Опять не так. Мои сны не стоят того, чтобы о них говорить. Я буду рассказывать вам ваши сны, принцесса.
Я не успела выучить испанский, поэтому великий замах на большое юкатанское кольцо остался в списке. Была малая радиалка – по Ривьере, где, как меня уверяли старожилы, испанский понадобится весьма в разумных пределах. То есть, маньяной и пор фавором можно добиться большего, чем просто маньяной.
Я видела толстомордых игуан, гигантских фрегатов, бурых пеликанов (ну как? Как такой утюг может входить вертикально в воду, и планировать в десяти сантиметрах от поверхности земли?), трескучих дроздов и застенчивых агути, странные колониальные города, как будто из снов, невероятные майянские дороги и недоеденные джунглями цивилизации. И мне удалось подглядеть большую мексиканскую тайну.
То есть, не совсем тайна, скорее – предназначение. Получилось это случайно (все великие открытия так и происходят – на ловца и зверь бежит). Гарный мексиканский хлопец лежал в гамаке и неодобрительно от нас отмахивался. «Глупый гринго, – говорила вся его поза, – что нужно тебе еще, зачем ты спрашиваешь, где тебе парковаться и куда идти? Ты уже заплатил мне деньги за посещение моего сенота, теперь иди, иди, дальше сам, не утомляй меня, не заставляй меня думать, ты же видишь, мне и так трудно…» И сосредоточенно отталкивался ногой, раскачивая гамак. А настырные гринго не сдавались – и все выпытывали, ну где же, наконец, парковка, и в какой стороне это самое карстовое озеро. Хой, но маньяна, пор фавор…
На лице моего молчаливого собеседника было написано такое усилие, что я поняла – это ж-ж-ж неспроста. День, сиеста, сотни и тысячи тружеников гамака толкают ногой землю, – и мы движемся к лету. И когда я вернулась в Калгари, в холоднющую снежную крупу и в бесконечные предупреждения об экстремальных холодах, я, конечно, привезла с собой гамак. Даже два.
Повесить лицом на восток и крутить землю. Иначе эта морозилка никогда не закончится.