Юннань, NY-2008
...Кудаб податься на новый год — все думал я, раскручивая глобус GoogleEarth'а. В Малазии с Индонезией будут дожди, в Непал взлетели цены на билеты, в Южную Америку — тоже дожди и дорого. О, вот есть Марокко. И билеты дешевые, и тепло должно быть. Блин, только похоже что там леса нет, и скушновато как-то – довольно однообразная мусульманская архитектура меня не вдохновляет. Вдруг, к северу от Таиланда с Въетнамом, я обнаружил какую-то большую страну. Точно — Китай. Там на юге почти тропики, и горы есть, и лес, и билеты стоят приемлемо.
Примерно за неделю до вылета оказалось, что не все так радужно. Новая версия GoogleEarth'а, обзаведшаяся функцией показа облачности и текущей погоды, демонстрировала огромные циклоны, протянувшиеся от самой Тасмании, через Индонезию и Южнокитайское море, в восточный китай. Там было туманно, дождливо и холодно.
Шанхай встретил осенней погодой со скудными лучами солнца, прорывающимися сквозь туман и редкую облачность. Я купил билет на поезд до Гуйлиня и пошел смотреть на Пудонг. Ну да, впечатляет... Москва-сити в сравнении с пудонгскими небоскребами эт просто трущобы какие-то. А тут просто-таки киберпанк, город будущего.
А вот Гуйлинь и Янгшо на следующий день не порадовали. В такую погоду, когда через туман, переходящий в сплошную облачность, моросит мелкий дождь, делать тут нечего. Ну можно немного погулять, сфотить скалы-останцы в тумане, но выезжать куда-то из города... бррр.
И поехал я дальше, в Куньминь (про который просто писать нечего, ну город, ну опять небоскребы, но уже не такие впечатляющие, как в Шанхае) и далее в Дали.
Дали состоит из основного города — Xiaguan, я даже не понял, как его название правильно произносится, и собственно Дали — старого города. Тут находятся типа знаменитые три пагоды — очень древние, но сильно зареставрированные китайцами. Буддисткий храм рядом с ними был уничтожет во время культурной революции, а лет десять назад восстановлен и производит на удивление положительное впечатление — хоть и видно что новодел, все красиво и глаза не режет. А может место такое — склон горы, спускающийся в сторону озера, панорама весьма офигительная.
Старый город, окруженный крепостной стеной, представляет из себя сплошной рынок сувениров. А проходя мимо бабушек-торговок слышишь давно знакомый по Катманду шепот — гаш, гаш... Бабки предлагают на выбор — траву, гаш или пластилин, хоть обкурись. После Дали путешествие стало гораздо веселее))).
Побродив еще немного по старому городу, решил двигать в Лицзянь. Подхожу к автобусной стоянке, Лицзянь говорю. Мужик — водила стоявшего автобуса, сказал что-то по-китайски, махнув в сторону рукой. Рядом тусовался моторикша, говорит Лицзянь, бас, мол не отсюда, поехали довезу. Высадил он меня на выезде на автотрассу, типа басы тута бывают. Ну ладно. Тока моторикша уехал, я соображаю — блин, а ведь надписи на автобусах все на китайском и как понять, спрашивается, какой автобус куда?
Достаю лоньку, смотрю какими иероглифами Лицзянь написан. Первый — нечто похожее на букву Ш, второй — на Д. Тут обнаружилась еще одна жопа китайского языка. Дело в том, что написаний иероглифов существует несколько. Ну, как минимум, два — один, это которым иероглифы написаны в лоньке, а второй — которым они написаны на вывесках и автобусах. И отличаются эти написания весьма и весьма существенно.
Стоплю автобус, иероглифы на табличке которого лицзяневские напоминают. И правда — угадал. Рядом сидел немец, старательно забивавший косяк. Окружающая местность становилась все более гористой, автобус набирал высоту. Соседи-китайцы закашливались в клубах густого ганжубасного дыма. Автобус ехал в сторону тибета.
Лицзянь делится на две части — современный и старый город. Старая часть — сплошной лабиринт узких улочек, между 2-3-этажными домиками с черепичными крышами, карабкающихся по холму. Сверху холма кажется, что между домиками вообще нет никакого пространства. Вдоль многих улочек текут каналы. Как ни удивительно, они не функционируют в качестве городской канализации и вода в них совершенно чистая, прозрачная. Первые этажи домиков — сплошные магазины, сувенирные лавки с одеждой, статуэтками и всякой всячиной. Можно например купить набор юного колдуна — сушеный дракончик (Draco volans, ящерица такая), морская звезда и еще нечто непонятное. А на дальнем плане, далеко за городом, высится заснеженная гора.
Следующим днем я поехал в Жунгдян (Zhongdian). Дорога туда занимает пять часов, сначала проходя вдоль Янзцы, а потом поднимаясь по ее притоку и проходя через перевал на небольшое, окруженное горами, плато. За эти пять часов температура в тени становится отрицательной, буйволы на пастбищах сменяются яками, китайцы в поселках — тибетцами, субтропическая растительность с эвкалиптами и мандаринами — редкими елками, а китайские домики — массивными, расширяющимися книзу тибетскими строениями. В Жунгдяне даже часть современных зданий сделана в тибетском стиле, с наклонными стенами, однако облицованными керамогранитом и со стеклопакетами в окнах.
В Жунгдяне есть небольшой старый город, наподобие лицзяновского, тоже из сплошных сувенирных лавок, часок по нему походить можно, разглядывая очередные китайские артефакты.
Такое глубокое синее небо бывает только в Гималаях. Небо опиралось на цепь снежных гор, постепенно выполаживавшихся в холмы, окружающие затянутую дымкой долину Жунгдяна. На холме, немного ниже меня, располагался монастырь, словно бы выдавленный из рельефа, как массивная красная скала, обрамленная золотом. Ранним утром трава на теневых склонах еще была покрыта инеем, но горку, по которой я поднимался к стоящей на ее вершине ступе, уже согрело солнце.
Формально здесь еще не Тибет. Но тибетский монастырь, ступы, молитвенные флажки, горы на горизонте заставляют не считать по карте километры до границы. Здесь Тибет, здесь во дворе монастыря, под странную музыку из гигантских труб, танцуют монахи и приветствие здесь «Таши деле».
Последний юннаньский городок по дороге в Тибет — это Дечин. Ехать до него от Жунгдяна часов 6. Вопреки утверждению ЛонелиПлэнета, что зимой дорога постоянно непроезжая из-за снежных заносов, снега почти нет. Но на северных склонах дорога превращается в наклонную ледяную полку, по которой медленно крадется автобус — вверх и вниз километровые обрывы, и по краю дороги — никакого ограждения. Вначале, от Жунгдяна, спускаемся в долину Янзцы, где тепло, растут опунции и мандарины. Потом — перевал 4200 метров между красивейшими заснеженными горами. И потом — спуск в Дечин, в долину Меконга.
Другую сторону долины образует цепь гор Кава-Карпо (она же Кавагебо) и Мейли. Высота их — почти 7 тысяч метров, а высота, на которой течет Меконг внизу ущелья — всего 2 тысячи. И этот пятикилометровый перепад высот занимает всего несколько километров по горизонтали — склоны почти отвесные.
Самой красивой горой мира, как известно, считается перуанская Альпамайо. Возможно это и так, потому что Гималаи — это не горы. Это просто иная форма рельефа. Их перепады высот, от субтропического леса у основания, до ледяных ножей наверху, формы их пиков, каскады их ледников, безумно синее небо над вершинами одинаково узнаваемы и в Непале, и здесь, на самом востоке, в Юннани, и совершенно не похожи ни на какие другие горы.
Я остановился в поселке Фейлай-Си, он совсем рядом с Дечином, но если Дечин расположен в долинке, откуда заснеженных гор почти не видать, то Фейлай-Си вытянулся вдоль дороги по открытому склону и фантастическая панорама цепи Кава-Карпо видна прямо из окон отеля.
Утром, еще в сумерках, на площадку позади ряда ступ собираются туристы — встречать рассвет на Кава-Карпо. Сумерки длятся удивительно долго для этой широты — горы скрывают прямые лучи солнца.
Днем я пошел, срезая серпантин дороги, вниз, к Меконгу, и перейдя его по мосту — вверх уже по другой стороне долины, к леднику Мингйонг. Этот ледник, стекающий от восточной стены Кава-Карпо, в течение тысячи лет был местом паломничества тибетцев — сама гора Кава-Карпо священна. Впрочем, если бы у древних тибетцев был googleearth, они б считали священной соседнюю гору Мейли — на космическом снимке ее форма напоминает некую свастику — лучи хребтов примерно под одинаковыми углами расходятся от центра горы.
Дорога к леднику поднимается вначале вдоль реки, затем серпантином взбирается по борту долины к небольшому, как обычно увешанному молитвенными флажками, святилищу.
Климат тут просто как на Луне — на солнце жарко и на прогретом южном склоне растут субтропические вечнозеленые деревья, увитые плющом, цветут ирисы, а рядом, в тени, на северном склоне — среди чахлых елок лежит снег. А внизу, в ущелье — рассыпающийся на сераки язык огромного ледника.
Переночевав в маленьком домике около ледника я повернул обратно — снова в Дечин, потом в Жунгдян, а оттуда на ночном автобусе — в Куньмин. До возвращения в Москву оставалось еще несколько дней и, заехав посмотреть на каменный лес в Шилине, я решил съездить на юг — еще одна ночь на автобусе от Куньмина.
От городка Чингхонг на самом юге Юннани до Таиланда всего 200 км по прямой. Если на севере архитектура была заимствованной от тибетцев — то тут — от тайцев. Но люди на улицах скорей на обычных китайцев похожи, на севере мне казалось что как раз тибетцы выглядят почти как тайцы, а здесь — китайцы-китайцами.
Заселился я в отель и решил отоспатся после двух ночных переездов. Утром просыпаюсь пораньше — надо до вечера съездить в нацпарк, а потом — Куньминь-Шанхай-Москва. Так, странно.... не могу найти в комнате своих джинсов... Чо за фигня... Вроде вчера трезвый был... Комната закрыта изнутри.... Правда, открыто окно, но на нем решетка и оно выходит во внутренний двор. После получаса предварительного охуевания стало понятно, что джинсы сперли. Именно через эту самую решетку. Походу каким-то крючком на палке зацепили и вытащили. Ночью сквозь сон я слышал странное позвякивание,но просыпатся было влом. Бляяя, в карманах джинсов, по моему обыкновению, лежали паспорта (загран и российский), все деньги и билеты. Итак, я остался в комнате отеля на крайнем юге китая, без юаня денег, без документов и, прошу заметить, без штанов.
Мужик с ресепшна отеля, которого я подозвал, по-англицки не понимал кажется даже йес и ноу. Впрочем, потыкав ему на фразу из разговорника «кто здесь знает английский» стало ясно, что про существование английского языка вообще в этом городе никто и не слышал. Изобразив пантомимой, что перед сном я положил штаны на кровать, а теперь их нету, я понадеялся, что чувак, если не поймет сам, то приведет хотяб кого-то более догадливого к странному, явно чем-то расстроенному, лаоваю. Я продолжал хождение по комнате взад-вперед.
Сигареты уже кончились, питьевая вода тоже, я пил воду из крана, ходил по комнате и охуевал. Через пару часов на пороге возникла целая делегация персонала отеля, державшего в руках мой паспорт и (о щастье!) штаны. Насколько я понял из их жестов, вещи были выброшены где-то за отелем. Сперли только юани; баксы, заныканные в паспорт, видать не заметили.
В моих поездках меня еще ни разу не грабили, хотя я был и в Найроби, и в Лиме, так что расширение жизненного опыта вполне компенсировало потерю местной валюты. Только вот извлечь мораль из сего происшествия я затрудняюсь... чтобы сворачивать паспорт в трубочку и хранить его в жопе я как-то еще не дозрел.
Ну а дальше — назад, ночным автобусом в Куньминь, потом самолетом в Шанхай, а там — на маглеве в аэропорт. В Шанхае был туман, рейс задержали на пару часов — из иллюминатора самолета не было видно его крыльев. Серая погода сгладила перелет обратно, в промозглую, сонную Москву.
Anfin, 2008
