Путешествие по провинциальной империи, май 2019

[Daily]

В спокойном темпе - часа два, два с половиной. На самом деле все обойти можно и быстрее, тут уже зависит от ваших планов и настроения.

[Daily]

«В тени дубрав, на склонах темных круч
Монастырей заброшенных руины,
От зноя бурый мох, шумящий ключ
В зеленой мгле бессолнечной лощины.
Лазури яркой чистые глубины,
На зелени оттенок золотой,
Потоки, с гор бегущие в долины,
Лоза на взгорье, ива над водой -
Так, Синтра, ты манишь волшебной пестротой.»

Байрон. «Паломничество Чайльд Гарольда»

Не зря мы тут вспомнили классика, ведь он жил в Синтре и не раз посещал Монтсеррат, правда, от старого замка Бекфорда к тому времени остались лишь руины, и то, что мы видим сегодня, это своеобразный «новодел» середины XIX века, построенный по проекту английского архитектора. Интернет вещает от каких-то стилях в облике дворца, но оных тут совсем нет, за исключением замысла автора. Скорее всего, комплекс задумывался как легкая оригинальная летняя усадьба с парком, садом и цветником и ничего общего не имеет с воспаленным воображением, находящим в облике дворца линии буддистских храмов и непальских ступ.



Дворец встречает вас боковым крылом, и этот вид поистине прекрасен, как будто бы стену мавританского замка свернули в рулон, подобно листу бумаги. Приземистая кровля с круглым карнизом, отдаленно смахивающая на кастрюльную крышку, вида совсем не портит, а наоборот, привносит в облик дворца милое очарование и свойскую простоту.









Внутри же – мавританские резные мотивы, столь характерные для Иберии, изящные колонны и стрельчатые своды многочисленных арок, вытягивающих небольшой объем здания вверх и в длину, все-таки человеческая тяга создать сказку наяву непобедима, и это замечательно.

[Daily]

Внутренние перспективы наполнены светом и воздушными гипсовыми узорами, своей пышностью похожими на взбитые сливки, а замок – на праздничный торт.











Впечатление, что можно отломить узор рукой и съесть это белоснежное безе, обсыпаясь сахарной пудрой.








Кульминация виртуального кондитера – потолок одного из залов, в котором белоснежное безе пропитано светлым медом. Как будто находишься внутри восточной сладости. Потрясающе.

[Daily]

Продолжаем бродить по залам и коридорам, не в силах оторваться от торжества изящества.

[Daily]

Выходим в жаркий полдень, залитый солнечным светом. Кругом открыточные виды, прохладный ветерок, народу немного, красота.







С ближайшего верхнего холма дворец Пена с завистью наблюдает за нашим немноголюдьем.





Там, у Пены, волны туристов-муравьев топочут лапками, сталкиваясь и мешая друг другу, а у нас тут – неторопливое созерцание и бесхлопотное наслаждение.



Невдалеке от дворца разбит розарий, и вас периодически обдает парфюмерным духом.













Обходим цветники по периметру и стараемся не мешать паре, устроившейся на лавочке и замершей то ли в раздумье, то ли в медитации. Я, городской житель с поехавшей крышей, не смог бы просидеть так долго без движения, а этим хоть бы хны, молодцы.

[Daily]

Но у нас еще осмотр самой Синтры, так что времени медитировать нет, пора на автобус.

Синтра оказалась небольшим аккуратным городком, уютно расположившимся под горой с Замком мавров и крепко сжавшим в объятиях королевский дворец.

Прянично-нарядная ратуша.











Городку повезло быть столицей аристократического ландшафта, прочно войти в мировую историю и постоянно быть в осаде у многочисленных туристов.













Королевский дворец своими причудливыми печными трубами (или это вентиляция такая?) похож на разукрашенную котельную в праздник, так и представляешь себе, как сюда входит торжественная вереница нетрезвых энергетиков в цветочных венках на головах.









Да простит меня читатель, но вид у дворца явно некоролевский, в отличие от цены за вход. Правда, теперь его зовут просто, без церемоний – Национальный дворец Синтры.

Пообедав, возвращаемся назад, в Лиссабон.

А там, в апартах, у нас клубничка! А там у нас винцо!

Билеты в Синтру и обратно на электричку – 10 евро.
Автобус в Кинту – 10 евро
Билеты в Кинту – 16 евро, в Монтсеррат – 16 евро.
Цены приведены из расчета на двоих.

[Daily]

День четвертый, официально-пионерский.

Наверное, это был самый формальный и официальный день всей поездки, которая в целом вышла живой и непосредственной. Но таким дням тоже уготован свой черед.

Задача, в общем-то, несложная: съездить в Белен с осмотром монастыря Жеронимуш, беленской башни и памятнику Первооткрывателям оборотилась визитом, чем-то неуловимо напоминавшим пионерские экскурсии развитого совка с посещением условного дворца, возложения цветов безусловному памятнику, бессмысленной толчее на полуденном солнце, толпами праздношатающихся, приторно-сладким мороженым, фонтанами, обедом и осоловелому возращению домой. Тем более что мы едем сегодня на встречу с символом Португалии, ее визитной карточкой, олицетворением великих географических открытий, персоне настолько, как сказали бы историки, противоречивой, насколько и тяжелой для описания – с Ваской да Гамой, точнее с его могилой, покоящейся в монастырской церкви. Тем более что без да Гамы Португалию представить себе невозможно, даже нам – иностранцам, поэтому посвятить ему часть отчета изначально входило в авторские планы.

К несчастью, город, столь пленивший нас,
Вблизи теряет прелесть невозвратно.
Он душит вонью, оскорбляет глаз,
Все черное, на всем подтеки, пятна,
И знать и плебс грязны невероятно.
Любое, пусть роскошное, жилье,
Как вся страна, нечисто, неопрятно.
И - напади чесотка на нее -
Не станут мыться здесь или менять белье.

Байрон. «Паломничество Чайльд Гарольда».

Не обижайтесь на меня за эту цитату, это английский классик о Лиссабоне начала XIX века, а я так, провожу только некоторые параллельки.

Итак, по заплеванному центру Лиссабона – по направлению к площади Россиу, только перед ней направо, на остановку трамвая. А вот и он, в отличие от 28-го музейного – современный и длинный как сигара. Народу уже много, и все хотят в Белен. Трамвай полон, он неторопливо движется мимо речной гавани Тежу, откуда уходят паромы в Аламеду, к статуе Христа, останавливается у каждого столба и уже не отходит далеко от речного берега. Чем дальше от центра, тем быстрее его ход и реже остановки.

Спустя час с небольшим мы уже выходим на ослепительный свет и зарегулированный простор, который рассечен по оси широкой дорогой, слева от которой – парковый берег Тежу, узкой в этом месте, а справа – сияющая громада монастыря Жеронимуш, крылья которого уходят далеко за горизонт.





На площади перед входом в монастырь – очередь в шесть рядов, которой позавидует московский мавзолей. Солнце в зените, жара, очередь движется медленно. Вот попали. Мозгов, чтобы повернуться и идти дальше по маршруту, не хватило, и мы покорно пристроились в конец очереди. Пока стоим – очередная реминисценция.



Современники Васко писали о нем: «Это был невысокий брюнет с крючковатым носом, большими черными глазами, скорее семитского, чем южноевропейского облика.». Был третьим или четвертым сыном в семье военизированного чиновника невысокого ранга, тем не менее входящего в королевское окружение. Были сплетни о том, что они с братом – незаконнорожденные, хотя в те времена бастардами можно было считать всех младших детей в условиях, когда родителям наследовал только старший сын.

На самом деле, очень многие рыцари, путешественники, авантюристы, монахи и купцы – именно подобные бастарды, не имевшие наследства и предоставленные сами себе. Родина его – прибрежный рыбацкий Синиш, принадлежал рыцарскому ордену Сантьяго, за владение которым, уже будучи во славе, будет безуспешно бодаться Гама. Там он рано знакомится с морем, получает неплохое по тем временам образование, скорее всего в Эворе, и появляется на исторической арене, когда уже в качестве морского офицера блестяще справляется с арестом французских торговых судов, ему уже в то время явно нравилось воевать с безоружными.





Немного исторического фона (очередь в монастырь вообще не движется, зараза). Европа была последним звеном на мировых путях торговли пряностями, и купцы мало задумывались о реальных местах их произрастания и культивирования. Поскольку пряности считались принадлежностью святости и близости рая, а рай располагался где-то в районе Индии, то этот товар был поистине "райским". В ветхозаветном раю текли четыре реки, их принимали за Нил, Тигр, Ефрат и Ганг. Считалось, что они вытекают из одного источника. Самый почитаемый из них – Нил, но был расположен далеко от трех остальных, поэтому была версия, что или часть пути реки проделывали под землей, или же Африка где-то соединялась с Индией по суше.

Поскольку специи росли в раю, то обнаружение пути в Индию было равнозначно нахождению райских врат. Считалось, что черный перец рос на деревьях, которые охраняли ядовитые змеи. Исидор Севильский писал в своей энциклопедии, что черный перец опален неким пламенем, и почернел, а вообще-то он совершенно белый. Арабы рассказывали, что корицу переносили к ним огромные птицы, клавшие ее в свои глиняные гнезда, расположенные высоко на горных вершинах, на которые люди не могли забраться. Тогда они (добытчики) клали на земле под гнезда расчлененные трупы рогатого скота, птицы слетали вниз и забирали мясо в гнезда, которые не выдерживали веса и обваливались, а люди собирали оттуда палочки корицы.







Марко Поло, путешествовавший по гарантированному монголами безопасному пути в Китай, развеял многие легенды, и одновременно привез много новых. Так, алмазы переходили в желудки белых орлов, которые спускались вниз, в недоступные человеку ущелья, за предварительно сброшенным туда мясом, а потом извлекались из орлиных экскрементов. Он был первым европейцем, рассказавшим про существование Японии и Индокитая (в Японии крыши дворцом были крыты золотом). Многие специи доставлялись в Индию из восточных островов, коих по количеству было более семи тысяч. Последовавшие за ним путешественники сообщали, что специи в Индии произрастают в огромных количествах и не стоят практически ничего, что вызывало справедливый гнев и подозрительность в отношении купцов, дравших три шкуры за пряности. Плантации перца были населены змеями, которые, впрочем, легко изгонялись лимонным соком и улитками.

Пока хватит, тем более что очередь подошла к входу в монастырь. Немного реальности – это уже давно никакой не монастырь, а конгломерат разных учреждений и контор. В правом крыле – уцелевший монастырский храм с могилами двух королей Жуана III и Мануэла I, да Гамы и Камоэнша по обеим сторонам нефа. Остальное здание поделили между собой два музея – археологический и морской. От самого монастыря остался один клуатр, это в него стояла такая очередь. Входим внутрь.

[Daily]

Мы пребываем в торжестве архитектурного стиля «мануэлино», названного так в честь короля Мануэла I Счастливого (счастливый он не потому, что у него все получалось, а потому, что предыдущий король, Жуан II, буквально за руку подвел страну к мировому владычеству и умер накануне открытия морского пути в Индию. Мануэлу только и осталось, что не мешать набирать ход этой государственной машине). Стиль характеризуется обилием украшений, морских символов и элементов, не присущих ранее европейской архитектуре, на основании чего многие специалисты заявляли о сильных индийских веяниях на португальских зодчих. Что и говорить, даже неспециалист отметит уникальность «мануэлино» и неповторимость символической изобразительной структуры одновременно с его естественной встроенностью в европейский архитектурный дискурс (во как загнул, сукин сын).

Ну а если говорить по-русски, то красотища конечно, особенно выигрышно смотрящаяся на фоне сурового романского стиля и ранней готики.

Это горгулья обыкновенная, не пугайтесь, она чего-то там охраняет.



Глядя на каменные ребра потолочных сводов, ощущаешь себя Ионой в чреве кита.



Сюжет, по-моему, нехитрый: почтенный гражданин с негодованием отвергает предложение троих недостойных купить штаны по дешевке, фарцовка в те времена, видимо, не приветствовалась…




Картина Рождества вставлена прямо в каменную раму, интересно.


Изображение св. Марка со львом, очень популярный сюжет средневековья.






Барельефная Пьета.


Статуя льва со свистком. Судя по выражению морды, судит футбольный матч российской лиги.




Могила Алешандру Эркулану, жившего в XIX веке писателя, историка и первого мэра Белена.

[Daily]

Поднимаемся на второй этаж галереи клуатра, с которого есть вход на хоры монастырской церкви.



Церковь временно закрыта, там проходит венчание (вот вам и еще один атрибут пионерской поездки – возложение брачующимися цветов к памятнику Ленину – лидеру партии, взявшей курс на полное истребление семьи как социального института).







Немного видов клуатра со второго этажа.





На переднем плане – горгулья в виде кузнечика, никогда еще такого не видел.





Завершаем осмотр клуатра и выдвигаемся в церковь, может, уже можно туда зайти.





Наc впустили в притвор, далее у алтаря еще продолжается церемония венчания. Но нам туда не надо, мы уже нашли что искали: могилы Васко да Гамы и его певца – поэта Камоэнша.

Это Камоэнш, изображен с огромным мечом-кладенцом, для чего поэту такой, ведь его оружие – слово…







И наконец, сам да Гама, великий и ужасный, вот кому данный эпитет подходит со стопроцентным попаданием. Ну мы об этом еще поговорим.

[Daily]

Покидаем монастырь и пересекаем дорогу по направлению к речному берегу и памятнику Первооткрывателям.





А вот и он, гигантский каменный нос парусника в окружении толп туристов. По обоим каменным бортам нашему взору предстает очередь из самих, собственно, Первооткрывателей в соответствии с важностью их вклада в открытия, по замыслу авторов скульптурной группы.



Теперь торопиться не будем, чтобы не упустить чего-нибудь важного. Прежде всего, это место установки памятника, которое не абы какое, а именно отсюда стартовала первая экспедиция да Гамы, именно в часовне, бывшей на месте нынешнего Жеронимуша, накануне отправления моряки отстояли всенощную службу, а рано утром, под бой барабанов, писк флейт и плач провожающих отбыли на корабли и потихоньку вытянулись колонной к выходу в океан, навстречу изменениям мировой истории. В инете пишут, что это была «армада», на самом деле экспедиция насчитывала четыре судна, одно из которых было вспомогательным и с которым долго мучились, прежде чем наконец да Гама, уже войдя в Индийский океан, не приказал сжечь его к хренам после очередного попадалова на мель. Другое было маневренной каравеллой-латиной, которую пускали вынюхивать всякие опасные мели и входы в речные русла. Остальные два были плоскодонными судами помощнее, с квадратной парусной оснасткой, и представляли из себя основную "мощь", поскольку несли на себе артиллерийское вооружение. Вот и вся "армада".

Кстати, именно сюда в 1493 пристал Колумб, возвратившийся из своей первой экспедиции в Америку, получивший аудиенцию у короля Жуана II, которого до этого два раза умолял профинансировать его путешествие, а сейчас не преминувшего похвалиться открытием «Индии». Король притворился вещмешком, как будто бы ничего не понял, и отпустил хвастуна восвояси.

Возглавляет вереницу Энрике Мореплаватель, инфант (принц) королевского дома Португалии, изображенный с кораблем в руках и в смешной шляпе с лентами. Его заслуга – создание организационной, научной и идеологической основы для отыскания торгового пути в Индию в обход Африки. Добровольно принял монашество, под одеждами носил колючую власяницу, принял личное участие во взятии Сеуты, положил жизнь на сбор информации о возможности обхода африканского континента, собрал лучших математиков, астрономов и картографов того времени, привлек огромные средства и непрерывно оснащал морские экспедиции вдоль западного берега Африки, каждый раз уходившие все дальше и дальше на юг. Попутно начался захват новых земель, торговля с местными племенами, «на лицо ужасными и добрыми внутри». В Португалию хлынуло золото Ашанти, нынешней Ганы. Стоял у колыбели работорговли, оправдывая ее «спасением заблудших душ» и насильным крещением.



Третий в восточном ряду – сам Васко да Гама. В начале путешествия ему было только двадцать восемь. По описанию современников, своим видом он был больше похож на пирата, чем на благородного господина, что было недалеко от истины. Самоуверен, горячен и гневен, команда его уважала и побаивалась.

С падением империи монголов все пути на Восток снова стали небезопасными и практически невозможными. После падения Константинополя все торговые пути были перехвачены и контролируемыми турками, на юге – мощные арабские государства. Европе мало того что стало немного не до пряностей, так еще и появилась непосредственная угроза ее существованию со стороны исламского Востока. Больше всех пострадали Венеция и Генуя, два века до этого седлавшие торговлю с Востоком. Теперь все, торговые коммуникации под турками и арабами, переплачивай втридорога. В то время появилась поговорка: "Сначала венецианцы, а потом христиане". Блокировка Востока оплачивалась, конечно же, не ушлыми генуэзцами и венецианцами, а робкими и простодырыми европейцами.

В конце XV в. Португалия была провинциальной страной, в которой доминировала церковь и армия. Учебные стандарты нового университета Лиссабона были столь низки, что несколько Пап последовательно запрещали там преподавание богословия. Один поляк, посетивший в 1484 году Португалию, был очень разочарован увиденным. По его словам, португальцы любого сословия были "грубые, бедные, с недостатком хороших манер и невежественные, несмотря на их претензии на мудрость. Они напоминали одного англичанина, который не допускал ни одного общества равным английскому… они были уродливыми, темными и черными, почти как негры. Лишь немногие из их женщин были красивы, все они выглядели как мужики, хотя и обладали красивыми черными глазами…" По крайней мере, заключил он, они были менее жестокими, грубыми, более покладистыми и трезвыми, чем англичане."

Выбор да Гамы в качестве командира экспедиции королем Жуаном II был очень неожиданным: на этот счет существует три версии – он наследовал командование эскадрой от своего умершего отца, другая – его старший брат отказался в пользу младшего в связи со слабым здоровьем, хотя это не помешало ему капитанить на одном из судов эскадры, третья – король увидел Гаму случайно у себя во дворце, и тот ему понравился. Скорее всего, ноблы отказались возглавить трехлетнюю экспедицию без явного результата, где всякое могло случиться, даже смертельный исход. И Гама в этой ситуации оказался лучшим выбором. Он должен был быть служакой, мореходом, дипломатом и воином одновременно, причем решить задачу огромной важности и сложности автономно, без подсказок извне. Диаш, ранее фактически обогнувший Африку, но повернувший назад, для такой роли не годился, он уже обделался, по мнению многих, в предыдущем походе.



«Я, Васко да Гама, которому сейчас Вы, высочайший могущественный король и сюзерен, приказали отправиться открывать моря и земли Индии и Востока, клянусь этим знаком креста, на который я возлагаю мои руки что в своем служении Богу и Вам буду высоко держать его и не склоню его ни перед лицом мавров, язычников или какого бы то ни было народа, который я могу встретить на своем пути, ни перед любой опасностью на море, в огне или в сраженье, буду всегда защищать и хранить его до самой смерти. И я клянусь далее, что, преодолевая все трудности этого похода, который Вы, мой король и господин, повелели мне предпринять, буду служить со всей преданностью, верностью, бдительностью и усердием, соблюдая и выполняя приказы, которые мне даны, пока не вернусь на это место, где я сейчас стою в присутствии Вашего королевского величества, по милости Бога, для служения которому Вы посылаете меня». (клятва Гамы королю перед отплытием).
Остальные участники восточной вереницы – один король, один епископ, а остальные – руководители предыдущих и последующих экспедиций, обрамляющие и оттеняющие величие похода да Гамы.

Вереница западной стороны – мореходы, а также духовные монашеские чины, несшие весть о Христе в «массы», в конце процессии – англичанка Филиппа Ланкастерская, жена Жуана I и королева Португалии, мать Энрике Мореплавателя.



Вообще, какими надо быть отчаянными и мужественными, чтобы на таких скорлупках пуститься в сверхдальний переход, без гарантий и надежд на благополучное возвращение, уйти в эту голубую даль, вернешься ли обратно?

О смерч роковой, окутанный мглой!
Пучина морская!
Не молкнет рев, потрясающий рев
Твоих разъяренных, кипящих валов,
И вторят чудовища им, завывая
Ночами, о море, рыдаешь ты в горе
Гремя, содрогаясь,
И в холод и в бурю – всегда
На водах твоих несутся суда,
Под песни бесстрашных матросов качаясь.

Герра Жункейру "Голоса из рыбачьих хижин".

[Daily]

Вдоволь натоптавшись на солнышке у памятника, переходим дальше по берегу, к беленской башне (кстати, название «Белен», или «Белем», произошло не от белены, это переделанный на португальский лад Вифлеем, все просто).



Красавица-башня, опять же созданная в неповторимом мануэлиновском стиле, одно из романтичнейших мест в Португалии. Отсюда португальская Ярославна взывала к морям и силам природным пожалеть ее мужа, травящего через борт где-то далеко в южной Атлантике, или изнывающего от жары в Индийском океане, и вернуть его обратно не с деньгами, не с почестями, а можно и голого-босого, но такого любимого и родного. Просила помочь ему в преодолении всех жутких неудобств и препятствий на пути, послать ему легкий прохладный ветерок и звезду, которая приведет его домой, к Ярославне.





Ну а нам с вами, чтобы пойти вперед, вдогонку за флотилией Гамы, которая уже стартовала в направлении к островам Зеленого Мыса, нужно опять немного откатиться назад, чтобы понять еще очень многое.

Португальский король Жуан II – "может, … и не был хорошим человеком, но определенно был великим королем". Общий замысел Жуана, родившийся еще при Жуане I, развитый и продолженный Мануэлом Счастливым, был великолепно прост и столь же великолепно бесцеремонен: превратить колыбель мировой цивилизации Средиземноморье в провинциальную дыру, и сделать Португалию центром Вселенной.



Задача была простой – лишить силы мусульман и венецианцев, отобрав у них морскую торговлю с Индией, затем во взаимодействии с европейскими монархами сколотить такую сухопутную армию, которая прошла бы всю Северную Африку от Марокко до Египта, вытеснить оттуда арабов и загнать их в зеркальном порядке обратно в Аравийскую пустыню, общими действиями на суше и море (а еще и при помощи христианского супер-государства неуловимого пресвитера Иоанна) освободить на века Святую Землю от неверных и на занятых землях наконец-то утвердить христианскую Ойкумену, которой позавидует и древний Рим, и августейшая Византия.



Для реализации этого плана нужно немного – превратить Португалию в самую могущественную империю. И для этого нужно было две вещи – индийская торговля и легендарный пресвитер Иоанн во главе своих несметных войск, а все остальное приложится.
Как вам планчик? И это при том, что во время его правления население Португалии насчитывало немногим более полутора миллионов человек, одну восьмую населения тогдашней Италии, и страна была в кольце если не врагов, то соперников – уж точно. На что надеялся король, был ли он сумасшедшим, или авантюристом, или тем и другим одновременно? "Настоящих буйных мало…", а, может, нормальным-то великое и не по плечу?



Он основал Совет ученых, в который вошли лучшие умы и знатоки математики, астрономии (вкупе с астрологией), навигации, картографии военного искусства, кораблестроения, усилиями которых готовились и оснащались будущие морские экспедиции. Эти заслуги потом историки стали во многом приписывать принцу Энрике Мореплавателю (в плавании он был один раз, к Сеуте, морская болезнь ему очень не понравилась). Король Жуан II принял страну в жутком экономическом состоянии, казна пуста, пришлось занимать огромные суммы у церкви ("зачэм было занимат, дарагой? Нада было просто их всех порэзат, а дэньги забрат, и все дэла…").

Права на сбор налогов в стране были уже проданы еврейской диаспоре ("вы не представляете, золотко, как это тяжело и опасно собирать налоги с грубых крестьян, они так и норовят вас обдурить, ночами не спим, трясемся, кошмар…"). Местная знать глухо бурлила и протестовала, поняв, что придется делиться с новоиспеченным монархом, чтоб ему… Тем не менее, глаза боятся… Король вызвал к себе герцога Браганца, оборзевшего до создания частной армии в три тысячи воинов, на переговоры о мире, и собственноручно зарезал наглеца, как говорил современник, "без лишних слов". Права знати были урезаны, вершить правосудие стало королевской привилегией, прежние подаренные земли возвращены обратно в казну. Организован поиск толковых образованных людей, которые были вносимы в "Список короля" и занимали ключевые должности в административной иерархии страны. В кратчайшие сроки король создал централизованный, компетентный, амбициозный и беспрецедентно динамичный режим, который был в состоянии вынести бремя неимоверных по тяжести задач, стоящих перед монархом. За свое 14летнее правление король умудрился так повести дела, что португальская валюта во многом за счет грамотно хорошо поставленной торговли западноафриканским золотом Ашанти из пыли превратилась в самую звонкую деньгу Европы, была "открыта" Бразилия (есть прочная теория, что португальцы обнаружили ее гораздо раньше официальной даты и даже бразильские товары временно обзывали африканскими), были выплачены все долги церкви и флорентийским банкам, у евреев выкупили обратно право взимания налогов, чтобы те спали спокойно. Жуан умер 40-летним, в самый канун величайшего португальского географического открытия. Вообще забавно, что открытие морского пути в Индию, перелистнувшую страницу мировой истории, теперь называют "географическим", на основании самого дохлого критерия, это все равно что утверждать, будто строительные котлованы можно рыть с помощью артиллерии, железная логика.

[Daily]

Че-то мы с вами заговорились, а время уже обеденное. Пойдем-ка мы с женой перекусим. Покидаем башню, которая издали удивительно напоминает кусок рафинада, осажденный муравьями.

В ресторане добрая официантка наставила нам на стол непрошеные маленькие тарелочки с сыром, хлебом, оливками и анчоусами. «Тапасы» - решили мы с высоты своего испанского опыта, смели их все вместе с основным блюдом и удивились, когда «тапасы» были молча включены в счет, причем по хорошей, живой цене. Делать нечего, мы заплатили, но осадочек, как говорится, остался. С тех пор при виде маленьких тарелочек я подозрительно интересуюсь, за чей счет банкет, и редко мне говорят, что это бесплатно, просто молча уносят восвояси.

После обеда выдвигаемся обратно к Жеронимушу, у нас на очереди морской музей. Расположен он в западном крыле монастыря. В фойе нас встречают уже упоминавшиеся персонажи – Энрике Мореплаватель с примитивной астролябией в руках, Диого Кан (Кау), первооткрыватель русла Конго (представляете, река своей мощью прорыла ров в океанском дне глубиной более 100 м), тоже с астролябией и мечом.









Король Жуан II собственной персоной.


А за ним – Мануэль I Счастливый.


Копия одного из судов экспедиции и статуя св. Архангела Рафаила, находившаяся на носу корабля, капитаном которого был брат Васко да Гамы, Паулу. Это настоящая статуя, не фейк, она пришла в Индию с экспедицией и вернулась обратно в Португалию, затем в качестве талисмана путешествовала на кораблях да Гамы во всех его походах. Редкость, до сих пор не сперли.





Последователи да Гамы – Алмейда и Альбукерке.


Навигационные приборы тех времен, всяких видов и названий.

[Daily]

В музее представлены очень интересные макеты судов, носовые статуи, морские награды, навигационные приборы, от эпохи Средневековья до современности.

А это тот самый черный перец, из-за которого и начался всемирный торговый передел с участием Португалии.















За этим штурвалом ощущаешь себя минимум заместителем да Гамы по всяким нерешенным вопросам, чтобы, как говорят в армии, за все переживать и ни за что не отвечать…





Переход к недавней истории, когда Португалия судорожно пыталась отстоять осколки своей морской империи, практически незаметен.







И опять назад, к судам «нау» (карракам) Васко да Гамы. Вот на этих галошах, против океанских течений, не зная глубин, по неделям ожидая попутного ветра, да еще в бой вступать, суда противника захватывать, награбленное вывозить, по полтора года в походе…





Прообраз будущей морской пехоты.


Переходим через стеклянный коридор в соседнее здание, к оригиналам уцелевших корабликов.









А тут еще представители морской авиации, смешные маленькие самолетики.





Это не паровозы, это самодвижущиеся пожарные агрегаты, которые в свое время бегали по гавани и тушили пожары.





Это вход в музей, посещение было очень интересным, всем советую, не пожалеете.



В завершение беленской поездки жена потянула меня к знаменитой кондитерской, производящей фирменные португальские сладости – паштеиши. Мы отстояли неслабую очередь, которая все-таки шла быстро, и вскоре стали обладателями полудюжины корзиночек, заполненных сладким содержимым бежевого цвета, отдаленно напоминающим вареную сгущенку. Радости жены не было предела, как немного нужно человеку, чтобы быть счастливым…



Закончен день путешествий, мы возвращаемся в Лиссабон.

Заканчивается и нынешний год, в преддверии нового 2020 года хочу поздравить всех читателей с Новым годом и Рождеством Христовым, пожелать всего наилучшего и до новых встреч с продолжением отчета о путешествии по провинциальной империи.

[I_riska]

Daily - и Вас с наступающим Новым Годом! Новых интересных Вам дорог и незабываемых впечатлений!

А в Монсеррат вы только дворец и розарий посмотрели? Там еще замечательный мексиканский сад есть.
Надеюсь на скорое продолжение Вашего замечательного рассказа.

[Len4o]

Заканчивается и нынешний год, в преддверии нового 2020 года хочу поздравить всех читателей с Новым годом и Рождеством Христовым, пожелать всего наилучшего и до новых встреч с продолжением отчета о путешествии по провинциальной империи.

И Вас уже с прошедшими праздниками, с нетерпением ждем возвращения и продолжения!

[Daily]

Мы с женой сейчас в поездке, продолжение скоро будет )))

[Daily]

День пятый, ищем настоящее в обязательном.

Сегодня – с утра пораньше к площади Коммерции и дальше – на речной паром, который с частотой трамвая возит народ через Тежу на левый берег, в Алмаду, к статуе Христа.

Красно-белый паромчик с ржавыми потеками принимает нас в числе немногих на борт, шустро разворачивается и неторопливо плюхает через Тежу, матово-блеклую и бескрайнюю.



Не поймешь, то ли речка уже закончилась, а океан, подобному полуночному пьянице, ворвался в квартиру робкой вдовушки и сколько уже тысячелетий не хочет уходить. То ли река, по-испански дохлая, на последнем, португальском отрезке показывает нам свою мощь и удаль.



Сзади из воды вырастает старый Лиссабон, с двойной колокольней Сэ, куполом Пантеона и зелено-кудрявым барашком замка св. Георгия.



Течение практически отсутствует, и мелкая волна бьет в борта частыми хлопотливыми шлепками. По правому борту открывается вид на висячий мост 25 апреля, а слева, на алмадском холме – статуя Христа, раскинувшего руки над берегом, акваторией и Лиссабоном.





В отличие от бразильской статуи, стоящей на горе, лиссабонский Христос-Царь утвердился на бетонном постаменте, издали напоминающем модерновую пластиковую табуретку. Статуя построена позже бразильской и не так популярна, хотя практически не уступает заокеанской сестре в габаритах. Ну да ладно, интернет пересказывать не буду.

На левом берегу в этот ранний час практически безлюдно, прибывшие пассажиры ускакали на автобус до статуи, а мы прощелкали и помахали отъезжающему общественному транспорту ручкой. Поскольку и пешком недалеко, решили пойти берегом, а там взобраться к Алмаде. На старом разбитом пирсе любители с озабоченными лицами мониторили свои удилища, дорожка змеилась вдоль береговых строений и вскоре вышла к лифту, который поднимал граждан наверх, на алмадский холм, причем делал он это бесплатно, к тому же кабина была прозрачной и позволяла наслаждаться видами уходящей вниз речной панорамы, конечно для не страдающих боязнью высоты туристеров.









Наверху открылся вид небольшого городишки, малолюдного по случаю выходного утра. Узкие улочки, чище лиссабонских, но не без граффити и коммунистических флагов. Все дороги в Алмаде ведут к статуе, просто надо поворачивать на поднимающиеся наверх уличные изгибы. А вот и она, спрятавшаяся было от глаз, появилась на фоне синего неба.











Вокруг монумента – большой окультуренный участок с храмом, рестораном, парковками и широкой смотровой площадкой (никак не привыкну ни к мирадорам, ни к вьюшкам). В воздухе висит умиротворяющее церковное пение, ближе к статуе оно затихает.





Обходим гигантский постамент и попадаем внутрь небольшого пространства, откуда стартует лифт наверх, к статуе. Справа от небольшого фойе – полумузей-полувыставка модернового изобразительного искусства а-ля Врубель, с мятущимися в поисках персонажами и символическими, малопонятными сюжетами.

[Daily]

В результате оживленного производственного совещания жена устремилась на лифте в небеса, а я уже наелся высоты и хочется побродить вокруг, посмотреть за окружающей обстановкой и приобщиться к «нижним» видам, от подножия монумента.



А посмотреть есть на что. Лиссабонский мост с узнаваемым американским профилем устремился к столице, и глиссада аэропорта с висящими на ней бесконечными самолетами проходит строго над ним. Справа – старый добрый Лиссабон, зачуханный дедушка. Слева – ослепительная перспектива Белена с башней, хорошо видимым памятником и выходом в океан, откуда мы уже отправили Васко да Гаму в его первое плавание. Мы его догоним, но позже, уже у островов Зеленого мыса.

[Цветок-василек]

Позволю себе вклиниться в отчет мужа )) Подъем наверх, к статуе, стоит 5 евро, смотровая площадка большая, все очень безопасно. Было совсем не страшно, не жалею, что поднялась туда.

[Daily]

У подножия – горизонтальный крест, как бы приготовленный для распятия. Он разделяет мать и сына – статуи Богородицы и Христа. Сын уже вознесся, своей смертью победил смерть и грех, сокрушил врата ада и раскрыл объятья всем «труждающимся и обремененным».

У матери другая судьба – путь скорби и надежды. Она не может преодолеть крестное препятствие, не может вернуть все назад, ее сын уже совсем другой, «царь царей», но для матери он всегда будет только ее сыном. Ей хочется по-матерински защитить его от зла, и она пытается набросить на него, такого далекого и великого, покров из четок-молитв, укрыть его, такого родного и беззащитного, своим теплом и любовью.

Поразительный скульптурный ансамбль. Мать провожает сына, может на войну, может на смерть и отсылает ему свои мечты, свою любовь, свои молитвы. Так матери во все века провожали детей на войну, и в этот момент они все поразительно похожи друг на друга, между ними нет никакого различия.















Опускаемся на землю. У подножия статуи Богородицы появляется группа молодых мускулистых славянок, кровь с молоком. Громко колготя чего-то по-своему, они по очереди возлегали на постаменте у ног Богородицы, манипулируя мясистыми ногами в колготках, и принимали двусмысленные позы под объективами своих мыльниц. Сцена была отвратительной. Надо было, наверное, запечатлеть ее для отчета, но у меня такое в тот момент даже в голову не пришло.

Вот нам всем и настоящее – и высочайший полет мысли и отношений, и повседневная жизнь с ее мелочью, тупостью и самодовольством. Вы знаете, такой контраст – вещь сильная, запоминается надолго, если не навсегда.

Тем временем жена спустилась с небес и принесла с собой небольшой фоторепортаж, который и помещаю ниже.













Христос стоит в окружении шипов, которыми его окружили люди, чтобы самоубийцы не смогли бы свести счеты с жизнью. Но шипы по странной иронии направлены прямо в грудь Спасителя.



На обратном пути от памятника, уже в Алмаде, перекусываем в местной кафешке, такой уютной и милой в этот воскресный день, с пенсионерками и семьями, с посетителями, целующимися друг с другом при встрече и прощании, с куском жизни, которого мы в силу различных причин лишены, и видимо, навсегда.



Паромчик, не торопясь, шлепает обратно в столицу.



Как ни странно, Лиссабон обрадовался нашему возвращению, стал прихорашиваться и явно хотел нам понравиться.