Я потягивал трубку и рассеяно перелистывал альбом «Раджа Ампат – взгляд через объектив». Рядом ошалевший немец с придурковатой улыбкой каждые пару минут выдавал: «Did you see manta?», а всеобщее счастье не позволяло никому ответить: конечно, балбес, видели, и хватит уже спрашивать – третий час уж пошел, как у тебя вопрос заело. Роскошные снимки причудливых обитателей моря не вызывали никаких эмоций. За исключением мант – они проплывали перед глазами, грациозно взмахивая крыльями, совершали безумные развороты и уходили в мертвые петли, зависали на одном месте, опадали и взмывали, водили хороводы, собирались в жирные кляксы и брызгами разлетались в разные стороны. Я все еще ощущал на кончиках пальцев «вкус» исполинского тела, проплывшего надо мной в считанных сантиметрах, не прикоснуться к которому я не смог… И что мне теперь все остальные: голожаберы безумных расцветок, умные торпеды – акулы, крохотные коньки и все-все-все?...
1 декабря 2012. Та же party deck. Тот же альбом в руках, только за год поистрепавшийся до состояния макулатуры. За спиной пять дней нырялок, впереди – девять. Океан смог удивить и порадовать.
Я вовсе не пытаюсь представить себя крутым дайвером – упаси Бог! У меня за спиной всего то под полторы сотни погружений, да и обныряных мест – раз-два и обчелся. Но… Аппетит приходит во время еды, а мой аппетит после традиционного Египта, порожних Турции и Кубы, безумно красочных Филиппин, сдвоенного сафари по югу Таиланда и, наконец, роскошного сафари Бали-Комодо-Флорес, стал просто патологическим. И вот тут то и оказалось, что Раджа Ампат – это шикарный торт из мягкого бисквита (коралловое «безобразие»), под шапкой взбитых сливок (всякие big fish) и с целой кучей присыпок, орешков и изюма (мелкая «нечисть»). Десерт, так сказать, для самой притязательной публики.
Справка:
расположенный у северо-западной оконечности полуострова Птичья Голова острова Новая Гвинея, в индонезийской провинции Западное Папуа, Раджа Ампат, или Четыре Короля, представляет собой архипелаг, состоящий из более чем 1500 небольших островов, рифов и отмелей, окружающих четырех основных острова Misool, Salawati, Batanta, и Waigeo, и меньший остров Kofiau.
Название Раджа Ампат связано с местным мифом, в котором рассказывается о женщине, нашедшей семь яиц. Из четырех из семи яиц вылупляются будущие короли, занявшие четыре больших острова Раджа Ампат, а три других становятся призраком, женщиной и камнем.
По данным Conservation International, разнообразие морской жизни в районе Раджа Ампат имеет самый высокий показатель на Земле. Это разнообразие значительно больше, чем в любой другой области Кораллового треугольника, состоящего из Индонезии, Малайзии, Филиппин, Папуа Новая Гвинея, Соломоновых Островов и Тимор-Лешти. Коралловый треугольник – основной центр биоразнообразия коралловых рифов в мире, а Раджа Ампат, вероятно, самая богатая экосистема в мире. До сих пор он сохраняет первое место в рейтинге по подводному биоразнообразию.
Огромное разнообразие морской жизни Раджа Ампат в значительной мере обусловлено расположением его между Индийским и Тихим океанами, в связи с чем кораллы и личинки рыб легче распределяется между двумя океанами.
1309 видов рыб, 537 видов кораллов (96% всех scleractinia описанных в Индонезии, скорее всего, происходят из этих островов и 75% всех видов, которые существуют в мире), и 699 видов моллюсков, разнообразие морской жизни поражает! Некоторые районы могут похвастаться огромными стаями рыб и возможностью регулярно наблюдать акул wobbegongs.
Небольшое историческое отступление:
Лет 140 назад по эти местам бродил наш соотечественник, Миклухо-Маклай. Да-да, он высадился именно на полуострове Птичья Голова, на севере в первую и третью экспедиции, на юге – во вторую. Названия мест из его дневников сразу бросились в глаза на карте: Маноквари, Айдум, Алор, Каймана, Амбон… В современных условиях работа, на которую у Маклая ушло одиннадцать лет, была бы проделана за месяц-другой. Но сейчас – не тогда. Представить, каково ему было одному, среди диких людей, говорящих на непонятном языке, без связи с внешним миром, невозможно. Сейчас папуасы, одетые в джинсы и брэндовые футболки, рассекают на авто и мотоциклах (по суше) и моторных лодках (по воде), поголовно «вооружены» мобильными телефонами и наряжают елки на рождество. А тогда – голозадые коренастые человечки, больше похожие на грубо выструганные из крючковатых сучков нелепые фигурки, не особо желающие помогать непонятному «человеку с Луны» совершать запланированный им подвиг. Подвиг этот, как любая палка, имеет как минимум два конца. На одном – героический отказ от нормальной жизни и проживание на протяжении нескольких лет в жалкой лачуге, с постоянными приступами малярии, кропотливая работа по сбору разнообразных данных о жизни региона, практически неизвестного в Европе. На другом – свет причудливо преломился, и вот он, герой, в совершенно ином свете. В психиатрии это называется «склонность к бродяжничеству». Добрался на другой конец света с помощью военного флота (!) политический изгнанник, обустроился на месте руками военных моряков, получил запас всего для жизнеобеспечения на год (то есть на год плюс еще на один на случай «как бы чего…»), и принялся «изучать»: выменивал у папуасов на гвозди и красные тряпочки еду, сувениры и биологические образцы. Изредка отправлялся на пешие прогулки, сетуя на нежелание папуасов носить его багаж (а как захочется записать умную мысль или меткое наблюдение? - а стола и стула нет). Долгими… нет, не зимними, какая тут зима? … вечерами он писал дневник или письма (которые даже иногда умудрялся отправлять с оказией в виде купцов-коробейников). Любовался закатами. Страдал от нерадивости прислуги (в первом путешествии у него было двое слуг, а в каждом последующем – за десяток и более). И самый животрепещущий вопрос: как же это он одиннадцать лет - и без бабы? В дневнике периодически проскальзывает «опять приходила» или «снова осталась ночевать», а изредка – «куда-то запропастилась», указывающие на регулярность отношений. То есть, получается такой себе раздолбай, склонный к бродяжничеству, тихим сапом делавший непыльную работенку в далеком и заброшенном месте. И тут этот тяжелый конец палки перевешивает, она вращается и больно бьет по лбу – противоположным концом: а малярия? а антисанитария? а не просто вдали от дома, а вообще у черта на куличках? так, что он не только по-русски, но и вообще чуть разговаривать не разучился. И тут же в ладонь впивается маленький, но остренький сучок, да так, что палку поудобнее не перехватишь: а теперь его и не помнят тут, в местах, где он совершал долгих одиннадцать лет свой подвиг…
