Сегодня было решено открыть сноркательный сезон. С вечера – проверка оборудования, выразившаяся в задумчивом разглядывании стекла маски на свет, ненужной продувке дыхательной трубки и бессмысленном постукивании одной ласты о другую. Пропитка ушных ватных тампонов вазелиновым маслом, проверка наличия гидрокостюма, как будто ему есть куда деваться из чемодана.
Утром после завтрака забираем всю эту хламидомонаду, тент от солнца и шлепаем по прохладе на пляж. Два слова про средиземноморский снорк. По сравнению с Египтом или Занзибаром – его просто нет, он отсутствует. Наверное, раньше море изобиловало, так сказать, всякой живностью. Сейчас – кроме стаек прибрежных рыбок вы вряд ли многое увидите из ихтиологии. Остается одно, и это наличествует – наслаждаться видами подводных рельефов, пустынных и серо-зеленых.
На пляже мы с женой быстренько поставили солнечный тент, проложили его изнутри булыжниками, чтобы не катался по ветру, и оснастились для снорка. Без гидрика минут через сорок я мерзну в любой теплой воде, поэтому немного развлек отдыхающих втискиванием своего тельца в тесный неопрен и со словами «Ихтиандр, сынок, вернись, это твой папа, Бальтазар!..» бухнулся в акваторию и начал выгребать на глубину, больно чиркнув спиной по камню и набрав полные ласты песка. Жена безропотно последовала за мной.
Желтый песок играл яркими солнечными зайчиками и был испещрен следами невиданных зверей, как будто миниатюрный трактор всю ночь ездил по дну. Курс был взят вправо, вдоль огромной скалы, вертикально обрывавшейся в море. В бухте вода была неподвижна, как в ванной, и стайки полосатых пугливых рыбок обследовали камни, заросшие мягким рыжим мхом. Дно ушло вниз, в синюю глубину, солнечные лучи уже только касались светлых песчаных пятен, огромные камни вопросительно уставились на нас. Все было по-средиземноморски: сине-зеленый фон, темные пятна скал с ярким мшистыми окрасом, немногочисленные рыбки тыкались мордами в короткую светлую поросль.
Пусто, просторно и тихо. Мечта любого ихтиандра. Нет суеты, шума, назойливого зноя, даже металлического звона винтов чьего-нибудь катера еще не слышно. Рыбаки уже ушли, а для туристов еще рано. Идем вдоль скалы, действительно стена, абсолютно вертикальная. Проснулся ветерок, и небольшая волна плюхает в темя. У стены – прибойчик закручивает прозрачную воду в тонкие длинные воронки и шлепает их о мохнатую вертикаль.
Жена показала мне, что устала и пошла обратно, дальше я сам. Иду вдоль скалистой стены, рыбы исчезли, прибой становится сильнее, дно пропало в фиолетовой мгле. Послышался звон винта, кручу башкой над водой, никого не видно, на всякий случай жмусь к стенке и скалам, это сейчас мои друзья. После небольшого мыса открывается уставленная острыми скалами бухта. Звон усилился, наконец-то я увидел катер, который прошлепал мимо в сторону Стегны.
Тут – подводный театр, волшебный скальный ландшафт. Огромные черные глыбы лежат ничком, сидят, облокотившись друг на друга, стоят, вытянув вершины к солнцу, и над водой прибой заливает их макушки сверкающей пеной. Скалы проплывают у вас прямо под животом только для того, чтобы через секунду ухнуть вертикально вниз, в темную глубину, на дне которой слабо белеет песочек и спит здоровый местный карась, неподвижно повисший в прозрачной воде.
Ощущение полета ни с чем не сравнимо, вы движетесь в теплой воде, зависаете над бездной, и дыхание перехватывает. Солнце поднимается выше, под водой становится светлее, тени от скал – резче. На прибрежном камне грек с удочкой топит червяка. Я обхожу его вокруг огромного, высотой с пятиэтажный дом, скального пальца, чтоб он не поймал меня вместо тунца. Заметив меня, он что-то вопросительно кричит. Я показываю ему, что внизу пусто, рыбы нет вообще. Он плюется и перетаскивает свою километровую удочку в другое место.
Иду к берегу, дно поднимается и светлеет. Двигаясь в тесном проходе между скал, подхожу к черному входу в пещеру. Ее потолок покрыт ярко-красными пятнами лишайника, вода лениво шлепает где-то далеко в темноте. Будучи один, зайти в гости не решаюсь, разворачиваюсь и иду вдоль щербатого камня. Внизу замечаю небольшую мурену раньше, чем она меня. Увидев огромное черное чудовище, мурена укоризненно взглянула на меня светлыми глазками и не торопясь ввинтилась в узкую расщелину, вскоре ее леопардовый хвост пропал из виду. Иду дальше в сторону пляжа и обнаруживаю несколько групп довольно упитанной рыбы, которая при моем появлении уходит мористее, на глубину. Грек полез на скалу, а рыба осталась позади, у пляжа, не оставляя ему шансов.
Устраиваюсь на прибрежном камешке на перерыв. Солнце уже высоко, море невыносимо бликует, воздух наполнился обычными, сухопутными звуками. Кричат дети на пляже, фырчат лодки у берега, прибой шуршит под ногами. Пора назад. Выхожу к скале, грек опять что-то спрашивает, я показываю, что рыба у берега, он снова плюется и вытаскивает из воды свою гигантскую удочку.
В бухте жена увлеклась созерцанием огромной рыбы-флейты, откуда она ее взяла, я таких никогда не видел. Длиной метра полтора, в руку толщиной, флейта внимательно мониторила двух чудовищ и при попытке сблизиться моментально подрабатывала плавниками, сохраняя безопасную дистанцию.
Солнечные зайчики заполонили дно бухты, вода играла всеми оттенками малахита. Отдыхающий народ весело бултыхался и колотил по воде руками и ногами. В отдалении снова потянулись гребцы на досках. Одна женщина, видимо, уже не в силах была грести, и шедшая сзади девица-инструктор посоветовала ей встать на колени, и выгребать в такой позе. Та понуро согласилась. Тот еще мазохизм.
На обед пошли в ту же таверну, что и в прошлый раз. Сегодня заказали мясное, и были атакованы местными котами.
Один наглец бенгальского окраса, усевшись на стул, вытаскивал свою морду прямо к тарелке жены, за что в конце концов получил от меня по башке.
Мы заметили еще на Крите, и уже не раз, что при постоянном посещении одной и той же таверны отношение к вам начинает неуловимо ухудшаться. При первом посещении – улыбки, все быстро и без дополнительных услуг. При следующих визитах на столе появляется чесночный хлеб, которого вы не просили, вода, которую не заказывали, и прочие влажные салфетки, оказывающиеся в итоге в счете. И это еще мягкий вариант. Есть жестче, когда вам втюхивают, как на Крите, счет по-гречески с ценой раза в два выше съеденного. Или же, как здесь, на Родосе, цена в счете отличалась от цены в меню на два евро минимум за каждое блюдо, об этом рассказ впереди. Казалось бы, должно быть все наоборот, постоянный клиент – это всегда хорошо. Не знаю, может, это наш уникальный опыт, ведь принято хвалить греков за умеренные цены и честность, но пишу о том, что было.
Чесночный хлеб был отвергнут сразу и уже знакомая официантка, сверкнув на меня единственным оком, забрала корзинку обратно. В счете это хлеба не было, и на том спасибо.
Последний раз редактировалось Daily 11 дек 2018, 14:43, всего редактировалось 1 раз.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
По плану на сегодня у нас было еще посещение монастыря Цампика и городка Архангелос с рыцарской крепостью.
Выехали в монастырь ближе к четырем. Поднялись из Стегны на родосскую трассу и вот он, нижний монастырь. Это легендарная островная знаменитость. Известен по имени чудотворной иконы «Панагия Цампика», которую рыбаки углядели в еловых ветвях на горе. Будучи размером всего с ладонь, икона Богородицы размещалась на ветке на манер рождественской игрушки, играя в ночи светлыми бликами. От этих бликов, или искр, и произошло ее имя («цампика» на родосском диалекте – искра, блик, сияние). Так получилась, если использовать русский подстрочник, «Всесвятая (Богородица) Искра».
У нас в советской истории тоже было много «Искр». Началось все с пролетарской газеты, из которой «возгорелось» пламя, жуткое, сатанинское, в нем сгорели миллионы наших ни в чем не повинных соотечественников. Потом, как часто бывает, название опошлили, и наплодили множество «Искр» в виде совхозов, кинотеатров и плавательных бассейнов. И если в пламени нашей искры люди сгорали без остатка, то родосская «Цампика», наоборот, помогала и помогает сейчас в зарождении новых жизней.
По устоявшемуся поверью, икона проявляет чудеса вспоможения женщинам в зачатии и рождении младенцев. Интересный и редчайший факт – часовню в честь иконы на горе («Верхняя Цампика») построил турок-мусульманин, чья жена тайно молилась перед Богородицей о рождении сына. Ее просьба увенчалась успехом, и счастливый отец оплатил строительство. С той поры монастырь стал двойной: нижний с храмом и другими помещениями, и верхний с часовней на месте обретения иконы. За время существования обители по молитвам Богородице на острове появилось великое множество детей, которых по традиции называли в честь монастыря «Цампикос» и «Цампика». Один англичанин советовал сомневающимся крикнуть на людной улице Родоса «Цампика!» и подсчитать, сколько голов повернутся на его зов. Кстати, по древней иудейской традиции «вымоленных» первенцев отдавали в храм на воспитание и труды, как в свое время саму будущую Богородицу.
Как и все монастыри на Родосе, «нижняя Цампика» - маленькая и игрушечная обитель, с белоснежной колоколенкой и яркой церквушкой.
Внутри – ярко и празднично.
В правом углу храма у иконостаса – она самая, «Богородица Искра».
Рядом – икона с благодарственными подношениями в виде пупсиков, серебряных пластинок с обручальными кольцами и, что интересно, разными частями тела, видимо, спасенными по молитвам.
Во дворе, музейчик, магазинчик и так далее.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Рыцарские иоаннитские знаки в православном храме: восьмиугольные кресты на греческом.
Рыцарские кресты повсюду.
В монастырском дворике.
Переезжаем в «верхнюю Цампику». Она рядом, на вершине горы, к которой ведут триста ступеней. Некоторые женщины в стремлении обрести чадо преодолевают этот путь на коленях.
Интересное место, хвойные деревья на абсолютно голых камнях, непривычно для северян.
Лестница проложена в мультяшно-сказочном пейзаже.
Наверху появляются ветер и виды.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Нижняя Цампика. Вид сверху. Чудотворная икона постоянно хранится внизу, появляясь в часовне раз в год, 8 сентября, в свой праздник.
«…чтобы написать Грецию, нужно больше, чем просто игра нескольких цветов. …как передать меловую белизну известняка, меловую пыль, которая остается на пальцах от прикосновения к колоннам, мягкий, подобный пыльце, налет на античных вазах, который делает многие из них похожими на великолепные сгустки чистого света? …нужно прочувствовать причудливые известково-розовые, известково-серые тона островных скал, так напоминающих медленно остывающую лаву.» Л.Даррелл
Окрестные виды.
Внизу – пляж Цампика, самый лучший на Родосе.
Наверху в часовне фотографировать запрещено, да, по сути дела, особо и нечего. Крохотный иконостас, одна небольшая фреска и несколько икон.
Выложенная камешками площадка.
Все тот же пляж Цампика, со Стегной на дальнем плане.
Возвращаемся вниз, к парковке.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Перемещаемся в Архангелос (Архангельск по-нашему). Городок маленький, залитый белой водоэмульсионкой, очень напоминает андалусские «пуэблос бланкос», только вместо католической каменной резьбы в центре – высоченная колокольня храма Михаила Архангела.
Внутри – всенощная, никого кроме нескольких бабушек, батюшки и чтеца.
На иконе – сам архангел Михаил изымает душу грешника, он попирает ногой богатого старика, седого перепуганного персонажа с плохими зубами, в левой руке – стилизованное изображение души (в виде ребенка в пеленах). Сюжет иконы часто встречается на Родосе, континентальной Греции и Балканах. Интересное изображение лика на его поясе, вообще ничего не пойму, кто просветит?
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Держим путь к крепости, нависающей над городом. Дурак-навигатор повел через город, по узким улицам. После миллиметража и жестов местных, что, мол, тут у нас вообще на машинах не ездят, пришлось объезжать вкруговую. Крепость сверху смотрела, как красная машинка металась по городку, и усмехалась.
Снизу она выглядит гораздо солиднее, чем вблизи.
Гербы ордена Иоаннитов и магистров Орсини и Закосты.
У греков, как и у турок, паранойя по обозначению верхних точек местности национальными флагами. Кто у кого научился, интересно?
По своему размеру крепость не могла противостоять натиску серьезного неприятеля и, скорее всего, служила наблюдательным пунктом. Входила в систему наблюдения ордена. От крепости остались одни руины. Как говорил ослик Иа, «душераздирающее зрелище»…
Своеобразный колокол местной часовенки издал заунывный звон.
Внизу Архангелос напоминал об уюте, ужине и отдыхе.
Нам пора в гостиницу, отдыхать. Назавтра у нас – Линдос с окрестностями.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
М-да, надо таки ехать на Родос по второму разу, мы этого не видели. А лик на поясе, действительно, страшноват и почему-то напоминает врага Человечества.
Вы правы, у меня часто бывает такое же чувство после поездки, что многое не успел увидеть и узнать. В некоторые места возвращаюсь еще раз, но это, наверное, нормально.
А про иконы архангела Михаила на Родосе интересная ситуация. Сюжет "извлечения души" существует в двух вариантах - архангел чуть ли не насильно "отбирает" душу у грешника, как в Архангелосском случае. Другой вариант - "принимает" душу праведника, такие иконы появятся в отчете позже. Друг от друга они отличаются только видом умирающего, на котором зиждится архангел, в виде мятущегося грешника, либо умиротворенного праведника, на иконе это хорошо видно. Такие сюжеты в русской иконографии не встречаются вообще. Поэтому про "лик" на поясе у меня тоже куча вопросов...
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Очень интересно про "отъем души", я не знал, что есть такая трактовка. Наверно, на этом сайте про изображение на поясе подробнее не узнать, надо идти на специализированные сайты.
15 сентября. День организованного туриста и Нестора Летописца.
«Напротив, над водой, со стороны Турции в одном месте пробился свет; капля красного просочилась в зазор между небом и землей и бежала вдоль края горизонта, чтобы впустить свет, - как нож, вскрывающий устрицу. Красный смешался с черным и превратил его в фиолетовый; диск моря повторил тон, сделал его ярче, превратил в зеленый, и надо водным простором и островами на мгновение засиял край солнца, пугающий, как око одноглазого великана.» Л.Даррелл
Сегодня с утра была допущена системная ошибка, ставшая результатом практического срыва поездки в Линдос. Вместо того чтобы вскочить пораньше, позавтракать по холодку и устремиться в путь, мы, не знаю почему, проковырялись с завтраком, мытьем посуды, зачем-то полезли уточнять маршрут и в результате вышли на трассу поздно и на смотровой площадке перед Линдосом были в районе десяти утра.
Но пока ничего не предвещало. Дорога была пустынна, местность - спокойна, море – лениво.
«Ближе к Линдосу, однако, все внезапно изменилось: земля вздыбилась корявыми, рублеными скалами – побережье, от которого словно кто-то отгрыз огромные куски многоликой породы, тускло блестевшей от слюды и пронизанной цветными полосами железа и базальта. Казалось, штормовые волны внезапно отвердели и обернулись этими хмурыми мысами и плотными цветными камнями.
А впереди, как на блюде, лежит Линдос со своей гаванью. Мысы, на которых выстроен город, чем-то напоминают клешни краба. Небольшая гавань почти со всех сторон окружена сушей, и тебя обдает ее синевой, словно облаком брызг. Прибрежные отмели исполнены в лимонно-зеленом и желтом по контрасту с красноватыми неровными краями камней. Над ними парит в воздухе акрополь. Он ни на чем не настаивает. Он может позволить себе не навязываться, так он уверен в своей неотразимости, в том, что покорит каждого, кто проберется к нему через ущелье. …
Линдос решительный и броский. (Он) при всем очаровании декораций подобен гласу из трубы из золотой фольги, трепещущему в голубом воздухе времени. Современный городок, лежащий у подножья акрополя, размером примерно с четверть Линдоса древнего. Он красив прилизанной чистенькой эгейской красотой, совершенно в своем роде. Узкие улицы взмывают вверх и опадают, как всплески мелодии, они вымощены чистой галькой и пересечены маленькими сообщающимися переулками. Все выкрашено в белый цвет, ослепительно сверкают штукатурка и побелка, так что, если прикрыть глаза, можно представить, что Линдос отражает снежный отблеск мимолетного облака.» Л.Даррелл
Линдосская крепость напоминает торт, с сахарным безе по краям.
Только при подъезде к городской парковке обстановка стала нехорошо проясняться. Вся площадь была уже забита авто с многочисленными вкраплениями пакетных автобусов. Воткнувшись на стоянку, мы побрели вниз, к городку, по пути наблюдая толпы туристов под разноцветными флажками. А они, эти толпы, становились все плотней и мощней. И если на круглой площадке перед входом в городок все смотрелось еще терпимо, то на узеньких улицах уже было подобие многосотенной демонстрации.
Бухта Св. Павла. По преданию, корабль, перевозивший апостола в Иерусалим из его третьего апостольского путешествия, останавливался в Линдосе. Наверху можно побегать с фотокамерой в поисках хорошего ракурса, и тогда бухта предстанет в виде стилизованного сердечка, что очень нравится молодым парам для изготовления селфи.
Сама площадь, отправной и конечный пункт посещения Линдоса.
Линдос – крохотный городишко, но с легендарной историей, как и все греческие веси. Рассыпан рафинадом у подножия крепости, сначала византийской, потом – иоаннитской, с включением в нее античного города. Сейчас это все - современный тур. аттракцион, к которому «не зарастает народная тропа».
Тут и основатель города Клеобул, и апостол Павел, и вся древнегреческая мифология, щедро приправленная рыцарской романтикой. Нужно быть полным идиотом, чтобы не сделать из этой смеси источника финансов, не пересыхающего круглый год. Днем городок производит впечатление муравейника, переезжающего на новое место жительства. Тут даже Родос отдыхает, только Венеция может сравниться по плотности туриста на квадратный метр пыльного камня.
Знаменитые линдосские ослики, перевозящие щедрого туриста к крепости, теряются в людских потоках.
Пресловутые потоки, причем не было цели специально снимать туристов, они неизбежно будут в кадре.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Сам же городок – воплощенная Андалусия, только с вывесками по-гречески. Безлюдные переулки можно найти только на окраине, да и то нужно охотиться.
Пакетная волна могучим потоком, растолкав осликов, прет наверх, к крепости. Из него можно ненадолго вырваться, и посмотреть на переулочки и тупички, еще каким-то чудом сохраняющие некую аутентичность и романтизм.
Встроившись в поток и утыкаясь в потные спины, покорно бредем наверх. Жара усиливается.
Путь сужается до размеров каменной тропы, причем с двусторонним движением, круто поднимающейся наверх, к синему небу. На одном из поворотов, к счастью, услышал русскую речь и спросил, чего там, наверху. В ответ услышал, что перед входом в крепость и кассой – очередь в три ряда и сотню метров длины. Только тут пришло осознание величины задницы, в которую мы попали, и решение было принято мгновенно – поворачивать вниз, еще попетлять по улочкам, зайти в местный храм и валить отсюда, пока не задавили.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
На стене колокольни – гербы ордена Иоаннитов и магистра Д’Обюссона.
В притворе сидела местная баба, толстая и шумная. Со всех захожанок она сдирала головные платки, утверждая, что в православном храме это не принято. Я зачем-то полез ей говорить, что все наоборот. Она в ответ широко открыла красную пасть и принялась методично выкрикивать «Ортодокс, ортодокс!», размашисто крестясь. Этого мне еще не хватало. Я быстренько в храм, сделал несколько фото, и обратно на улицу, мимо тетки. Бороться с местными сумасшедшими не входило в мои планы.
Зной тем временем загустел, и даже виноградная тень уже не спасала. Чего тут творится летом, в пик сезона, лучше и не знать.
На обратном пути бросили взгляд на статую основателя города Клеобула, спутав его с апостолом Павлом, и без сожаления покинули линдосские пределы.
Вывод – посещать Линдос лучше всего с раннего утра, пока не наехали автобусы с пакетниками. Не ждите здесь заката, это все-таки восточное побережье, еще один аргумент в пользу утреннего посещения. Жителям крупных городов, мизантропам и клаустрофобам – просьба просмотреть картинки в интернете, много не потеряете. Завышенные ожидания – вещь вредная для хрупкой психики путешественника.
На закуску – фото линдосского Акрополя, сделанные женой несколько лет назад, она уже была здесь один раз.
Классический новодел.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Линдос - он такой … Столпотворение подобной густоты мы встретили только в Пизе, ну там уж сам бог велел, башня на весь белый свет раскручена. Про осликов - жена с дочкой оценили сей трансфер в минус - трясет, ослик жмется к стене, в результате коленки пассажира шлифуют ее, да и везут они не столь высоко, дальше все равно пилить пешком вверх достаточно много. А мы заезжали в Линдос с моря на катамаране - большой катер, приходит с противоположного от города Родос конца острова. Мы жили километрах в 5 в том направлении, где-то час морской прогулки.
Daily писал(а) 12 дек 2018, 08:50:В притворе сидела местная баба, толстая и шумная. Со всех захожанок она сдирала головные платки, утверждая, что в православном храме это не принято. Я зачем-то полез ей говорить, что все наоборот.
Вах! Аналогичный случай был с нами в Салониках - местный служитель в суровом тоне приказал жене снять головной убор в храме Софии. И Варфоломей под нас копает … И церковный календарь у нас с ними разошелся ...
Мы с таким столкнулись в Греции впервые. По классическим понятиям - конечно женщина в храме должна быть с покрытой головой, но у них, видимо, модерн побеждает традиции.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Погонял интернет на эту тему - оказывается, да, гречанки входят в храм с непокрытой головой. Причин много: 1) зачем скрывать хорошую прическу? 2) вся Европа так делает, а мы хуже? 3) 400 лет Греция жила по мусульманским законам и подчинялась их правилам, как только освободились, то в знак протеста против старых времен и раскрылись. 4) непокрытая голова не грех, а только нарушение указания апостола Павла.
При этом во многих монастырях полуголых туристов пытаются прикрыть платками, штанами, раздавая их напрокат у ворот. Греческие монахини, как правило, закулеманы в плотное по самые глаза, несмотря на жару.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Да, закрывают, и не только в Греции, и не только женщин. Фото из Спасо-Прилуцкого монастыря в Вологде - служители заставили парнишку в шортах надеть юбку.
«Коровка» стартанула с парковки и через все сплошные повернула налево, наш путь лежал в Асклипио, в церковь Успения Богородицы и местную рыцарскую крепость. Поворачиваем направо, в невысокие горы, понты центральной трассы закончились, началась настоящая, провинциальная Греция.
Церковь Успения Богородицы была построена в Асклипио еще в XI веке, во времена османов к основному нефу были пристроены два боковых.
Современные фрески в храме были написаны в XVII веке поверх старых и они-то, на мой взгляд, и составляют главное сокровище храма и всего византийского периода острова. По ним можно изучать Ветхий и Новый Завет, включая и Апокалипсис, что было очень актуально при тогдашнем повально безграмотном народе. При этом сохранность фресок просто поразительная, а ведь им уже четыреста лет! Ничего подобного вы на Родосе не найдете, все остальные старинные церкви ничего, кроме жалости, не вызывают, так что ценителям истории православия – сюда.
При церкви есть небольшой музейчик, вход 2 евро. Греки натаскали сюда все хозяйственное старье, которое нашли, получилось живенько и трогательно.
Я помню подобные весы в своем детстве, на базаре. Совсем старый стал.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Фрески написаны по тогдашней моде – горизонтальными рядами-лентами, одна над другой, наподобие современных иконостасов, плотно и убористо.
Каждая роспись – отдельный библейский сюжет, так что рассказывать о написанном можно часами. Священнику можно особо не задумываться, на стенах – уже готовые проповеди.
Интересное изображение пузатого Адама, любил, видимо, в раю покушать.
А здесь на одной стене – весь Новый Завет.
Изображение «конца света». Тут и всадники Апокалипсиса, и солнце, уже не дающее света, на черном небе. Тут и ангел – провозвестник Страшного суда, и Зверь, выходящий из воды.
Наверху – Бог-отец во Славе, в окружении Небесных сил и апостолов, пришедших судить сей Мир. Все, земная история закончилась. Дух захватывает от грандиозности изображенного.
В центре – престольная икона Успения Богородицы.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Архангел Михаил изымает душу усопшего. Усопший – у ног, душа – в левой руке архангела. Согласно поствизантийским апокрифам, архангел Михаил служит проводником душ праведных усопших в райские селения.
Осмотр закончен, и нам пора выдвигаться к крепости, которая уже заманчиво высится над городком.
Налицо тот же самый эффект, что и в Архангелосе. Монументальная и грозная издали, вблизи крепость уменьшается в размерах, превращаясь из оборонительной твердыни просто в наблюдательный пункт.
После всех землетрясений и прочих катаклизмов от крепости остались лишь руины, да и те спаслись только потому, что расположены наверху на скале, и местным грекам было лениво таскать камни оттуда на всякие постройки.
Сохранились живописные останки овальной сторожевой башни.
Зной усиливался, подъем к крепости был крут, каменист и без ярко выраженной тропы, так что было принято решение наверх не лезть, а вместо этого плавно перемещаться дальше по маршруту, к монастырю Мони Тари.
Миновав группу дедушек, громко галдевших в единственной таверне Асклипио, крутимся в дорожных поворотах и вскоре подъезжаем на большую монастырскую парковку.
Обитель Михаила Архангела известна здесь с X века. Существует легенда, что одна высокопоставленная византийская особа (то ли царевна, то ли жена олигарха) излечилась здесь водой из источника от тяжелой болезни. После этого на монастырь пролился дождь щедрот и благодарностей. Кстати, источник существует в обители и поныне.
Также здесь находится чудотворная икона Архангела Михаила, с тем же сюжетом, что и в Асклипио. Архангел лично принимает душу усопшего праведника.
Жара. Никого. Только у входа в храм тощий высокий монах беседует с парой посетителей, предлагает им хлеб на керамическом блюде. Территория обители, открытая для посетителей, небольшая, с галереей, заросшей виноградной лозой, и оливковой рощицей на заднем плане.
Заходим в храм. Здесь тихо и прохладно.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Выходим из храма и натыкаемся на того самого монаха, хлеб насущный раздающего. Завязывается разговор. Он – принявший православие американец, в монастыре сравнительно недавно. Говорит о своей любви к Греции, учит язык, ему на Родосе нравится. Оказывается, монастырь, как и вся островная епархия, относится к Константинопольскому патриархату. У обители есть дополнительная «международная» нагрузка. Сюда направляют для «стажировки» клириков, которые позднее переедут в африканские приходы и будут там служить, может быть всю оставшуюся жизнь. Во всяком случае, он уже знает священников, которые провели по 20-25 лет в приходах Константинопольского патриархата в Африке. Желаем друг другу всего хорошего и прощаемся.
Очень жарко, и мы в темпе осматриваем небольшую территорию обители.
Заходим с женой на аллею, увитую виноградом.
Вспоминается «Итальянский полдень» Брюллова, и прелестница в малахитовой тени, и нагретая солнцем гроздь, и ягоды в восковой пыльце… В нашем случае то же солнце, и малахит листвы, но ягоды уже давно созрели, потемнели и сжались на солнце. Мы рвем их и едим сладкий теплый изюм, и поздние пчелы недовольно гудят рядом, и усталость навалилась, и никуда уже не хочется ехать…
«Че лезешь? Не видишь, обед!»
Без узоров из камешков на Родосе – никуда
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Надо бы пообедать в соседней деревне. Едем до знака с названием «Лаерма» и выискиваем таверну на узкой улице. Найдя какой-то «Ингос», паркуемся и занимаем столик. За соседним столиком супруги-англичане в компании бутылки с водой, пыльных чипсов и грека-хозяина рассматривают старый хозяйский фотоальбом и снисходительно улыбаются. Снисходительная уважительность и отстраненность, только бриты так могут. Хозяин переворачивает страницы и искательно глядит на гостей.
Я уже начинаю предусматривать возможность такой же беседы, как не тут-то было. Хозяйка из кухни кричит мужу, чтобы тот отложил альбом и обслужил новых посетителей. Тот покорно поднялся, выяснил, откуда мы изволили прибыть в эти края, принял наш неслабый, по случаю голода, заказ, и отнес его на кухню, после чего опять стал мешать англичанам жевать чипсы.
Рецина вдохнула жизнь в наши уставшие телеса, пейзаж показался ярче и жизнь начала опять налаживаться. Хозяйка притаранила нам огромное блюдо с едой, всучила непрошеный хлеб с обещанием завернуть его нам с собой.
Вдвоем с женой мы еле-еле впихнули в себя комбинированное чудо кулинарии, состоявшее из мусаки, клефтико, пастиды и нафаршированного чем-то мясным перца. Печеный помидор был тоже чем-то начинен, плюс обязательный греческий салат. Все было настолько сытным и калорийным, что хватило бы минимум дня на три перекусов.
Англичане начали беспокойно на нас оглядываться, а ресторанный кот с ужасом наблюдал за картиной нашего обеденного дивертисмента.
Мы сами не ожидали от себя такой прыти, но отступать было поздно. Благоразумно не торопясь, мелкими порциями мы почти справились с задачей. Грек проводил англичан, они долго махали друг другу руками и улыбались. После чего тот подошел к нам, произнес дежурную мантру про любовь к нашему президенту и засел за телевизор.
Хозяйка принесла чек и тут – опа! – все цены за вино и блюда оказались выше, чем в меню, на 1-2 евро, включая и хлеб, который мы не просили, не ели и не получили завернутым с собой. В итоге мы заплатили за обед евро на пять больше и с чувством, что нам немного навалили в карман, удалились восвояси. Из уважения к их возрасту задавать вопросы мы не стали, расплатились и уехали.
Вот вам и любовь к русским, хозяин облизывал англичан за бутылку воды с картофельной перхотью, а нас обманул как школьников, и даже не покраснел.
Да уж, где там наш преподобный Нестор Летописец, который писал в «Повести временных лет»: «…Так говорили греки, обманывая русских, ибо греки лживы и до наших дней». Привет ему, привет.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Ну да ладно, нам сегодня еще в один монастырь, на этот раз женский.
Опять дорога вьется между невысоких холмов и оливковых рощ. Каменистые склоны поросли бурой выжженной на солнце травой, редкие деревеньки молчаливы и безлюдны. Навигатор приводит нас к монастырьку, такому же маленькому и уютному, как и Мони Тари.
Обитель Богородицы Ипсени тоже древняя, пережила периоды и расцвета, и падения. У нее свои легенды, чудотворная икона и даже череп то ли основателя, то ли восстановителя. Он называется «благовонный». Больше интернет не пересказываю, потому что мы приехали.
Как две капли воды похож на Мони Тари. Храмик в центре двора, выложенные галькой узоры, помещения для монахинь, ухоженные оливы.
Еще один храм строится. Кто-то внутри трещит перфоратором.
Мимо нас, не здороваясь, прошмыгнула монашка, закулеманная в черное по самую макушку.
Не по-гречески изящная колоколенка сияет на солнце.
Монастырское било висит на апельсиновом дереве.
Вход в храм.
Внутри тихо и пусто.
Возвращаемся во двор.
В углу двора, в тени – столик со стаканчиками и графином компота. У него очень интересный вкус, какой-то винный, но сам компот безалкогольный.
На холме неподалеку – часовенки с большим крестом.
Бесцельно бродим по двору, набираем воды из источника и отправляемся обратно в Стегну, на сегодня программа выполнена.
А вот и она, сердечная, внизу, на каменистом берегу.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
В этот день по случаю тревожного сна я встал пораньше, до рассвета.
На балконе – тихо и прохладно, ни намека на дневной зной. Только легчайшая рябь отличает море от матового стекла. Впереди, на горизонте, появляется бордовая полоса.
Ба, да тут видны анатолийские горы! Восходящее солнце подсвечивает их сзади и, невидимые днем, перед рассветом они выступают из-за горизонта темными лезвиями, уходящими в море. Вот так родосские греки, подобно мне, могут увидеть часть своей некогда великой державы, причем самую развитую и богатую часть, но увидеть ненадолго, совсем чуть-чуть. Вскоре бывшая эллинская Анатолия, розовая в рассветных лучах, растает в воздухе как мираж, как туман, чтобы подразнить вас снова, на следующий день.
А пока сумрачно и удивительно спокойно, только далекий козий бубенчик нарушает безмолвную тишину.
Сияние усиливается, меняя бордовый цвет на апельсиново-желтый, и растекается по небу. Все замерло. Внезапно огненный диск бесшумно вспарывает пурпурный отсвет и проливает первые лучи на водную гладь. Сумерки исчезают мгновенно, отступив в скальную тень. Раскаленный апельсин строго и неумолимо вырастает над анатолийскими склонами, и они плавятся в его золоте, постепенно исчезая из виду.
Апельсин уже одиноко висит над горизонтом, устремив вниз острую связку багровых лучей.
Горы покорно убрались восвояси, время полутонов прошло, и медный родосский Гелиос придирчиво осматривает свои владения.
С добрым утром!
Сегодня торопиться не надо, день тюлений, да и ехать недалеко, на соседний пляж Цампика.
«Эгейское море все еще ждет своего художника - ждет во всей этой безыскусной чистоте цвета и формы, ждет, когда кто-нибудь сойдет с ума от его красоты, обмакнув кисть в краску. Глядя на него со сторожевой башни Кастелло, с древнего храма в Линдосе, начинаешь рисовать его для себя словами. Лазурное небо, тронутое белыми перистыми облаками, - как оно похоже на шерсть между рожками десятидневных козлят или на коконы шелковичных червей, доминирует голубовато-зеленый, переходящий в зелень павлиньего хвоста там, где море ударяется о скалы. Призматический взрыв волн на фоне голубого неба, разбивающий дрожащие кипы цвета, а потом ширящий черный водоворот уходящей воды.» Л.Даррелл
Вблизи пляж просто огромен, песчаная полоса тянется на многие сотни метров, заканчиваясь на юге у темных скал, где в углу приютился пляж для нудистов, отделенных от простых смертных незатейливым самодельным ограждением.
Коротко – плюсы: пляж хорошо оборудован, есть кафе, душ, туалеты, кабинки для переодевания, чистый песок, ровный пологий вход в воду. Цену лежаков не знаю, не интересовался. Место найдется всем, пляж просто безразмерный.
Минусы: неприятная мелкая волна, для снорка не очень комфортно, вода на мелководье откровенно мутная, только глубина спасает.
Температура воды заметно ниже, чем в соседней Стегне, что ощущается при долгих заплывах.
Наличие нудистов – скорее негатив, чем нормальное явление. Голые сморщенные бабы; не совсем нормальные, на мой взгляд, мужики с коричневыми гениталиями, зачем-то расхаживающие взад-вперед по урезу воды и постоянно оглядывающиеся на соседей. Но машин на их стоянке вдвое больше, чем у нормальных туристов. Кстати, рядом с нудистами можно открыть ларек с прокатом морских биноклей, народ еще подтянется, надо решать бизнес-проблему комплексно.
Мы с женой посноркали вдоль береговых скал, ничего кроме болтанки и хвоста спрятавшейся мурены не увидели, повалялись под своим тентом и отправились в Стегну.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
17 сентября. Туристические прелести внутреннего Родоса.
Семь источников – монастырь св. Нектария – храм Агиос Николас Фунтукли – итальянские руины – страусиная ферма – храм Панагия Католики.
Сегодня насыщенный день, поэтому без раскачки, с утреца пораньше, чтобы успеть до пакетных толп. С родосской трассы поворот налево, дорога сразу потянула вверх, в горы, заросшие сосняком, кипарисником и платанником, еще и всякие оливники попадались.
Еще прохладно, но уже солнечно, на дороге практически никого, а Родос в своей горной середине довольно заросший, перестал напоминать лысый Крит и начал походить на зеленый Корфу. А вот и поворот на Семь источников.
Одиноко паркуемся на грунтовой стоянке, и на нас вопросительно смотрит целое стадо павлинов, больших и маленьких, красивых и не очень. Они пасутся, как куры, в кустах, крикливо общаются друг с другом и даже целуются. Ничего не поделаешь, любовь.
«К полудню мы добрались до лощины между холмами …, где сквозь мшистое подножие холма пробивается несколько источников, создающих тенистый оазис…, окруженный высокими платанами, образующими некое подобие павильона, в котором стоит маленькая беленая таверна...»
Сам объект представляет из себя тенистую балку, центральную часть которой занимает таверна.
Сбоку и вниз от нее – искомые источники, они представляют собой маленькие пронумерованные роднички, водичка которых образует небольшой поток, уходящий в узкий темный туннель.
Некоторые источники, видимо по случаю сухого сезона, стоят безводными.
А вот и туннель.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Местные придумали бизнес-легенду о том, что прошедшие туннель получают в награду недюжинное здоровье, а заодно и очищение от грехов.
Народ с удовольствием приезжает поправить здоровье и целыми автобусами валит по-быстрому очищаться от скверны.
На самом деле туннель играет чисто утилитарную роль отвода воды, которая на выходе образует заросшее ряской озерцо-болото с лягушками, отраду Дуремара.
Вот и весь аттракцион, дешево и сердито. Расходы – таверна, лист фанеры на таблички с номерами родников и чистка итальянского туннеля. Доход – стабильный, пусть и небольшой.
От нашего отряда жена решилась на очистку и оздоровление. После краткого инструктажа по пользованию телефонным фонариком она исчезла в темном проеме туннеля и минут через пятнадцать спустилась обратно уже поверху балки с впечатлением о походе.
Совет очищающимся – берите с собой коралловые тапки, или любые резиновые шлепки, босиком можно пораниться о каменистое дно туннеля.
Берега населяет всякая живность.
Горлинки в ветвях о чем-то спорили.
Мы были совершенно одни, таверна была закрыта, было тихо и спокойно.
Нам пора дальше, к монастырю св. Нектария.
Обитель известна тем, что тут, в дупле платана, жил св. Нектарий, почитаемый во всей Греции как помощник в избавлении от онкологии и алкогольной зависимости.
Оставляем машину на парковке, и сразу через дорогу – искомый платан. Говорят, что это самое старое дерево на острове.
Вид изнутри.
Дупло большое, действительно можно жить.
Сам монастырь – рядом, на каменистом склоне.
Грустная монашка, опять же не здороваясь, открывает ворота. Достали ее эти посетители, мы понимаем и не обижаемся.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
"Апельсиновые" фотографии" - "внушаить!". Очень впечатляюще. Проход по тоннелю - он, скорее, для бодрости духа, мы наблюдали, как некоторые так и не рискнули сунуться в эту черную дыру.
Кстати, все новодельные храмы острова расписаны в одинаковом стиле, как под копирку. Может, одной и той же мастерской заказывали?
Больше особо смотреть нечего, устремляемся дальше. Внизу, рядом с платаном – источник, местный грек на мотоблоке приехал с миллионом бутылок за водой. Мы тоже пополняем водные запасы.
Еще достаточно рано, нет и десяти. Храм Агиос Николас Фунтукли одиноко стоит за оградой слева от дороги. Он уже сильно немолодой, XV век.
Построен на средства богатой византийской семьи, у которой все их трое детей одновременно скончались от заразной болезни. Фрески внутри уже в плохом состоянии, практически не читаемы.
Храм, скорее всего, представляет интерес больше для специалистов, нежели для простых посетителей.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Едем дальше, точнее, возвращаемся несколько назад, к заброшенным итальянским постройкам.
«В наших итальянцах сразу видна щедрая, по-женски неуемная страсть к украшательству, врожденный вкус, желание угодить.» Л.Даррелл
Во время оно, когда Италия при Муссолини владела островом, итальянцы, природные строители и устроители, многое на Родосе привели в порядок, начиная от полива земель и механизации сбора урожая и до восстановления исторического города из руин. В центре острова они отстроили некую рекреационную зону. А чего, тут хорошо, зеленые горы, лес, ручейки всякие, прохладные ветра, тишина и покой. Это нашему брату нужно обязательно жить в метре от морского берега, несмотря на зной и шум, итальянцы же подошли к поиску мест отдыха более сбалансированно. И здесь выросли церковь, виллы начальников и гостиницы для простых колхозников. Опять же дороги, фонтаны всякие, водопровод и канализация. Теперь это все в руинах, только католический храм сияет как новый пятак.
Храм закрыт, поэтому ходим вокруг него.
Родос – «остров роз», мы нашли одну.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Жена, страстная любительница всех животных и насекомых мира, откопала на острове какую-то страусиную ферму, и я с трудом могу себе представить, чего бы было, если бы мы туда не поехали.
Лесные склоны остались позади, мы выехали в знойную долину, на невысоких холмах которой поселился небольшой самодельный зоопарк, включенный всеми в список островных достопримечательностей. Там проживают страусы, которых можно кормить, верблюды с ламами, а также представлен реестр местной живности и домашней скотины – от ослов, лошадей до хрюшек и кроликов.
Также на территории оборудована аллея островной поросли, утеха ботаника и любителя самолечения.
В расположенной у входа таверне можно вкусить мясо тех, кого вы еще недавно видели в вольерах живыми и в целом здоровыми – страусятину, говядину, свинину и далее по списку. Кстати, в таверне довольно прилично готовят, чего не скажешь о ресторанах острова в целом. Вход в зоопарк – 7 евро с человека, дороговато.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Заключительный объект маршрута – церковь Панагия Католики в Афанту. Такая же древняя, как и Фунтукли, церковь знаменита тем, что землетрясения три раза рушили ее до основания, и три раза греки отстраивали храм практически заново.
Росписи внутри в еще более худшем состоянии, чем в Фунтукли, и еще большим специалистом надо быть, чтобы чего-нибудь рассмотреть. Тихо, душно и безлюдно.
Экскурсионная программа выполнена, возвращаемся в Стегну, к пляжу, ужину и отдыху.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
18 сентября. День рыцаря-иоаннита. Филеримос и Родос.
В этот день первая половина была отдана пляжу, и после обеда оборзевшая «Коровка» шустро неслась по основной островной трассе к Филеримосу, обгоняя робких блондинок на рентовых машинках и раздражая местных частыми перескоками из ряда в ряд. Вскоре дорога сужается и резко берет вверх, серпантином извиваясь по западному склону горы. Темные сосны, каменные глыбы, солнце спряталось за противоположным склоном. Где-то здесь жил милый дракончик, питался себе местными, пил водичку из ручейка, пока противный рыцарь де Гозон не пропорол ему брюхо мечом и группа сочувствовавших не приволокла бездыханное тельце в Родос на потеху жестокосердным горожанам (случившееся излагается по версии жены).
Поскольку гора Филеримос была точкой притяжения всех и вся, то строительство, бои и разрушения меняли друг друга с завидным постоянством. Древнегреческие храмы уступили место византийской крепости, затем – рыцари, определившие гору святым местом и хранившие тут икону Богородицы Филермской. Во время второй мировой гору утюжила английская артиллерия, выбивая оттуда робких итальянцев, жавшихся к храму как единственному укреплению и наблюдательном пункту. После очередной войны – опять руины, снова восстановление. Греки отремонтировали храм и окружающие постройки, водрузили на вершине бетонный крест со Скорбным путем Христа. Теперь это – достоприм непонятного назначения, полу-храм, полу-музей, полу-смотровая площадка. Вход – 6 евро.
Нас встречают павлины
…и храм в строительных лесах.
Древняя крещальная купель.
Чувствуется, что итальянцы приложили руку к очередному восстановлению.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Внутри храм наполовину православный, наполовину католический.
Список иконы Богородицы Филермской. Кстати, оригинал долгое время хранился в Царском Селе, пока носители идеалов революции не пришли к власти, и святыня ордена Иоаннитов на долгое время исчезла, объявившись сравнительно недавно в одном из черногорских монастырей.
Похоже, что храм – новодел наподобие дворца магистров в Родосе.
Православная часть храма.
Древнегреческие фундаменты.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Скорбный путь на Голгофу воспроизведен со всеми остановками, изображенными в виде барельефов.
Навстречу нам – свадебная процессия, ходившая к бетонному кресту. Все радостные и нарядные.
Поднимаемся на смотровую площадку, к кресту.
«Филеримос. Внизу лежала долина Марицы, мягкие кремовые известняки, сплошь источенные зимними потоками, так заросли кустарником, что каждая впадина стала похожа на рот, прикрытый золотистыми усами. Голый выгоревший скелет аэродрома внизу…напоминал, что ты все-таки в этом мире. …воздух на Филеримосе так разрежен, что простительно вообразить, будто ты находишься в ином, более удачном измерении, где герой наконец-то владеет собой и где действие каким-то образом вновь соединилось с идеей любви. Колыбель эллинов дышала тихо, в полусне.» Л.Даррелл
Как пишут на форумах, «головокружительные виды».
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
«…мы немного посидели, глядя с высоты на долину, всю в квадратах и прямоугольниках возделанных земель на красно-коричневом и зеленом фоне, - казалось, что внизу расстелен чудесный старый твидовый плед, весь заштопанный.»
Внутри креста существует винтовая лестница наверх, и, как вы уже догадались, наглухо задраенная внизу.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Я считаю, что ваш отчет - самое лучшее, что можно найти по Родосу в последнее время. Вы посетили все более-менее значимые точки на острове и дали точное и в меру краткое описание, что каждая точка представляет, с минимальным количеством отличных фотографий (меня, признаться, сильно раздражают некоторые отчеты с "потоком сознания" из однотипных и не откомментированных фоток, типа, "смотрите, кому охота") ("минимум", естественно, относится к количеству, а не к качеству). Можно брать как руководство к действию "Что стоит посмотреть на Родосе". Остались 2 места - "Долина бабочек" и "Поцелуй двух морей". Будут?
Вы знаете, Долина бабочек и Прасониси стояли на последнем месте в ряду обязательных для посещения. Для бабочек - несезон, а Прасониси - больше для неисправимых романтиков, к коим мы с женой не относимся. Жена была на этом мысе раньше, и отговорила меня посещать его.
У меня остался к повествованию вечерний Родос, Вторая турецкая осада города и заключительные дни экскурсий.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Выезжаем на западное побережье и по дороге мимо огромных фешенебельных гостиниц, в плотном потоке движения, въезжаем в город, на уже знакомую удобную и уютную стоянку. 5 евро в сутки – и свободен на все четыре стороны.
Уже вечереет, и солнце из медного раскаленного Гелиоса превратилось в добрую золотую старушку. Крепостной камень вспыхнул переливчатым светом.
«Это был один из тех фантастических родосских закатов, которыми еще в средние века так восхищались путешественники, плававшие по Эгейскому морю. Вся улица Рыцарей воспламенилась. Дома начали словно бы загибаться по краям, как горящая бумага, и по мере того как солнце скользило к темному холму, высившемуся над нами, розовые и желтые тона сгущались, они перебегали от угла к углу, с фасада на фасад, и в какой - то миг темнеющие минареты мечети зажглись голубым сиянием, это было похоже на свет, которым отливает свежая копирка.» Л.Даррелл
Город стал рельефнее, объемнее и романтичнее.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...
Перед сном - Вторая османская осада, год 1522 от рождества Христова.
Незадолго до военных действий в ордене иоаннитов состоялись выборы магистра, в которых сошлись два славных рыцаря и столь же жестких конкурента – француз Л’Иль Адам и португалец Д’Амарал. Еще в 1510 году в битве при Лайаццо у кипрского побережья у них был серьезный конфликт по поводу тактики применения войск и сил, теперь Адам победил на выборах, даже не присутствуя на них. Д’Амарал остался в должности канцлера Ордена.
Магистр Л’Иль Адам
Корабль «Санта Мария» со свежеизбранным магистром Л’Иль Адамом на борту был поражен молнией в Мальтийском проливе. Меч магистра превратился в уголек, а на самом – ни царапины. Это было воспринято как предзнаменование, и как выяснилось позже, не зря. Родос опять готовился к обороне. Вход в торговую гавань был перегорожен двумя цепями. Галерная гавань завалена камнями с оставленным узким входом на одно судно.
При подходе турецких кораблей, высадке и выгрузке на родосский берег магистру предлагали подготовить брандеры и из галерной гавани направить их в сторону турецких кораблей, повзрывав их немножко, чтобы туркам служба медом не показалась. Но магистр, по своему обыкновению, поосторожничал, или порох сэкономил, но эта шикарная идея не была реализована.
Памятуя предыдущий опыт горе-командира Мисака-паши, османский султан Сулейман Великолепный отказался от штурма города со стороны моря, сосредоточив усилия на сухопутных направлениях. Основной упор был сделан на артиллерийские обстрелы города вкупе с активным проведением инженерно-саперных и подрывных работ.
У турок была артиллерия численностью не менее 34 стволов различного калибра, плюс всякая мелочь и стрелковое оружие. Большой калибр обстреливал бастионы и другие укрепления, мортиры били навесом по городским кварталам. Опять удивительно, но за время осады только 25 человек официально считались погибшими от артиллерийского огня (стреляли каменными ядрами, некоторые из них до сих пор торчат в крепостных стенах).
Венецианец Габриель Тадини да Мартиненго, лучший на тот момент военный инженер и сапер, несмотря на запрет, сбежал с Крита на помощь Родосу. Во время осады возглавил противоминную войну, обезвредив десятки турецких пороховых зарядов, заложенных под стены и бастионы города. Широко применял противоподкопные датчики - обтянутые пергаментом «барабаны» с присоединенными колокольчиками, которые звенели, реагируя на малейшие сотрясения грунта и сообщавшие о ведущимся подкопе. При осаде был тяжело ранен, потерял глаз. На завершающем этапе осады постоянно конфликтовал с магистром Л’Иль Адамом.
Габриель Тадини да Мартиненго.
14 турецких артбатарей, практически вся тяжелая артиллерия, методично разрушали оборону английского и арагонского секторов, в стенах появились бреши, которые, впрочем, заваливались камнями. Во время артиллерийской дуэли лишился обеих ног известный турецкий артиллерист Мехмет, по этому поводу султан Сулейман горевал, сказав, что «лучше бы это случилось с одним из моих пашей».
Ортоглу, бывший пират и командующий турецким флотом, получил задачу блокировать крепость с моря, но с ней не справился, и рыцарские суда время от времени прорывались сквозь заслоны. Султан, озверев, разложил «адмирала» на палубе его флагманского корабля и сурово наказал палками.
Турки использовали снаряды, наполненные всякой гниющей дрянью с металлическими фрагментами. Раны, полученные от таких снарядов, тут же воспалялись и гноились.
По сути, осада превратилась в непрерывное разрушение стен и укреплений артиллерийским огнем вкупе с минными операциями. Обстрел крепости продолжался полтора месяца без перерыва, пять шестых укреплений было разрушено. Турками было прорыто около пятидесяти ходов под крепостными укреплениями, но большинство их было обезврежено. Несмотря на усилия обороняющихся, первые мины начали взрываться под укреплениями с наступлением сентября. Тем временем туркам сдаются острова Нисирос и Тилос (старшие Нисироса сами принесли Сулейману ключи от острова).
Взрывы турецких мин с последующими попытками прорыва участились, причем в разных секторах обороны. Османские командиры несносно секли отступавших, пытаясь посеять таким образом зерно победы в своих пастухах-подчиненных.
24 сентября начался генеральный штурм. Все население принимало участие в обороне. Одна женщина, имя которой не сохранилось, будучи в любовной связи с одним из рыцарей, после его гибели лишила жизни своих детей, чтобы они не попали в руки туркам, после чего надела на себя латы погибшего рыцаря, вооружилась его мечом и вступила в бой. Янычары были так поражены ее видом, что она успела зарубить нескольких нападавших, прежде чем погибла сама.
И этот штурм был отбит, турецкие войска прекратили атаки, несмотря на угрозы своих командиров. Все полуразрушенные, но так и не взятые укрепления были завалены трупами и залиты кровью. Сулейман был в бешенстве, тут же приговорив нескольких пашей к смерти. Только настойчивые уговоры помогли отменить его решение. Тяжелые потери были и в стане рыцарей.
После генерального штурма массированных атак турки не предпринимали, ограничившись артиллерийскими обстрелами и минной войной. В четырех секторах (Арагон, Англия, Прованс и Италия) туркам удалось пройти укрепления, город был практически открыт, но бастионы укреплений еще держались, сея смертоносный фланговый огонь.
Подразделения рыцарей перешли к экономии пороха и боезапаса. Случаи передачи информации туркам многократно участились, уличенных казнили сразу же.
При попытке «выстрелить» письмом в турецкую сторону был задержан слуга канцлера госпитальеров, по сути второго лица ордена португальца Андреа Д’Амарала. Диас, крещеный еврей, на допросе либо под пыткой, либо при угрозе ее применения, заявил, что только выполнял указания хозяина, который являлся турецким наймитом и хотел сдать город нападавшим. Д’Амарал был арестован, на допросах, под пыткой, молчал, заявив только, что служил ордену верой и правдой сорок лет, чему свидетелем – шесть его ранений, полученных в боях на суше и на море.
Д’Амарал был славным, достойным рыцарем, посвятившим ордену всю свою жизнь без остатка. Был известен независимыми взглядами, жестким характером, востер на язык, у него было мало друзей и много врагов. Был приверженцем идей о бессмысленности ведения боевых действий с османами и необходимости вывода ордена из-под турецкого удара с целью сохранения его основных людских и материальных ресурсов. В ходе следствия начали всплывать какие-то кривые свидетели, кто-то че-то видел, слышал, но доказательств так и не собрали, да и некогда было, война. Ему вспомнили якобы сказанную им в прошлом фразу «Л’Иль Адам будет последним магистром Родоса», шили намеренное уменьшение порохового запаса, неизбежные в военное время огрехи тылового обеспечения, работу на турок (ничего не напоминает?), а также то, что Сулейман, намеревавшийся уйти с наступлением холодов на зимние квартиры, с получением новостей о состоянии обороняющихся отменил свое решение и остался дожимать рыцарей.
Магистр, начавший верить обвинителям, уединился с обвиняемым и Христом-богом молил его признаться в содеянном, либо сказать хотя бы что-нибудь в свою защиту. Канцлер, пришедший в привычную ярость, якобы нарочито «признался» в преступлениях (а еще в том, что он вдобавок изобрел чуму и извел мамонтов, всех до одного – Авт.).
Военный суд признал его виновным, его на стуле (он уже не мог ходить после пыток) вынесли на место казни и четвертовали, части его тела выставили напоказ. Перед казнью он отказался исповедаться и причаститься Св.Таин, для христианского рыцаря даже представить такое невозможно.
До сих пор историки спорят, виновен ли был канцлер или пал жертвой своих старых разногласий с магистром. Страшная ирония судьбы, когда выход, предпочитаемый Д’Амаралом, реализовал Л’Иль Адам, предварительно казнив канцлера за подобные мысли. По словам английского историка Э.Брокмана, вороны еще доклевывали останки Д’Амарала на крепостных стенах, а рыцари ордена уже грузились на корабли, сдав Родос на милость победителя. Жизнь доказала правоту канцлера. Только игры молодого Сулеймана в благородство и его уважение к мужеству оборонявшихся уберегло иоаннитов от поголовной резни.
Был ли Д’Амарал предателем? Большинство источников, списавших историю друг у друга, однозначны: да, был. Тем не менее, он вину отрицал даже под пыткой, доказательств собрано не было, ни одного. Это сейчас уже признано всеми. Был ли он прав, еще задолго до осады пытаясь убедить собратьев в проведении переговоров с османами в условиях неизбежного военного поражения? Кто поставил орден на грань полного краха и уничтожения, когда спасителем рыцарей, по сути, стал турецкий султан? Сулейман еще пожалеет о своем решении дать рыцарям уйти.
Все эти вопросы так и остались в истории без ответа, проблема не была разрешена, неупокоенная тень Великого канцлера еще ходит по родосским стенам. Тайна еще не разгадана.
История с запасом пороха получила неожиданное продолжение в 1856 году. От удара молнии взлетел на воздух бывший рыцарский храм Св. Иоанна Крестителя, переделанных турками в мечеть. Взрыв был такой силы, что снесло на хрен часть улицы Рыцарей вместе с обветшавшим дворцом Великого магистра. Всплыли слухи трехсотлетней давности о том, что в результате «порохового заговора» запас пороха, предусмотренный для обороны города в течение года, закончился уже через семь месяцев. Опять вспомнили Д’Амарала, а также Тадини, который при осаде города был на постоянных контрах с магистром.
Турки настолько изрыли пространство под бастионами, что было удивительно, как они вообще еще стояли. В начале декабря Совет рыцарей признал, что силы и ресурсы оборонявшихся исчерпаны, одновременно жители города преподнесли петицию магистру с просьбой начать переговоры с турками. 10 декабря Сулейман поднял над своими позициями белый флаг в качестве приглашения к переговорам об условиях сдачи города. Орден согласился, ответив поднятием белого флага со своей стороны.
Сулейман передал письмо магистру с требованием сдачи города с условием свободного выхода всех желающих, и вывоза всего необходимого для покидающих остров. В случае отказа султан пообещал вырезать всех поголовно. Л’Иль Адам принял условия, начались переговоры. Рыцарям было позволено взять с собой все вооружение, личное оружие, святыни и имущество. 25 декабря все церкви города были обращены в мечети и все христианские символы уничтожены, со статуй и изображений сбиты лица.
Все оставшиеся не взятыми острова Додеканеса и крепость Св. Петра на анатолийском побережье (ныне Бодрум) сдались на условиях сдачи Родоса.
Л’Иль Адам с группой судов отплыл на Крит. В составе его сопровождающих был юный рыцарь Жан Паризо де ла Валетт, который через сорок три года нахлобучит на Мальте войска Сулеймана и заставит его с остатками армии уйти в Константинополь не солоно хлебавши.
Магистр Ла Валетт.
Это будет славная битва… Тогда уже султан будет горевать, что не сделал «секир башка» Валетту еще тогда, при сдаче Родоса. Но это уже совсем другая история.
«Мало что сохранилось до наших дней, кроме ряда разрушенных крепостей и названий знаменитых сражений, постепенно тускнеющих под патиной времени в книгах по истории. Культура, наследниками которой были рыцари, пустила неглубокие корни и прожила после их ухода очень недолго. Она так и не проникла в сердцевину средиземноморского жизненного уклада, сдобренного смесью из суеверий, минутных побуждений и мифов, которыми тут же обрастает все, привнесенное на остров со стороны, ибо остров стремится приручить чужие обычаи. И вот уже тропинки теряются в траве, колодцы заваливает обрушившаяся ограда, крепости серебрит мох. Поэтому сегодня, стоя на какой-нибудь куче камней, … гадаешь, кому (она) …принадлежала. Франкам или микенцам, византийцам или сарацинам? И чаще всего напрашивается ответ – им всем.» Л.Даррелл
Последний раз редактировалось Daily 14 дек 2018, 18:55, всего редактировалось 1 раз.
Издалека долго течет река Конго, течет река Конго, конца и края нет...