Сплав по Белой, 16-19 июля 2020
На языке коренных жителей края, башкир и татар, река Белая зовётся Агидель (Агыйдел), что дословно и переводится как «белая река». Правда, красиво? Словно имя восточной принцессы. Красивой, статной, но очень гордой и норовистой. Как река...
Башкирия – край моих предков и родни, до сих пор живущих в Өфө (Уфе) и Кушнаренково, что в 60 км от столицы республики, где я был в гостях единственный раз. Но те детские воспоминания об этом благословенном, благодатном крае до сих пор стоят перед глазами яркими цветными картинками: как корябал на обрывистом известняковом берегу Белой что-то перочинным ножиком. Как тебя худосочного закармливали, пока не вывалишься курдюком из-за стола. А когда просил пощады, тебе предлагали «передохну́ть» и попить чайку. И застолье вновь продолжалось: с плюшками-ватрушками, чак-чаком и мёдом, яйцами и сметаной. Когда желток у куриных яиц тёмно-оранжевый, а ложка намертво застывает воткнутой в блюдце с деревенской сметаной из сепаратора. Где пахучие до осязаемости, бескрайние степные просторы не имеют ни краёв, ни границ. Где хиленький старичок с плешивой бородкой проносится мимо верхом на коне, что в клубах выгоревшей рыжей пыли не видно, как копыта касаются земли. Где гордый местный народ, чёрный до угля и выжженный до последней жириночки под палящим башкирским солнцем с утра до ночи, изо дня в день преображает своим трудом мир вокруг себя. И этот каждодневный, непосильно тяжелый труд, их ежедневный маленький подвиг настолько очевидно бросается в глаза, едва пересечёшь границу России и Башкирии, что не будь я даже татарином, и то бы проникся безмерным уважением и гордостью к этому народу.
К слову сказать, Башкирию так и не смогли завоевать ни империи, ни ближние народы, ни набеги, ни военные походы. Ни половцы с печенегами. Такой железный внутренний стержень у этого народа! И даже сейчас Башкортостан имеет свой эксклюзивный территориально-политический статус-анклав внутри России.
День первый
***
Вставать ранним утром? Даже летом, когда солнце уже в шесть тычет прямо в глаз назойливыми лучами, когда нестерпимая жара не даёт спасительной прохлады даже под утро и приходится выбираться из насквозь мокрой от пота и скомканной в узел простыни, вставать так рано для такой отъявленной «совы» как я – большой испытание. Тем более в 4 утра, когда даже солнце ещё не встало. Но как-то встали. И к пяти уже были с Тимом как штыки: одеты и собраны. Правда, компаньоны подъехали с получасовым опозданием. Но это тема для другой истории...
***
Всякий раз поражаюсь, как Башкирия отличается от России. Разные страны, разный менталитет. И домики все аккуратные, по струнке выстроенные, с ухоженными крашеными штакетниками вместо мрачных российских щербатых заборищ. И коровки тут все ухоженные, упитанные, с кудряшками, как на подбор, аппетитного сливочно-палевого окраса. И надписи на башкирском: Агизел, Белорет, Кагы, Рәхим итегез, Хәйерле юл... И надписи на каждом доме: мёд, кумыс... И всё это на фоне живописных жёлтых холмов и гор на горизонте, и бесконечно глубокого голубого неба, на котором, словно те же тучные коровки, пасутся плотные кучевые облака. Пастораль...
***
Едва переехали границу Башкирии, горизонт заволокло не то туманом, не то дымом. Но для тумана уже поздновато, а дым... откуда взяться дыму среди этих живописных холмов и вредным производствам с их выбросами в этом богом благословенном крае? Пожары? Но что же тогда должно так гореть, что на протяжении пары сотен километров весь горизонт был в рыжеватой дымке?
***
У моста Европа-Азия со знаменательными стелами «Европа» по одну сторону и «Азия» по другую, с европейской части заметили ещё один малоприметный столбик – суслика. Тот не выказывал к человеческой суете у стелы ни малейшего интереса. Даже когда мы оказались в непосредственной близости, так и стоял тычком. И лишь когда до него осталось метра 2-3, он щёлкнул лапкой и бесследно исчез. Факир!
***
По дороге на горизонте то и дело появлялись некие пригорки и сопки, а то и вовсе курганы усопших башкирских батыров: Иремель, Малиновка, Ямантау, курган Бабсак-бия...
***
Совершенно неожиданно на дорогу выскочила косуля, прямо под колёса. Так перепугалась, что копыта подкосились и расползлись по асфальту. Но мы всё же успели затормозить.
***
Говорят, бурзянские пчёлы – самые бурзявые. Они чуть не прямые потомки реликтовых доисторических диких пчёл, которых нигде, кроме как здесь, давно не сыщешь. И мёд у них такой же эксклюзивный – бурзянский. И они такие же дикие, как и их далёкие предки. И жалят они тоже по-реликтовому, по-бурзянски. А реликтовый липовый бортевой мёд... забытый вкус детства.
Немного биологии. Бортевой (колодный) мёд – редкий вид мёда, получаемого дикими пчёлами в дуплах деревьев, бортях. Понятно, что найти сейчас диких пчёл, промышляющих своим диким промыслом в лесах невозможно. Но бурзянские пчёлы ближе прочих подходят под эту миссию, пусть и больше рекламную. По общепринятой версии дикие бурзянские пчёлы так и были приручены: к искусственным дуплам, выдолбленным в колодах.
***
Белорецк, Узян, Кага, Старосубхангулово. Всего каких-то 6 часов и 450 километров и мы на месте – окраина села Миндигулово. Где уже причалены несколько катамаранов и намечаются попытки кучкования людей вокруг очага с бурлящим вкусным варевом. Мы присоединяемся к группе в полосатых катамаранах, плывущих уже пару дней от Старосубхангулово. Долгожданный после 6 часов дороги обед, снаряжение маленького четырёхместного ката: на двоих взрослых и двух пацанов-десятилеток. По остаточному принципу: баннера и полиэтилена накрыть шматьё едва хватило прикрыть сверху. Но особо брызгаться и, тем более, переворачиваться в планы не входит. Будем надеяться.
***
Женю попросили забрать от Каповой, финальной точки сплава водил, которые отогнали туда свои авто. Чтобы потом прямо с катамаранов на машины и по домам. Но есть один момент: наша-то машина в итоге останется тут, в Миндигулово. Значит, кому-то потом придётся по приплытии подбрасывать Женю обратно к пункту «А». А Женя ещё даже не обедал. И не собирался. А другие катамараны уже отплывают. А мы ещё стоим...
***
Первичный план таков: четыре дня сплава с четверга по воскресенье. Из них три дня отдано под расслабленное телепание по течению и любование просторами, а субботний день господний предписано чтить и почивать на живописной стоянке, где будем пить, гулять и веселиться в своё удовольствие. И голыми при луне плясать.
Но в связи с закрытием коронавирусных границ и аномальной жарой, обезумевшие от недокарантина граждане как в последний раз кинулись осваивать просторы малой родины. Диспозиция изменилась: чтобы в этом нахлынувшем мутном потоке людей и катамаранов успеть занять выгодную стоянку, придётся вырываться вперёд. А сделать это возможно единственным способом – проплыть за один день двойную норму. Итого два дня в пути и два на пикник у обочины. Тоже неплохо.
***
В общем, пока ждали Женю, да искали, чем хоть как-то накрыть на кате вещи, да опять ждали Женю, и снова ждали Женю, отплыли последними. Часа в два. Ну не страшно, догоним поди. Вон у нас какие десятилетние орлы в носу сидят. Эт-мы-щас быстро наверстаем...
***
Постоянно ловил себя, что беспрестанно бормочу себе под нос бессвязное «как-же-кра-си-во-как-же-кра-си-во-хос-па-дя-как-же-тут-кра-си-во...» А что тут ещё можно сказать, когда «хос-па-дя-как-же-кра-си-во»? Прожаривающий до костей полуденный зной, неспешный, расслабленный ток реки в причудливых изгибах, живописнейшие скалистые берега на фоне изумрудного неба, многократно отражённого в воде, приятный речной бриз, реликтово-чистый, заповедный воздух, щекочущий ноздри запахом авантюризма и дальних странствий, кубинская парусиновая шляпа, готовая сорваться с кумпеля любым порывом ветра, и лёгкий шум в голове от очередного глотка разбавленного родниковой водой столового красного Вранаца... что ещё нужно, чтобы почувствовать себя живой частичкой рая на земле?
***
Я прямо ощущаю себя Геком Финном, сплавляющимся с Джимом на плоту по Миссисипи. Особенно моё роскошное кубинское сомбреро к этому подталкивает. Самые яркие фрагменты книжного путешествия, недавно перечитанных вместе с Тимом, буквально оживают в сознании, накладываясь на сочную картинку за бортом. Где у вас тут забор можно покрасить извёсткой за два алебастровых шарика?
(Читать также Дневники мотоциклиста. Куба 2006)
Но Тим не разделяет моих восторгов, и не чувствует себя ни Джимом, ни Геком, ни Томом, ни даже тётушкой Полли. Наверно, потому, что ему Вранац ещё рановато. А мой так быстро заканчивается...
***
Чтобы не спалиться в угли под нещадным башкирским солнцем, достающим и сверху, и снизу отражением от воды, одеты по-походному: длинные рукава и брюки, широкополые шляпы и закрытая банданой шея, которую периодически приходится мочить, чтоб хоть как-то охладиться. Для этого же периодически лезем в воду. Прямо в штанах и сандалиях: раздевалок на катамаране почему-то не предусмотрено. Благо, воды в Белой по колено, максимум – по пояс. Изредка по грудь. Раздолье для пацанов. Но вода почти горячая, если бы не мокрая после купания одежда, она бы совсем не остужала.
Правда, был момент, Тим не на шутку испугался и заистерил: «Подождите меня!» – он ещё неуверенно держится на воде, и когда понял, что отстаёт, а ноги не нащупали дна, стал захлёбываться. Как подождать, остановить течение? Пришлось прыгать на выручку. Прямо в одежде. И на шее выгребать. Кстати, небольшой, но очень показательный урок мужества для сына: ни при каких обстоятельствах не терять присутствия духа и веры в себя. А тем паче истерить!
***
За промокшую нательную одежду давно не страшно: за это время я уже успел отвоевать у реки сорванное ветром сомбреро, бесстрашно ринувшись за ним в воду (шляпа, кстати, держалась молодцом и веры в себя не теряла). Да как ринулся: чуть висящий на шее фотоаппарат не утопил. Плюс ко всему моя часть ката давно подспустила и подвисла, и задницу периодически подхлёстывало волной. Почувствуй себя уточкой!
Вообще, на сплаве надо понять главное, чтобы уже расслабиться и не париться по данному поводу: если что-то может упасть в воду, намокнуть или утонуть, оно обязательно упадёт, намокнет и утонет. Так было с сомбреро, тимкиным штурмовым рюкзаком со сменной одеждой, с картами, лекарствами, туалетной бумагой и даже... но это уже другая история...
***
После трёх-четырёх часов на воде постепенно стала наваливаться усталость. А у кого-то ещё и похмелье с литра разбавленного дешёвого винища. Пацанов можно понять: сидеть вот так в одной позе несколько часов, ещё и периодически по команде подгребать веслом, без гаджетов и прочих прелестей цивилизации... Купание уже не радует, грести тоже до смерти надоело. Дневную норму уже преодолели, но плыть ещё столько же...
***
Сдутый с моей стороны катамаран стал конкретно доставать: если раньше задницу, как царевну из песни про Стеньку Разина, лишь иногда забрызгивало набежавшей волной, то теперь я практически сел в лужу. Проплывавшие мимо замыкающие из нашей команды, заметившие, что кат завален набок, поделились насосом-лягушкой. Да, кстати, как там мой баул, закреплённый в самом хвосте?
Матьчесна, да ведь он съехал с досок и уже давно одним боком сёрбает воду за бортом! В противоположных торцевых карманах лекарства и игральные карты с репеллентами. Какой бы стороной не набрал – плевать. Жена как всегда надавала полвагона лекарств, даже градусник всучала: «Как же ты узнаешь, что температура поднялась до 38,5 и надо дать жаропонижающее?» – «Да не будет никаких 38,5, и весь сказ! А градусник демонстративно выброшу в первую же попавшуюся пропасть!» – только с такими вескими доводами отстала со своей вечной готовностью к самому худшему.
Но вот спальники... они же как раз по разным бокам в сумке распиханы. Значит, спать нам сегодня с Тимой только с одним. Вечер перестаёт быть тёплым...
***
С шести до девяти вечера нет ни одной фотографии. Уже не до фотографий, и пейзажи давно не впечатляют. Уже все без исключения зателепались. Помимо усталости накопилось даже разочарование и подвешенная в воздухе неопределённость: сколько же ещё плыть, и когда это «увеселительное» предприятие наконец закончится. К тому же беспробудно отстали от основной команды. Даже замыкающий кат давно нас обогнал и скрылся далеко впереди за очередным изгибом реки. А солнце уже стало прятаться за помрачневшими в миг каменными бастионами. Фактически гребём вдвоём. Пацаны давно не в счёт. Хотя иногда течение настолько слабое, что встречный ветер и парусность намертво останавливают катамаран. И приходится выгребать в четыре весла.
***
На последнем большом рукаве, когда силы уже почти закончились, пошли стремнины. Опасность в том, что на мелководье, где катамараны начинают скрести по дну и всё чаще приходится тащить их волоком, встречаются валуны, на которые нас как раз и несёт. На один из которых мы благополучно напарываемся и застреваем. По счастливой случайности Тим в последний момент успел убрать ноги на кат, иначе кто знает, как бы всё обошлось.
Накопившиеся за последние часы усталость, вечно мокрая одежда, налетевшая мошка и эмоции выплёскиваются наружу истерикой и слезами. И ответным окриком. Но выбрались. Выскреблись.
***
В девять, уже практически перед самым лагерем высадились набрать ледяной воды из родника Грифон. Остудить эмоции. Кстати, из этого родника мы пили и готовили пищу последующие дни, ещё и домой бидон набрали.
Солнце давно скрылось, жара спала и в подступающих сумерках насквозь мокрая одежда, ещё недавно служившая приятной защитой от перегрева, теперь висит ледяной обузой, сковывающей и без того вялые движения. Когда наконец мы вывалились на берег, и я осознал, что вещи ещё надо тащить по крутому склону к лагерю, последние силы окончательно оставили. Но больше тащить всё равно некому: без сил, без спины, уже конкретно подмёрзшие и мокрые, буквально в стиснутых зубах потащились к лагерю, где люди уже давно переодевшись в сухое и тёплое, поставили палатки и довольные, в опустившихся сумерках ждали скорого ужина, шкворчащего на очаге.
***
За эти семь с лишним часов локального Армагеддона я уяснил для себя главное – я не сплавщик. По крайней мере я представлял себе сплав немного совсем иначе: без этой гонки не пойми за кем и ради чего. А ровно наоборот: без спешки и без напрягов едва заметно колыхаться на волне говном в проруби, и самотёком плыть по течению. Чтоб поток сам делал своё дело, а я – своё: купался, любовался природой и пил вино.
Хотя, собственно, ровно это ведь я и делал! Тогда к чему упрёки? Забираю свои слова обратно.
***
Ставить палатку во тьме, даже в совершенно пьяном угаре не впервой: 25 лет опыта поездок по Ильменкам в мокрый боковой карман сумки не засунешь. А тем более трезвым, когда последний глоток Вранаца давно выветрился ещё на порогах. Первоочередная задача: навести ревизию сухих и промокших шмоток, переодеть Тиму в тёплое и, главное, сухое. И поесть. Сперва поесть. Горячего, долгожданного варева прямо с костра. С дымком и пригарками. С ароматным травяным чаем. Остальное потом как-нибудь само бардачком выйдет.
(Читать также Ильменский синдром. Ильменка 2008)
***
Все блатные места под палатки на поляне у костра уже давно заняты. Искать сейчас что-то более-менее удачное на ощупь в траве по пояс нет смысла. Ладно, пока поставлю последней, в самом дальнем углу стана, а завтра разберёмся. Даже к лучшему: налицо попытки кучкования людских масс у костра и периодические бряцанья походными стальными стопками. А зная, что в команде присутствует Макс, старый Женин друг по туристической молодости, вечер намечается громогласно песенный: «Просто надо как-то... породниться с белою метелью... на Уральском, на хребте горбатом...»
Не дадут Тиме уснуть.
***
Оба спальника полностью раскладываются в одеяло. Так и думал: один использовать в качестве матраса, другим накрыться. Полноценное двуспальное место. Но второй матрас сейчас представляет собой неподъёмный намокший бурдюк. Оставим манипуляции с ним назавтра, уж поди на 40-градусной жаре до следующей ночи мы его прожарим досуха. А сегодня поспим в одежде без покрывала. Ночи-то тёплые...
***
Устал так, что никак не мог уснуть: тело ещё полночи то гребло, то карабкалось в гору, то спасало принцесс из воды, то сражалось с грифонами. Но больше с холодом. А спина от семи часов торчания на катамаране в одной скрюченной позе окончательно отказала даже в безуспешных попытках повернуться на другой бок. Заведомо предполагая, что организм от гиперусталости будет контачить и корёжить, замахнул сто грамм самостийной зубровки. Отпустить перетянутые гайки. Не помогло.
***
Тем временем сытые и довольные люди уселись кружком вокруг костра и наступило время нехитрого вечернего досуга на лоне природы: выпивка и песни под гитару. Словно они не проплыли сегодня ту же двойную норму. Андрей, организатор сплава устроил забаву под названием «вечер знакомств»: первый в круге представляется, говорит откуда он и рассказывает, что побудило его взяться за вёсла и оказаться здесь. Задача второго несколько сложней: он должен сперва назвать имя предыдущего оратора. Третьему нужно не забыть имена двух предыдущих... Четвёртому...
Хорошо, что я не сел в общий круг, как чувствовал. Ведь это просто напасть какая-то: как я ни силюсь, как ни заставляю свой мозг собраться, напрячься и запомнить имя нового знакомого, ровно с первой репликой имя навсегда стирается из памяти. Я давно перестал париться на этот счёт, и по нескольку раз прошу собеседника представиться заново. И пусть думают, что хотят.
А тут человек двадцать у костра (остальные разбрелись по палаткам и узким междусобойчикам побрякивать стопками). В общем же в данный момент в команде человек 50 на 7-8 катамаранов. Расклад такой: Москва, Челяба, Магнитка, Нижний, Шадринск и даже Крым. Хотя Крым условный: семья переехала туда с Урала всего пару лет назад. Многие давно друг друга знают, сплавляются одним костяком не первый год. Кстати, отличная традиция: «Каждый год в середине июля мы с друзьями идём по Белой...»
***
Тима тоже уснуть не может. Свернулся клубочком и хлюпает носом. Значит, всё-таки мёрзнет без покрывала. Выбора немного: запихиваю его внутрь единственного спальника (вот, сразу расправился и засопел), а сам напяливаю на себя всё, что было: две футболки, две куртки замшевые отечественные, две кинокамеры импортные... даже хэбэшную шапочку на голову. И накрываюсь двумя полотенцами. Вместо подушки изначально предполагалась теплая одежда: флис и спортивные штаны. Но теперь это всё на мне. Поэтому в качестве подушки выступил кроссовок. Хорошо выступил.
Уже под самое рассветное утро на смену нервическим конвульсиям, мольбам к ноющей спине и пронявшему до костей холоду в голову (в хэбэшной шапочке) приходит гениальная мысль: засунуть хотя бы ноги под Тимкин спальник. С этим наконец и засыпаю...