Сентябрь 2016 года мне довелось провести на краю земли, а именно, на Курильском озере (южная оконечность Камчатки), бок о бок с медведями, занимаясь волонтерской работой.
Опыта волонтерства в моей биографии – хоть отбавляй: прокладка туристических троп на Кавказе, работа с детьми-сиротами в деревне Китеж Калужской области, многолетние поездки по археологическим экспедициям, и даже месячная работа учителем в непальской деревне…
Но это, камчатское, волонтерство – особенное, вдали от цивилизации, в краю медведей, с видом на действующие вулканы и на самое красивое озеро Камчатки: немногим удается добраться до этого медвежьего угла.
Если даже Камчатка на карте России выглядит каким-то нереально далеким отшибом, то Курильское озеро – дестинация малознакомая и малодоступная даже для самих камчадалов. По моим оценкам, не больше десяти процентов камчатцев – коренных жителей полуострова – бывало в этих местах.
По пути к Курильскому озеру на вертолете.
Вообще – позволю себе лирическое отступление – простой внутренний туризм мало интересует местных жителей. Поехать на рыбалку, охоту, на какую-нибудь фееричную пьянку у друзей, куда нужно добираться везде- или снегоходом несколько дней – это да, это камчатцы любят. Но что касается всяких восхождений на вулканы, пешеходные продирания сквозь леса и камчатские джунгли с огромными рюкзаками на плечах – это прерогатива, за редким исключением, гидов и экскурсоводов.
Но зато рассказывать могут про свои камчатские красоты и трудности… совершеннейшие небылицы! Приукрашая, а иногда и попросту привирая, дабы нагнать важности и страху в глазах приезжего с материка, неопытного туриста. Поначалу, прибыв на полуостров, ты веришь всей этой чуши и с глупым видом киваешь: слушая, как медведи прогрызают «Уралы» и «Камазы» насквозь, чтобы добраться до сгущенки, каких невообразимых размеров бывают косолапые. И вулканы на Камчатке, дескать, самые высокие в мире, и камни из вулканических жерл вылетают аж на километр ввысь, и рыба по сто сорок килограмм – и все в таком духе. А уж если – по странной случайности – вы вместе с камчатцем наткнетесь на настоящего, не выдуманного медведя, то ваш новый знакомый поспешит заверить вас, что именно этот – самый маленький, которого они только встречали, все остальные бывали раз в шесть больше!
Камчадалы (или, как их правильней называть, камчатцы) очень любят свой край, но любят как-то на словах, на уровне слухов и каких-то мало похожих на правду историй, часто путаясь в фактах, показаниях, цифрах и масштабах. Но за язык хватать таких добрых и отзывчивых людей как-то не хочется, и, после пары месяцев походов по самым труднодоступным местам полуострова, ты продолжаешь кивать и улыбаться, но уже со знанием дела, отфильтровывая правду от вымысла. Будет нелишним еще раз отметить, что гостеприимство и желание, а – главное – умение помочь, умение всегда вовремя прийти на выручку, накормить и обогреть после долгих походов по лесам и болотам – в этом камчатцам нет равных. И по этим показателям жители полуострова уверенно обгоняют материковых россиян, уступая лишь, пожалуй, только кавказцам и обитателям еще пары-тройки регионов. Поэтому, слушая – уже наши собственные – истории, подкладывая огромные куски рыбы нам в тарелки, местные жители переставали вешать нам на уши лапшу про медведей, протаранивающих «Камазы» и про стокилограммовых рыбин, выловленных своими руками.
Но вернемся к труднодоступному Курильскому озеру. Забраться сюда по земле и воде проблематично, поэтому практически всё: грузы, топливо, волонтеры, туристы, инспектора – доставляются вертолетами. Лишь медведи да камчатская лососевая рыба – нерка – забредают в эти края своим ходом, первые – чтобы есть, вторые – чтобы их ели. На самом деле, камчатский лосось каким-то неведом науке образом, после четырехлетних скитаний по Тихому океану, возвращается в истоки родной реки – Озёрной, – чтобы отложить икру и найти свой последний приют неподалеку от Курильского озера, аккурат в месте своего рождения. К сожалению, не каждой рыбине это удается. Огромная часть их – несколько миллионов особей – становится добычей хищников, с удовольствием пасущихся в этих местах: таков уж закон природы. А врагов у бедной вкусной нерки – хоть отбавляй: это и белоплечие орланы, и лисицы, и, разумеется, сотни медведей, околачивающихся вокруг озера после голодных зимних месяцев. Часы тикают – и готовящимся к следующей спячке мишкам в срочном порядке необходимо запасаться жиром: по нескольку килограммов в день нарастает на их боках.
В самые первые недели нереста медведь пожирает рыбину целиком, но постепенно, к концу августа, становится избирательным гурманом: выедая лишь икру и прочие вкусности, потребляя в день по нескольку килограммов невылупившихся мальков. Если перевести килограммы лакомства в рублевый эквивалент, по среднемосковской цене, то получится, что за сезон прожорливый косолапый сжирает никак не меньше среднего автомобиля. К счастью, медведям деликатес достается задаром.
Отъедаясь вкусной и бесплатной икрой, медведи жиреют на глазах.
Но сытый медведь – не значит безопасный для человека. Бдительность терять не стоит, поэтому выход с кордона – только в обнимку с фальшфейером – специальной светошумовой ракетой, применять которую рекомендуется только в крайних случаях. Но без нее – никуда, даже по малой нужде ночью. Я и сам часто становился свидетелем ночного пиршества, выйдя на крыльцо бани ихтиологической базы, в которой мне довелось ночевать все несколько недель своего волонтерства. Баня стояла вплотную к забору и кромке воды. Держа в одной руке свой детородный орган, а в другой – фальшфейер, в одних трусах наблюдая за светящимися в темноте глазами и медвежий силуэт на фоне луны, хлюпающий по воде, я понимал, что хлипкий электрозабор и фальшфейер вряд ли могут спасти: от прожорливой туши меня отделяли считанные метры.
Люди бывалые, инспектора и рыболовы, лишь усмехаются при виде этих хлопушек и носят с собой настоящие карабины. К счастью, в отличие от браконьеров, применяют их крайне редко.