Введение
- Да здравствует мексиканская революция, - вскричала Оксанка, щедро наливая в текилу соус табаско. - И я не поняла, ты куда в отпуск-то, - деловито добавила она, опрокинув стопку.
- В Мь-ик-Мьянму, - заикаясь после очередной «мексиканской революции», выдохнула я.
- Да здравствует мексиканская революция, - взвизгнула Оксанка, снова схватившись за табаско. - Мьянма – это где?
- Это Бирма, - сказала я многозначительно и посмотрела на люстру. Люстра качалась.
- О, опиумный треугольник, - поддержал беседу Оксанкин муж.- Военная хунта.
- Я с тобой, - заявила Оксана, и потянулась за текилой.
- Опиумный треугольник, шанские горы, военная диктатура, - причитал Оксанкин муж.
- Мандалай, Изумрудный Будда и лес пагод, - парировала Оксана.
Неделя спустя. Харьков. Возле Южного вокзала припаркована Таврия – шедевр украинского машиностроения. На заднем сиденье спит полуторагодовалый Андрюшка, восьмилетний Богдан бегает вокруг машины. До поезда на Москву еще час.
- Я не поняла, ты куда в отпуск-то, - спрашивает Наташа.
- В Мь-ик-Мьянму, - заикаясь после очередного глотка самогона, выдыхаю я.
- Я с тобой, - упрямо заявляет Наташа. – Мьянма - это где?
- Это Бирма, - отвечаю я после продолжительной паузы, и не выдерживаю - Наташа, у тебя же двое детей!
- Я знаю, - просто отвечает подруга.
Прошло три месяца. Я составила бирмоплан. В бирмоплане попадались следующие строки: «6.02 ПОПЫТКА КАЛО – СИПО Hsipaw», или «09.02 ОТКУДАТО ВЫЛЕТ В НГАПАЛИ».
Еще мы получили визы и купили путеводитель.
…В час, когда садилось солнце и над рисом стлалась мгла,
Для меня бренчало банджо и звучало: «Кулло-ла!»
А бывало, что в обнимку шли мы с ней, щека к щеке,
Поглядеть на то, как хати лес сгружают на реке,
Как слоны бредут к реке
В липкой тине и песке,
Тишь такая - слово стынет у тебя на языке
На дороге в Мандалай...
А еще в Бирме было тепло и дешево. А еще я хотела посмотреть на бедных людей, богатых духом и вспомнить, как быть счастливой. Потому что мы все забыли как это – улыбаться без причины и открывать сердца навстречу.
Глава первая. 24 января, Бангкок. Плавучий рынок. Королевский Дворец.
Стоим в очереди на погранконтроль, вот прошла Оксана, вот отштамповали паспорт мне, подает паспорт Наташка.
И вдруг – Женя, что он от меня хочет, - жалобно вскрикивает блондинка. Возвращаюсь.
- Украина, Украина, - голосит таец, - визу, визу надо ставить, визу по прибытию, - и машет куда-то назад и вдаль.
- Пойдем со мной, - вцепилась в меня Наташка. Я оборачиваюсь к пограничнику тайцу – он с жалостью смотрит на блондинку, сочувственно – на меня.
-Отдай мне паспорт и иди с ней, - разрешает таец. Я оставляю паспорт на стойке, оглядываюсь назад в попытке идентифицировать тайца и в ужасе кричу – Наташка, запоминай, у кого я паспорт оставила, они здесь все одинаковые!!!!
Мы воссоединились через час.
- А я ваши рюкзаки сразу нашла, - объясняла Оксана, - я открыла на всякий случай – ну, сверху бутылка – это, Жека, конечно твой… А там, где сверху две косметички – то Наташкин.
Еще перед поездкой я распределила обязанности. Оксана будет отвечать за Бангкок, я – за Бирму. А Наташка – типа благодарный зритель.
- Ну чё, доставай путеводитель, - пристала я к Оксанке в отеле за завтраком. Завтрак в день заселения нам был конечно не положен, но когда я огласила крошкам планы на завтра – подъём в 5 утра, в 5-30 выезд из отеля, завтрака не будет – Наташа расстроилась.
- Как так не успеем, - спросила блондинка, - тогда давай позавтракаем сейчас.
- Ну, вообще то так не делается, - снисходительным тоном опытного турагента начала я, но, не выдержав настойчивого взгляда блондинки и пятого «а почему», обратилась на ресепшн – а можно нам сменять завтрашний завтрак на сегодняшний. Девочка удивилась, пожала плечами и мяукнула – да чё, мадам.. идите…
- Давай, доставай путеводитель, - зудела я. Выпить в номере мне не дали, пришлось переключиться на культурную программу.
- Понимаешь, мы вчера делали с сыном уроки, - издалека начала Оксана.
- Ну?
- И вот, время двенадцать ночи, я ему говорю – переписывай, а он – не буду.
- Ну?
- Я ему говорю – пока не перепишешь, спать не ляжешь.
- Ну?
- Чё ну, забыла я его, путеводитель, видишь – не до того было. Но я всё помню – здесь есть королевский дворец и плавучий рынок
.
И Каосан Роад, эхом откликнулась я… Молодой Ди Каприо, склонившись, интимно шепнул мне на ухо: Впервые я услышал о пляже на улице Кхаосан -одной из улиц Бангкока. Улица Кхаосан - страна пеших туристов. Почти все здания на ней превращены в гостиницы, повсюду стоят оборудованные кондиционерами телефонные будки, из которых можно позвонить в любой уголок земного шара. …. Улица служит своего рода кессонной камерой для тех, кто только что приехал в Таиланд или собирается покинуть эту страну, лежащую как раз на полпути между Востоком и Западом.
- Pardon? – я сделала вид что не расслышала, хотелось, чтобы Лео нагнулся еще ниже, отвел с моей щеки непослушный завиток, рассказал про таинственный пляж…
- Алё, ты нас вообще слышишь!? - кричали девчонки. Я вздрогнула и проснулась, в руке вилка, папайя за щекой…
Сначала мы поехали смотреть плавучий рынок. Концепция такова – в Бангкоке есть каналы. Вдоль каналов живут люди. Бедно. По выходным здесь разыгрывается рынок на воде – овощи, фрукты, сувениры продаются прямо с лодок, туристов больше чем торговцев, шум, гам, вспышки фотоаппаратов…. Наверно. Мы все это великолепие не застали – разразился ливень, южный, отчаянный, как в последний раз, мы вначале промокли до нитки, потом отстоялись под мостом, а потом наш гондольер обернулся, посмотрел сочувственно и объявил гейм овер – торговки разбежались.
- Ну я их собственно понимаю, торговок, - бурчала я, отжимая штаны.
- Женя, а почему ты сказала не брать дождевик и что здесь не бывает дождей, - послышался серебряный голосок блондинки.
- Зима здесь потому что, - огрызнулась я. Сухой сезон.
Потом был Королевский Дворец. Меня попытались не пустить по причине оголенных плеч, но Оксана сжалилась и дала толстовку. Я изящно накинула ее на плечи, но эти ужасные люди на входе настаивали, чтобы я была внутри вся.
Итак, дождь счастливо закончился, жара, кобальтовое небо, золотые купола, и только многочисленные Будды сочувствуют мне, тихо потеющей в толстовке, как бы говоря что жизнь есть страдание.
Еще в Бангкоке все ходят в Байок Скай – один из самых высоких отелей мира, небоскреб, смотровая площадка на восемьдесят кажется шестом этаже, но на такой высоте плюс минус этаж уже неважно. В лифте закладывает уши. Вид как с самолета, когда он минут пять как набирает высоту.
А потом Оксанкин муж прислал смску… типа любимая, в плане пожрать неплохо сходить в какой-то там торговый центр на четвертый этаж, изумительные там понимаешь креветки и прочая кухня народов мира. И мы пошли. Стрелки часов совершили очередной круг, день, начавшись морозным московским утром тысячи километров назад, всё не кончался, обволакивал влажной ночью, взрывался гудками клаксонов, дразнил терпким запахом лайма.
…Я ела Том Ям. С большой буквы я пишу осознанно. Он был с легкой кислинкой лемонграсса, сладко кокосовый, имбирно острый, жарко румянившийся оранжевой накипью чили. Интимно и влажно розовели креветки. Прозрачная лапша обнимала ложку на правах старого друга. Мы были вдвоём – я и Том Ям. Только мы. И Ди Каприо.
«Все это так странно,….. Я прилетел в Таиланд лишь вчера вечером, хотел по возможности расслабиться в Бангкоке, и вместо этого на тебе...», шепнул он мне доверчиво, погладил по плечу, провел пальцем по запястью, по прихотливому узору моего непальского браслета…
- Алё, не спать! - Оксанка смахнула муху с моей руки. Я вздрогнула, у выхода мелькнул профиль молодого Лео…
Глава вторая. 25.01 Янгон. Бирманское обовсём. Многострадальный завтрак. Даун Таун. Шведагон.
Янгон. Стоим в очереди на паспортный контроль.
– А почему тут не ловят телефоны, - спрашивает блондинка.
-Э….мммм…..техническое обоснование отсутствия роуминга было мне не под силу, и я коротко брякнула, – ну, военная хунта у власти.
- А что такое военная хунта, - спросила Наташа.
- Приплыли, - жалостно посмотрена на блондинку Оксана. - Ну не переживай, за 22 дня войны может и не случится, хотя…
- А почему ты улетаешь через девять дней, - спросила Наташа.
Оксана многозначительно вздохнула.
Это Янгон, это предпоследняя столица, это тот который Рангун, это про него Киплинг -«Слышишь, шлепают колеса из Рангуна в Мандалай!»
Едем в такси, я осматриваюсь по сторонам – здесь жарко и сухо, в отличие от тайской влажности, много зелени, обшарпанные высотки, наивные вывески на иностранных языках. Это были наши советские восьмидесятые, пыльное зеленое лето, девять утра, все спешат.
Азия – это байк и шлепанцы, приходит в голову мысль. Шлепки как символ расслабленности и бренности сущего, а байк олицетворяет связь поколений - (когда на мотобайке впереди карапуз лет трех, потом отец, мать, на руках у матери младенец, а сзади – еще один карапуз, господи, как же они едут, он может упасть, о божежмой), байк символизирует сиюминутность мгновения, это вспышка настоящего на пути в будущее….
Такси тормозит возле большого полукруглого здания, Summit Park View Hotel, читаю я вывеску. Приехали.
В холле нас ждет бледный юноша с взором горящим, щеки в танаке, он будет выписывать нам ваучеры и авиабилеты, а мы давать ему деньги. Про танаку я здесь ввернула, чтобы подчеркнуть нежный возраст вьюноша, а так же чтобы сразу обо всем рассказать.
Бирманское обовсём – это танака и лонжи. И бетель. И пагоды, но это слово знает каждый, поэтому начнем с танаки.
Танака – паста из коры одноименного дерева, лечебное, ароматическое и косметическое средство. Она спасает кожу от жары и приятно холодит щеки. Сама паста при высыхании получается желтоватого цвета, и продвинутые модницы рисуют пальцем на щеках разные узоры.
Вообще танака это больше чем крем и больше чем косметика – это средство общения и выражения любви. Вот мать наносит сыну перед школой танаку, ласково проводит пальцем по щеке, рисуя известный ей узор, полный нежности, зашиты и любви…. Вот парень целует девушку и аромат танаки на ее щеках напоминает ему школьные годы и дом и маму…
А ходят они в юбках. Ну с женщинами все понятно, а у мужчин особые юбки, называемые лонжи- такая просторная труба из ткани, завязываемая спереди на узел. Развязал узел, подтянул, завязал, пошёл дальше. Играет в футбол – завернул –заправил за пояс наподобие памперса, наигрался – развязал.
С пагодами всё понятно, а бетель…О боже. Берем листик бетеля, смазываем гашеной известью, посыпаем не то корицей, не то анисом – для оттенка вкуса, кладем толченый орех пальмы катеху, заворачиваем листик в аккуратный такой пакованчик, и за щеку.
Жуём, жуём, рот наполняется вязкой слюной, нет, рано еще плевать, жуём, наслаждаемся, ну и что что тошнит, мы ж не слабаки какие-то, мы опытные путешественницы, Оксана, куда ты бежишь, открой дверь в туалет, я тоже хочу все нафик выплюнуть, Оксана, пусти меня, хорошо, выплюну на улице, блин, такое кровавое пятно получилось будто поросенка зарезали, чё ты ржешь, о боже, ты свои зубы видела, они все красные, как будто я того поросенка зарезала, а ты выпила его кровь…не закусывая…
Итак – они жуют бетель, они улыбаются красными губами и зубами, через десять лет жевания бетеля их зубы похожи на лесные пеньки после пожара, а они все равно жуют, улыбаются, плюются красным и снова жуют. Они жуют его больше тысячи лет, и будут жевать, пока мы курим и пьём.
А мы вернемся в холл отеля. Молодой человек выписывает ваучеры и заполняет бланки авиабилетов, я пересчитываю деньги, Оксанка спит, привалившись к дивану, а Наташка уже пятый раз спрашивает: а в этом отеле есть бассейн?
- Бассейн по-английски свиминг пул, - не выдерживаю я.
-Женя, а здесь есть свиминг пул, - раздается тонкий голосок.
- Однако эта женщина добьётся своего, - замечает Оксана, не открывая глаз. - Блондинка – это диагноз. И не думай, что она забудет, - советует мне коллега.- Сложно потерять мысль, когда она у тебя единственная.
- Послушайте, милейший, - обратилась я к юноше, подталкиваемая Наташкой. - А где здесь можно позавтракать неподалеку?
- Как же, как же, Ориентал Хаус за углом, - радостно отозвался молодой человек. И мы пошли.
По размерам Ориентал Хаус напоминал до боли знакомую столовку Зеленый Огонек, не хватало только уныло свисающих липких лент с дохлыми мухами.
- О, здесь едят местные люди – это хороший знак, - бодрым тоном бывалого путешественника заявила я и уселась за столик.
Меню было в картинках. Под картинками, изображающими желтые шарики, или зелененькие колбаски и прочую странную еду – были названия. Шань Мэй. Юнь Сунь. Жуй Глотай. Оторви да Брось. Цен не было.
- Ааааа, - я зажмурилась и ткнула пальцем в картинку. Мне этот…Сунь Вынь….два раза, - зачем-то добавила я. Девочки тоже сделали заказ. Мальчик в красной футболке часто-часто закивал и убежал. Потом прибежал с зелененькими плетеными плошечками, в которых лежали зеленые какашечки Сунь Вынь в кисло сладком соусе, кубики тофу с омлетом, спринг роллы с креветками и большие белые сладкие пельмени непонятно с чем.
Оксана попробовала тофу, тоскливо сморщилась, и осторожно спросила:
– Послушайте, а хлеба у вас нет?
- Дура какая то, - подумал мальчик в красной футболке и на всякий случай принес меню.
- О, - обрадовалась Оксана. - Я буду этот, как его – овощной салат. Огурчики, помидорчики – простая человеческая еда, - приплясывала коллега, смахивая со стола Сунь Вынь.
- Ну тогда и мы по салату, - откликнулась я. - И еще… еще вот. Суп. Том Ям. Я мечтательно зажмурилась.
Вначале он принёс салат. Оксана счастливо ткнула палочки в еду, ухватила какой-то зеленый овощ и осторожно, не уронить, понесла ко рту. Потом лицо ее перекосилось, щеки покраснели, из глаз потекли слёзы. - Воды, воды, - хрипела она. Мальчик в красной футболке подлил нам чаю, злорадно хихикая.
Если я скажу, что это было остро, то я ничего не скажу. Это было прямо таки пламенеющее, споткнувшийся тигр, взлетающий дракон. Огурчики и помидорчики в такой геенне огненной не выживают. Только зеленые стебли, острые как шпиль Эйфелевой башни, острые как каблук стервозной брюнетки, острые, как…
И тут принесли суп. Вначале мальчик принес три тарелки.
- Я же просила один, я ж ему даже пальцем показала, - оправдывалась я… Оксана рыдала над салатом, Наташа отстранено жевала, закатив глаза.
Потом он внес суп. Нет, он внес средних размеров тазик – мы в таком дома варенье варили – и поставил в центр стола.
- Том Ям, - насмешливо сказал мальчик и гнусно хихикнул.
- Я блин здесь утоплюсь, в этом тазу, - взвыла я.
Мальчик разлил суп по тарелкам. Наташа зачерпнула ложку, поднесла ко рту. Потом лицо ее перекосилось, из глаз потекли слёзы, ну и всё такое.
- Девочки, - рыдала Наташа. - Если вам попадется что-то такое беленькое – не ешьте его! Бросайте в угол и выбегайте!
Я осторожно, словно пробиралась в Ираке по минному полю, тыкала ложкой в суп, потом, подумав о вечном, глотала. Порошок перца чили плавал на поверхности сантиметровым слоем. Слезы капали прямо в суп.
Мне кажется, что десерт нам принесли по просьбе других посетителей, уже достаточно развлекшихся, и наши страданья начали действовать им на нервы. И в этот момент я полюбила папайю вечной любовью. Она скользнула в горло, туша пожар, примирила меня с действительностью, вдохнула силы жить дальше или хотя бы расплатиться и выйти из этого места.
…Очень хотелось пить.
- Послушайте, где здесь бассейн, - спросила я на ресепшн. Наташа довольно ухмыльнулась.
Итак, Янгон. Я открыла путеводитель на нужной странице.
- Куда мы отправимся на сей раз, мой ученый друг, - саркастически вопросила Оксана. Завтрак у нас уже был… Наташа судорожно закашлялась.
- Мы пойдём в этот… в Даун Таун – я ткнула пальцем в замысловатую схему на странице. Пешеходный тур.
- Куда - куда пойдём, - испугалась Наташа.- В город даунов?
- Котик, возьми косметичку, - отвлекла блондинку Оксана.
Путеводитель обещал колониальные здания, букинистов, пагоды и бурные рынки, шум и гам китайских и мусульманских кварталов, и прочую экзотику.
- Адвенчер, адвенчер, - напевала я в такси и притоптывала.
- Суле Пайя, приехали, - объявил таксист и сплюнул красным. Наташа вздрогнула.
Суле Пайя, или Пагода Суле – одна из самых почитаемых пагод в Янгоне. К ней сходятся все дороги, ей более 2х тысяч лет, к ней приходит янгонец поднести подношения своему Будде до работы, и помедитировать – после. Суле Пагода– это сердце города, горячее, суматошное, обманывающееся, всепрощающее, полное любви. А Пагода Шведагон – это душа Бирмы, возвышенная и божественная, но мы пока не о ней.
Суле Пайя
Мы пытались следовать пешеходному маршруту из путеводителя, но довольно быстро заблудились.
Вот они, букинисты…. Слёзы. Комиксы и ксероксы.
Фасады Янгона
Услуги связи
Незаметно, свернув там, повернув здесь, мы оказались на рынке. Там продавали всё. Ткани, одежду, рыбу, мясо, зелень, бананы, рыбу, на земле, мандарины, опять одежду. Здесь была жизнь, настоящая, с запахами, красками и звуками, с запахами подтухшей рыбы, сельдерея и кинзы, мяса и гниющих мандарин…. Желтые бананы, сизое мясо, солнечные мандарины, что-то круглое и фиолетовое, длинный зеленый корень, опять рыба прямо на земле, охапки цветов, горы риса, жгучие зерна чили…Янгон жил, торговался, кричал, ругался, взвешивал, выбирал, продавал…
Я обернулась на подруг.
Они растеряно озирались в толпе. На их лицах было написано странное. Наташа стояла с видом вдовствующей императрицы в общественном туалете ленинградского вокзала. Оксана брезгливо морщилась.
- Женя, мы больше не можем! Мы должны выпить. Немедленно!!!
…
Смеркалось. Мы сидели на грязных ступенях магазина. Наташа долго разглядывала ступени, а потом махнула рукой и села с размаху.
- Открывай, - скомандовала она.
Я безмятежно улыбалась. - Чудесная страна, - напевала я. - С ума сойти, пепси дороже рома. Остаюсь. Маленькая бутылка рома стоила 50 центов, банка пепси – 70.
- Прекрасная страна, -промурлыкала я и пошла за второй бутылкой.
- Пепси не бери,- донеслось вслед.
Я постараюсь не надоедать пагодами. Применительно к Бирме это почти невыполнимо, но я постараюсь – так, буду молча показывать картинки, не вдаваясь в исторические или архитектурные подробности. Обещаю.
Свою первую бирманскую пагоду вы тоже будете сосредоточенно обходить по часовой стрелке, пытаясь изобразить отрешенный взгляд, нисхождение благодати и приобщение к культурной сокровищнице. Я знаю, я проверяла.
- Ом Мани Падме Хум, - фальшиво затянула я, внутренним голосом напевы из музыкальных прилавков Катманду – я два раза была в Непале и чувствовала себя бывалой буддисткой.
- Ом Мани Падме…интересно, а вот я иду тут босиком, а вдруг здесь грибок и зараза….Ом Мани Падме….ой, правильно ли я иду, по часовой или против….Ом Мани…..интересно, смогу ли я отмыть пятки….а прыгают ли вши на большие расстояния…как же у меня затекли ноги сидеть по-турецки….интересно, они правда медитируют, или притворяются….по какой из этих четырех лестниц я сюда поднялась….где мои сандалии….
Вскоре я перестала прикидываться просветленной и открыла для себя простые правила: на вершине всегда будет пагода. Вон то белое вдали – пагода. Вон то с золотым куполом вдали – пагода. Пагоды похожи одна на другую. Мои грязные сандалии никто не украдет. Протирать ноги влажными салфетками шатко, напрасно и неудобно – лучше просто вечером помыть. Ноги помыть, сандалии не надо – бесполезно.
Обещаю, я расскажу про Шведагон, и больше слова не будет про пагоды.
Шведагон – это душа Бирмы. Возвышенная, просветленная, торжественная, терпеливая. Мы пришли сюда после заката, мраморные плиты пола медленно делились теплом. Все подсвечивалось, было светло как днем. Мы долго сидели в молчании, пораженные торжеством и величием, разлитым в воздухе.
Сюда приходят семьями, компаниями, влюбленными парами. Здесь проводят время, молятся, медитируют, совершают подношения. Здесь общаются, теряются и находятся. Восхищаются тысячью ста бриллиантами купола и сиянием чистого золота.
Вроде только мы были внизу, в поту, чаду и запахах, в сутолоке и круговороте, и казалось что это навсегда, азиатский муравейник, купи-продай-поберегись – и вот мы окружены торжественным молчанием, спокойствием, тропическая ночь мягко обволакивает плечи…. Это Азия, один шаг от беспросветности и суетности к величию и просветлению.
Так, рассуждая, я оглянулась и недосчиталась Наташи.
- Она сказала, что догонит, - успокоила Оксана.
В медитативной отрешенности прошел еще час.
- Что ж, нам пора найтись, - подумала я, и мы сделали круг. Круг был примерно с километр. Блондинки не было. А может и была, но как же найти среди пестрого потока буддистов, бирманцев, туристов… среди лежащих Будд, стоящих, сидящих, драконов и змей.
- Пусть она идет навстречу, - приказала Оксана, и мы обошли ступу еще раз. Ноги болели. А если Наташа идет как раз за нами, и мы так и будем ходить кругами с одинаковой скоростью до утра, и никогда не встретимся, закралась ужасная мысль.
- А знаешь, истинные буддисты обходят святые места на четвереньках, - вспомнилось мне, я попыталась опуститься на пол и ползти.
- Встань с колен, военная хунта смотрит на тебя, - пнула меня в бок Оксана. Мы сделали еще круг.
Наташа бросилась навстречу внезапно, как собака под машину.
- Девочки, как хорошо что я нашлась, - смеялась она, в глазах стояли слёзы. - Я вниз уже спускалась, там только наши сандалии и всё, я подумала как хорошо, вы меня не бросили….
Внизу действительно остались только наши сандалии и всё.