Я уехала из Анголы 25 лет назад, прожив там почти два года. Я не вспоминала про нее много лет. Я не знаю, почему этот сон и зачем он повторяется снова.
Я сижу на сайте Винского и пытаюсь найти что-то об Анголе. Ничего толкового. Тогда я смотрю рядом. Цепляюсь взглядом за Кению, потом за Танзанию. Читаю. Ничего, что вызвало бы во мне желание туда поехать, не нахожу. Выключаюсь, иду спать.
Через месяц у меня на руках распечатка билетов Москва-Найроби, Дар-Москва. Я не знаю, как это произошло. Это классический случай пьяной покупки. Из серии «продам мотоцикл, куплен вчера по пьяни, нафиг не нужен»… Слава богу, что не до Луанды.
Все это крайне некстати. Я без работы и без денег . Придется планировать бюджетно. Карибу, вашу мать…
1 мая
Мы с приятельницей прилетаем ночью. Пока в Москве готовим маршрут, знакомимся с русской журналисткой Наташей, живущей в Найроби. Мы везем ей передачу из Москвы: вафельные тортики и копченую рыбу. Времена меняют вкусы. В свое время в Анголе мы вожделели черный хлеб и докторскую колбасу.
Наташа обещала днем повозить нас по городу, а пока нас встречает гид из кенийской турфирмы и везет в отель. В отеле нет кондиционера, серое, застиранное белье и две пары пластиковых вьетнамок 45 размера с тщательно (ножиком!!!) вырезанным во всю длину словом Parkside. На этаже – инструкция по противопожарной безопасности. Первый пункт в инструкции: «In case of fire – cry: Fire! Fire!» Поржав и обмотавшись москитными сетками, бухаемся спать.
Утром я пытаюсь высушить волосы после душа. Единственная розетка болтается на гвозде. Парнишка-беллбой (атласная феска, курточка с галунами, как у механической обезьянки Ghost of the Opera) приносит малярный скотч и пытается прилепить розетку. Розетка не лепится. Неизбежная акуна матата простирает над нами свое крыло – бой ведет меня в коридор, открывает соседнюю дверь. За дверью - телевизионная комната. Упитанный негр пялится в ящик, задрав ноги в лиловых носках на журнальный столик. «Слышь, друг, - говорит беллбой, направляясь к розетке, - тут мадам надо волосы высушить, я у тебя телик выключу пока?». Толстячок нехотя спускает ноги, смотрит недовольно. Я решительно заявляю, что предпочла бы утренний туалет совершать без свидетелей. Парнишка пожимает плечами, оставляет мне малярный скотч и удаляется. Иду в город с мокрыми волосами.
Практическая информация: Parkside Hotel крайне удобен своим расположением – в самом центре, рядом с маршрутными автобусами, - но довольно бомжеват. Прямо напротив него есть Kenyan Comfort Hotel – та же ценовая категория, $25 за дабл, но поприличнее, в том числе в нем есть допотопное интернет-кафе и относительно пристойный бар.
Завтрак в отеле мы проспали, садимся в кафе в центре города. Заказываем кофе и сомосу. Полчаса. Приносят пустые чашки… Полчаса. Торжественно приносят чайнички. Рано радуемся. В чайниках кипяток. Акуна матата. Два пакетика нескафе приносят всего через десять минут. Сомосу не приносят вовсе, да нам уже и не хочется.
Приезжает Наташа с мужем и дочкой. Едем смотреть город. Центр красив, ничуть не напоминает Луанду моей юности.
Нет классической белой колониальной застройки с портиками. Есть много современных дизайнерских зданий. Наташа показывает на крошечный зарешеченный павильончик размером с автобусную остановку и объясняет, что это – единственное место в Найроби, где разрешено курить. Больше в городе курить нельзя нигде, в том числе дома и на улицах. Штрафы драконовские. В субботу в павильончике всего пара человек, но в будни, как говорит Наташа, там толпятся все окрестные офисы.
Проезжаем мимо высокой цилиндрической башни с летающей тарелкой на крыше. Это что-то вроде конференц-центра. Наташа сообщает, что в процессе строительства финансирование закончилось. На достройку были пущены деньги, взимаемые в качестве штрафов за появление в нетрезвом виде после 11 вечера. Говорят, строительство было завершено за пару лет. Сурова Кения к своим заблудшим детям .
На плоских кронах деревьев, как огромные галки-переростки, сидят стаи марабу. Масштаб птичек на расстоянии оценить сложно. Мы получили возможность это сделать через три дня, уже в другом месте.
Едем краешком Киберы – самой большой трущобы Найроби.
Фотографировать даже из машины стремно: трущобный народ раздражителен и в непрошеных фотографов метко кидает камнями. Трущоба колоритна: население умыто и принаряжено по случаю субботнего похода в церковь. Тут и там проходят процессии из людей в белом, дудящих на разнообразных духовых инструментах – это церковные зазывалы. Найроби – многоконфессиональный город, и тут равно популярны как основные мировые религии, так и всевозможные баптисты-евангелисты-адвентисты и прочие бодунисты какого-либо дня…
Рядом – местная аптека. На прилавке выставлены трехлитровые канистры буроватой жидкости с надписями: «Мalaria», «AIDS», «Amoeba» и т.д. Принципы гомеопатии тут явно не в чести.
Над крышами лес антенн, хижины пестрят объявами Cyber Café, несмотря на то что официально в Кибере нет электричества.
Именно жителям этих мест Найроби обязан репутацией самой криминальной столицы Африки. Правительство пытается расселить этот рассадник зла – рядом для них строятся вполне приличные дома. Не тут-то было. Желающих мало: там надо платить коммуналку – тут все можно тырить.
Обедать мы едем в цивильный район Килимани, в эфиопский ресторан Habesha. Место зеленое и уютное. Заказываем инджеру (огромный кисловатый эфиопский блин с разными закусками) и кофе с ладаном (не в смысле «в одном флаконе», а в смысле, что вместе с кофейником хорошего крепкого кофе на стол подают жаровню с ладаном. Аромат ладана чудесно смешивается с кофейным ароматом). Место крайне популярное, при том, что очень вкусно, – еще и нереально дешево.
Практическая информация: ресторан Habesha, Argwings Kodhek Road near Elgeyo Mrakwet junction
Темнеет, и мы прощаемся с ребятами. Моя приятельница, Девушка Z, садится в интернет-кафе, я выхожу на улицу. Я иду по Найроби темным, прохладным, влажноватым кенийским вечером. Город полон народу, и все они кажутся призраками. Их слышно, но почти не видно. Я белая. Меня видно хорошо. «Пс-с-ст!» - слышу постоянно, от разнообразных попрошаек. Они называют меня «мами», и я ласково объясняю им по-русски, что вряд ли смогу накормить всю Африку, поэтому не буду и пытаться.
2-3 мая
С утра в лобби праздничное настроение. По ящику орет СNN – убили бен Ладена. Давешняя обезьянка-беллбой сияет зубами. Вчера мы проезжали место, где находилось американское посольство в Кении, которое в 1998 году взорвали боевики Аль-Каиды. После этого Штаты внесли Кению в список стран - пособников террористов. Это, ясное дело, сильно ударило по карману страны, и теперь все счастливы в предвкушении отмены санкций.
Внизу нас ожидает Майкл – проводник, с которым я списалась еще в Москве. Он пузат, вальяжен, дружелюбен, сгребает меня в охапку в приветствии, но не выговаривает доброй половины согласных. Его английский я буду понимать с пятого на десятое до самого окончания сафари, что позже сослужит нам плохую службу.
С нами в сафари-басе - юный канадский принц, нагруженный фотоаппаратурой и как две капли воды похожий на Бена Аффлека, и две барышни из американской глубинки.
Первый день целиком уходит на переезд до Масаи Мары. На выезде из Найроби наблюдаем по обочинам кенийский придорожный ассортимент: деревянную и кованую мебель (благословенна страна, не знающая ДСП и МДФ!) и огромных сварных металлических жирафов (местный аналог наших мелкотравчатых садовых гномов).
Бегло останавливаемся посмотреть сверху на Великую рифтовую долину, прорезающую всю Восточную Африку вдоль, от Израиля до Мозамбика.
Просторно и величественно. Глаз цепляется за огромные спутниковые антенны внизу. Позже мы проезжаем совсем рядом с ними. Это центр правительственной космической связи.
В Нароке краем глаза вижу рейсовый автобус с надписью STALINGRAND на борту. К сожалению, не успеваю сфотографировать эту странную машину времени, а жаль.
К вечеру приезжаем в Big Time Safari Camp, аka Manyatta Camp. Явственно собирается дождик. Заселяемся в палатку, которая сверху укрыта навесом из пальмовых листьев.
Навес сквозит дырьями нещадно. Залезаем под тент и первым делом смотрим наверх. Fucking shit… Палаточка-то добротная, только кто-то, отличающийся умом и сообразительностью, прямо к брезенту пришпандорил москитную сетку. И в ней явно запутывалось и падало не одно поколение жильцов этой палатки, потому что мало того, что сама сетка вся в дырах, но еще и брезент, к которому она пришита, капитально надорван…
Вызываем завхоза (он же оказывается барменом, электриком и начальником охраны кэмпа). Завхоз приносит новую, с иголочки, москитную сетку цвета «пинк» (girls only!) и ничтоже сумняшеся пришпандоривает ее к тому же оборванному лоскуту. На наши крики на тему «поплывем ведь», естественно, выдает нам «акуну матату».
Зато на задах палатки обнаруживается обширное помещение с цементными стенами, типа «сортир». Если в палатке помещаются ровно две кровати вплотную - и усё, то сортир поражает необъяснимыми размерами. На его просторах теряются одинокие унитаз и раковина. Душ мы обнаруживаем не сразу – он оказывается просто рядом дырочек в потолке, зато рядом к стенке прислонены…. две пары пластиковых вьетнамок 45 размера!... Немедленно с фонариками кидаемся искать на них наскальные надписи, но подошвы их девственно чисты.
Пытаемся обнаружить в палатке розетку, но тщетно. Как выясняется, за ужином в столовке выставляют штук шесть пилотов, куда предусмотрительно рано явившийся народ еще успевает засунуть свои телефоны\фотоаппараты\компьютеры, а припозднившимся остается нервно бегать вокруг, пытаться втихаря выдернуть чью-то зарядку, впихнуть свою и получать за это звездюли.
Кормежка в лагере, кстати, вполне съедобная. Какая-то тушеная чечевично-овощная лабуда, рис со всякими вкусными овощными добавками, мелкорезанная мясная сволочь и блины.
После ужина начинается дождь. Мы сидим в палатке в обнимку с джином и на полной измене. Электричество гаснет, но крыша пока не течет… Джин делает свое дело, и мы мирно засыпаем под москитными сетками цвета «пинк».
С утра просыпаемся с ожиданием большого потопа… Ни черта подобного!!!! Чудесным образом дырья на пальмовой крыше не совпадают по оси с дырьями в палатке, так что мы с утра оказываемся совершенно сухими! Это сразу добавляет утреннего оптимизма.
Электричества в 7 утра уже нет, мы его проспали. Вооружаемся предусмотрительно захваченными из Москвы налобными фонариками и успешно совершаем утренний туалет.
Практическая информация: снаряжение, которое нам пригодилось в кэмпе:
- универсальный переходник;
- автомобильная зарядка - если не успеете зарядиться за ужином;
- антикомариные свечи (это свет в отсутствие электричества + антикомариный эффект; лучше – в противопожарном глиняном горшке), ну и полный запас индивидуальных репеллентов;
- зажигалка;
- налобный фонарик;
- туалетная бумага (в кэмпах нет!), влажные салфетки, антисептик для рук, мыло в мыльнице, футляр для зубной щетки на присоске (в кэмпах часто нет даже полочек под зеркалом, чтобы положить туалетные принадлежности);
- если сезон дождей – дождевик, зонтик, резиновая обувь;
- полотенца (в том числе и пляжные) не берите: они есть везде, даже в самых бюджетных вариантах жилья.
И вот, наконец, после завтрака – САФАРИ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Рассвело только полчаса назад. Въезжаем в парк и сразу попадаем на широкую равнину в обрамлении невысоких гор. По колено во влажной утренней дымке, отсвечивая пятнистыми боками в низком утреннем солнце, отбрасывая длинные игольчатые тени, вокруг нас сонно бродят разнообразные парнокопытные.
А дальше начинается полная вакханалия животного мира. Наш проводник – настоящий режиссер нашего реалити-шоу.
Он несется на своей «буханке» Toyota Hiace по буеракам, бесконечно треща то в рацию, то в мобильник.
То и дело он притормаживает, разворачиваясь боком, и перед нами в идеальном ракурсе появляется то стадо слонов, то букет жирафов, то развалившаяся под плоской крышей акации троица гепардов. Как правило, вокруг них уже толпится штук пять таких же «буханок» с другими съемочными группами, и тогда он уезжает, чтобы вернуться минут через двадцать, когда все уже разъедутся. При таком режиссере работать оператором легко.
Он первым среди окрестных гидов замечает парочку носорогов, трусящих через буш, вопит в «сафари-радио» и показывает нам пальцем. Мы не можем ничего различить в пуантилистской путанице буша, тогда он ехидно говорит: «You better eat more carrots – good for your sight!» - и бросает свой буханочный болид в очередной буерак наперерез увесистой, но шустрой парочке.
Кстати, это здорово, что в Масаи Маре не запрещен офф-роуд. Я где-то читала в отчетах, что в Танзании хрен съедешь с тропы… Должна сказать, что львиную долю удовольствия мы получили от дикой гонки по пересеченной местности на полноприводной «тойоте хуясе» за удирающими носорогом или гиеной!
И, наконец, апофегей двухдневного сафари: перед нами оказывается орущая, хлопочущая крыльями, омерзительная куча стервятников, обдирающих ошметки мяса с чьих-то огромных бочкообразных ребер.
Мы, как безумные, прилипаем к фотоаппаратам, но тут проводник неожиданно трогается с места. Мы вопим, чтобы он остановился, но он проезжает буквально пару метров, и перед нами возникает прайд, обсасывающий шкурку буйвола. Водитель ставит «тойоту» так, что львы и стервятники оказываются в одном кадре.
Мы только успеваем ахнуть от восторга, как он подталкивает меня локтем и шепчет: «Look, the jackal!». Шакал появляется как перебивка между двумя планами и объединяет их в готовую сцену.
И снова буханка трогается с места, мы еще не успели отснять столько, сколько хотели, и снова кричим, просим остановиться. Проводник останавливается, чуть вывернув руль, и мы видим в теньке поодаль огромного черногривого хозяина прайда. Это готовое кино.
На ланч останавливаемся возле пограничного столба между Кенией и Танзанией. На верхней грани этой стелы выбиты цифры, обозначающие ширину ничейной полосы: на сколько метров можно углубиться на территорию сопредельной страны без опасности подвергнуться санкциям. В сторону Танзании – 21 метр, в сторону Кении – только 2.
Это касается только туристов, для местных существует безвизовый режим, поэтому этот пограничный дифференциал довольно смешон. Но характерен, т.к. отношения сопредельных стран вполне безоблачными не назовешь.
Танзания и Кения обрабатывают одну делянку – сафари-туризм. При этом национальные парки в Кении компактнее, инфраструктура лучше, а цены ниже. В Танзании все наоборот. Естественно, это сказывается на пассажиропотоке. Большая часть туристов оседает в Кении.
Кроме того, в свое время Кения (в лице ее тогдашней британской власти) капитально облапошила соседку, предложив ей махнуть кусок побережья Индийского океана на принадлежавшую тогда Кении гору Килиманджаро. Кения упирала на туристическую раскрученность Килиманджаро против никчемности куска дикого пляжа… Танзания повелась. Теперь на том куске пляжа находится важнейший для всей Африки и мегаприбыльный морской порт Момбаса, а Килиманджаро так и осталась просто горой, со случайными туристами тут и там…
Теперь Танзанию все это заедает настолько, что ее правительство начало вынашивать безумный план, сравнимый с печально знакомым нам планом поворота рек… Как известно, существует годичный цикл миграции копытных между граничащими национальными парками Серенгети (Танзания) и Масаи Мара (Кения). Так вот - правительство Танзании планирует построить на границе Серенгети и Масаи Мары автомагистраль, которая перережет пути миграции животных из Танзании в Кению. Последствия можно себе представить.
Но возвращаемся к нашему сафари.
По дороге заезжаем на какой-то водоем, где обитают здоровенные пятиметровые крокодилы. Но поражает даже не размер этих динозавров, а сухопутная крокодилья тропа.
Оказывается, крокодилы способны уползать вглубь суши на расстояние до 10 км в поисках свежей травки. Вот же бред: гуляешь ты себе по сухой саванне, нюхаешь одуванчики. И вдруг из за куста на тебя пикирует бешеная рептилия метра четыре в длину. Просто Стэнли Кубрик какой-то.
Однако скоро вечер. Свет на этой съемочной площадке начинают гасить в 18.30, и к этому времени все съемочные группы должны покинуть павильон, потому что налететь в темноте на кого-то из массовки, не говоря уже о главных героях – себе дороже…. К тому же, начинается дождь.
4 мая
После утреннего гейм-драйва (кстати! Когда в Москве я только начинала изучать вопрос, меня удивило это название. Но вчерашние сумасшедшие гонки по пересеченной местности в погоне за удирающими носорогами все объяснили: это действительно азартнейшая игра – заметить, успеть догнать раньше всех, не завязнув при этом в грязи и не убив подвеску, обойти, встать по солнцу, успеть щелкнуть, снова погнаться… Ужаснейшая суета, если вдуматься, но как затягивает! .
Так вот, после утреннего гейм-драйва отправляемся-таки в масайскую деревню, которую изначально планировали скипануть ввиду явной туристической ориентированности этого культпохода. Но поскольку сопутствующие нам американские барышни непреклонны в своем желании погладить по головкам сопливых туземных детишек, то нам не остается ничего другого, как примкнуть.
Впрочем, у меня есть и повод для любопытства, который влечет меня в эту деревню: уши!
Еще в Нароке я обратила внимание на странную конфигурацию ушной раковины одного в остальном вполне цивильно выглядящего мужчины в деловом костюме. Она была похожа на тугой бутон. Сначала я подумала, что это борец и такие уши – следствие какой-то борцовской травмы.
Но позже, в Manyatta Camp, когда мы с Девушкой Z вылезли из темной палатки на освещенное последним солнышком крыльцо, к нам подсел поболтать местный сторож-масай. Он был при полном масайском параде, замотанный в канги, с колотушкой, копьем и мачете… Ухи у него отвисали до самых плеч, зияя внушительными дырками. Я уважительно поцокала языком на эти дырки, и вдруг он подцепил ушную петлю двумя пальцами и шустро обмотал ею верхнюю часть уха. Оно сразу стало похоже на тугой бутон. Я чуть не умерла от смеха … Пыталась у него выяснить, зачем? Петля хлопает под ветром и раздражает? Или ветер свистит в ней, как в снастях??? Но его английского не хватило на понимание такого глубокого вопроса . Я решила получить ответ в масайской деревне.
Итак, мы появляемся в масайской деревне утром, после ночного дождя. Надо сказать, что наш проводник в одном из первых писем нам в Москву посоветовал взять с собой резиновые сапоги. Мы их честно и взяли, хотя на эти сапоги, занимающие кучу места в рюкзаках, матерились неоднократно.
Так вот: эти сапоги мы возили с собой в багажнике, и они не пригодились нам нигде. И единственное место, где они оказались крайне необходимы, – это масайская деревня, куда мы пошли пешком. Естественно, без сапог.
В масайской деревне после дождя о-очень грязно. Нереально грязно. Просто по щиколотку говна. В прямом смысле.
Масаи живут практически в обнимку со своей скотиной. Вечером, когда скотина возвращается с выпаса, ее загоняют на территорию деревни. Территория, надо сказать, небольшая. Скотина, ясный пень, гадит. И если в сухой сезон отходы ее жизнедеятельности быстро высыхают, то в сезон дождей вся деревня превращается в компостную кучу. Как ни странно, запах не так силен, как можно было бы себе представить, но МУХИ!!!!!!
Масаи своим скотом не брезгуют, женщины с детьми преспокойно возятся по уши в этом во всем, и мухи толстым слоем залепляют мордахи детей, и без того покрытые коростой от сопливых носов и гноящихся глаз.
Вообще, дети – это доблесть масая. Масай может иметь столько жен, сколько может прокормить. Хотя последнее и спорно. Потому что главное занятие масайского воина в наши дни – этнические танцы для туристов и случайная кража чужого скота. Остальные заботы, в том числе и забота о семейном стаде и посевах, ложатся на жен и детей.
Позже, на вылете на Занзибар, я покупаю в аэропорту книжку «The White Masai» - мемуар швейцарской туристки, которая в 1987 году приехала в Кению на неделю с бойфрендом , влюбилась в масая, бросила бойфренда и налаженный бизнес в Швейцарии и вернулась в Кению, чтобы выйти замуж за этого самого масая, жить с ним в такой вот деревне и здесь же родить ему ребенка.
На Занзибаре сплошные дожди, делать особо нечего, и я прочитываю книгу запоем, за три дня.
Такое невозможно себе представить. Швейцарская барышня реально жила со своим масайским принцем в деревне, спала в маньятте, травилась масайской жратвой, болела малярией и гепатитом, чуть не потеряла беременность, пыталась затевать какой-то бизнес, чтобы хоть как-то кормить все семейство, и, наконец, через пять лет сбежала, не выдержав безмозглости, никчемности, пьянства и ревности принца!... Просто нереальная история…
Но я опять-таки отвлеклась.
Так вот: масаи считают, что бог дал им в собственность всю скотину на земле. И если кто-то еще, кроме них, этой скотиной владеет, то, значит, он когда-то раньше упер ее у тех же масаев!... Поэтому кража скота – святая доблесть настоящего воина.
В былые времена юноша-масай мог получить статус воина только после того, как он убивал льва. Теперь эту мазу масаям почти прикрыли… Львы в Кении стали национальным достоянием, убийство их наказуемо. Хотя и до сих пор существует законная причина, по которой масай может убить льва – это око за око, зуб за зуб… Если лев задрал масайскую корову, он может быть масаем ебенизирован совершенно законно.
Однако в Масаи Маре, скажем, львы отличаются ленью и нежеланием охотиться. В это трудно поверить, но популяция львов в этом национальном парке начала быстро уменьшаться по единственной причине – львы потеряли охоту к охоте. Теперь численность популяции поддерживается искусственным кормлением – рейнджеры отстреливают больных и ослабевших копытных и подбрасывают туши львам.
Так к чему это я: теперь у масаев мало шансов, что их корова будет задрана львом, и у них, соответственно, появится законный повод к инициации… Поэтому масайские старейшины, учитывая современные реалии, быстренько пересмотрели кодекс масая, и теперь инициация не требует обязательного львоубийства. Для того, чтобы стать воином, юноше достаточно просто упереть у дальнего соседа какую-никакую скотину. Не героично, зато практично!
Возвращаемся к нашей масайской деревне. Нам демонстрируют неизбежный танец молодых воинов с прыжками в высоту. Вроде бы, доблесть масая не только в детях, но и в высоте прыжка. По крайней мере, танец этот – главный туристический аттракцион. Не могу сказать, что высота прыжков производит большое впечатление. Ну так… сигают… Ножки тощенькие, бусики на шеях брякают. Неубедительно…
Нам рассказали, что когда молодой масай хочет жениться, то за жену он должен выложить 10 коров. Однако самый прыгучий масай получает от родителей невесты скидку – он платит только 5 коров калыма… Пытаюсь выяснить причину такой существенной скидки… Это что ж значит - семье невесты есть какая-то практическая польза от зятевой прыгучести, правда же???? И какая???
Но масаи темнят и ничего путного на этот вопрос ответить не могут. Равно как и на вопрос о смысле ушных дырок и способах их ношения… Единственное, что я выясняю, – если у масая уши дырявые, значит, он неуч. Потому что в школе учителя запрещают ученикам дырявить уши…
Ну вот, с этой ущербной информацией о масайских реалиях мы возвращаемся к нашему авто и выдвигаемся в сторону Баринго. Теперь мы уже одни и без попутчиков – американские барышни возвращаются в Найроби попутным транспортом, а Бена Аффлека мы снова встретим только на Найваше.
Дальше всем, кто планирует маршрут, хочу дать один совет: длительность переездов сильно снижает смысл посещения объектов… Мы как-то в Москве не сильно озаботились поиском причинно-дистанционной связи посещения тех или иных точек. За что и поплатились бессмысленной логистикой.
Почти полный день потрачен на перемещение из Масаи Мары на Баринго. Мы с трудом успеваем дотемна, и гид спешит. Дорога становится все хуже, большую часть пути мы проезжаем двумя колесами по так называемому асфальту, а двумя – по пыльной обочине. Ямы и трамплины берутся ходом. Подвеска, на удивление, выдерживает все издевательства. Проводник говорит, что после каждого сафари первым делом едет на техосмотр – проверять подвеску.
Под конец он увлекается и устраивает нам настоящий ралли-рейд. Я сижу впереди и даже подумываю пристегнуться, но как-то не хочется показывать, что мне стремно. А он, естественно, валит без ремня…
На Баринго приезжаем совсем на закате, ночуем в бюджетном отеле типа «дом колхозника» под названием Tamarind Garden.
Все бы неплохо было в этом доме колхозника: приличный ресторан со вкусной едой и достойным набором спиртного, разнообразные птички, живописно прилетающие на веранду…
Но вот только в нашей комнате настенный вентилятор поворотного типа при попытке включения начинает парусом надувать близлежащую москитную сетку, а в определенной фазе утыкается в нее лопастями, что производит чудовищный звук, несовместимый с возможностью заснуть. Кроме того, ничего нельзя положить в стенной шкаф, поскольку дверца его упирается в спинку соседней кровати и, соответственно, не открывается. Ну и, разумеется, нет горячей воды, а унитаз приходится сливать вручную.
В общем, мы утверждаемся в мысли, что африканцы по-прежнему сильно опережают нас в своем умении делать все через жопу, как бы мы ни старались доказать свой приоритет в этой области.
5 мая
Наш проводник был абсолютным лидером в Масаи Маре, зато за ее пределами оказался неважнецким знатоком местных реалий… В результате, на Баринго мы не видим ничего, достойного внимания. Сначала он привозит нас на какую-то помойку, где пара местных сопливых тинейджеров показательно приманивает для нас из реки какого-то полудохлого крокодила…
После наших протестов он отвозит нас на территорию Roberts Camp…
Довольно диковатое и живописное место, безусловно достойное внимания, если жить на его территории… Но мы-то там не живем!... Мы снова не понимаем, зачем нас сюда привезли и начинаем тихо закипать… Примиряет нас с действительностью случайно замеченный краем глаза вислоносый псис марабу, который слоняется между домов кэмпа и призывно заглядывает в окна. Местные граждане выносят ему какие-то объедки, и тут марабу раскрывается во всей своей красе… Теперь мы можем в полной мере понять масштаб этой птички, который сложновато было издали оценить в Найроби…
С нас уже хватает Баринго, мы ворчим и требуем зрелищ. Выезжаем на Богорию. Это вотчина фламинго.
Богория компактна, все ее обзорные точки можно объехать минут за 15, включая парочку дохловатых гейзеров. Но большого смысла это не имеет, поскольку фламинго все равно нигде не подпустят вас ближе, чем метров на 20… Поэтому шанс повариться во фламинговой каше, если, конечно, вы не юный натуралист и не готовы залечь где-нибудь в засаде надолго, равен нулю. Остается только бродить по берегу, подбирая розовые перья.
Шанс сделать хорошие фотографии у владельцев мыльниц вроде меня тоже практически нулевой. Только хорошая оптика. Иначе остается только завистливым глазом наблюдать розовые фламинговые пяточки, чертящие взлетные полосы по глади озера…
По дороге обратно заезжаем в Bogoria Spa Hotel искупаться в термальном бассейне. Территория отеля огромна, по ней бродят страусы и участники международных конференций. На территории два бассейна – один обычный, один термальный. Члены иностранных делегаций клубятся и пьют кофе вокруг обычного бассейна, а термальный пуст. Температура воды там около 40 градусов, поэтому, вылезая наружу, чувствуешь приятную прохладу даже при апрельской 30-градусной жаре.
Практическая информация: Bogoria Spa Hotel, искупаться в термальном бассейне - $15. http://www.lakebogoria-hotel.com
Часам к пяти добираемся до Найваши. Льет проливенный дождь, а мы собираемся ехать на лодке на Crescent Island. До сих пор погода не нарушала наших планов – мы с дождями очень удачно расходились по времени. К счастью, и на этот раз тучки расходятся как раз вовремя, и уже перед самым закатом мы выходим на озеро. По дороге нам попадается парочка бегемотов, но из воды виднеются только уши и ноздри, а лодочник боится подплыть поближе, мотивируя, что бегемоты агрессивны. Мимо стаек пеликанов и рыбаков, вытягивающих сети, доплываем до острова.
Центр острова – огромная поляна, огороженная спрятанным в перелеске забором. По поляне бродят толпы копытных, а в перелеске пасутся жирафы. В 80-х здесь проходили съемки фильма Стэнли Кубрика «Из Африки» - для них сюда завезли всю живность, включая львов. После завершения съемок львов вывезли, и теперь это практически единственное место в Кении, где возможно пешее сафари, так как здесь нет хищников.
Возвращаемся с острова на закате и на ночевку останавливаемся в Taphe Guest Resort. Это уже даже не дом колхозника, а, скорее, пионерлагерь. В номере три койки и три пары неизбежных пластиковых вьетнамок. Удобства на этаже. Без традиционного африканского маразма не обходится и здесь: дверь общественного туалета не запирается изнутри. Но зато она запирается на щеколду снаружи! Над умывальником в коридоре висит лампа инфракрасного света, и из зеркала на меня смотрит чье-то одичавшее лицо цвета докторской колбасы.
6 мая
По программе, вчерашняя поездка на Crescent Island у нас была запланирована на сегодняшнее утро. Но, поскольку вчера мы отказались кормить полудохлого крокодила и бродить по заросшим берегам Баринго, то у нас высвободилось время, и на остров мы успели съездить вечером.
Сегодня наш самолет на Занзибар вылетает только в 16 часов, и все утро у нас свободно. Проводник везет нас в ущелье Hell’s Gate, о котором мы ничего не знаем, поскольку в нашем плане этого не было. И вот тут-то мое непонимание его чертова английского и сыграет с нами злобную шутку. Проводник объясняет, и я с пятого на десятое соображаю, что надо сперва прогуляться пешком, потом будет ущелье, там надо взять другого проводника и спуститься вниз, где бьют красивые гейзеры. А он потом туда подъедет и заберет нас, чтобы нам не идти пешком обратно. Я пытаюсь выудить какие-то подробности, но ответов не понимаю напрочь, особо не настаиваю и плюю на это дело.
ОК, мы трогаемся в путь.
Но кто ж знал, что пешком надо прогуляться… 8 км???????
Нет, никто бы, в общем, и не возражал, если бы в этом был хоть какой-то смысл… Да - там в долине тоже бродят какие-то козлы. Но мы на них уже успели насмотреться и в Маре, и на острове. И уж, во всяком случае, ради них мы не стали бы топать 8 км под дождем…. Впрочем, и слава богу, что под дождем. 8 км в чистом поле под палящим солнцем, думаю, было бы еще более весело.
Кстати, мы снова в компании – по дороге к нам присоединяется тот самый канадский Бен Аффлек, который ездил с нами в Мару. Мы бесконечно топаем по пустынной дороге. Кроме нас троих, других таких идиотов вокруг нет.
Доходим до ущелья, берем проводника и спускаемся по тропинке куда-то вниз. Приходится попрыгать по камням, но, в целом, вокруг живописно, и настроение у нас позитивное.
До тех пор, пока проводник, идущий впереди, вдруг не исчезает с глаз. Доходим до того места, где он только что стоял, и обнаруживаем, что перед нами совершенно отвесный трехметровый скальный спуск с ямками для упора рук и ног. А проводник уже внизу и призывно машет нам ручкой. У нас просто отвисают челюсти…
Надо сказать, что мы с Девушкой Z уже давно ни разу не спортсменки. Нет, я, конечно, в юности занималась горным туризмом, но это было так много лет назад, что почти уже неправда… А Девушка Z, хотя тоже когда-то вела активный образ жизни, но… опять-таки, «как хороши, как свежи были розы…». К тому же, если на мне хотя бы трекинговые сандалии, то Девушка Z обута в резиновые боты «прощай, молодость» леопардовой расцветки… Она-то собиралась на воскресную прогулку по парку, а вовсе не на покорение горных вершин…
Короче, стоим мы на этой скале, такие две престарелые феи с отвисшими челюстями, и не знаем, что делать. Снизу семафорит проводник. Сзади бьет копытом юный, неземной красоты канадский принц… Деньги уплочены… В общем, назад дороги вроде бы и нет ...
Я решаюсь и начинаю соскребаться со скалы. При этом «факин шиты», ясный пень, сыплются из меня горохом… Я ползу по скале и во всю глотку ору, что я этому гаду, с его идиотским произношением, по возвращении все зубы пересчитаю за такую подставу… Я такая злая, что и не замечаю, как оказываюсь внизу. Теперь очередь Девушки Z. Девушка Z доползает до середины и застревает. Щупленький проводник зачем-то лезет к ней наверх. Логика его действий мне непонятна – Девушка Z весит килограммов семьдесят пять, а он – едва ли пятьдесят… В любом случае, он ее не удержит. Но каким-то образом они оба-два все-таки соскребаются вниз.
Бен Аффлек, хотя и спортивен, но под завязку нагружен фотоаппаратурой, поэтому ему это скалоползанье тоже большого удовольствия явно не доставляет.
Я начинаю пытать проводника, сколько еще таких сюрпризов нам предстоит. Он клятвенно уверяет, что дальше будет только ровная дорога… Ага! Дорогой это в любом случае назвать нельзя – по дну ущелья течет вода после прошедшего недавно ливня. Через несколько шагов мы подходим к узкому месту, где, чтобы не замочить ноги, нужно встать на скальный выступ и проползти пузом вдоль стены, которая, к тому же, имеет отрицательный уклон. При этом стена покрыта склизкими зелеными водорослями, а сверху на голову жизнерадостно капает кипяточек – хваленые гейзеры, за которыми мы, собственно, сюда и шли, оказались просто жиденьким горячим душиком, который брызжет со скалы…
В общем, я почти сразу соскальзываю с выступа и шлепаюсь в воду.
И-и-и - еще сюрпризик! – под ногами зыбучий песок . Ноги тут же засасывает по щиколотку. Я чувствую себя fucking Индианой Джонсом!...
Девушка Z, которая тоже ненадолго задержалась на стене, тут же лишается своих бот… Когда она извлекает их наружу, они набиты песком, и дальше она уже шлепает босиком.
Какое-то время мы идем по дну ущелья. Совершенно непонятно, ради чего был весь этот экстрим.
Никакой неземной красоты вокруг нет. Самое рядовое ущелье, про жидкий кипяточек со стен я вообще молчу… В общем, мы идем и злимся… И тут проводник подбирает какой-то квадратный булыжник, приставляет его к очередной отвесной стене и взлетает на нее мухой. Мы с Девушкой Z переглядываемся и понимаем, что мы сегодня никуда не улетим. И вообще никогда никуда не улетим. Потому что мы отсюда просто никогда не выберемся.
Потому что, если вниз, в конце концов, можно с какой-то высоты просто спрыгнуть (хотя и рискуя сломать что-либо-нибудь или себе, или принимающему летящую тушку хлипкому проводнику), то наверх… Во-первых, нужна растяжка, потому что первая ямка в стене, куда можно поставить ногу, находится аккурат в районе правого уха… а во-вторых, нужно еще и подтягиваться на руках, чего я не умела НИКОГДА!!!! Даже во время пионерского детства!!!
Ну, Девушка Z идет первой. Сверху ее неуверенно подтаскивает тощенький проводник, тоже опасающийся быть утянутым увесистой девушкой в бездну, а снизу под попу подталкиваю я. Ошкарябав пузо и коленки, Девушка Z побеждает природу!...
Адреналин – великая вещь! Я не могу представить, чтобы канадский принц подсаживал меня под попу, поэтому какой-то нереальной fucking ящерицей всползаю на стенку сама, вдребезги перемазанная зеленой слизью, изрядно потрепанная, но непобежденная!!! Еще каких-нибудь минут двадцать по крутой тропе в горку под уже палящим солнцем – и мы спасены…
Когда мы подходим к нашей буханке, из окна которой торчат подошвы safari boots нашего кемарящего проводника, я готова его изничтожить. Мы грязные, ободранные, измученные и ошкарябанные, а самолет у нас – через три часа… Я мобилизую весь свой запас английских ругательств. Проводник с ухмылочкой гоняет зубочистку во рту и на голубом глазу сообщает, что сам он в этом ущелье никогда не был, поэтому – sorry! – не мог нас предупредить о том, что это совершенно не прогулка по Пикадилли…
В нас уже совершенно не осталось никакой энергии, поэтому мы сохраняем ему жизнь, вяло ползем в близлежащий сортир и пытаемся отмыться и переодеться.
Времени уже почти час, мы знаем о проблемности местных авиалиний, поэтому хотим быть на месте, по крайней мере, за два часа до рейса. До Найроби долетаем мухой, но в городе встаем в мертвую пробку. Впереди стоящие машины ищут место для парковки и устраивают полный транспортный коллапс. Наш проводник реально делает все, что может, – сигналит, выбегает из машины и ругается с другими водителями, пытается продраться по обочине… В результате, мы приезжаем-таки за полтора часа до рейса.
Но нашего рейса на табло нет.
Я нахожу представительство авиакомпании Fly540. Барышни долго что-то выясняют по телефону на суахили. Выясняется, что рейс отменили. Хорошо. А почему нам не сообщили?
– А вам сообщили. На ваш e-mail!
– Ребята, все замечательно, но мы на сафари уже неделю, у нас нет возможности проверять почту! Почему вы не прислали sms???
Ну, в общем, все понятно… Вылетаем только завтра утром. Однако, надо отдать должное Fly 540, – они оперативно организовывают нам гостиницу с трансфером и кормежкой. И мы, в нашей микробюджетной поездочке, честно говоря, даже рады отмокнуть после Hell’s Gate во вполне приличном трехзвездочном West Breeze Hotel, который, хотя и не может похвастаться хорошим местоположением (он около железнодорожной станции и стадиона Nyayo), но зато в номере есть кондиционер, огромная ванна с горячей водой и нет пластиковых вьетнамок!!!!
7-8 мая
Утром мы вылетаем на Занзибар.
Самолетик маленький, летит низко, облаков нет – поэтому земля все время в поле зрения. Через полтора часа на тарабарском языке объявляют посадку. Мы уже практически вышли, но у меня что-то сидит занозой в мозгу… И тут я осознаю: Занзибар – это же ж остров, а мы всю дорогу летели над твердой землей!!!! Начинаем искать на аэродроме опознавательные знаки и понимаем, что сели в Момбасе. Крайне изумленные, вопрошаем: шо за фигня? Никакой промежуточной посадки не предполагалось… Объяснений нет: просто присели – и все… Может, у пилота тут живет любимая бабушка, которой он решил завезти пирожок и горшочек маслица? Акуна матата.
В общем, слава богу, что я смотрела в окошко, - а то бы, пока разбирались на земле, самолет запросто мог улететь.
Дальше без приключений долетаем до Занзибара. В аэропорту деловитые таксисты демонстрируют нам солидно отпечатанный прайс до разных частей острова. Сходу опускаем цену в два раза и за 35.000 тш уезжаем в нашу деревню Уроа.
Надо сказать, что еще в Москве, выбирая местожительство на Занзибаре, мы с Девушкой Z в первый раз поскандалили… Я хотела в Кендву и Нунгви, а Девушка Z настаивала на полной приватности и отсутствии тусовки, поэтому уперлась рогом в Уроа.
Я предполагала, что деревня Уроа окажется грязной дырой, и ожидания мои оправдались в полной мере.
За исключением отеля. Отель был волшебен.
Практическая информация для любителей пожить в дыре, но душевно: отель Samaki Lodge, http://www.samakilodge.com на самом северном конце Uroa Village. Огромный номер с кондиционером и горячей водой при одноместном размещении $40 с завтраком. В отеле собственный генератор и бассейн.
Ей богу, не знаю, каково в этом отеле в сезон. Полагаю, что неважнецки, поскольку отель стопроцентно итальянский. Но в несезон тут волшебно…
Владелец Самаки – чудный калабриец Палумбо, в активе которого отели в Риме, Мозамбике и Аруше. В несезон Палумбо пользуется случаем, чтобы пристроить к отелю какие-то флигеля, и, контролируя строительство, вынужден в мае торчать в Уроа.
Отель пуст. Палумбо скучно. Мы с Девушкой Z тут единственные типа европейцы. Кроме нас, в отеле только молодожены из Нигерии, которые заняты исключительно друг другом.
В разговоре выясняется, что у моей сестры есть квартира в его родном городе Скалеа. Палумбо счастлив и играет с нами классического итальянского папу…
Полдень первого дня. Мы лежим в гамаках возле бассейна. Палумбо подходит, трогательно подхватывает парео, упавшее с плеч Девушки Z, и заботливо укрывает ей руку от солнца. Сообщает, что сейчас к нам подойдет повар и выслушает наши пожелания относительно меню. А пока мы можем заказать напитки и снэки… Мы с Девушкой Z зказываем к пиву соленые орешки и чипсы. Пиво уже давно выпито, а снэков нет как нет. И только когда они появляются через час, мы понимаем, почему. Это СВЕЖЕЗАЖАРЕННЫЕ орешки и СВЕЖЕЗАЖАРЕННАЯ картошка. То есть, все custom made, никаких вам ready made пакетиков!
Позже появляется повар. Я сразу же ставлю его в тупик: я готова есть все, кроме пасты и пиццы. Заточенный под итальянскую кухню повар озадачен, но, тем не менее, оказывается на высоте: все пять дней на столе превосходные рыба, овощи, рис и бобы. Не говоря уже про суп из октопуса и рагу из морского ежа!!!
Плюс каждый день Палумбо балует нас каким-нибудь сюрпризом: то свежезажаренная рыба-попугай, то прошютто только что из Калабрии, то бутылочка бароло за счет заведения… Выясняется, что жена Палумбо родом с Украины. К сожалению, на тот момент она находится в Италии, но дело ее живет, – занзибарский повар готовит для русских гостей эталонные советские блюда: жареную картошечку с лучком и салатики - оливье и капустный, с морковкой и майонезом… Полное впечатление, что мы на даче у дедушки, окруженные заботой и любовью…
У Палумбо чудноватый вкус: в стены отеля сплошняком вмурованы огромные раковины. Их много. Они смотрят наружу укромными розовыми полостями и сильно напоминают гигантские розовые уши. Выглядит эта декораторская фантазия странно, особенно когда знаешь, что жена Палумбо - хохлушка… Вряд ли она не прочла бы аллюзию на «и у стен есть уши»…
Территория отеля патрулируется услужливыми масаями. Они сторожат периметр и ночью рыхлят запретку перед воротами. Когда с утра натыкаешься на нее взглядом, ощущение дикое – как будто ты не в Танзании, а где-нибудь в Коми…
В первый вечер мы идем купаться и не догадываемся взять фонарики. Ровно в ту секунду, когда мы это осознаем, за нашими спинами нарисовывается масай с фонарем.
Назавтра, когда мы решаем прогуляться по пляжу, за нами снова пристраивается охранник-масай… И только когда мы настоятельно объясняем, что охрана нам не нужна, нас предоставляют самим себе.
Хотя быть предоставленными самим себе в деревне Уроа совершенно невозможно.
Как только мы в первый раз выходим на берег моря и движемся в сторону деревни (а деревня начинается практически немедленно за территорией отеля), на нас тут же пикируют тучи мелкой малышни в возрасте от трех до пяти. Надо сказать, их пронзительные вопли «Чао, мзунгу» и агрессивное дерганье за все части тела могут снести крышу очень быстро. Я еще по Анголе знаю, что главное – ничего им не давать, поэтому сразу начинаю отвлекать киндеров физическими упражнениями: кружу, качаю, кидаю – в общем, всяко заморачиваю. И, слава богу, скоро детки понимают, что денег и конфет от нас не дождешься, и в последующие дни нас уже не кошмарят.
Но, как только отступают дети, на их место приходят папаши…
Несезон – время ленивое… Папаши лениво закидывают удочки насчет сплавать на рыбалку, или на черепаший остров, или еще куда-нибудь… Будучи посланными, послушно идут, куда послали, но быстро возвращаются чисто с целью потрепаться. И вот тут уже не отделаться никак. Им, бедным, в несезон так скучно!
В общем, неизбежно к вам где-то припиявливается какой-нибудь местный бичбой (лет сорока), и уже потом все время он вас на всех
выходах сторожит. Вычисляет все ваши маршруты: когда вы идете на море, а когда в деревню…
И, главное, даже вроде и не денег ему от вас надо! А чисто потрещать... Куда бы вы ни шли, он тащится рядом с вами и бубнит. С одной стороны, прикольно – рассказывает все местные новости: кто родил, кто умер, у кого куры сдохли от заразы… А с другой стороны – ну так хочется иногда покоя, блин, что вот убила бы первым попавшимся поленом!
9 мая
С утра выходим на пляж и лениво движемся в сторону деревни. Вдруг из закрытого на сезон пляжного ресторана Kambakocho нам машут руками масаи. Заходим посмотреть.
Человек шесть ребят играют в какую-то игру, сидя за столом, расписанным по типу пульки. При этом игра являет собой гибрид «чапаева» и бильярда. Народ могучими щелчками гоняет по столу шашки, которыми нужно попасть в лузы наподобие бильярдных… Похоже, это те самые масаи, которые охраняют наш отель. Все они родом из Аруши, а живут тут, в закрытом на лето ресторане, на раскладушках.
Потрепавшись, трогаемся дальше, но один из масаев, по традиции, отправляется вместе с нами. Он не особо говорит по английски, так что просто молча вышагивает рядом. Мы с Девушкой Z чувствуем в этот день некий патриотический подъем, и, топая по пляжу, выпеваем весь памятный ура-патриотический советский репертуар…
Представляю, что зрелище это крайне абсурдное: две полуголые тетечки, марширующие мимо африканских помоек и горланящие «И значит, нам нужна одна победа!!!», а на два шага позади - эскортирующий их тощий черный масай в красных пролетарских кангах!...
Доходим до конца пляжа, где начинается здоровенный причал. Солнце уже палит дай боже, поэтому Девушка Z решает искупаться. Она фанатка океана. Я уже с первого дня понимаю, что я в этом месте не купальщица ни разу… Во-первых, отливы такие, что о полноценном плавании речь не идет вообще. Только о чиркании пузом по дну.
Во-вторых, надо видеть, какая помойка уносится приливом из соседней деревни! Рыбаки выгружают на пляж ежедневный улов, потом рыбу потрошат и оставляют внутренности прямо на пляже. Что не съедают вороны и кошки – уносится приливом в океан, наряду с прочим деревенским мусором, и все это размазывается тонким слоем по побережью. В воде плавают кишки, пластиковые пакеты, предметы обуви и одежды… Спасибо – не надо. Это первый раз, когда я предпочитаю океану бассейн!...
Я ухожу гулять вдоль берега, а когда возвращаюсь – наблюдаю в воде нашего спутника-масая. Он выскакивает из воды раньше, чем я подхожу, но я вижу, что он купался в длинных серых труселях. Я разочарована: мне казалось, что под всем этим красно-клетчатым великолепием не должно быть ничего лишнего! Кажется, масай тоже смущен: он сообщает: «Масаи не плавают!». Не знаю, что он имеет в виду.
11 мая
С утра выезжаем в Стоун таун на машине, которую нам раздобыл наш бичбой ( за цену в три раза меньше предлагаемой отелем). По дороге нас тормозит местный гаишник. О чем-то перетирает с водилой, потом открывает дверь к нам. Без лишних околичностей вынимает из бумажника потертый стольник баксов 1986 года издания и осведомляется: «У вас в Европе такие имеют хождение?». Подтверждаем, что имеют. Далее следует гениальная по наглости фраза: «How can you help me?» . Не «сan you», прошу заметить, а сразу «how». Вот сукин кот! Для тех, кто не в курсе: в Танзании, как и в Кении, имеют хождение только доллары после 2003 года выпуска. Товаришшч пытается нас развести на обмен старой купюры на новую. Но он же не знает, что мы тут в нашей стране имеем обширный опыт общения с ему подобными экземплярами… Поэтому я беру двумя пальцами его потертую бумаженцию, и едва посмотрев ее на свет, вручаю ему обратно со словами «It’s a fake». Персонаж пытается возражать, но мы не вступаем в дискуссию, так что ему остается только сказать «Акуна матата» и отпустить нас на все четыре стороны.
Доезжаем до Стоун Тауна, просим водителя отвезти нас в The Africa House.
Построенный некогда местным работорговцем, этот дом позже был передан им в дар султану Занзибара, а с 1888 года здесь находился старейший в Восточной Африке Английский клуб. Мы специально выбрали этот отель, несмотря на бюджетный характер нашей поездки. От этого искушения мы не можем удержаться. Мы будем жить там, где в колониальные времена не ступала нога женщины, и где вершились судьбы Восточной Африки. Это один из самых дорогих отелей Стоун Тауна.
Мы появляемся в лобби в облаке дождя. Сразу же, апеллируя к хлябям небесным, требуем скидки на проживание в дождливый сезон. Получаем, но небольшую: за 100 долларов вписываемся в двухместный номер с видом на старый город, бросаем шмотки и идем гулять.
Надо сказать, что так называемые красоты Стоун Тауна произвели на меня удручающее впечатление (строго IMHO), поэтому воздержусь от описания нашего дня.
Вечером мы оказываемся на набережной Forohdani, где, по словам наших друзей из Найроби, по вечерам веселье и вкусная кормежка. Веселья мы как-то не замечаем (если не засчитывать за веселье нудное фланирование немногочисленных европейских туристов промеж лотков с сиротливыми, обсиженными мухами шашлычками).
А уж что касается кормежки… Даже я, с моим луженым желудком, не рискую пробовать то, что лежит на лотках под толстым слоем мух. Как ни странно, европейцы поглощают все это ужасающее великолепие тоннами, запивая соком сахарного тростника, который давят тут же при помощи допотопных и отнюдь не стерильных жерновов… Парочка ирландских джентльменов галантно предлагает угостить нас этим волшебным напитком, но мы, с трудом удерживая рвотные позывы, невежливо убегаем.
Редкий случай в нашей практике путешествий – нам совершенно не хочется познавать вот этот вот окружающий мир, а хочется наоборот -
укрыться от него в отеле. Что мы и делаем.
Интерьеры отеля сумрачны и дышат историей. Наш номер не может похвастаться площадью, зато может похвастаться кубатурой за счет высоты потолка. Высота эта – метров пять. И тут снова никуда не деться от чисто африканского дебилизма: кондиционер живет прямо под потолком, в пяти метрах от земли. При этом пульт от кондиционера не работает.
В номере есть телевизор с русскоязычным меню, но он не показывает ничего, кроме снега… В информационной папке текст: «У вас в номере великолепное спутниковое телевидение, которое показывает 100 каналов. Однако спутниковая связь присутствует не всегда, поэтому, пожалуйста, не пытайтесь перенастроить телевизор».
Впрочем, все это практически сразу становится неважно – в городе отрубают электричество.
И-и-и … - невероятно, но единственный отель в центре, где нет своего генератора, - это наш Africa House - отель с традициями, с историей, с пафосом и с невтребенной ценой за такое левоватое африканское качество… Выходим скандалить на ресепшн. К нам тотчас же спускается английская леди-менеджер – тощая элегантная вобла средних лет с… мармозеткой на груди!!!!
С хрустящим британским акцентом она сокрушенно сообщает, что сотрудник, посланный на материк за генератором, оказался по какой-то причине в тюрьме, и она два дня провела за безуспешными попытками их (с генератором) оттуда вызволить. Резюме: «This is Africa, you know! Can I buy you a drink?». Я непримиримо отказываюсь от дринка и сообщаю, что если к девяти вечера электричество не дадут, мы выезжаем. И тут страждущая Девушка Z смазывает все впечатление от моей непримиримости, мрачно объявляя: «Мне – пива!» Я выпадаю в осадок.
К девяти электричество дают, так что необходимость съезжать отпадает – да мы этому и рады, потому что Africa House уже покорил нас сумрачным обаянием и аурой благородной запущенности когда-то гордого и достойного заведения.
12 мая
Дождь целый день то принимается, то утихает. С утра берем лодку и едем на Prison Island смотреть на огромных черепах. Их много, они лежат в зеленой тинистой луже и выглядят большими булыганами. Самый старый, полуторавековой древности зверь встречает нас на дорожке, прямо под надписью «Пожалуйста, не садитесь верхом на черепах». Его возраст указан масляной краской на панцире.
Мы, как водится в этой поездке, на острове совершенно одни, поэтому можем свободно делать с черепахами все, что хотим и столько, сколько хотим.
Стоит надрать зеленых веточек с близлежащего куста, как доселе неподвижный черепах оживает и довольно шустро начинает надвигаться, вытягивая чудовищную морщинистую шею. С изумлением обнаруживаю, что во рту этого сморщенного старикана ворочается абсолютно юный, человеческий, розовый влажный язык.
Если не сразу отдать веточку, а чуть-чуть подразнить, черепах начинает шипеть, как водопроводный кран, в котором нет воды. Зато, если почесать ему под шейкой, как кошке, то он вытягивается в струнку, прикрывает глаза и замирает в экстазе.
Пока мы развлекаемся с патриархом, в загончиках для молодняка оживляются черепашата. Они пытаются пролезть через прутья загородки и всяко привлекают наше внимание, до тех пор, пока и им не перепадает парочка зеленых веток.
13 мая
С утра на пароме выезжаем в Дар-эс-Салам. Занимаем самое козырное место – на втором этаже с кормы, там за задними рядами сидений лежат мягкие, принимающие форму тела мешки. Свиваем себе два гнезда и загораем всю дорогу до Дара.
В Даре вписываемся в общежитие Лютеранской церкви. Оно предсказуемо аскетичное, но кондиционер работает, и горячая вода худо-бедно вс же есть. Цена – 40 баксов за двоих. Пообедать очень хочется цивильно, поэтому бросаем барахло и едем в Sea Cliff Hotel в Msasani. Там все очень вкусно и живописно, мы обедаем и гуляем по окрестностям, а потом в местном универсаме затариваемся едой и вином на ужин.
Вся жизнь в Даре заканчивается в семь вечера, мы еще пытаемся прогуляться по окрестностям, но темнеет, народ на улицах не особо дружелюбный, делать в этом пыльном городе решительно нечего, поэтому мы уползаем в свою лютеранскую обитель и, несмотря на убедительные настенные просьбы братьев-лютеран не дебоширить и не распивать спиртные напитки, съедаем и выпиваем свои запасы и этим прощаемся с Кенией и Танзанией. Они оказались не самыми интересными странами в нашей копилке впечатлений. Прямо скажем, этот опыт можно было бы и опустить. Однако, теперь моя ностальгия по Анголе прошла начисто: в экваториальную Африку мне вряд ли захочется поехать еще раз. Так что – мои тараканы выпущены на свободу и забыты!
