Перед тем, как приступить к чтению данного отчёта и других моих работ, давайте познакомимся чуть поближе, и я расскажу вам про свои книги)
Меня зовут Ян, я родился и живу в Ярославле.
С детства у меня была тяга к дальним странствиям и к писательству. Так я пришёл к своему хобби - я пишу о своих путешествиях, и не только о них.
В 2007 году здесь, на Форуме Винского, я выложил свой первый рассказ - Эмоции в деталях о Кубе. Затем на протяжении многих лет я написал на Форум ещё десятки рассказов.
Очень часто читатели рекомендовали мне издать мои произведения в книжном виде.
Спустя десять лет я наконец-то внял их советам)
В 2017 году увидела свет моя книга, которая объединила целый ряд отчётов - Кубу, Северную Корею, Сирию, Израиль, Европу, Бразилию, США, Китай.
Я назвал её "К Последнему Морю!". Издание получилось пухленькое - 630 страниц.
Если вам интересно моё творчество - вы можете заказать книгу себе. Проект для меня совершенно некоммерческий, я всегда рассматривал своё творчество как некий инструмент для изменения мира к лучшему.
Если кто-то улыбнётся, читая мои произведения, если настроение человека улучшится, если кто-то посмотрит на окружающий нас мир несколько под другим углом, если вы расширите свой кругозор - значит, для меня всё это было не зря)
Кроме этой книги, я написал книгу про свой родной город - Ярославль. Я написал "100 деталей Ярославля", когда был варварски молод - в 2009 году, мне было 27 лет. Издание оказалось очень успешным - завоевало ряд региональных и федеральных наград с какими-то длинными учёными названиями, выдержало два переиздания.
Для меня эта книга - как дань моей Малой Родине. Я благодарен Ярославлю за то, что он сделал меня таким, какой он есть. Я считаю, что если бы каждый человек четко понимал своё место во времени и пространстве, и своей Малой Родины в этом самом пространстве - мир был бы немного лучше)
Если кто-то после прочтения этой книги посмотрит не только на Ярославль, но и на любой другой город под несколько другим углом - во время обычной прогулки будет внимательнее смотреть себе под ноги, на стены, вверх - то опять-таки, я копчу небо не зря) Если кто-то после прочтения этой книги научится ВИДЕТЬ, а не просто смотреть - отлично! Если обыденный маршрут человека от дома до работы заиграет новыми красками, которые дают маленькие уличные детали - это для меня вообще экстаз!
Если вам интересна любая из этих книг, то пишите на адрес kposlednemumoryu@mail.ru , там вам расскажут дальнейшие инструкции по приобретению. Цена авторская: "К Последнему Морю!" - 700р, "100 деталей Ярославля" - 500р. Пересыл в любую точку России - 250р. В другие страны рассчитывается персонально.
Закончить своё лирическое вступление мне хотелось бы благодарностью Форуму Винского и его читателям. Без вашей поддержки, без осознания того, что моё творчество востребовано людьми, всё сложилось бы совсем иначе, и вряд ли бы книга "К Последнему Морю!", как сборник моих отчётов с форума, увидела бы свет.
Но... ваша поддержка была на протяжении всех этих лет, а это значит, что свой так сказать талант бумагомарательства, который был вложен в меня с рождения, я не зарыл в землю, а человеку важно это осознавать. Важно и мне.
Всем спасибо, и приятного чтения!
-------------------------------------------------------------------------------------------
28 апреля 1998 года я впервые попробовал пиво и моя жизнь перевернулась.
Была в нашем тихом волжском городке такая ентелектуальная игра для старшеклассников, называлась, как ни странно, «Эрудицион». Её ещё такой бородатый дяденька вёл с внешностью гонимого властью советского интеллигента, Нянковский фамилия, узко известная в широких кругах личность.
На это мега-интеллектшоу в прямой трансляции я шёл, ведомый двумя жгучими, всеобъемлющими страстями: первой было удовлетворение подростковых амбиций, а второе нежелание получать двойки за год по алгебре и геометрии. Первое моё желание объясняется современными светилами психологии весьма просто – переходный возраст, самоутверждение среди сверстников («ах значит вы вот так пидарасы, с девочками гуляете, водку пьете, ну ладно-ладно, ща я вам покажу как надо Родину любить), и лишнее доказательство того, что я не зря в отрочестве предпочел чтение книг играм в «сику» и «буру». В общем, типичные мысли, будоражащее сознание мальчика-ботана перед битвой с такими же мальчиками-ботанами, вдобавок битвой публичной.
Масла в огонь подливала Александра Николаевна – наш учитель по алгебре и геометрии, человек прагматичный, объективный и честный. Она заявила – дорогой ты мой ученик Ян, ты уж в одиннадцатом классе, а по математике не ученик,а сувенир. Я человек строгих нравов и безусловно тебе влеплю в аттестат пару, но вот если ты сыграешь за нашу школу в элитарную интеллектуальную игру «Эрудицион», то мои нравы смягчатся и ты получишь четыре.
Беспристрастная Фемида, спустившаяся на грешную нашу землю в виде Александры Николаевны, не лгала. Мой рассудок действительно отказывался понимать весь этот мир штук со страшными словами «производная» и «интеграл». Некоторое время я искренне думал, что Абсцисса и Ордината – это такие арабские принцессы, за что резонно и получил очередную пару. Я сделал очень большую ставку на покупку модного калькулятора, который высчитывал синусы-косинусы, вышеупомянутые интегралы и даже некую штуку под названием «корень», но не помог и он.
И вот, за месяц до выставления школьных оценок – такая оказия. Воистину, ацтекский бог кукурузы Сентеотль уже тогда начал хранить Яночку. Пара игр - и столько зайцев убито. Можно навсегда забыть про тангенокотангенсы, и одновременно купаться в лучах славы, не говоря уже о ценных призах (ходили слухи, что ими могут оказаться утюги или даже кофеварки). Надо отметить, что в игре участвовали самые моднявые школы тихого волжского городка, она была востребована, и победившая школа становилась ещё моднявее, чем была доселе. Мысль о моднявости чрезвычайно тешило сознание нашей школьной Фемиды Александры Николаевны – именно она была ответственна за внешнюю школьную политику и за победы на полях сражений с проклятыми конкурентами – другими школами.
О Боже мой, о великий бог кукурузы Сентеотль, если бы тогда я знал, какой же ерундой окажутся мои якобы важные причины, в какую же бездну окунет меня детская интеллектуальная игра для старшеклассников. Не в первой власть имущие бросали меня в пекло олимпиад всех уровней, на интеллектуальные игрища, на викторины, брейн-ринги, чтогдекогдахи всех мастей и пошибов. Но такое случилось со мной было впервые. Игра изменила мою жизнь.
Одной левой наша шестёрка ботанов в отборочном туре разделала под орех тщедушных конкурентов - псевдоботанов из других школ. В финале собрались отборные интеллектуальные ботанские сливки всего города – две мегакрутые школы, за победу над которыми директор школы должен был лично отвалить нам мешок золотых сольдо. И какая-то случайно затесавшаяся школа с Резинотехники, там невероятно жог какой-то мальчик-самородок, знаете, такие чуваки, из-за которых на фоне тотального пьянства, балтики трёшки и семечек наше Великое Государство пишет выдающиеся литературные труды и иногда кого-то запускает в космос. Мальчик этот аж светился изнутри, сразу видно – талант. Остальные пять человек грустно потели под светом юпитеров и софитов и мечтали о том моменте, когда же наконец можно будет сесть в родной 21ый автобус и уехать на милую сердцу Резинотехнику.
И вот, наступил роковой день 28 апреля 1998 года от Рождества Христова. И был Огонь, и была Победа. Как и следовало ожидать, самое отчаянное сопротивление оказал резинотехничный самородок. Две элитарные школы я не буду называть, из-за норм этики, морали и прочей фигни. А то у меня из них много друзей вышли, среди них есть и психологические неустойчивые типы, повесятся ещё, а нам друзья оно надо? Элитарии облажались по полной программе. Мальчика-самородка разоружил я, вызвав из глубин рассудка информацию о том, что тело Шопена похоронено в Париже, а сердце замуровали в Варшаве. Резинотехничные думали, что ответа на этот вопрос никто не знает, после своего фиаско сломались морально и в решающим раунде не смогли мобилизоваться. На решающий вопрос наша команда кротко дает ответ: «Это град Китеж», ну и всё, бой окончен, победа, фанаты на трибуне ревут номер школы, эйфория, финал Кубка Кубков, Пара олимпийские игры, концерт Алёны Свиридовой, все они просто отдыхают по накалу страстей.
Несчастные фанаты затравленных конкурентов тянутся к выходу, мы счастливо обнимаем свои призы – чайники (весьма символично) и хлопчатобумажные маечки «Кока-кола. Пей Легенду». Александра Николаевна светится. Трибуна продолжает реветь номер школы. Я внутри себя тоже реву цифру, глядя на светящуюся Алесандру Николаевна, и это цифра «четыре!».
Одноклассница, которая мне нравилась на протяжении всей третьей четверти, благосклонно смотрит на меня, душа поет, скачет мысль «и не зря же, дурак, запомнил, что Шопен завещал похоронить сердце в Варшаве, вон оно как всё выходит удачно то». 28 апреля 19998го – день триумфа. Школа нас любила во всех формах оставшийся до выпуска месяц, чайник я гордо внёс в квартиру над головой, аки кубок, как материальную ценность, первый раз в жизни заработанную собственным умом. По алгебре и геометрии мне за год выходит по четвёрке, братва держит слово.
Выпускной аттестат без троек, невероятно, в девятом классе было восемь штук (я люблю учиться сам, не люблю, когда учат), всеобщая благосклонность, «Яночка то вроде в люди выходит», в майке «Кока-кола. Пей Легенду» с гордостью по дворе ходит дядя-алкоголик, мой выигранный чайник исправно кипятит на кухне воду. Идиллия.
Но и эти последствия по сравнению с самым главным просто жалки. Они настолько же нелепы, как победа Николая Валуева в синхронном плавании, как открытие Общества Трезвости в городе Гаврилов-Яме Ярославской области, как губернаторский проект начала 90х построить трассу Формулы-1 у нас в Новосёлках, нелепы, как претензии Японии на Курильские острова.
После. Игры. Я. Попробовал. Пиво.
С телестудии наша счастливая команда, обнимая чайники, в окружении преданных фанатов, пошла отметить победу в кафе-мороженое Баскин-Роббинс, оно тогда находилось на территории бывшей распивочной «Радуга», а сейчас, спустя 10 лет, там мажорно-нажорный ресторан «Техас». Несмотря на новый формат – детское кафе-мороженое, контингент у заведения оставался старый – то есть окрестные алкоголики с улиц Салтыкова-Щедрина и Володарского. Основную выручку соответственно конторе приносила водка в розлив и пиво, а дети с их нелепым мороженым быстро отодвинулись на второй план.
Ну а чем же отмечать победу реальным ботанам? Апельсиново-клубничным с орехами и кофейным сиропом? Вафельным рожком с ванильным, политым кленовым сиропом? Нет! Конечно же пивом! Около часа я испытывал моральные терзания, глядя на окружающую меня эйфорию. Дело в том, что с детства я взращивался в состоянии строгой трезвости. Все мои родственники по мужским линиям - пьющие люди, а женские линии, что логично, этим сильно недовольны. Именно поэтому свет очей Обоих Кланов, надежда и опора в старости, смышленый мальчик Яночка, подающий большие надежды (в 16лет – и уже чайник заработал) воспитывался женскими линиями в теле, то есть в состоянии строгой изоляции от спиртосодержащих напитков.
Мне постоянно подсовывались книжечки про вред таких напитков, всячески восхвалялись люди, воздерживающиеся от них, и каждый божий день читались мини-лекции, каждая из которых могла быть достойна советской агитброшюры «Человек и вино».Да что там говорить – наглядные примеры в виде вышеупомянутых родичей по мужским линиям были у меня перед глазами. Быть такими, как они, мне не хотелось. Я и сам любил читать психоделические книжки о том, как влияет бухло на зло и бабло на бухло. - Это – не для меня, твёрдо решил я в более-менее сознательном возрасте и слово моё было как камень, и, несмотря на окружающих меня сверстников, попробовать у меня даже желания не возникало. Как, собственно, и попробовать покурить.
Мой путь к пиву был долгим. Я искренне не понимал диких толп мужиков, штурмующих пивную «Родничок» в моём дворе. Я снисходительно ходил в эту пивную с трёхлитровым баллоном, исключительно из уважения к боевому прошлому моего дяди-алкоголика. Там я дикие толпы мужиков видел вблизи, все они выглядели настолько счастливыми и довольными жизнью, что римские патриции на своих виллах кровавыми слезами плакали бы, глядя на этих лучезарных, безмятежных людей – обитателей пивной «Родничок», что на проспекте Авиаторов в Заволжском районе г. Ярославля.
Но даже несмотря на благостную атмосферу и некую ауру небесного упоения и радости, с 9 утра до 8 вечера витающую над «Родничком», попробовать у меня желания не возникало, хотя дядя-алкоголик регулярно предлагал. - Хлебни пенного, племяш, будь мужчиной – походя, на корню губил дядя многолетние старания женской линии Клана. Выслушав мой отказ, с достойной аргументацией про мои способности получать жизненные удовольствия другими способами, дядя лишь махал рукой и говорил: - а, молодой ты ещё, вырастешь, сам к этому придёшь, и всё поймешь. А бабы – они такие... много чего наговорят. Впрочем, и это ты тоже поймешь, а пока возьми ка ещё баллончик, на тебе ещё пятьдесят тысяч и себе пару эклеров на сдачу купи.
Так и продолжалось это целомудрие до моих 16 лет и до рокового интеллектуального теле-шоу. К 28 апреля 1998 года я был уже готов, созрел, как спелый плод и упал в уверенные объятия Бахуса. Созрел главный закон психологии человека – запретный плод всегда слаще всех. А для психологии ребёнка, подростка – эта идиома актуальна в квадрате. Но Женская Линия Клана не учила психологию, она сделала всё, чтобы Запретный Плод налился и стал невероятно сладким ещё до того момента, как до него дотянулись цепкие Яночкины ручки.
Всё вокруг меня говорило – попробуй, все попробовали, а ты то что как дурак, это же не страшно. Не умрешь. Попробуй. Вон как вокруг всем хорошо, стоит лишь только немного выпить. Много тысяч лет употребления человеком вина не могут ошибаться. А историю уж я то знал хорошо. Попробуй. Как же ещё отмечать победу? Эклерами? Попробуй, 16 лет – нормальный возраст, все попробовали гораздо раньше и никто не умер, и люди вокруг далеко не дегенераты, которыми они по идее должны были стать, как учат, как пишут в книгах. В 16 лет вообще всё воспринимается особенно. Попробуй – говорило мне всё вокруг. И я попробовал. Я лишился алкодевственности.
Первое пиво, которое я попробовал, было в какой-то степени символичным. Конец 90х годов – время расцвета Ярпива, продукцией которого был завален город, и продукцией в то время ещё не самой плохой. Балтика робко пыталась засунуться на рынок, но ярославские патриоты презренно плевали с высокой колокольни на ничтожных иноземцев – зачем это заморское питерское фуфло, когда в городе свой завод, и какой! 9 сортов льет, первый в стране баночное пиво стал производить, для интуристов.
Но Ярпива в мажорном заведении не оказалось, а оказался датский «Факс». Именно эта белая баночка объёмом 0,33 и стала той первой порцией, которую принял Яночкин организм, именно она и была началом великой судьбы.
Я ничего не почувствовал – чуточку горькая жидкость, как я собственно и предполагал, какой-то газированный квас, только горький, в общем, не фонтан, «Снежок» в разы лучше. Опьянения я не почувствовал. В общем, меня не вштырило. Мы доотмечались, дообсуждались, я взял подмышку чайник и кокаколу-пейлегенду, и отбыл восвояси. А дата - дата осталась в голове. Впрочем, у меня всегда была хорошая память на даты, тем более в своей жизни. 28 апреля в фундамент дома под названием «Достойная жизнь и великие дела Яна, сына Александрова» был положен первый камень. А монетка на счастье под него была положена менее, чем через месяц - 25 мая.
25 мая, как известно, это такой день, когда вся наша свободная демократическая страна выпускает новое поколение школьников в жизнь, и отмечает это событие звоном Последнего Звонка. Наш класс, «как достойное поколение, с уверенностью и задором смотрящее вперёд, гордость России, молодые строители демократии и продолжатели великого дела реформ», в полном составе снялся после этих праздничных речей с насиженных мест за партами и дружно проследовал в кафе-закусочную «Русь», что в начале улицы Кирова.
Там молодые строители демократии и продолжатели великого дела реформ качественно закусили, выпили и пошли на элитарную всегородскую дискотеку, что на Речном Вокзале, под названием «Джой Пати». Ещё в «Руси» я решил не отступаться от возведения нового дома, продолжил своё дело и засадил бутылочку «Светлого». Именно там, на улице Кирова, дом десять дробь двадцать пять, Ян Александрович впервые в своей жизни испытал эффект алкогольного опьянения. И изумился ему – настолько непривычен он был. Конечно, можно было бы изойтись на красочные описания, которые у меня может быть даже и неплохо получаются, ну там всякие «словно врата рая открылись томящемуся путнику», «нега накрыла изможденное тело страдальца», но исходиться на них я не буду, потому что это было бы неправдой.
Я не сказал бы, что мне понравился этот эффект, мне было просто непривычно, потому что никогда такого состояния я не испытывал. Контроля я не потерял, над землей не воспарил, и мир в ярких красках не запестрил – даже тогда, когда перед Речным Вокзалом я влил в себя бутылочку легендарного «Янтарного».
Всё это, вся гамма чувств, все плюсы алкоголя, все минусы, вся палитра – придут ко мне лишь спустя годы, когда в процессе строительства этого дома я экспериментировал, комбинировал, творил, проваливался, достигал. За последующих 4 года я в сумме выпил максимум бутылок 25 пива, в основном за компанию, в 20 лет попробовал вино, а в 22 года – водку, традиции воспитания, жизненные цели и прерогативы давали о себе знать. Много было ситуаций, извилин, открытий на всех поприщах, жизнь летела как стрела. Итог этого один – спустя десять лет после строительства дома, в году две тысячи восьмом – плюсы алкоголя перевешивают минусы. Я не хочу вдаваться в психологические тонкости, что я люблю и не люблю, почему я что-то делаю и не делаю, чтобы разобраться в душевной организации процесса под названием «Ян и вино» нужно написать небольшую отдельную книжку-малышку, и она будет не менее увлекательной, чем эта.
Вступление потихоньку можно и закруглять, я конечно понимаю, что бесценным читателям очень интересно читать про интеллектуальные триумфы шестнадцатилетнего подростка, узнавать про расклады в школьной жизни Ярославля и тому подобные захватывающие штуки, но всему в этой жизни есть начало и конец. И конец моему вступлению наступает неотвратимо.
Вот он – этот конец: я стал считать пиво лучшим из всех алкогольных напитков, я познал пивную культуру от и до, я перепробовал несколько сотен сортов со всех континентов, я получил свою твёрдую незыблемую позицию не только в отношении пивного мира, но и вообще по жизни, потому как пиво и жизнь отныне у меня неразрывно связаны. Про пиво кстати можно написать ещё одну книгу, но пока повременим, нам ещё немало нужно пережить, у нас ещё немало пороха в пороховницах и ягод в ягодицах.
Естественно, такое событие в этом самом вышеописанном пивном мире, как «Октоберфест», что в славном городе Мюнхен, не могло пройти незамеченным мимо активного обитателя этого самого мира. Вернее, не обитателя, а обитателей, надо кстати будет так главу в пивно-поваренной книге назвать - «Пиво сближает».
Тот факт, что раз в году в баварской столице ставятся тысячи длинных столов и деревянных лавок, за них садятся миллионы обитателей пивного мира, и им несут, везут, доставляют, приносят мириады литров их фетиша, так вот – этот факт я думаю известен каждому профессионалу. Октоберфест - это апофеоз, апологет, светоч, символ, эпоха, это всё, сразу, всегда, все, в одном месте, в одно время! Это можно назвать одним словом - ЭТО. Не окунувшись, не прочувствуешь, так и будешь пивным теоретиком, а прочувствовать можно лишь одним способом – поехать. И тем самым стать практиком.
Я долго зрел, как то самый спелый Запретный Плод, и вот, наконец, к осени 2007 года, я был готов и упал со своего дерева вниз, туда, в пивное царство, в Мюнхен. Последний каплей в моё созревание было то, что я посетил этот город в начале августа во время своего вояжа в Италию, и слегка оценив масштабы увиденного, сравнив с тем, что если тут сейчас ТАК, то что же будет через пару месяцев, в начале октября. Как может быть больше? Как может быть лучше? КАК?
Отвечая на этот вопрос – КАК, я и попёрся в ставшую родной контору по производству шенгеновских виз, что на Страстном бульваре города-героя Москвы. Немецкая виза – плохая виза, много геморроя, в посольство вот надо к ним ехать, там каким-то лоснящимся уродам гнать про то, что я не собираюсь мыть у них туалеты на заправках и продавать донер-кебабы на их узких мощёных улицах.
То ли дело итальянцы – им вообще на всё плевать, южные раздолбаи, хорошая публика. Их то визу я решил и делать. Было бы нежелательно, если бы мы прилетели в Германию с итальянской визой и улетели бы из неё же, Германия таких плохих дяденек не любит, всячески пытается их обидеть, унизить, больше в Германию не пустить. А нам Германия ещё может пригодиться, я ещё возлагаю на неё кое-какие надежды, не конченное она государство. Вдобавок на время культового празднества билеты в Мюнхен стоили как небольшая яхта мелкого пошиба. Италия – не пивозависимая страна, там таких проблем нет, поэтому полетим-ка мы туда, а оттуда на машине в Германию через Альпы.
Естественно, я был не один – нас было четверо, четыре брата-акробата, давних обитателей пивного мира. Конечно, можно было бы нас окрестить традиционно – четырьмя Всадниками Апокалипсиса, но во-первых, это почетное звание навечно закреплено за участниками вояжа под кодовым названием «Брянск-Орёл-Курск» - Леонидом, Виталием, Юрием и Валентином, а во-вторых, наша четвёрка Всадниками попросту не являлась – нам до их алкомогущества и алкожестокости, несмотря на все наши старания, всё-таки крайне далеко.
Итак. Александр. Алексей. Александр. Ян. ААА-Я – именно такой звук издаёт азиат, который ошпарился кипятком, именно так называлась наша четвёрка, и это было очень символично. Одного из Александров и Алексея мои любезные телезрители уже знают по мотаниям по Дальнему Востоку и Северной Корее. Это уважаемые, проверенные годами лишений и тягот люди, зарекомендовавшие себя как отличные товарищи, друзья, выдающиеся специалисты своего дела, обладающие прекрасными знаниями, умениями, навыками. Алексей и Александр – индивидуумы, имеющие дружелюбный, общительный , открытый характером, доселе нарушений общественного порядка за ними не было, к административной ответственности они не привлекались, именно поэтому мы, коллектив слесарей РЭУ-5, просим уважаемый суд уменьшить штраф за неумышленно вытоптанную Алексеем и Александром клумбу, поваленную остановку общественного транспорта у пивной «Ромашка», а также оскорбление ими гражданки Печёночкиной К. Д. «нелепой трезвой тварью». В связи с чем обещаем вышеупомянутых товарищей Алексея и Александра взять на поруки.
Неведомый же доселе читателям последний представитель нашего квартета - ещё один Александр, уверяю, зарекомендует себя на страницах этого романа с самой лучшей стороны, вы наверняка полюбите этого чуткого, тонко воспринимающего реальность, открытого и искреннего положительного героя.
Организовать квартет было делом нехитрым, но ёмким. Один из Александров сам решил все свои проблемы, он за несколько дней до часа Ч скрывается в недрах Парижа, объяснять иностранным инвесторам, что в России всё отлично, их денежки хорошо себя чувствуют, всё у нас ин Раша окей, и погода в сентябре неплохая – бабье лето, индиан саммер так сказать, как говорят у нас в Новом Некоузе. После разговоров с парижанами Александр попадает в Мюнхен самостоятельно посредством шайтан-арбы, что как известно означает на тюркском «поезд», а после совершения октябрьских ритуалов из Мюнхена же улетает.
Сашу же ждала несколько другая судьба, но от того не менее драматичная и прекрасная в своём совершенстве – он прилетал вместе с основными участниками регаты, а улетал один через несколько дней, а несколько – это четыре. После долгих поисков местом отлёта был выбран Франкфурт. Кстати, я думаю, мои смышленые читатели, самые смышленые из всех прочих читателей, уже догадались, что для отсутствия неразберихи отныне и впредь я буду называть одного Александра Александром, по традиции, и это логично (было бы не логично, если бы я называл его Вениамином), а второго Александра – просто Сашей, по-старому, по-доброму, по- простому.
В конце концов, имя Александр – это именно то имя, благодаря которому я получил имя Ян. Мой отец сказал – имя моё, Александр, слишком длинное, слишком много производных можно понапридумать, это не очень хорошо. Моего сына будут звать как можно короче – без всяких там Сашенек и Шуриков. Он прогадал, потому что Яночек, Янушек, Ясиков и Янулечек ещё никто не отменял, но факт остаётсся фактом – если бы не великое имя Александр, моего имени Ян не было бы!
Из участников велопробега оставались после отправления Саши из Франкфурта лишь мы с Алексеем, он же Лёшенька. Ути-пути, яхонтовый мой. У нас времени было чуть побольше, чем у этих двух вышеупомянутых выдающихся бизнесменов - Сашей-Александров, поэтому мы планировали возвращаться в Италию, откуда решили улетать, чуть подольше. Я решил всё-таки добить ту мысль, которую лелеял ещё пару месяцев назад, в своей итальянской поездке, и вернуться из Мюнхена назад в Италию вокруг Швейцарии через Францию. Лёшенька довольно мычал и против Франции не возражал.
Наше трио (напоминаю, четвёртый член концессии Александр должен был битый третий день что-то втирать в Париже) прикупило билеты до Милана – в этом городе никто из нас не был, а как говорит русская народная мудрость, какой Милан без ярославца. Александр дует назад планером из Мюнхена, Саша из Франкфурта. Мы же с Лёшенькой хотели начать кидать в карту Европы дротики, из какого же города улетать нам, но потом благоразумие и ценовая политика жлобских авиакомпаний взяла верх, и мы полетели самым крутым (и самым бюджетным) вариантом, позволяющем нам увидеть ещё аж два аэропорта – Города Раскрученного Балкона Вероны, оттуда на местном кукурузнике в Рим, а там нас ждёт старый добрый планер от Аэрофлота с кривыми кобылами-стюардессами на борту.
Я конечно понимаю, что дорогой читатель уже запутался во всех этих хитрых раскладах, но пусть он не волнуется – я не компостирую ему его выдающиеся мозги, оттягивая блаженный момент первого глотка пива на Октоберфесте, я просто хочу сам разобраться в этом транспортном хаосе, который опутал Европу и в который, как мухи в патуину попали и мы, наивные скромные трудяги из провинциального городка на Верхней Волге.
Но вот, с самолетами всё решено, билеты на руках, дело за малым – забронировать тачку в Милане (надо же нам как-то перемещаться между всеми этими аэропортами) и гостиницу. И вот... вот... собственно с этого момента уже и можно начинать экшн. Захватывающий мюнхенский блокбастер с элементами порномелодрамы.
Поехали.
Столица нашей Родины Москва. Ночь. Конец сентября. Уже не жарко, но ещё не и дубак. Стоит как раз там самая пора, когда сотрудники российской милиции ещё ходят в серо-голубых рубашках и мундирах, но всё чаще и чаще одевают свои чёрные блестящие куртки, ну да, те самые, которые могут занять достойное место в немецком секс-шопе, в отделе «БДСМ». Тот самый ночной час, когда окраины погружаются во тьму, светлячки окон домов гаснут один за другим, и лишь векторы автострад рассекают эту тьму, так, как молния рассекает тёмное небо во время грозы. А Центр – он всегда Центр, он никогда не спит, море света, автострады, векторы – там вечные молнии, вечная гроза Но мы сейчас смотрим не на Центр, а чуть-чуть правее, туда, немного на юг и восток, там, где мощный луч Нижегородской улицы пересекает Кольцо, то, что 3е Транспортное.
Именно там, на Новохохловской улице, стоит старый конструктивистский дом, четырёхэтажный типовой проект тех лет, его краска давно облупилась, кирпич потускнел – вот и выглядит оно мрачно, особенно ночью. А в том доме еле мерцает окно – оно единственное, что хоть как-то освещено. Если мы чуть заглянем туда, а это несложно – оно на самом первом этаже, то мы увидим картину Репина маслом – ба, да это ж коммуналка, на целых четыре комнаты, а там, за окном, на добротном матраце, лежит Ян Александрович собственной персоной с ноутбуком на животике, что-то бьет по клавишам и изредка матерится себе под нос, тихо, но очень, очень грязно.
В коммуналке на Новохохловской улице в два часа ночи Ян Александрович занят делом – он бронирует машину и отели, до вылета шесть часов, а ничего не забронировано, потому что он, столь часто упоминаемый на последних строках Ян Александрович – творческая личность, в русском языке давным давно нареченная метким словом «распиздяй». Наконец, недовольное лицо лежащего на матраце молодого человека обретает привычные спокойно-похуистичные черты (это означает, что и машина, и отели забронированы, все, кроме мюнхенского, потому что там мест нет уже как с полгода), мерцание в окне гаснет, и всё, уже ничто не нарушает вековой покой Новохохловской улицы.
Через четыре часа этот покой наверняка мерзко ругался бы и чертыхался, если конечно был бы чем то материальным – потому что его опять нарушает молодой человек, выходящий из двери последнего подъезда, которой вдобавок хлопает. Он бодр и весел, несмотря на четыре часа сна, он насвистывает себе под нос свою любимую «Утро красит нежным светом», походка его пружиниста, а за спиной болтается маленький рюкзачок. В нём всё, как обычно – штаны, две тельняшки, две футболки, ветровка, бижнее нельё и зубная щётка.
Молодой человек выходит из тёмных мрачных дворов Новохохловской на яркую, широкую, мощную Нижегородскую, она почти пустынна в этот утренний сентябрьский час, но он всё равно идёт по ней туда, в сторону центра, на северо-запад. Там, на северо-западе, находится аэропорт. Там его ждут два друга и самолёт. Там его ждёт начало его любимой Дороги, и начало Праздника.
Настроение молодого человека улучшается на глазах. Он уже не свистит, а мурлычет себе под нос - «кипучая, могучая, никем непобедимая» - а это вернейший признак того, что настроение его близко к идеальному. Он идёт по Нижегородке, изредка поднимая руку, чтобы застопить нечастые в это время машины. Ведь ему надо в аэропорт, к друзьям и к самолёту. Ведь он же в Милан летит. На Праздник.
