Перед тем, как приступить к чтению данного отчёта и других моих работ, давайте познакомимся чуть поближе, и я расскажу вам про свои книги)
Меня зовут Ян, я родился и живу в Ярославле.
С детства у меня была тяга к дальним странствиям и к писательству. Так я пришёл к своему хобби - я пишу о своих путешествиях, и не только о них.
В 2007 году здесь, на Форуме Винского, я выложил свой первый рассказ - Эмоции в деталях о Кубе. Затем на протяжении многих лет я написал на Форум ещё десятки рассказов.
Очень часто читатели рекомендовали мне издать мои произведения в книжном виде.
Спустя десять лет я наконец-то внял их советам)
В 2017 году увидела свет моя книга, которая объединила целый ряд отчётов - Кубу, Северную Корею, Сирию, Израиль, Европу, Бразилию, США, Китай.
Я назвал её "К Последнему Морю!". Издание получилось пухленькое - 630 страниц.
Если вам интересно моё творчество - вы можете заказать книгу себе. Проект для меня совершенно некоммерческий, я всегда рассматривал своё творчество как некий инструмент для изменения мира к лучшему.
Если кто-то улыбнётся, читая мои произведения, если настроение человека улучшится, если кто-то посмотрит на окружающий нас мир несколько под другим углом, если вы расширите свой кругозор - значит, для меня всё это было не зря)
Кроме этой книги, я написал книгу про свой родной город - Ярославль. Я написал "100 деталей Ярославля", когда был варварски молод - в 2009 году, мне было 27 лет. Издание оказалось очень успешным - завоевало ряд региональных и федеральных наград с какими-то длинными учёными названиями, выдержало два переиздания.
Для меня эта книга - как дань моей Малой Родине. Я благодарен Ярославлю за то, что он сделал меня таким, какой он есть. Я считаю, что если бы каждый человек четко понимал своё место во времени и пространстве, и своей Малой Родины в этом самом пространстве - мир был бы немного лучше)
Если кто-то после прочтения этой книги посмотрит не только на Ярославль, но и на любой другой город под несколько другим углом - во время обычной прогулки будет внимательнее смотреть себе под ноги, на стены, вверх - то опять-таки, я копчу небо не зря) Если кто-то после прочтения этой книги научится ВИДЕТЬ, а не просто смотреть - отлично! Если обыденный маршрут человека от дома до работы заиграет новыми красками, которые дают маленькие уличные детали - это для меня вообще экстаз!
Если вам интересна любая из этих книг, то пишите на адрес kposlednemumoryu@mail.ru , там вам расскажут дальнейшие инструкции по приобретению. Цена авторская: "К Последнему Морю!" - 700р, "100 деталей Ярославля" - 500р. Пересыл в любую точку России - 250р. В другие страны рассчитывается персонально.
Закончить своё лирическое вступление мне хотелось бы благодарностью Форуму Винского и его читателям. Без вашей поддержки, без осознания того, что моё творчество востребовано людьми, всё сложилось бы совсем иначе, и вряд ли бы книга "К Последнему Морю!", как сборник моих отчётов с форума, увидела бы свет.
Но... ваша поддержка была на протяжении всех этих лет, а это значит, что свой так сказать талант бумагомарательства, который был вложен в меня с рождения, я не зарыл в землю, а человеку важно это осознавать. Важно и мне.
Всем спасибо, и приятного чтения!
-------------------------------------------------------------------------------------------
В твоей жизни, жизни типа порядочного, спокойного, уравновешенного русского мужчины, регулярно всплывают моменты, когда ты понимаешь, что пора уматывать.
Вроде бы и всё как всегда, и планета вертится, и все ровно, и жена, и Путин, и рыбки в аквариуме, и слоники фарфоровые на комоде, но время от времени ты понимаешь: ВСЕ. ПОРА УМАТЫВАТЬ.
Когда очередной мудила на твоих глазах вываливает из машины, едва приоткрыв дверь, прямо на дорогу, мусор из "Мак Дональдса", ты говоришь сам себе: пора уматывать.
Когда случайно выяснилось, что объект твоей школьной страсти, одноклассница Лена, два месяца назад вышла замуж за араба и уехала в Германию, ты говоришь сам себе: пора уматывать.
Когда из налоговой тебе приходит очередное письмо, что за тобой недоимка пятьдесят кусков, хотя ты отлично знаешь, что ты все заплатил, ну а это письмо, как обычно, сбой прекрасно налаженного софта в налоговой, и ты знаешь, и они знают, но есть сбой, есть бумажка, и надо отчитываться, и ты говоришь сам себе: пора уматывать.
Когда ты ежедневно хладнокровно объезжаешь сотни мудаков, которые включают поворотник на перекрестке непосредственно в момент поворота, прямо перед тобой, но на пятьсот сорок шестом мудаке ты говоришь сам себе: пора уматывать.
Когда ты узнаешь, что принят очередной прекрасный закон, которых уже тысячи, вроде закон, как закон, ну очередная тупость, но именно на этом законе ты говоришь: всё, невозможно, пора уматывать.
Когда ты видишь за день десятки людей, и слышишь десятки историй, и входишь в десятки ситуаций, когда нужно принять решение, потому что ты, волею судеб, единственный человек в округе, который способен принять хоть какое-то подобие решения (потому что решительностью округа почему-то обделена), ты говоришь сам себе: пора уматывать.
Когда пара-другая любимого английского стаута вечером не вносит покой в мятежную душу, как обычно, ты говоришь сам себе: пора уматывать.
Когда ты случайно услышишь новость, что в глухом городке опять трое дебилов убили девушку за пятьсот рублей, твой внутренний фильтр пропускает эту новость сквозь себя, прямо в твое Я, а не задерживает, как обычно, и ты говоришь: пора уматывать.
Когда вокруг тебя столько людей, что казалось, ты не помнишь момента, когда тебе удавалось остаться одному хотя бы на пятнадцать минут, и очень хочется забиться под какой-нибудь задрипанный мост, и просто сидеть там, глядя в воду, главное одному, и ты понимаешь: пора уматывать.
Когда ты уже настолько ослабел, что забыл столицу Судана, хотя помнишь ее с первого класса, и не смог вспомнить, как назывался флагман шведского флота при Гангутском сражении, хоть ты с дошкольного возраста по детской книжке запомнил навсегда, что это "Элефант", вот именно тогда то ты и понимаешь, что пора уматывать.
И женщины то на улицах не милы. И мужики мудаки. Даже бармен из "Коктейль-бара". И страну нашу ждет одно говно. И тебя в частности. Надо уматывать. Накопилось, в общем.
Это не срыв, не истерика. Спокойному, уравновешенному мужчине с хорошей нервной системой, отдающему себе отчет в происходящей вокруг него действительности, нужно лишь три дня. Надо умотать на три дня. Надо умотать в другую реальность, крепко выпить, без женщин, надо очистить сознание от накопившегося за последние месяцы говна, и все будет хорошо.
Ты вернешься, и все точно будет хорошо! Ничего не изменится. Те же толпы мудаков, бросающих бычки на тротуар, неадекватные налоговые, и одноклассница Лена не разведется с арабом, и те же сотни людей, которые не могут, а главное – не хотят принимать решения и жалуются на говенную жизнь. Все то же. Все те же. Просто ты относиться к этому будешь как раньше – спокойно и ровно. Фильтры прочистятся и снова исправно заработают.
Просто надо умотать, и все ок. На три дня в Европу.
Проверенное дело.
Нас трое. Три брата-акробата. Друзья. Все подуставшие от рутины, но еще держимся, в общем, свалить в начале 2010 года в Швецию было самым тем.
Андрей в глубоком детстве, лет пять назад, увлекался, так сказать, молодежными танцами. Хип-хоп, брейк-данс, дабуги, би-бои, вертимся на голове, молодежь против наркотиков, все мы там будем. Годы берут свое, и Андрей уже не может так яростно отплясывать, как раньше, но любовь осталась. Не пропьешь.
В Стокгольме должен был состояться какой-то фестиваль по брейк-дансу, общеевропейского масштаба, а Андрюша такие дела отслеживать любит. Ну какой брейк-данс общеевропейского масштаба без ярославского Андрюши. Надо ехать.
Мы и решили ехать. По идее, нам, конечно, сочно насрать и на хип-хоп в целом, и на брейк-данс в частности, прости, Андрюша, ты и сам это знаешь, но уже вот пару недель было состояние "пора уматывать". А втроем, да в Швецию - да сам Бог велел, а брейк-данс - это лишь Перст Господень.
Умные жены (а на неумных порядочные люди не женятся) тонко прочувствовали мужское настроение "пора уматывать", предчувствуя, какими окрыленными, воодушевленными, пропитыми вернутся назад мужья, с состоянием трехдневного похмелья, и мощной тягой к жизни. Брейк-данс - страшная сила, никому пощады не дает.
В Стокгольме я уже был. Забронировали отель на Острове Музеев. Наивные шведы дали визы. На поезде до Хельсинки и там паромом конечно романтишно, но время жмет. Если все будут кататься по европейским паромам, кто же будет на Родине принимать решения. Так и околеть Родине можно.
О России -матушке надо думать. Кормилица ведь. Вот почему у нас только три дня.
Дьябло, как же я не хотел пить перед аэропортом. Ведь закон: выпить стоит только в дьюти-фри, и не раньше. Все излишества выходят боком.
Бутылку Мартини распили еще до Ростова, Великого, естественного, а не какого-то там на Дону.
Живо представляю, как изменились в лице читатели-жители РостовДона. Не сердитесь, право, не стоит. Наш Ростов действительно ведь старше раза в четыре. Вдобавок Мартини. Сердиться нельзя.
Там и вино своей участи не избежало.
В проклятом месте, аномальной зоне, энергетической дыре, в центре которой находится аэропорт Шемароново-2, нами был найден целебный эликсир ирландского производства. Гиннес. Приехали мы загодя, время у нас было часа три, и это то нас, собственно, опять-таки и сгубило.
Взяли кувшин Гены, потом еще. Трындели о жизни. В «ассоциации» играть не стали – побрезговали. Ну, стало быть, надо мне предложить поиграть в города.
Я обиженный жизнью человек. Со мной в города уже никто не играет лет десять. А мне хочется. Я страдаю.
Видимо, все эти десять лет Валентин аккумулировал в своей голове знания по географии великой страны, генерировал, копил, выжидал момент, чтобы в январе 2010-го в Шереметьево дать подонку-супостату, то есть мне, решающий и последний бой.
Играли по бывшему Советскому Союзу, по правилам классической школы. Сражение длилось около двух часов, как раз до регистрации. Закон игры в города прост – надо знать больше всего городов на А, в меньшей степени, и на К, в большей. В общем, кто больше городов на К знает, тот и победил. Тут есть проблемка – в религиозном городском фанатизме города начинают придумываться, включается механизм самоубеждения, что ты всегда знал этот город, просто приелся. Например, Красночепецк., или Кироводемьянск.
Поэтому для реальной битвы должен быть нейтральный арбитр с атласом, который будет проверять реальность называемых городов - раз, а два – следить за повторами. Вот тогда и будет тема. Но мы и так неплохо справились, так как к Кандалакше и Алапаевску уже прилично нарезались пивищем.
Я в связи с этим стал буксовать, потому что мне нужно представить город на карте. Выдранный из географического пространства - он для меня не существует. Поэтому при игре я в уме молниеносно летаю над поверхностью земли, представляя пятна городов, а при необходимости снижаясь для различения районных центров.
Бухло, естественно, молниеносность затрудняет. Пока ты там долетишь от Кингисеппа до Алупки, две минуты пройдет. Вот и буксуешь, и чем дальше, тем медленнее летаешь. Валентин, естественно, это знал и подло воспользовался. В итоге, после адовых мук, сошлись на ничьей, чтобы не рожать из себя очередные Красноволгарски, да и на самолет надо было топать.
Даже в очереди на паспортном контроле я разводил каких-то девочек, слава Богу, не на лаве. А для души. Душа летела, душа звенела, душа гуляла, носила тело.
В зоне так сказать беспошлинной торговли нами были куплены полетные фляги с Бейлюшечкой, а так же другое, весьма спорное приобретение – четыре бутылки водки Финляндия. Зачем это было сделано, нам теперь уже никто не скажет, так как даже в меру зеленозмийий Андрей после игры в города окосел.
При погрузке процессии в аэроплан был дан первый тревожный звоночек. Шведский борт, соответственно, стюардессы – блондинки с арийскими лицами, лет этак сорока, моложавенькие, хоть сейчас на рекламу ИКЕИ или пива Спендрупс. Встречают на входе, улыбаются трем таким показывающимся из рукава компанерос, мы подходим… и Валентин падает перед ними, как мешок с брюквой.
Далее Валентин начинает выть, как койот, типа он подскользнулся, но выть так, как будто он упал не на чистенькую ровную поверхность посадочной площадки, а в яму с кольями. Я то привык к этим его синим выходкам по привлечению к себе внимания, но шведские стюардессы нет, поэтому некоторое время мы могли наблюдать сцену «и мое сердце остановилось». Наконец, мы подобрали Валентина и погрузились в чрево лайнера.
В шведском самолете тактические ошибки продолжались. Мы выпивали самолетное вино, так как шведские стюардессы в летах были милы и практически не отказывали. Затем открыли бейлюшечку, ну и всё, приплыли. Говорил же себе еще в машине перед Ростовым, не надо было открывать мартини еще в 220 километрах от аэропорта, это гибло и глупо, Ян, опомнись, дебил-переросток, еще есть время, не совершай ошибок, еще только 21 июня 41-го, еще не поздно позвонить на передовую и сказать лаконично: цурюк, майн вермахт, цурюк!
В общем, так как по дороге «туда», в Стокгольм, я за весь 2010 год не нализывался ни разу.
Но мужчина – на то и мужчина, чтобы уметь признавать свои ошибки и платить сполна по счетам за свои слабости. Расплата ждать не замедлила.
Сразу же по выходу из самолетного рукава на бренную землю я потерялся.
Рассказывают очевидцы событий:
- Сначала ты сидел в туалете до последнего, пока все не вышли. Потом и тебя выгнали (врут, я сам от них ушел – комм. Автора). Только пошли, ты сразу за нами, оглянулись – а тебя уже нет. Как в цирке фокусник – палочкой махнет, столб дыма – и нет фокусника, провалился. А на месте фокусника белый кролик. Вот и ты провалился. Только кролика нет. Вообще нихера нет, ни кролика, ни Яна.
Международный аэропорт Арланда – большой, современный аэропорт экстра-класса, поэтому терялся я там сорок минут. Был поздний вечер, народу – никого, я шлялся по каким-то минус шестым этажам, подземным парковкам, туалетам, комнатам матери и ребенка. Спросить было некого, да и никак, потому как стадия была уже далеко не та, когда «мальчик вдруг неожиданно бегло заговорил по-английски и к нему стали липнуть вилки и ложки».
А наоборот, от принятия решения в голове до действия проходит секунд десять, что уж говорить о такой сложной вещи, как иностранные переводы.
Наконец, как щедро смогли одарить мою память скудные воспоминания, я выловил какого-то афрокиргиза, моющего пол, потряс паспортом и в довесок весомо сказал, как мне казалось, по-испански: «пасапорта!». Смуглый труженик понял своего большого белого земляка по планете с полуслова, и тыкнул в паспортный контроль, который находился за его спиной метрах в пятидесяти.
Здесь мне предстояло самое серьезное испытание, поэтому я попытался надеть самую серьезную маску на свое сомнительное личико, а также затаить дыхание. Сотрудник паспортного пола был женщиной – э то все, что мне помогла вынести память из внешности сотрудника шведской пограничной службы. Я даже запомнил два вопроса, которые мне задали (возможно, их было больше, а может, и меньше – не суть).
- Вот ду ю вонт ту ду ин Свиден?
Мысль текла медленно. Я начал вспоминать учебник «Хеппи Инглиш» за 6 класс, предварительно, правда, надо было вспомнить, что я вообще учился в 6 классе, и что я вообще существую, и эта женщина в форме – это реальность, а не психоз. Прошло полминуты обсуждения, и на второй полуминуте мозг начал формулировать ответ.
Какая же игрушка – человеческая память! Школа, универ, словарный запас из тысяч слов, тема-топик «Ландан из зе кэпитэл оф зе грэйт бритэйн», и даже знание умного слова «герундий» - все пошло по звезде. Вместо всей этой хрени кратковременная память помогла своей старшей сестре. Еще вчера я читал какие-то текста про Стокгольм, что мол, все приличные европейцы, англичане, немцы, прочие типы, очень любят викенды проводить в Стокгольме, даже зимой… и вот… минута обсуждения окончена… и ответ Яна на коварный вопрос ведущего-пограничника, напомним, он звучал как «Вот ду ю вонт ту ду ин Свиден?»…
ответ…
- ВИКЕНД!
Следующий вопрос растоптал и унизил все мое достоинство.
- Вере ду ю лив ин Стокхолм?
Название отеля состояло минимум из 2-3 слов, притом шведских. Брони отеля у меня не было, а если была бы, не нашел бы. Оставалось одно – пропадать.
Но нет, на выручку снова приходит кратковременная память. Она быстренько достала с ближайшей полочки информацию, что отель находится на некоем Острове Музеев (так иногда называется остров Юргарден в центре города). И вот… уважаемый пограничник… наш ответ:
- ХОТЕЛ МУЗЕУМ!
На самом деле я удивлен, что меня вообще пропустили. Наверное, албанские эмигранты-трактористы с поддельными визами и то бойчее отвечают. Возможно, свою роль сыграли мои добрые, как у теленка, карие, теплые, пьяные в дым глаза. Мой владелец не может лгать – как бы говорили эти Глаза. Он не будет оборачивать внутренние стенки своей вместительной сумки алюминиевой фольгой, чтобы её содержимое не пищало на выходе из крупного шведского магазина.
Мой владелец не способен режиссировать сцены минета в стокгольмском метро с участием молодых украинских стриптизерш.
Мой владелец не напичкает транквилизаторами румынскую девочку перед походом в королевский госпиталь, чтобы потом получать пособие по её инвалидности.
Мой владелец не будет похищать квитанции за квартиру из почтовых ящиков шведских буржуа, чтобы потом по ним брать в кредит мобильники и толкать их скупщикам краденого.
Он не въедет в Шведское королевство по трехдневной туристической визе, а покинет его только в 2028 году.
Он не собирается нелегально мыть туалеты на лесных автозаправках.
Он даже носки не украдет из супермаркета!
ВСЁ, просто ВСЁ читалось в этих бесподобных Глазах. Я уверен, так и было.
И вот, я, несколько пошатываясь, но все еще твердо стоящий на ногах, выхожу.
Андрей уже чувствовал, что беда близко, что вот-вот. Немцы уже под Москвой и в бинокли смотрят на звезды Кремля. Смышленый Андрей уже в самолете не пил вино, и несколько протрезвел. Валентин был мне ровня, поэтому ему было насрать, где я там ходил, и сколько, потому что он как обычно занимался любимым занятием – доябывался до людей.
Кажется, как раз к моему приходу он дообрабатывал какого-то швейцарца, и, удвоив усилия, мы принялись за тихо-мирно сидящего в сторонке колумбийского студента. Бедолага. Тщательно расспросив студента о цели его визита в Швецию, и где он будет жить, я перечислил ему все семь городов в Колумбии, что знал, и закончил триумфально столицей: БОГОТА! И тут же оправился, пэрдонэ устэд, ми скузи, назвав полный титул благородной столицы: САНТА ФЕ ДЕ БОГОТА. Ну и козел ты, это-то ты помнишь, а что будешь делать в Швеции, не знаешь. Колумбиец был шокирован знаниями, а может, сымитировал шок, лишь бы отстали.
Из ультрасовременной мегапрогрессивной Арланды до города верст сорок, поэтому туда летает наноэкспресс. По пути до наноэкспресса в переходе мы с Валентином играли в сифу, это я уже более менее сносно помню, так как пик у меня пришелся на потерю в лифте аэропорта, больше я благоразумно не употреблял, дело пошло на спад. Правда, до его конца было еще как японцам до Урала.
Валентин, выпимши, впадает в буйную мальчишескую энергию, которой нужен выплеск, а именно – он скачет как раненый козел. Я противоположность – внедривши, меня прорывает на трындеж и философскую задумчивость, я устало (как бы все понимаю), вожу глазами по окружающим людям, откидываю жаркую челку (если она на момент опьянения присутствует), и думаю о судьбах Европы после Венского конгресса 1815 года.
Обычно Валентин скачет как памирский сайгак с каким-нибудь единомышленником, но тут других пьяниц не было, и ему пришлось скакать со мной, а это сложно. Поэтому он всячески раззадоривал меня, пытаясь вызвать во мне нужные эмоции. Иногда они вызывались – иногда – не очень. К счастью, на платформе Валентина очень сильно смущал какой-то мужик в белом, который внимательно за нами наблюдал.
– Это мусор, стопудово переодетый мусор – шептал возбужденный Валентин мне на ухо.
Валентин во время своих похабных приступов энергии, тем не менее, очень часто садится на так называемую «мусорскую измену». Это когда всегда кажется, что тебя примут, оштрафуют, арестуют, отвезут. Бывает такое. У меня тоже бывает, но очень редко, а если и бывает, то метко. Помнится, шел я как-то чудесным весенним днем по улице великого русского певца Собинова в губернском городе Ярославле, от одной стороны улицы до другой, по диагонали, и тут вырисовывается чудесное довольное лицо в фуражке, радостно:
- Что, товарищ, выпимши!? Пройдемте!
- Дяденька милиционер, пятьсот рублей и мы не открываем этот ящик.
В общем, по молодости принимали всегда меня, а не афериста Валентина, хотя я гораздо более благообразно выгляжу и думаю о Венском конгрессе, а не как бы какого-нибудь швейцарца развести.
Так вот, мужик в белом, видимо просто интересовался нашим шумным поведением, потому как поздним вечером, почти ночью на платформе народа было четыре землекопа, а от нашей компании под сводами летало эхо.
Закончилось все логично, и для меня, и для Валентина.
Моя рука оказалась в кармане у Валентина (я не удивлюсь, что он туда её и засунул, небось опять на что-нибудь провоцировал), он дернулся – и его новенькая курточка порвалась по шву. Как гром свалилось это событие на несчастного подельника. Он только и смог вымолвить одно слово - ПЛОХО. Но совсем скоро освоился и стал разоряться и горевать, какая же у него пиздатая куртка, какой я негодяй и какие сумасшедшие убытки он понес.
- ТЫСЯЧА ДВЕСТИ ЕВРО СТОИТ!!! – кричал Валентин
- ТОЛЬКО КУПЛЕННАЯ! – не унимался пострадавший
- МОЯ ЛЮБИМАЯ! – продолжал страдалец
- ТЫСЯЧА!
- ДВЕСТИ!!
- ЕВРО!!! – оглашали крики подземную платформу, улетая и теряясь в чревах тоннелей.
Что же такое тысяча двести евро, знал, видимо, только сам Валентин, потому как куртку он покупал при мне за восемь штук деревянных. Почему им был выбран в мозгу такой экзотичный вид валюты – тоже загадка, так как куртка куплена была в России, а мы сейчас в Швеции, в стране, к еврозоне не имеющей никакого отношения. Наверное, Валентин думал, что он в Европе, и автоматически совершал транзакции в своей голове. Вероятно, тысячу двести евро нужно было выплатить мне ему немедленно, в качестве компенсации, и то это лишь задаток, а остальное по приезду.
Страсти скоро сменила следующая напасть. Сидел я совсем неудачно, и после того, как распоясавшийся Валентин в очередной раз меня толкнул, я не выдержал и упал на перрон, падал я долго, прямо как над страной летал во время игры в города, до такой степени, что не успел выставить вдруг запутавшиеся руки и разбил нос.
Очень неудачно.
В первый раз мне неудачно сломали нос гопники в Заволжском районе губернского города, зато во второй раз его несколько месяцев спустя удачно вправили обратно во время мордобоя во Владимире, в те золотые времена, когда я был молодой.
Сейчас вправлять было нечего, поэтому разбил неудачно.
Мы – настоящие мужчины, и у нас никогда нет с собой всякой женской хероты, вроде салфеток, платочков, бумажек, прокладок, дисков, тампонов, промокашек и прочей дребедени. Пришлось капать кровушкой на платформу. Зато потом пришел наноэкспресс, там я быстренько заперся в нанотуалете и привел себя в порядок нановодой, даже не испачкавшись – и к Стокгольму подъехал как новенький.
Выходим на вокзале, все то же – Андрей ржет, как и последние полчаса, Валентин воровато косится по сторонам, выглядывая ментов, и шепчет себе под нос, как заклинание – тысяча двести, тысяча двести. Но тут полоса смеха для Андрея кончилась, потому что куда ехать он не знал. Обычно за такие дела отвечаю я, но тут меня не было.
Изначально вообще планировалось пройтись пешком от вокзала (район Норрмальм) до нашего отеля (Юргарден) – это под часик ходу. Сейчас, как говорится, быть бы живу.
Я тыкнул в направление, в котором, по-моему разумению, должен был находиться наш отель, попал, естественно, в противоположное. Это свидетельствовало о тяжелой стадии, в которой находился владелец головы, потому как в оной голове у меня компас и ошибается он в крайних ситуациях.
Стало быть совсем край – мудро решил Андрей, взял нас в охапку и мы пошли к пакистанцам на такси.
Вообще, когда пьют трое, всегда замечательно, когда один несколько менее пьян – он присматривает за оставшимися двумя интеллигентами. У нас был идеальный случай.
Посадив нас в дальнем конце холла, чтобы не позориться, Андрей сам всех на ресепшене оформил, после чего переместил нас с Валенином в ресторан и там замаскировал за ширмой. Здесь, ночью, при пляске свечей, среди каких-то колышущихся гардин, в которых нас и спрятал хитрый Андрей, нас наконец и пробило на жор, и мы поедали какие-то упоительно дорогие салаты каезар. Что было лишь просто переводом и денег, и продуктов, не более, но в такие моменты, конечно, никому ничего не объяснишь, и мне – в первую очередь.
В лифте Валентин рухнул, как озимые, а потом долго притворялся, что подскользнулся на банановой корке и кричал тысяча двести. Наконец, длинный день был закончен. Мы попадали каждый на свою кровать, как кегли, и каждому снилось свое – кому Венский Конгресс, кому тысяча двести евро, а кому – какие же эти двое гады, и я еще называю их своими друзьями.
Как и водится в таких ситуациях, проснувшись, я не сразу понял, где я нахожусь и вообще, кто я. Скоро идентификация себя как Яна Саныча, уроженца губернского города Ярославля, 1981 года рождения, великоросса, произошла, и начался более сложный процесс – идентификация места.
Скоро и эта задача была пройдена. Я в Стокгольме, в отеле, вчера опрометчиво напился, вот проснулся.
Началось самое сложное – что же было и что же будет? Кто тот наивный человек, что пустил меня в шведское королевство? Как мы попали сюда? Где Валя и Андрюша? Деньги не просрал? А они были? Столица Белиза? – Город Бельмопан. Похмеляться надо или не надо? Отель то хоть тот? Имя убийцы Александра II? – Игнатий Гриневицкий. Ок. Программа завершила работу и может быть закрыта. Можно открывать глаза.
В номере было темно. Утро в январе в Стокгольме наступает поздно, лишь серые отблески. Передо мной стал различаться валентиновский торс, лежащий на кровати, торс был узнан по татуировке некоего парня с ножом, главного героя «Заводного Апельсина». Ага, этот стало быть живой. Далее злобно сопел Андрюша. Даже по его сопению чувствовалось как он, Андрюша, нас с Валентином ненавидит. Я был не в том состоянии, чтобы думать о святой любви и лютой ненависти. Похмелья не было, потому как алкоголь еще не выветрился, стало быть, я был еще несколько пьян, хоть и уже в полном адеквате.
Он, адекват, и сообщил мне, что нижнюю часть тела облегает что-то, и это что-то – джинсы!
- Козел, дегенерат, я тебя презираю, санкюлот, карбонарий, гадина антисоветская, как ты мог заснуть в одежде !– ругался адекват. Такого себе даже граф Вячеслав Дворянчиков (кличка Суслик) не позволял!
Мысли вернулись к вопросу о попаданию в благополучное шведское королевство. Паспортного контроля я не помнил, он пришел ко мне позже. Как же я сюда попал? Я помнил, как потерялся в аэропорту. Может, я каким-то образом обошел контроль? Есть какая-нибудь неучтенная дыра, не рассчитанная на синих русо патриото? Пролез по вентиляции? Перемахнул пятиметровую стену взлетно-посадочной? Все это было возможно, потому как пьяный человек живет под покровительством особых сил и особых Богов. Как поговаривал Суворов, ребята, Бог нас водит, он нам генерал! Где вообще, мать его, паспорт?
Потерять паспорт – это самое страшное, что может статься из потерь. Просрать деньги не так страшно, а паспорт – это окончательно смазанная поездка, это заклинание «кэн ай си рашн консул» и холеные, сальные лица посольских, которым на тебя похеру. Но нет, в заднем кармане джинс обнаружился приятный прямоугольник. Он, родимый! В свете восходящего неласкового шведского солнца я листал страницы, лихорадочно ища штамп, свидетельствующий о моей легитимности пребывания в королевстве. Есть штамп!
Отлегло… и сразу поставило массу вопросов. Наконец, в памяти всплыл англоязычный позор на контроле, строгие глаза женщины-сотрудника, и еще всего понемножку, тут проснулись и ребятишки.
Только открыв глаза, Андрей стал причитать, какие же мы подонки. Сил отвечать не было, хоть голова и была ясной. Валентин тоже лениво отбрыкивался. Было очевидно, что мы переборщили, но как говорится, задним умом все крепки. Крепко-накрепко порешив не пить пива хотя бы до обеда, мы отправились харчеваться.
Алкоголь еще ласково щекотал кондуиты мозга, похмелья не было, наступило состояние «чистого стекла». Это состояние знакомо, в большинстве случаев, лишь здоровым мужчинам, которые в состоянии выпить приличное количество. Дамам сложнее.
Это то самое редкое состояние, какого-то в общем, и хотелось достичь, пусть даже такой ценой. Ты ощущаешь свою душу УМЫТОЙ. Как будто твоя душа – это кусок стекла. Со временем это стекло засиживается, пачкается говном, кинул кто-нибудь при тебе бутылку на улице в твоем городе – и хренакс, лишнее пятно на стекле. Со временем стекло становится таким загаженным, что тошно. Есть несколько способов его почистить, и самый быстрый и действенный из них - алкоголь (оптимально – водка). Это отнюдь не реклама, упаси Осподь. Наоборот, способ чреватый и доступный лишь людям с твердой психикой и вменяемым здоровьем, женщинам и беременным детям просьба покинуть зал.
После такой «чистки» появляется страстная любовь к жизни. Ты идешь по длинному коридору гостиницы, расправив крылья. Ты натянут, как струна. Твое точеное лицо – как с плаката «А ты служил в армии?!». Ты можешь творить и совершать. Алкоголь сполоснул твое стекло, и оно девственно чисто. Ты любишь всех и вся, и готов свернуть горы.
Экспериментатор движений вверх-вниз,
Идет по улицам своих построек,
Он только что встал, он опрятен и чист,
Он прям, как параллель и, как крепость, стоек.
С этими крутящимися в голове строчками мы и вошли в харчевальную залу. В Стокгольме в эти дни проходил какой-то важный съезд каких-то сомнительных ученых, то ли серпентологов, то ли отоларингологов, поэтому все приличные отели были оккупированы этими так сказать сообществами, мы еле втиснулись в это царство науки. Поэтому, собственно, и жили на этом острове, в стороне от центра и вообще людей.
Ученые к нашему триумфальному появлению изволили трапезничать. За окном была зимняя сказка, парк, беседки, все в снегу и в гирляндах, восход, в зале свечи, тонкое стекло, гардины-люстры-балдахины, в общем, высморкаться вслух страшно. В зале штук сорок ученых, все при костюмах, в очках, пенжаках и галстухах. Звучат приглушенные интеллигентные разговоры.
Ну, это нам казалось, что интеллигентные, ученые пользовались тем, что мы не понимаем шведского. А на самом деле, как здрасте, вон тот вон, лысый в роговых очках говорил седому в красном галстуке, мол ну что, Лундгрен, нормально мы вчера на двоих эту длинноногую Маргарет расписали, да ведь, милый?
И в такой обстановочке, в отблесках свечей, в дверном проеме триумфально появляемся мы – три помятых молодых бога. Было даже пиво, но слово мужчины – это закон, до обеда, значит до обеда, а сейчас всего то девять утра. Вдобавок, выпить пива в состоянии «чистого стекла» - это верная дорога к запою, минимум двухдневному. А это совсем не кошерно.
Читал недавно что-то а ля «Советы иностранцу по выживанию в экстремальных условиях российского общества». Один из советов рекомендовал после того, как вы, мистер иностранец, все-таки нарезались, без этого в России невозможно, то чтобы на следующее утро не страдать, рекомендовали поставить будильник на пять утра и выпить бутылку пива. Будет очень не хотеться, надо насильно. Да-да, господин иностранец, выпейте -ка на stariуe drozzhi ночью пивца, улетите-ка в говнецо-с, станьте постоянным читателем объявлений «снимаю запой на дому».
Нет, никакого пива. Только крепкий чай (не кофе!) и легкой еды побольше. Мы профессионалы, пьянствуем осознанно и ведаем, что творим.
Ученые стали массово покидать корабль, топая дружными колоннами на свой симпозиум. Пора и нам, все-таки в красивом городе, нажраться-то и в оздоровительном комплексе "Сахареж" можно было, благо, он способствует.
На улице, как я уже отметил, была Зимняя Сказка. Снега было очень много, в меру холодно, народу - никого. Остров Юргарден, на котором мы жили – некое подобие парковой зоны почти в центре города. Здесь почти не живут люди, здесь масса музеев, цирк, луна-парк, и несколько отелей.
Что логично, утро, музеи закрыты, равно как и цирк, ученые свалили, и по центральной улочке идут уверенной походкой лишь три силуэта – троих русских мужчин, еще вчера бывших запаренными отечественной реальностью, и всего лишь за сутки снова могущими ВСЁ.
Экспериментатор движений вверх-вниз,
Формирует новые модели сознания,
Он идеально выбрит, подтянут и строг,
Он несет свой кирпич к алтарю мироздания
to be continued
