Семнадцать мгновений лета, или Игра на турках в четыре руки

[МышьБелая]

Текста будет много, предупреждаю сразу
Итак, июнь 2011

Пролог или Как родилась эта поездка

«А завтра в Борисполе…. Сидеть в самолете… и думать о пилоте…», крутилась у меня в голове назойливая песенка, совершенно не попадая в унисон с поющим в наушниках Сашей Васильевым из «Сплина». Хоть и не попадая, но совершенно точно соответствуя моим планам. Завтра я лечу в Стамбул. Через Киев, потому что так намного дешевле. Так что Борисполь обещает быть вкупе с пилотом.
Настроение было самое танцевальное, отпуск начался 20 минут назад, и все приключения еще впереди.
К этой поездке я прошла долгий путь. Виной всему была пресловутая Великая Египетская Революция. Она сломала планы самостоятельного освоения просторов Египта в июне. Она заставила обратить свои взоры на берег турецкий. И она же вдохновила на разработку маршрута и безуспешные попытки выучить туристический турецкий.
Итак, как все зарождалось….
Сначала на одном из форумов была найдена славная попутчица, по нику Олявка, готовая в огонь и в воду, с которой мы вступили в переписку и обсуждение деталей. В разгар египетской революции я поняла, что планы придется менять и задумалась о Стамбуле, который давненько сидел занозой в сердце и подзуживал: «Ну приезжай скорей на меня посмотреть!» Так постепенно родился на свет Лучший в мире План.
Мы прилетим в Стамбул и проведем там пять дней, исследуя город. Потом отправимся в Анталью, и остаток отпуска будем наслаждаться морем и древностями, которыми богат тот край. Чтобы не скакать с самолета на самолет, мы вернемся в Стамбул за день до вылета домой и проведем последний день на берегах Босфора.
Когда мы определились с планом отдыха, началась кропотливая работа по сбору информации. Здесь самое время сказать спасибо форуму Винского, где я начиталась про Стамбул, да и про Анталью, и всем-всем форумчанам, которые разместили тут свои полезные отчеты. Потихоньку складывалась картинка будущего путешествия, хотя складывалась она медленно и мучительно, в спорах по поводу «как впихнуть невпихуемое» и «как посмотреть ВСЕ за 17 дней и не пасть при этом смертью храбрых» и «а когда же на пляж?».
Более-менее определившись с расписанием, мы занялись покупкой билетов и бронированием отелей.
С билетами все было практически ясно, для меня нашелся весьма-превесьма бюджетный перелет с пересадкой в Киеве в удобное время и с короткой стыковкой, для Оли вообще перелет оказался почти халявным из ее родного города и прямо до Стамбула, правда, время нашего прибытия-отбытия сильно не совпадало, ну да и Аллах с ним! В Анталью мы тоже решили долететь за час на самолете, а не трястись 12 часов в автобусе. Правда, на совсем дешевые билеты мы не успели, купили подороже, но тоже очень даже дешево.
С отелями опять же определились довольно быстро. В Стамбуле в районе Султанахмет был найден подходящий по бюджету хостел с двухместным номером, а в Анталье выбор отелей радовал глаз. Выбирали среди недорогих пансионов в старом городе. Наконец, Олявка заприметила фотку вида с террасы одного из отелей, которая поразила до глубины души. Нам сразу захотелось жить там и завтракать с видом на Средиземное море. Забегая вперед, скажу – этот отель оказался настоящей находкой! А почетный титул Лучшего Выборщика Отелей в нашей паре заслуженно получила Олявка.
Ладно, с жильем и дорогой определились, надо определиться с сопровождением. Пару месяцев назад я наткнулась на сайт каучсерферов, где быстренько зарегистрировалась и затусила. На этом сайте я и провела жесткий кастинг, в результате которого были отобраны доморощенные гиды для встречи в Стамбуле. Останавливаться у кого-либо мы не собирались, но вот попросить, чтоб показали город и окрестности – по-моему, чудесная идея. С большим отрывом лидировал турок-…блондин. Мама из Югославии оставила сыночку в наследство светлые волосы и совсем не турецкую внешность. Парень был мил, обещал встретить меня в аэропорту и активно выгуливать по Стамбулу. По созвучию турецкого имени русскому я про себя назвала его Серегой. Таковым и оставим.
Остановив свой выбор на нем и оставив еще парочку про запас, я занялась поиском Анталийских сопровождающих.
Подобрав несколько симпатичных мальчиков с личным автотранспортом, я написала им сообщения. Отвечали все и сразу. Кто-то на это время уезжал, кто-то был занят, кто-то рвался помогать и выгуливать нас. Один из них привлек открытым и милым ответом, готовностью показать город и окрестности, да еще и устроить нам парочку сюрпризов, как он написал в своем ответе. Таким образом, он тоже безоговорочно выиграл кастинг.
Записав телефоны всех желающих и пообещав позвонить из Стамбула, я завершила свой процесс подготовки и занялась мучительным ожиданием вперемешку с шопингом и халтурами по вечерам.
За два дня до вылета, обсуждая с Олявкой в скайпе последние детали нашей встречи на Босфоре, я поинтересовалась, не сильно ли волнуются ее родители. Все-таки, это первая абсолютно самостоятельная ее поездка… Олявка сообщила, что родители уже спокойны, только меланхолично предположили, что я, найденная в интернете, могу оказаться рыжим бородатым мужиком. Я гарантировала рыжий цвет и пообещала сбрить бороду, высказав в свою очередь подобное предположение относительно внешности и половой принадлежности Олявки. В общем, мы сошлись на фразе: «Приезжают два рыжих бородатых мужика в Стамбул…» и на сем попрощались до субботы, когда увидимся уже вживую.
И вот, наконец-то, долгожданный вечер пятницы, я иду домой пешком по летней улочке укладывать чемодан и напеваю про Борисполь и пилота.
Завтра я буду в Стамбуле, меня будет встречать Серега, а в хостеле будет ждать приехавшая рано утром Олявка.
Завтра!

Глава 1. Крылья за спиной, или Танцевальный удар.

Я еду в аэропорт. Господи, какое счастье, я еду в аэропорт!
Меня везет мой русский поклонник, окна в машине открыты, и мы мчимся по кольцевой под любимую музыку. Солнце жарит, на небе не облачка, крылья за спиной начинают потихоньку прорезаться. Накурившись и попрощавшись у входа в терминал, я встаю в очередь на регистрацию. В очереди за мной стоят две японки и здорово сбивают идущий на регистрацию народ. Поэтому то и дело слышен осторожный вопрос «Это на Киев?». А почему бы японкам не лететь в Киев из Питера, спрашиваю я себя и протягиваю паспорт для регистрации на рейс. Прошу место у окна в обоих самолетах, и, немного волнуясь о судьбе своего багажа, провожаю взглядом уезжающий в недра аэропорта чемодан. До Киева-то долетит, лишь потом в Стамбул попал, а не в Катманду какое-нибудь…
Перелет до Киева крошечный, полтора часа всего. Над Киевом я любуюсь кучевыми-пушистыми облаками, а потом приземляюсь в Борисполе. Прохожу трансферный коридор, накуриваюсь всласть, ищу свой выход на посадку, покупаю мартини и усаживаюсь на лавочке ждать посадки. Со мной заговаривает по-английски сидящий рядом пожилой симпатичный дядька. Выясняем, ху из ху. И вот, мы беседуем за жизнь в Киевском аэропорту – питерская девушка, летящая в отпуск в Стамбул, и армянин из Баку, 20 лет назад эмигрировавший в Америку, и летящий навестить родственников в Бухарест из Нью-Йорка через Киев. Чудны пути самолетные!
Наконец, я ухожу на посадку, устраиваюсь в кресле, пристегиваюсь и взмываю в воздух, чтобы через еще одни полтора часа приземлиться в городе, который так давно меня ждал и звал.
Небо над Стамбулом затянуто темными грозовыми облаками. При подлете мы выныриваем из облаков, и я вижу петляющую ленту Босфора в обрамлении зеленых холмов, покрытых красными черепичными крышами. Давненько я не видела ничего красивее! Самолет съезжает как на санках с горки, и вот мы уже пролетаем над Султанахметом, и я любуюсь громадинами Голубой мечети и Святой Софии. Прилетела!
Аэропорт Ататюрк поражает размерами и удобством. Я спешу по травалаторам к паспортному контролю, а потом забрать багаж. Получаю смс от Сереги: «Привет! Жду тебя на выходе».
Первый сюрприз, весьма неприятный – мой чемодан вскрыт, кодовый замок распилен. Открываю крышку – все лежит в четком порядке. Или вскрыли и не рылись, или рылись аккуратно… Аэросвит оправдал отзывы своих пассажиров…
Слегка приуныв, бреду на выход и ныряю в толпу встречающих. Боже, как тут найтись? Народу человек сто, все суют в нос таблички с именами, кто-то предлагает подвезти, причем совершенно бесплатно, кто-то уже лезет знакомиться и приветствует в Турции, голова идет кругом, я пытаюсь выбраться хоть куда-нибудь, отмахиваясь и огрызаясь. Двигаюсь к выходу, за мной идет хвост из назойливых кавалеров, и вдруг меня выхватывает из этого потока Серегина рука. Ну, здравствуй!
Пожав друг другу руки и поцеловавшись в обе щеки (мусульманская традиция?), мы идем на улицу и садимся в машину к его другу. Я пытаюсь написать Олявке, что прилетела и буду в отеле через 40 минут. Не тут-то было! Проклятущий Билайн не желает отсылать смски. Он желает только звонить, зараза. Пишу с Серегиного номера – жди меня, и я приеду! И откидываясь на сиденье, смотрю на безумное количество кораблей, ждущих своей очереди на проход по Босфору. Я в Стамбуле!!!! Я не верю!!!!
Улыбка на пол-лица, а крылья за спиной уже прорезались и начинают потихоньку разворачиваться. В животе бабочки вперемешку с радужными мыльными пузырями и фейерверком! Голова крутится на 360 градусов, я восхищенно пищу, глядя на Мраморное море и парки, утопающие в цветах. Серега умиленно смотрит на мой восторг и тоже улыбается.
Мы въезжаем в Султанахмет и начинаем искать мой отель. Найдя нужную улочку и проехав по ней пару раз, расспрашивая по дороге встречных-поперечных о местонахождении отеля и получая каждый раз самые противоречивые указания, бросаем машину, и идем искать отель уже пешком. Начинается дождь, Серегин друг работает штурманом, я иду за ним, Серега гремит сзади по брусчатке моим чемоданом.
- Странный отель ты выбрала… Он от нас прячется.
-Да уж…
Тут Серегин друг ныряет куда-то вбок и отчаянно машет – нашел! А я вижу стоящую в полуметре от него Олявку.
Мы обнимаемся, целуемся и прыгаем от радости, что я наконец добралась, а она наконец дождалась. Потом обсуждаем с Серегой, сколько мне надо времени на душ и на почистить перышки, и удаляемся в номер. Серега с другом тоже удаляются ждать нас в машине.
На ресепшене нас встречает сам хозяин, с которым я вела переписку по поводу комнаты и выпрашивания скидки. Скидку в 5 евро в сутки нам таки делают, и я расплачиваюсь за номер. А потом…. Мы ныряем в полуподвал, где располагается наша каморка под лестницей, настоящее пристанище настоящего Гарри Поттера. Двухъярусная кровать, чемоданы на полу, в другом помещении раковина, шкаф-сейф с ячейками и большое зеркало, в третьей комнатке туалет и душ. Развернуться негде, даже посидеть негде. Но на что-то подобное я и рассчитывала, учитывая смешную для Стамбула цену за номер и само понятие «хостел». Да и находиться в номере нам предстоит минимум времени, не для того мы сюда приехали! Так что, не обрадовавшись, но и не разочаровавшись, я извлекаю заветную бутылочку мартини, а Олявка достает конфеты, и мы дергаем за встречу в реале, за приезд и за Стамбул!
С первых же минут общения у меня возникает стойкое чувство, что я знаю эту девушку стописяттысяч лет, ну, по крайней мере, с роддома, о чем я незамедлительно сообщаю Олявке и получаю от нее одобрительное мычание. Рот-то набит конфетами. Под мартини и шоколад Олявка сообщает мне, что нас обеих (Олявку с намечающейся подругой) уже пригласили погулять вечером 4 раза, выпить что-нибудь 6 раз и на танцы 8 раз. И вкратце рассказывает мне, как она добралась, как ее встретили в отеле, и как она гуляла тут без меня.
Наконец, я отправляюсь в душ, потом переодеваюсь и крашусь. И вот мы выходим гулять. По Стамбулууууууу ааааааааааа!!!!!
Подходим к терпеливо ожидающим в машине ребятам и отправляемся на площадь Султанахмет. Я ахаю от восторга… Сердечко замирает от этой вечной красоты, а потом подпрыгивает куда-то в небо! Крылья за спиной разворачиваются и делают первый взмах. Мы стоим между Голубой мечетью и Святой Софией, голова кружится от восторга, и я уже начинаю верить, что я в Стамбуле, но все равно для убедительности тихонько щиплю себя за руку и говорю Олявке, глядя на нее ошалевшими глазами:
- Мы в Стамбуле. Ты веришь?
-Нет. Хотя уже да, - улыбается Олявка.

Фотки в этой главе все Олявкины, потому что я, клуша такая, благополучно забыла фотик в номере




















Голубая мечеть необыкновенно красива. Легкая, летящая, протыкающая небо своими шестью минаретами, величественная и огромная, она прекрасна со всех ракурсов. Нежный цвет здания гармонирует с темными тучами, оттеняя их, и с зеленью деревьев, контрастируя с ней.
Древняя София выделяется на фоне неба красным цветом стен, а серый купол ее кажется под тучами темно-синим. София кажется мне потяжелей и помонументальней красавицы Голубой мечети. Похоже, я выбрала свою любимицу раз и навсегда.
Лавируя в толпе народа, мы идем во двор Голубой мечети. Внутрь не заходим – не захватили платки.





















Бродим по дворику и фотографируемся, потом выходим на площадь Ипподрома, где стоит египетский обелиск и перевитая колонна из Дельфийского храма.













Мне потрясающе хорошо, я наслаждаюсь каждым видом и каждой минуточкой.
Поднимаемся в сквер с фонтаном, любуемся цветами, людьми, кошками, которые по Стамбулу разгуливают уж очень вольготно. Разглядываем сувениры, смотрим деревянные сердечки, на которых вырезаны имена, стилизованные под арабскую вязь.
Пройдя еще по скверу, возвращаемся на зов Таджима (так зовут Серегиного друга), оказывается, ребята уже попросили старика-резчика сделать нам брелочки с нашими именами. Старику помогает русскоязычная девушка, которая интересуется откуда мы, в какой раз уже в Турции и желает приятного пребывания.
Пристегнув брелочки к сумкам, мы идем менять деньги и есть турецкое мороженое дондурму в кафешке, запивая его чаем из турецких маленьких стаканчиков с талией.
Еда в меня не лезет, наверное, даже мой желудок переполнен впечатлениями, и я пью с ребятами чай. Но Олявкино вишневое мороженое все-таки пробую, мммммммммм вкусно! А вишня по-турецки тоже вишня.
Серега сообщает нам, что пока они меня ждали с Таджином в аэропорту, Таджин заявил, что он прекрасно говорит по-русски, только вот практики маловато. И Таджин начинает рассказывать все, что он знает: привет, как дела, как тебя зовут, спасибо, пожалуйста, чай, вода, красивый, хорошо…. Действительно, свободный русский язык. Русские слова вылезают и вылезают из Таджиновой памяти: где, когда, можно, можно познакомиться, часы, автобус… Серега ржет над «русскоязычным» другом:
- Ну это и я знаю, правда, не столько, но половину точно!
Должна заметить, что Таджин не говорит по-английски вовсе, а Серега не то, чтобы свободно. Олявка вообще половины не понимает, я понимаю и перевожу. И сама стараюсь подобрать слова попроще и объяснить значение незнакомых Сереге слов. Тяжкий труд, надо сказать
Из кафе мы направляемся к машине, ребята везут нас гулять к морю. Доезжаем почти до аэропорта Ататюрк и высаживаемся в парке под названием Флория, месте, куда так любят приходить местные жители. Стремительно темнеет, мы идем к морю и выходим на пирс. Ветер, морской запах, разлитые по воде огни… Нам здесь очень нравится.



Фотографируемся вовсю, смотрим на воду, я курю с видом. Потом поднимаемся наверх и усаживаемся в уличной кафешке. На вопрос, голодные ли мы, отвечаем отрицательно, но в нас все равно запихивают щедро обсыпанный кунжутом бублик под названием симит. Бублик оказывается тоже очень вкусным. Впрочем, наверное, мне сейчас все что угодно понравится! И Серега мне тоже нравится, он хорош внешне и какой-то ужасно милый. Я уже летаю, крылья взмахивают за спиной ритмично и плавно
Серега сообщает о дальнейших планах: сейчас чего-нибудь выпьем и отправимся на танцы в район Таксим. Олявка уставшая и ночь не спавшая, танцевать ей уже не хочется. Я ее уговариваю:
- Ты что? Если мы в первый же вечер не пойдем на диско, это ж весь отпуск псу под хвост!
Аргумент, конечно, решающий, куда деваться. И мы садимся в машину и едем назад. По дороге встаем в пробку, Серега выскакивает, успевает купить бутылку вина в магазине по соседству, и бегом догоняет нас. Тут и пробка успевает рассосаться.
Останавливаемся опять возле моря, берем бутылку и стаканчики, и усаживаемся на камушках. Но вдруг ребята срываются и зовут вернуться к машине. Кажется, у них тоже нельзя распивать в общественных местах. И мы пьем свое первое турецкое вино возле трассы. Вино сухое и терпкое, ровнехонько как я люблю. А Олявка морщится, ей слишком кисло. А потом ребята везут нас в отель переодеться для танцев, и мы забегаем в номер, оставив их опять в машине.
Дернув еще разок мартини, я решаю посетить на дорожку туалет, закрываю защелку. Делаю свои дела и…. не открываю защелку. Замок заело! Я кручу и дергаю дверь, а потом ору Олявке, что заперта тут навсегда, и помогите мне срочно!!!! Олявка дергает дверь со своей стороны, я со своей, и в результате безуспешных манипуляций, давясь от хохота и временами повизгивая от него же, мы обе приходим к выводу, что нужно уже бежать за помощью.
- Оляв, ты только это, того, побыстрей тащи кого-нибудь! – кричу я из-за двери.
- Сейчас, Мышка, потерпи, мы тебя спасем! – слышится удаляющийся голос Олявки.
Через несколько секунд я слышу шаги, и мужской голос говорит мне:
- Открой дверь!
-Да если б я могла ее открыть, давно бы открыла, - огрызаюсь я.
- Поверни задвижку налево.
Я послушно дергаю. Безрезультатно.
-Поверни направо.
Тот же успех.
- Ну что ж, прекрасное место для сна. Спокойной ночи!– слышится все тот же мужской смех из-за двери. Смеху вторят сдавленные повизгивания Олявки. Спокойно ржать она уже, похоже, не может.
Я слышу удаляющиеся шаги, потом новые шаги, скрежет инструментов в двери, и, наконец, дверь распахивается. Я свободна.
Вываливаюсь из своего застенка, благодарю спасителя, спаситель не произносит ни слова, общается жестами. Я проверяю защелку снаружи, она снова благополучно заедает. Попытки объяснить спасителю про поломку успехом не увенчиваются, он так же, молча, открывает защелку пассатижами и удаляется.
Ну что же, что мы можем сделать? Главное теперь, не забыться и ни в коем случае не закрывать дверь в ванную.
С хохотом мы вываливаемся на улицу и идем к машине.
Нас везут на Таксим, там мы бросаем машину где-то в переулочках и карабкаемся по лесенкам и склонам на улицу Истикляль. Эта улица бурлит днем и ночью, по ней ходит доисторический трамвайчик, раздвигая носом зазевавшихся пешеходов, а еще на ней всегда Новый год, замечаю я, глядя на подвешенные гирлянды – ну точь-в-точь новогодние на Невском!



Сунув нос в пару клубов, ребята останавливают свой выбор на одном. Мы входим – пустой танцпол. Можно подняться на второй этаж. Но там тоже пусто. А, есть еще третий. Никого… О, четвертый! Та же картина… И, наконец, на пятом этаже мы обнаруживаем веселящуюся и пляшущую толпу.
Официант находит нам свободный столик, и мы устраиваемся вокруг него. На вопрос ребят, что мы будем пить, отвечаем – воду. Но вода стоит тут столько же, сколько вино, и планы меняются.
Мы приплясываем с Олявкой в нетерпении, а потом уходим на танцпол. Вскоре к нам пританцовывают турки, и Таджин приходит спасать ситуацию. Серега сидит, прилипнув к табуретке.
Дискотека, кажется, сугубо турецкая, иностранцев не видно. Да и музыка местная. Иногда диджей приглушает звук, и толпа в едином порыве поет слова. Народ отрывается, парочки обжимаются и милуются, все пьют алкоголь – вот тебе и мусульманская страна!



Сил уже нет, мы валимся с ног, спать хочется ужасно, и мы просим ребят отвезти нас в отель. Но Таджин выпил вина, и нам нужно немножко выгулять его по Истикляль, прежде, чем он сядет за руль.
Мы бредем по темным улочкам и по освещенной Истикляль. Народу не убавилось, кто-то поет и танцует, турецкие мальчишки целый хоровод завели. Серега по-хозяйски обнимает меня за плечи, я бунтую, но он тихонько говорит мне:
-Так надо, иначе опасно. Слишком много пьяных.
Серёжа берет под руку и Олявку и говорит, что он ей жизнь спасает и предлагает оглянуться назад - а там 10 пьяных волчат с голодными глазами.....
Берем его под руки с двух сторон с Олявкой и продолжаем путь. Таджин идёт впереди, постоянно оглядываясь, и пробивает нам дорогу. Ноги идти отказываются, а глаза закрываются. Наконец, в изнеможении падаем в кафешке и сидим еще какое-то время в состоянии…. Да практически уже в никаком состоянии. Настоящий танцевальный удар. Олявка и вовсе спит с открытыми глазами. Иногда все-таки их закрывая, так как на тот момент с её ночным перелётом спать за двое суток ей пришлось 5 часов от силы.
Наконец, мы выдвигаемся к машине, спускаемся по почти вертикальной улочке, практически сползаем, падаем на сиденья и едем в отель.
По дороге Таджину приходит идея встать с видом на Босфор и полюбоваться ночными водами. Мы вяло возмущаемся минут через 10 созерцания пролива, и вот нас привозят в отель и желают спокойной ночи.
Первый день отпуска прошел.

[МышьБелая]

Глава 2. In blue, или Про сэнэка.

Я подскакиваю на кровати.
На работу, блин!
Ах, нет, сегодня же воскресенье…
Ах, да, я же вообще в отпуске….
В отпуске! В Стам-бу-ле!!!
Сколько же времени? 8 утраааа???
Подо мной мирно посапывает Олявка. Совсем тихо, совсем рано, я проспала несколько часов, но умудрилась выспаться.
Тихонечко сползаю со своего верхнего яруса нар.
- Помнится, на зоне авторитеты спят внизу, - ворчу про себя, - но ты же сама заорала «чур, я сверху!», когда узнала, что у нас двухъярусная кровать. Назвался Мышью, хоть и не летучей – полезай в гнездо.
Стараясь не задевать мебель и чемоданы, и вообще производить как можно меньше шума, просачиваюсь в ванную. Не закрываться!!! Так, курить хочу, гулять хочу, спать не хочу. Хватаю сигареты и фотик и все так же тихооохонько пробираюсь к выходу. Комната явно слегка узка мне в бедрах (с).
Вылезаю на свет Божий, вдыхаю воздух Султанахмета. Улочка еще не проснулась, ни людей, ни машин. Олявка тут вчера нагулялась, сориентировалась, а я что, рыжая, что ли – поправляю я выбившуюся рыжую прядь. Кручу головой по сторонам и иду куда глаза глядят – ориентироваться на местности и фотографировать игрушечные домики на игрушечных улочках.





























Спускаюсь поближе к Босфору и натыкаюсь на дерево со странными плодами. Плоды висят себе и манят попробовать, но опознанию не поддаются, так что не рискую сорвать и надкусить. Много позже мне сообщат, что то была мушмула, и кусать ее вполне было можно, но эта информация придет ко мне слишком поздно.



Пофотографировав разноцветные домики, и решив, что они такие… ну совсем турецкие, я ухожу на площадь Султанахмет, чтобы сделать фотографии безлюдной пока еще площади. Через пару часов здесь будет многоликая и многоязыкая толпа, которая в тысячи глаз будет таращиться с восторгом на два знаменитых храма. А пока что здесь брожу я, стайка голубей, собака и коты. Впрочем, это предположение обманчиво, потому что ко мне направляется мальчик с разворотом открыток. Вот только тебя мне тут не хватало:
- Ноу-ноу, сенк ю! Мне не нужны открытки, я тут просто гуляю.
- Здравствуйте, Вы не подумайте, я не собираюсь продавать Вам открытки! Я так просто поговорить. Вы откуда, из Англии?
Оп-па, еще один! Ну где я, и где какая-то там Англия???
- Нет. Я из России.
- Русская? А не похожа. Вы очень хорошо говорите по-английски, можно я тут с Вами потренируюсь? Я студент, изучаю математику, а открытки продаю только чтобы целый день общаться с туристами.
Ну что ж с тобой поделаешь? Тренируйся.
Так мы продолжаем болтать, и я выясняю, что открытчика зовут Анан (ударение на первый слог, как Кофи Анан, уточняет обладатель благозвучного имени). И что у его брата есть кафе, и что я приглашена вечером в это самое кафе. А, и подруга имеется? Так это же прекрасно, брат будет рад подруге!




Наделав фотографий, покурив на лавочке с видом на мою любимицу и пообещав придти вечером с подругой на это же место, я прощаюсь с Ананом. На прощание мне вручается пачка открыток. Я отказываюсь, говорю, мол, это ж твой заработок.
- Какие пустяки! Они не так дорого стоят, чтоб я отказал себе в удовольствии подарить их красивой русской девушке.
Ну вот, все испортил, а ведь хотел откомплиментить. Неопытный еще!
Зажав подмышкой открытки, я удаляюсь к отелю посмотреть, не проснулась ли Олявка. По дороге попадаю под обстрел глазами и приветствиями выползших на улицу продавцов. Султанахмет проснулся.
Внезапно на углу своей улочки натыкаюсь на…. огромную утку! Утка чувствует себя прекрасно на проезжей части многомиллионного города, и совершенно не торопится убраться из-под колес подъехавшего такси.



Поудивлявшись встрече, отправляюсь в отель будить Олю. При входе закуриваю еще одну сигаретку, и вдруг на улицу из отеля выскакивает молоденький парнишка:
- Привет! Как тебя зовут? Меня Илькай! Ты ведь подруга Ольги? Первый раз в Стамбуле? Какая же ты красивая, настоящая принцесса!
Мальчишка крутится вокруг меня волчком и веселит своим мельтешением, рассказывая про свою жизнь и судьбу. Вскоре подтягивается еще один, Илькай приветствует его:
- О, здорово, Спайдермэн! – и поворачивается ко мне, - Знаешь, почему у него кличка Спайдермэн?
- Даже не догадываюсь.
- У него уже восемь месяцев не было женщины. Он на стены лезет!
Я ржу совершенно неприлично. Илькай доволен произведенным эффектом:
- Представь, восемь месяцев! Он провожает взглядом каждую девушку, или женщину, или бабушку. Еще пара месяцев, и он превратится в Бэтмэна. Знаешь почему в Бэтмэна?
Я отрицательно мотаю головой.
- Будет скакать с дома на дом!
Спайдермэн смущен, но возразить ему, видать, нечего, тогда он решает сменить тему:
- Это что, твоя девушка? – и показывает на меня.
- Да, новенькая! – Илькай тут же обнимает меня за плечи.
Я смеюсь, но руку его стряхиваю.
- Может, Ольга согласится погулять со Спайдермэном?
- Хмм, не думаю, но я ей обязательно передам.
- Ты уж замолви за меня словечко! Ну пожалуйста, - жалобно тянет несчастный Спайдермэн. И добавляет:
- Русские, они жалостливые…
А я, махнув на прощание, иду будить Олявку, чтобы сообщить ей с утра прекрасную новость об ожидающем ее принце. Или принцах, их ведь по крайней мере уже двое!
Кличка Спайдермэна, точнее объяснение этой клички производит на Олявку неизгладимое впечатление. Она даже просыпается от смеха и бежит в душ, по дороге сообщая:
- Илькай, говоришь? А ведь это он вчера первым примчался спасать тебя из туалета!
- Аааа, так это он тот добрый мальчик, что пожелал мне приятного сна в сортире?
Милый!
Позавтракав от души и с прекрасным видом на Мармару на открытой террасе отеля, мы обсуждаем планы на сегодня. По планам у нас Голубая мечеть, прогулка по Босфору и дальше как пойдет. Начать решаем с Босфора и покупаем тур в рядом расположенном агентстве. К Эминеню нас отвозит специальный микроавтобусик.
А на причале нас ждет кораблик, пока еще пустой, так что мы успеваем оккупировать места на открытой верхней палубе. Только Олявка соскочила сделать пару снимков, как на ее место, как коршуны на добычу, бросаются туристы из вновь прибывшего автобуса, пытаясь отодвинуть в сторону предусмотрительно положенные на Олявкино место наши сумки. Я, как овчарка на цепи, периодически гавкаю: «Sorry! Occupied!», смягчая свой лай милой улыбочкой. Наконец, Олявка возвращается на спасенное место, а пассажирам, настаивающим на проезде на верхней палубе, приносят кресла с соседнего теплоходика.
Мы отплываем, и, как по волшебству, тучи разбегаются, выглядывает солнышко, и вода начинает играть всеми своими пятьюстами оттенками сине-бирюзово-голубого. Босфор нынче in blue. Город разворачивает свои холмы, бухты и повороты. Мы проходим под мостами, облепленными рыбаками-оптимистами, сначала под мостом Ататюрка, потом под Галатским, и выходим из залива Золотой Рог прямо в Босфор.

















Плывем сначала вдоль европейской части мимо гигантских круизных лайнеров, мимо набережных, дворцов и мечетей. Симпатичная девушка-экскурсовод рассказывает на хорошем английском про Стамбульские достопримечательности и про историю древнего города, рассказывает детально, подробно, почти про каждое видимое здание. Чувствуется, что она любит свой город и с удовольствием делится им с гостями.






Возле 1го Босфорского моста стоит султанский дворец Долмбахче – светло-серая каменная песня барокко. Нависающий над Босфором мост неимоверно высокий и длинный. Он висит над водой на тоненьких белых ниточках, и вся эта летящая, ажурная, легкая конструкция кажется невероятной.















Через полтора часа пути мы приближаемся ко 2му Босфорскому мосту, под которым сбегает с холмов своими зубчатыми стенами старая крепость Румели Хисары. Крепость очень живописна и прекрасно сохранилась. Она так и манит лазить по ней, высовывать головы в бойницы и трогать старые камни.





У крепости кораблик разворачивается и плывет в Азию. Там у нас стоянка минут на 20 в рыбацкой деревушке Анадолу Каваы. Разношерстная и разноголосая толпа радостно сходит на берег. Множество ярких кафешек зовут полакомиться свежей рыбкой, а на маленькой площади, на радость детворе, продавец сувениров пускает мыльные пузыри. Точно такие же, что летают внутри меня уже второй день подряд.
Мы идем прошвырнуться по сувенирным рядам. У меня-то есть четкая цель – мне нужно найти стамбульскую кошку для моей кошачьей коллекции. На прилавке со стеклянными фигурками мою кошку находит Олявка. Котейка умильно-смешная, серая с ярко-оранжевыми усами. Выразительная такая. В обмен на какую-то смешную сумму кошка, завернутая в два слоя бумаги, уютно устраивается в моей сумке.





Накурившись и обменявшись восторженными впечатлениями, мы двигаем обратно к пристани. То есть это я накурившись. Олявка у нас не курит, умничка.
Кораблик вновь отчаливает, кажется, никого не забыв, и плывет теперь вдоль азиатского берега. Экскурсовод рассказывает об очаровательных и безумно дорогих особняках, которые спускаются к самой воде. Ну разумеется, мы тут же присматриваем себе по домику! Я, как особая минималистка, выбираю самый маленький. Но и для того, чтобы в нем пожить, надо искать турецкого миллионера. Пожалуй, надо будет себе поставить такую задачу на ближайшие 16 дней!








Через час примерно мы подходим к крошечному островку в азиатской части Стамбула. На этом заветном островке стоит знаменитая Девичья башня, или Кыз Кулеси. Место это окутано легендами, связано с именами Геро и Леандра, а еще экскурсовод рассказывает трогательную легенду о султанской дочке, которой было предсказано, что она умрет от укуса сэнэка. Тут я впадаю в ступор – что за сэнэк такой?
Султан, заботясь о любимой дочке, предусмотрительно строит на островке башню и отправляет туда дочь, чтобы изолировать ее от нападения сэнэков. Я начинаю волноваться… Мой свободный английский не дает мне возможности понять, какое же опасное существо грозило девушке своим смертоносным укусом.
- Но от судьбы не уйдешь, - продолжает экскурсовод, - и однажды в корзине фруктов, доставленных для принцессы с материка, оказывается роковой сэнэк и кусает бедняжку. Султанская дочь умирает, как и было предсказано.
Я поворачиваюсь к Олявке:
- Слушай, что за сэнэк такой?
- Дык, снейк, наверное, змея, то есть.
- Семен Семеныч! – хлопаю я себя по лбу, - ну елки-палки, а я и не догадалась!
Таки ввел меня в заблуждение очень хороший английский экскурсовода, не ожидала такого варианта произношения слова snake.

Над сэнэком мы продолжаем ржать, даже сойдя на остров. Здесь нам отведено полчаса, чтобы полазить вокруг башни и подняться наверх. Вокруг бродит множество традиционных мусульманских парочек. Дамы и девушки в платках и плащах в пол фотографируются в обнимку со своими по-летнему одетыми спутниками.
В башне находится известный ресторан, есть зал на первом этаже, а есть и панорамный наверху. Очень романтичное местечко!







Но вот и подошла к концу наша прогулка. 4 часа пролетели как 20 минут. Мы возвращаемся к причалу, от которого отчаливали днем. Нам сообщают, что нас встретят помощники гида и разведут по автобусам, а там уже отвезут кому куда надо. Все быстро, четко, слаженно, оперативно. Честно говоря, мы поражаемся такой замечательной организации поездки. Молодцы, турки! Зачет!
Нас высаживают по нашей просьбе на улочке, прилегающей к площади Султанахмет, и мы, не сговариваясь и не задумываясь, угуливаем в противоположную сторону к опутанной металлическим каркасом колонне Константина по трамвайным путям.
Трамвай, кстати.



Тут мы понимаем, что рванули не туда. Но это ничего, потому что напротив мы видим магазин сотовой связи. А нам ведь нужны местные симки. Зарулив в магазин, определившись с тарифами при помощи продавца, протягиваем свои паспорта для заключения контракта. Сидящая за компом девушка поднимает от наших паспортов глаза:
- Так вы из России?
- Вообще-то я из Украины, - поправляет Олявка.
- Ой, девчонки, я вам все сейчас расскажу! А я-то слышу, по-английски чешут, и не подумала даже, что вы наши!
Девушка объясняет, что симки заработают завтра утром, и нам надо будет их зарегистрировать вместе с телефонами, потому что иначе они отрубятся через 10 дней.
А потом мы болтаем о жизни в России, Украине и Турции. Девушка оказывается одесситкой, и живет здесь уже 7 лет с турецким мужем.
Договорившись, что мы придем завтра доразбираться с симками, мы откланиваемся, весьма довольные друг другом.
Наш путь лежит в Голубую мечеть. У входа обнаруживается, что Олявка забыла платок в номере. Ма-ла-дец! Но турки предусмотрительнее Олявки – и вот вам пожалуйста – тетенька продает платки у стен мечети, выбирай – не хочу. Олявка перебирает нежные шелковистые полотнища, одно красивее другого. И наконец, останавливается на чудесном, серебристо-черном, с аутентичными восточными узорами. Мы экипированы!
Я закутываюсь в специально прикупленный для такого случая еще в Питере палантин, Олявка наворачивает платочек на голову, и мы вступаем под тихие своды мечети, предварительно сняв на входе обувь и сложив ее в заботливо протянутые служителем одноразовые пакетики.
В прохладе и полумраке, в гулкой тишине, мы ступаем по мягким коврам босыми ногами. Притихшие и завороженные, задираем головы вверх, в далекую высоту, и разглядываем прекрасные древние узоры. Мечеть легка и воздушна, как снаружи, так и внутри. Купола возносятся к небу, свет проникает через цветные витражные стекла. Людские голоса приглушенно шелестят далекой музыкой.
Мы устраиваемся на полу у колонны, делаем фотографии и молчим в каком-то блаженном забытьи. Это очень спокойное место. На душе мягко и светло. Я еще в Каире заметила, насколько хорошо и расслабленно я чувствую себя в мечети. Как человек, далекий от религии и поэтому непредвзятый, могу с уверенностью сказать, что в мечети мне гораздо легче и спокойнее, чем в православном храме.
Так мы сидим долго-долго, любуясь интерьерами, разглядывая людей и друг друга, потому что выражение лиц у обеих настолько блаженное, что притягивает к себе взгляд.
А потом встаем и выходим в Стамбульскую суету из тишины и благости, разлитых под изящными сводами мечети Султанахмет.











Поужинав и прогулявшись всласть по Султанахмету, наглядевшись на подсветку двух великих храмов, усталые и довольные, возвращаемся в отель. Взяв бутылку мартини и заботливо привезенные с Родины Олявки конфеты, мы поднимаемся на террасу. А там сидит веселая компания, состоящая из европейских постояльцев и поддатого «немого» бармена-плотника. Едва завидев нас, бармен выразительно мычит и машет руками. Каким-то непонятным нам образом понимающие его ребята объясняют нам, что он желает с нами сфотографироваться на добрую память. Видать, потом повесит в рамке на ресепшене и будет рассказывать следующим постояльцам про спасательную операцию, завершившуюся его полной и безоговорочной победой над сортирной дверью. Ну ладно, нам не жалко. Фоткаемся в объятиях «немого» спасителя. И убираемся в уголок, поближе к виду, пряча бутылку под стол. «Немой» прибегает с бутылкой воды и стаканами. Угощение!
Краем уха слышу, что рыжий немец, который делал фотографии, спрашивает:
- Ну что, выкладываем на фейсбук?
Вот это уже совершенно в мои планы не входит, потому что фейсбук хоть и всемирная сеть, но в то же время очень тесный мирок, и вероятность быть там обнаруженной определенными людьми в объятиях бармена очень высока. А это будет очень грустно….
Я решаю вести переговоры:
- Давай так, - подлизываюсь я к рыжему немцу, - я тебе 2 конфетки, и ты ничего не постишь на фейсбуке!
- Не, Эмет очень просит!
Оказывается, у «немого» и имя имеется. Хмм, только вот как они его выяснили?
- Ну пожалуйста! Ну не надо постить нас! – долго и пронзительно клянчу я.
Наконец, немец сдается и берет конфеты:
- Ладно! Но 2 конфетки мало, давай еще!
- Знаешь что, милый? Пости, что хочешь и вертай шоколад взад! – злюсь я.
- Не-не-не, все-все, договорились, - вцепляется немчик в конфетки.
- Мы вас еще в 45-м сделали! - говорю я по-русски и потираю руки.
Так мы не стали героинями фейсбука. Зато мы празднуем День Независимости России.
Прикончив полбутылки мартини с водой и наевшись шоколада, мы уходим вниз, чтобы лечь спать.
- Спокойной ночи и спасибо за торг! – говорит нам вслед любитель сладкого.
Наверное, это было самый ранний наш отход ко сну за весь отпуск. Примерно в час ночи…

[МышьБелая]

Глава 3. Баран, дурак и бардак, или Don’t make it жопа!

Утро нового дня обещает быть легким и солнечным. Легким, потому что мы выспались. Ну, почти. Солнечным, потому что висевшие над Стамбулом тучи рассосались, и мы за завтраком можем наблюдать, как играют блики на Босфорской водичке.
Великий немой кормит чаек, бросая им хлеб прямо с террасы. Чайки даже не орут, они ревут, как раненые гоблины, пикируя и пытаясь перехватить у конкуренток кусочки на лету. Наконец, хлеб заканчивается, и наступает блаженная тишина.
Мы пьем кофе и записываем приключения вчерашнего дня. Потом Олявка застревает в номере с макияжем, а я иду курить на улицу. Тут же рядом со мной материализуется Илькай и снова начинает веселить меня своими шуточками, не забывая приобнять или поцеловать руку. Спайдермэн трется поблизости и явно завидует другу, наверное, подозревает, что тому уже перепал кусочек счастья. Потом приближается и задает сильно волнующий его вопрос:
- Ну что, ты поговорила с Ольгой?
- Поговорить-то поговорила, но это ее дело, погулять с тобой или нет.
- Ну, ты еще поговори. Может, она тебя послушает…
- Ух ты, как будто это мне надо, чтоб она с тобой гулять пошла!
Илькай хоть и сочувствует другу, но у него сейчас другая задача – обратить все мое внимание на себя. Поэтому он гонит Спайдермэна:
- Не мешай, дай мне поговорить с моей принцессой!
Но тут появляется Олявка, и мы оставляем мальчишек мечтать о несбывшемся и уходим в магазин сотовой связи, в котором вчера покупали свои турецкие симки. Симки оказываются ну очень турецкими, по крайней мере моя!
Нас встречает новый дядечка, а русская девушка отсутствует. Дядечка долго колдует над Олявкиной симкой, и, в результате его манипуляций, Олявка становится счастливым абонентом Туркселла. А вот моя симка имеет биг проблем, которую может решить только специально обученный человек, который придет через 2 часа и все утрясет.
Ладно, мы пока сходим в цистерну Йеребатан, а потом зайдем опять в магазин, благо, недалеко. Я интересуюсь судьбой русскоговорящей девушки, и дядечка сообщает:
- Да-да, это моя девушка. Она дома. Спит.
Вот так вот. Она семь лет за ним замужем, а он семь лет живет с девушкой…. Ох, нравы турецкие!

Мы с Олявкой ищем вход в Цистерну… Несмотря на указатели, щедро развешенные на столбах, несмотря на почерпнутую в инете информацию о местонахождении этого подземного чуда, и несмотря на четкие указания, данные нам вчера нашими новыми знакомыми, цистерна Йеребатан от нас прекрасно прячется. Обойдя, свернув, повернув, покружив, осмотревшись, проследив и определившись, мы найти вход в нее не можем. Решив больше не мучиться, я обращаюсь к местному жителю, который практически тычет меня носом в совершенно неприметное зданьице на противоположной стороне дороги. Ну, по крайней мере, с примерной точкой назначения мы справились.
Мы покупаем билеты и ныряем в полумрак винтовой лестницы. Спустившись на несколько метров под землю, мы ахаем от восторга, потому что зрелище, открывшееся нашим глазам, весьма впечатляет.
Цистерна Йеребатан – одно из многих подземных водохранилищ древнего Константинополя. Дождевая вода, пресная редкость Босфорских берегов, кропотливо собиралась и направлялась по специальным акведукам под землю, где накапливалась в гигантском колонном зале.
Сейчас уровень воды значительно ниже, колонны выступают из воды почти в полный рост и подсвечиваются мягким розово-оранжевым светом, а в воде плавают рыбы. Хотя назвать рыбами в привычном понимании эти жирные белесые существа с прозрачными глазами язык не поворачивается. Это какие-то странные подземные животные, некоторые выросшие до огромных размеров, охотящиеся за едой, которую бросают им жалостливые туристы. Когда в воду попадает кусочек хлеба, вода вокруг него вскипает.
Мы любуемся на уходящие в бесконечность стройные линии колонн, проходя по деревянным настилам над водой. Слушаем негромкую музыку, источник которой прячется в глубинах и переходах. Заглядываем под разными углами, восхищаясь точной геометрией древних строителей, так точно подогнавших камешек к камешку, что здание спустя тысячи лет не требует капитального ремонта, рассматриваем исчезающие в темноте своды, пытаясь заблудиться в каменном лесу, читаем легенду про Медузу-Горгону, покровительницу здешнего водохранилища.
Бедная девушка-красавица, как и многие, пострадала от женской ревности. Приревновав Медузу к Посейдону, Афина превратила прекрасные Медузины волосы в змей, а глаза наделила смертоносным свойством – каждый, кто посмотрит ей в глаза, превращался в камень. Таким образом, несчастная девушка помимо своей воли убивала людей, да к тому же и стала предметом охоты хитрюги-Персея, который отрубил ей голову и использовал как оружие массового поражения, прикрепив на своем щите.
А в Цистерне мы находим аж две головы Медузы. Можно заглядывать им в глаза без опаски, потому что одна из них лежит на боку, а другая и вовсе перевернута вверх ногами (хотя, где у головы ноги?).
Есть еще одно знаковое место в Цистерне – зеленая колонна, украшенная каплями слез. На колонне имеется отверстие, в которое нужно просунуть большой палец и провернуть кисть, описав остальными пальцами полный круг. К колонне, ясное дело, стоит очередь из желающих и вертящих руками. Я присоединяюсь, а Олявка приметы игнорирует. Точнее, игнорирует она колонну, ибо борется за чистоту рук.




























Наконец, нафотографировавшись и налюбовавшись на необычное сооружение, мы вылезаем на свет.

Пора трогаться в путь, чтобы добить-таки мою непослушную турецкую симкарту. В магазине нас уже ждет тот самый специально обученный человек, который мучает компьютер на предмет моего подключения. Промаявшись в магазине минут сорок, выпив по три стакана чая, заботливо принесенного смешным маленьким мальчишкой, который помогает отцу, готовя чай для покупателей, и совершенно очумев от ожидания, мы решаем отпустить Олявку по окрестным магазинам сувениров, пока я буду стойко терпеть до победного конца. Регистрировать симки мы передумываем, потому что уже неохота тащиться в Туркселловский центр, и ждать еще там, да еще и платить за это удовольствие лишние 10 лир. Так что симки наши обещают заблокироваться через 10 дней. Ну и ладно!
И вот оно, счастье! Моя симка работает, и даже уже пишет мне приветственные смски. Я вываливаюсь из магазина, ищу глазами Олявку, понимаю, что она угуляла уже далеко, звоню ей, довольная, что проблема связи теперь решена, и мы находимся на углу соседней улочки.
Охота есть, точнее, охота схватить чего-нибудь вкусненького, и глаза замирают на витрине с мороженым. Мы берем по здоровенному мороженому под названием «дондурма». Как мы его берем – это отдельная история и целое шоу. Мороженщик, мило улыбаясь, протягивает вожделенный рожок, я тяну к нему руку, беру – хлоп, у меня в руках один рожок, а мороженщик увел мое мороженое в другом. Хлоп! Мороженое переворачивается, но не падает. Хлоп! У меня в руках одна салфетка, а рожок опять у мороженщика. И так минут 10. Мы хохочем, на радость шутнику.
Наконец, получив свое лакомство, мы пытаемся его есть на ходу. Не тут-то было! Дондурма стремительно тает и предательски капает. Приходится встать в сторонке и поглощать вкусное лакомство, осторожно облизывая его со всех сторон.
Смотримся мы, похоже не то слишком сексуально, не то слишком экзотично. Потому что обогнавший нас дядечка оборачивается, останавливается, решительно достает камеру и начинает нас бесстыдно снимать. Я это дело просекаю и сообщаю Олявке, что мы стали героинями любительской хроники. Дядечка видит мое внимание, отворачивает камеру и старательно делает вид, что он снимает такие важные объекты Стамбула, как стоящее рядом дерево, фонарный столб, и, о чудо! – подъезжающий трамвай. Я отвожу взгляд, и камера снова наезжает на нас. Ну да и Аллах с ним, пусть порадуется.
Мороженое, конечно, очень вкусное, но всему самому вкусному почему-то очень быстро приходит конец.
Мы двигаем на Султанахмет, по дороге прикупив для Олявки книжку про Турцию, и, не выдержав, пристраиваемся ее посмотреть поподробней в очередном скверике. Точнее, Олявка листает книжку, а я шлю смску Сереге, в которой осчастливливаю парня известием, что мы сегодня изволим гулять с ними. А потом (о, знаковый момент!) я звоню тому парню, которого я выбрала для прогулок по Анталии, потому что послезавтра мы уже полетим к берегу Средиземного моря:
- Привет, это Мышь из Питера. Как твои дела?
Радостный, очень радостный голос отвечает мне:
- Привет! Прекрасно! Жду вас. Какой у вас рейс и во сколько? Давайте я вас встречу!
Ого! Вот так начало! Эххх, знали бы, что он такой милый, не заказывали бы трансфер до отеля! Но ведь заказали, поэтому я благодарю и вежливо отказываюсь.
- Ну хорошо. Как только доберетесь, сразу звони, я слиняю с работы и поедем куда-нибудь.
На том и порешив, мы так же мило прощаемся, обменявшись кучей самых лучших пожеланий.
Решаем пройти еще раз через двор мечети, сворачиваем на Ипподром, по дороге к нам цепляется очередной ухажер, от которого мы вяло отмахиваемся. За нами идет русская пара, и мужчина, как разъяренный бык, вступается за честь русских девчонок:
- Девушки! Он к вам пристает? Щас я его быстренько!
Почувствовав угрозу в русской речи, ухажер отваливается на приличной скорости. Эх, не перевелись еще рыцари на русской земле! Пусть и за границей.















Побродив еще немного по Султанахмету, и основательно проголодавшись, мы двигаем к отелю, чтобы найти ресторанчик для перекусить. Останавливаем свой выбор на ресторане, из которого нам вчера кричали «Россия и Украина! Привет!». Почему на нем? Да потому что официанты там уж больно симпатичные. А вы подумали почему?
Вскарабкавшись на максимальный этаж, на открытую террасу (а как же?), мы уютно устраиваемся вдвоем на целой крыше. Посетителей больше нет, время странное, для ужина рано, для обеда поздно.
Но наше одиночество обманчиво. За нами следят два дядьки на соседней крыше, два кота, и целая стая чаек. Котам достается часть нашего обеда-ужина, чайкам тоже что-то перепадает, и только дядьки уходят несолоно хлебавши, хотя у меня и закрадывается крамольная мысль кинуть и им кусочек. А вдруг, тоже голодные?












Обслуживающий нас официант вьется ужом – и стульчик подвинет, и сумочку поправит, и пепельницу поменяет, и водички нальет, параллельно выясняя наше национальное происхождение, имена, статусы, место работы и прочие анкетные данные. Знакомимся с ним и мы. Он носит незапоминаемое имя, поэтому представляется прозвищем Тони.
От души накормив нас грибным супом (ну очень душевным) и очередным ароматным и тающим на языке кебабом, он пытается предложить нам десерт как угощение от заведения. Мы наелись, как бобики, поэтому отказываемся.
- Ну тогда яблочный чай!
На чай мы согласны. Но с чаем прибывает еще здоровенная миска с фруктами. Тоже от заведения, или, как сообщает нам Тони, от него лично. А еще он сообщает, что у него еще и брат имеется, то есть, практически приглашением на свидание вчетвером. Просительно заглянув мне в глаза и увидев там искры от работающей на полную катушку динамо-машины, он понимает, что братьям не светит, тяжело вздыхает и просит заходить как только так сразу и как можно чаще.
Тут я получаю смску от Сереги «Ждем вас у Голубой мечети», быстренько закидываю в себя остатки арбуза, и иду к ребятам, пока, замерзшая вчера Олявка сгоняет за курткой для себя и палантином для меня.
Мы встречаемся с ребятами и нас ведут в милое уютное кафе. Оля, еле дыша после вкуснейшего обеда, шепчет:
- Не дай бог, нас опять кормить будут!..
- К этому и идёт, судя по всему…

Отбившись от предложения поужинать, мы пьём чай и обмениваемся новостями о вчерашнем дне. Оказывается, мальчики без нас совсем не скучали, а были на свадьбе у общего знакомого. По этому поводу мы пытаемся выспросить у Серёги подробности турецких свадебных традиций. Он мнётся, пытаясь подобрать английские слова, и в результате мы слышим душещипательную трагическую историю:
- Если парень и девушка хотят пожениться, родители жениха приходят к родителям девушки, договариваются, если всех всё устраивает, назначается день свадьбы. И в этот ужасный день собирается куча народу, где все едят и, как ненормальные, скачут под дурацкую музыку.
- Да-а, - говорит мне Оля, - по-моему, этот парень нескоро женится…

Мы, в свою очередь, делимся нашими приметами про загаданное желание при выливании последней капли из бутылки, про способность узнать мысли другого человека, если попить из его стакана и грузим всякую прочую лабуду. Ребята удивляются, смеются, загадывают желания и отпивают из наших стаканов. Попутно Серёжа помогает мне прикрепить оторвавшуюся у моей сумки от змейки застёжку, официант приносит плоскогубцы – вот это сервис! И – приятно, чёрт возьми, когда рядом есть мужчина, у которого руки растут не из того же места, что и ноги!

Затем начинается обмен передовым лингвистическим опытом.
- Ой, мальчики, - спрашиваем мы, - а мы такой ресторан сегодня смешной видели «Баран Ресторан 2» (то есть, где-то есть и 1!), что такое по-турецки «баран»?
Ребята недоумённо переглядываются.
- Баран – это имя собственное, - говорит Серёга, - ну, мужчину так зовут. А что тут смешного?
И правда, что?
Мы в два голоса пытаемся объяснить, кто такой в русском языке баран. Ну, самец рогатый. Не-а. Ну, муж овцы. Не-а. Ну, скрюченные пальчики – ко лбу, как рожки, и звонко, с переливами в голосе: бе-е-е-е-е! О, есть контакт!

Серёга проявляет галантность:
- Дамы, а не хотите ли по бардаку?
Наша с Олей очередь недоумённо переглядываться.
- Это куда? – по-русски спрашивает Олявка. Я по-английски уточняю постановку вопроса и с облегчением проясняю ситуацию.
- Он предложил нам ещё по стаканчику чая… Бардак – это стакан.
Проржавшись, от бардака с чаем мы отказываемся, но на бардак с водой соглашаемся.

Ещё вспоминаем, что видели в городе знак «STOP», но только по-турецки это выглядит как «DUR», соответственно, выясняем, что транспортная остановка – дурак!
Да, весёлый урок турецкого языка!



Возвращаемся к машине и едем на Каракей, а оттуда идем гулять по Галатскому мосту и любоваться видами ночного Босфора. Ребята приводят нас на набережную, мы с удовольствием и восхищением наблюдаем мерцание вечерних огоньков, слушаем призыв на вечернюю молитву в 22-00, фотографируем и фотографируемся.
Серёжа вернулся к машине, что-то он там забыл, Таджин фотографирует меня, Оля в сторонке фотографирует ночной берег.
Тёмные воды Босфора поблёскивают в свете далёких фонарей, бьются о гранитный берег набережной и маняще шепчут:
- Подойди ближе, ближе… Ещё ближе…

И Оля, как последний бандерлог, прется на самый край. В босоножках на кожаной подошве… А дальше мы только видим, как она поскальзывается и, изящно взмахнув над головой фотоаппаратом… потянув мышцы резким рывком, каким-то чудом выпрямляется и … остается на берегу!
Несемся к ней, узнать, как она.
- Да вроде ничего. Вот только памперс поменяю…
В это время возвращается Серёжа и, проследив траекторию звёзд, летящих из наших глаз, спрашивает, что случилось. Я рассказываю, что Оля чуть не упала в воду, так как поскользнулась на мокром краю. Серёжа сочувствующе цокает языком, неодобрительно качает головой и, указывая на воду, строгим голосом ее спрашивает:
- Do you want to жопа?!

Ржачетерапия – лучшее лекарство! Отстонав, мы с Ольгой всё-таки намекаем Серёже, что слово-то не ахти, джентельмену не пристало им пользоваться, и получаем в ответ, что слово как слово, куда от него деваться?
- Действительно, Мышь, - говорит Оля, - жопа есть, а слова нет? Наверно, они проще к этому относятся.
- Может быть, - сомневаюсь я, - но, похоже, он просто не понимает смысла этого слова.

И дотошная я начинаю выпытывать у Серёги, что же он имел в виду. Действительно, кто-то ввёл его в большое заблуждение по поводу значения славнозвучного слова «жопа». Долгое время парень был абсолютно уверен, что это означает «ударить» или «удариться», и, видимо, уже не раз блистал знанием нюансов русского языка, находивших живейший отклик в сердцах русскоязычной публики!

Прогулка по набережной продолжается… Подходим к длинной полосе мигающих всеми цветами ресторанов, проходим, как ни в чём не бывало, пару первых, ещё посмеиваясь над Серёгиной фразой, и тут я начинаю совсем икать от смеха. Оля озирается по сторонам в поисках причины столь безудержного веселья, но ничего подходящего не видит: рестораны, столики, люди едят, официанты снуют, зазывалы машут руками и предлагают самое вкусное и недорогое меню.
- Ну, что, Мыша?!?!
А я сказать уже ничего не могут, только слабо тявкаю: «Аф…, аф…», - и показываю рукой куда-то вверх, на вывеску ресторана. Тут Оля поворачивается. Прослеживает направление и сгибается пополам просто в неприличном диком хохоте. Слёзы застилают глаза, не хватает дыхания, а остановиться мы не можем. Над аккуратным и уютным ресторанчиком ярко-синим цветом сияет вывеска с названием: «Дедушка Афродит». Справа от него – ресторан-побратим с ярко-зелёной вывеской «Бабушка Парадиз». Бабушка рядышком с дедушкой…
Выходим на Галатский мост. Галатский мост соединяет два европейских берега Стамбула, разделённых проливом Золотой Рог или Халич, и имеет два уровня. Наверху днём стоят рыбаки и ездит транспорт, а вечером гуляют парочки. Нижний ярус моста занят рыбными ресторанчиками, вдоль которых тянется неширокая пешеходная дорожка.





Возвращаемся обратно по нижнему ярусу моста, обалденно вкусный запах жареной рыбки нервирует и без того сытый организм. А ребята после работы и пока без ужина! Но мы идём ещё дальше, мимо ресторанчиков Дедушка-Бабушка. Нас снова пытается пригласить отужинать приставучий зазывала, но мы вежливо отказываемся, уходим и только после тихо прыскаем в кулаки.

Ребята собираются нам показать ещё одно красивое место, и мы едем по ночному городу вдоль Босфора. Первый Босфорский мост, тот самый, который изящнейшим и тончайшим пролётом соединяет Европу и Азию, красиво подсвечен фиолетовыми огнями. Он выныривает из-за деревьев и крыш совсем неожиданно и совсем близко и сразу занимает собой всё небо!

С каждой секундой движения он становится всё больше, разгорается всё ярче, становится невыносимо прекрасным – и всё глубже врезается в память…
Наши спутники голодны и заезжают на ужин в МакДональдс. Пока они перекусывают – мы ещё совсем не проголодались – мы фотографируем местную котобратию и пытаемся накормить котов картошкой-фри. Убедившись, что шансов у нас нет никаких, мы идём фотографировать парк, ребята через пару минут нас догоняют и – айда!

Парк хорош! В ярком свете фонарей, которых здесь едва не больше, чем деревьев, мы видим много мощных стволов, кора которых приметно отблёскивает тёмным серебром. Подойдя поближе и потрогав, мы убеждаемся, что это не оптический обман, а, действительно, деревья покрыты как будто серебристой плёнкой. Видимо, при высокой дневной температуре их кора выпускает на поверхность что-то вроде смолы, которая и застывает красивыми серебристыми потёками.
Мы останавливаемся посидеть на лавочках, и я курю с видом на беленькие аккуратненькие яхты и катера, стоящие на приколе. Оля с фотиком угуливает вперёд, поближе к красивому белому зданию. Чуть позже мы ее догнали и все вместе сунулись было к вычурному домику, но вооружённая охрана запрещающее замахала руками и недовольно затарахтела, когда я навела объектив на здание. Пришлось отказаться от снимков, ребята сказали, что это здание египетского консульства, поэтому ни снимать, ни гулять дальше не получится. Тогда мы разворачиваемся и – снова айда! Гуляя обратно к машине, делаем коллективные снимки на огромном почти горизонтально растущем стволе дерева и едем. Куда? Странный вопрос. Разумеется, в очередное кафе. Время-то детское - час ночи.

Теперь моя очередь спать с открытыми глазами, Оля ещё держится, правда, с трудом. Я уже и глаза закрыла, только периодически поддерживаю беседу заплетающимся английским языком. Мальчики пытаются меня растолкать, но дело явно идёт к моему здоровому глубокому сну на свежем воздухе. Тогда Серёжа говорит, что Таджин предлагает поехать потанцевать. Я подскакиваю, как ужаленная, с воплем: «Только не это!!!». Оля тоже не в восторге от такой идеи и предлагает ребятам потанцевать прямо здесь. А чего: место есть, музыка тоже. Серёжа собирается танцевать прямо посреди кафе с Таджином. Я, которая к тому времени уже перестала поддаваться на какие бы то ни было провокации и уютно угнездилась в мягком кресле, заинтересованно мычу, что ради такого зрелища готова открыть ровно один глаз. Но глаза приходится открывать оба, так как приносят наш заказ.

А приносят полюбившийся нам яблочный чай в обычной керамической чашке с керамическим заварочным стаканом внутри. Подождав несколько минут пока чай заварится, Оля снимает с чашки крышку, поднимает заварочный стаканчик, вытряхивает из него воду в чашку... и роняет злополучный стаканчик внутрь чашки с кипятком… Размокшая яблочная заварка облепила все дырочки внутри стакана и не пустила воду назад. Разумеется, по всем законам физики и жанра, яблочный кипяток щедрым фонтаном вылетает из ее чашки и живописно растекается по столу.
- ЖОПА! – смачно произносит Серёга, видимо, по старой памяти употребив словечко, но сам вспоминает, что с сегодняшнего вечера смысл у слова кардинально изменился, и мило смущается под общий заливистый смех.

Время за приятным чаепитием пролетело незаметно, скоро начнёт светать, ребятам завтра на работу, а нам – на экскурсии. На мое счастье мы наконец-то едем домой. Подъезжая к мосту обнаруживаем, что мост медленно гаснет, фиолетовые искры затухают, а потом снова разгорается ярким светом, но уже молочно-белым. Эх, красота!!!

[Zaplya]

На одном дыхании!!!!!!!!!!! Давно так не смеялась! Очень хочется продолжения!

[МышьБелая]

Zaplya, спасиб! Продолжаю


Глава 4. «Вы всем тут нравитесь», или «Прикройся, бесстыжая!»

С утра, еле-еле продрав глаза, приводим себя в порядок и - завтракать.
На террасе кроме нас сидит миловидная блондинка с ноутом, и под кофе, что-то читает. Пожелав нам доброго утра, она интересуется, откуда мы, и, узнав, что мы из разных стран, удивляется, как же мы друг друга нашли.
- На форуме путешественников, - объясняю я.
Весь завтрак мы болтаем с Клеоной, так зовут эту милую даму. Она из Австралии, и хочет навестить Питер. Я предлагаю поводить ее по своему любимому городу и даю свои координаты. И в ответ слышу приглашение посетить Сидней, и даже остановиться у Клеоны.
- Хмм, Сидней…. Уж лучше Вы к нам, - мямлю я.
На веранду подтягивается народ, звон чашек, стук тарелок и челюстей, писк еды за ушами. Все столики-диванчики заняты, только возле нас с Олявкой свободное место.
К нам подсаживается вновь прибывший утром гость – очень высокий, крупный молодой парень с огромнейшей кучерявой головой, добрыми наивными детскими глазами, смешно и по-детски оттопыренной нижней губой и улыбкой, ярко озаряющей всё его добродушное смуглое лицо. В ходе общения выясняется, что его зовут Геду, он занимается разработкой сайтов и живёт в настоящее время в Америке.
- Слушай, а ты случаем, не из Египта? – подозрительно смотрю на Геду я.
- Дааа, - тянет он в ответ, - а как ты догадалась?
- По акценту.
- Мне казалось, я говорю как американец.
- Скажи «pay».
- Bay.
- Скажи «play».
- Blay.
- Ну вот, что и требовалось доказать, иджипшн инглиш.
- А откуда ты знаешь про египетский акцент?
- Была в Египте трижды и даже говорю немного по-арабски, хотя понимаю лучше.
И мы с Геду перебрасываемся несколькими арабскими фразами под одобрительные возгласы Клеоны.

- Мышк, вот чем таким мы намазаны, что даже в Турции умудряемся приманить египтянина? – интересуется Оля.
- Чем-то белым и светлоглазым!

Видно, что Геду очень умён и способен, возможно, талантлив, а быть может, в чём-то и гениален – такая могучая черепушка, как у большого учёного, и очень умные глаза. Вот смотрю на него и думаю: «Ну, кого же он мне напоминает? Ну, кого??? А-а-а-а! Вспомнила! Добродушный умница-увалень! Конечно! Пьер Безухов!».
Как известно, где много ума – там обязательно немножко безумия. Бывает и множко – это кому как повезёт. Вот и Геду, видно, эмоционально неустойчив: ведя незамысловатую беседу, очень нервничает и пытается это скрыть, всё время чёркая ручкой что-то написанное на замусоленном листе бумаги. Уже и бумажка зачёркана до дыр, уже его ручка не пишет, тогда он одалживает ручку у Оли и… она вскоре тоже перестаёт писать, причём навсегда.
Мы выдвигаем версию, что Геду – тайный агент очень тайной разведки, и предлагаем ему не мучиться с зачёркиванием, а сразу съесть эту таинственную шифровку. Народ вокруг добродушно посмеивается, а Геду краснеет, смущается ещё больше и с удвоенной яростью чёркает только ему понятные каракули. Начинает путано объяснять, что на этой бумаге был записан телефонный номер его дяди, поэтому он хочет его зачеркнуть, прежде, чем выбросить, чтобы, если кто эту бумажку найдёт, не обеспокоил дядюшку неуместным звонком.
Народ от подобного заявления веселится ещё больше, а Оля, тихо попискивая от смеха, говорит, что, судя по всему, все разведки мира охотятся за столь ценной информацией, как номер телефона дядюшки Геду. А потому сей документ подлежит немедленному уничтожению путём сожжения! Геду радостно хватается за мою зажигалку. Памятуя о судьбе несчастной ручки, я иду на попятную и деликатно вынимаю зажигалку из рук Геду, мотивируя это тем, что запах горелой бумаги испортит завтрак присутствующим. Чтобы окончательно посрамить все разведки мира, я отнимаю у Геду то, что когда-то было листом бумаги, и начинаю рвать его на мелкие клочки под всеобщий одобрительный смех. Миссия выполнена!!!
Позавтракав, мы прощаемся с обитателями хостела и отчаливаем по своим делам. Пока Оля ухорашивается в каморке, я успеваю еще договориться с Илькаем о трансфере завтра в аэропорт, прошу его также присмотреть за прикупленными Олей большими и необыкновенно красивыми тарелками, чтоб не тащить их в Анталью и ненароком не побить (ох, и мудрая это была мысль, как оказалось впоследствии!). А также застолбить нам ту же каморку Гарри Поттера на последнюю ночь в Стамбуле.
Наконец-то мы выходим на улицу. Сегодня мы хотим поглядеть на Айя-Софию. Бредём привычной дорогой, жарко, парит перед дождём. Возле ресторанчика нас тормозит Тони и сожалеет, что мы вчера так и не смогли встретиться с ним и с его братом. Приглашает нас на чашку чая. Традиционно, яблочного! Мы с Олявкой присаживаемся за столик прямо на улице под большим навесом, так как подниматься наверх нет охоты. Льёт дождь, капли уютно стучат по навесу, чай очень вкусный. Мы лениво перебрасываемся словами, слушаем дождь, никуда не торопимся и кайфуем… Хотя правильнее было бы сказать «чаюем».
Но вот пробившееся сквозь тучи солнышко стирает последние капли дождя, и мы благодарим Тони за угощение и прощаемся до ужина.
Начитавшись в инете разочарованных отзывов о Святой Софии, я хотела этот музей пропустить. С Олявкой у нас была изначальная договоренность: мы не сиамские близнецы и друг к другу намертво не пришиты, если одна хочет посмотреть одно, а другая другое, спокойно расходимся по своим интересам, а потом встречаемся в условленном месте в условленное время. Так я и думала поступить в случае со Святой Софией. Но когда я стала каждый день проходить мимо нее, рассматривать с разных ракурсов и прислушиваться к себе, я почувствовала, что это великое и древнее здание притягивает меня, как магнитом. И решение мое само собой изменилось. Софии – быть!

То утро выдалось каким-то странным. Сначала тяжелейший подъем (недосып уже перешел в хроническую фазу), потом сильно затянувшийся завтрак, перенасыщенный кросскультурными коммуникациями…
Долгие, слишком долгие сборы. Необыкновенной красоты небо с черными густыми тучами и пронзительными, острыми солнечными лучами. Остановка для чая, стоило нам отойти на 50 метров от отеля. Теплый, густой, ароматный летний дождь, а через 10 минут уже яркое солнце, заставляющее сверкать мокрые листья деревьев…. Все постоянно задерживало нас, отвлекало от главной цели последнего полного дня в Стамбуле – посещения Святой Софии.
И опять, по дороге, нас тормозит дежурящий у углового магазинчика дедок с неизбежными приветствиями и попытками зазнакомиться. Олявка успевает проскочить, а я почему-то торможу и перекидываюсь с ним парой слов. Дедок не отличается оригинальностью своих вопросов, все это мы уже давно и прочно выучили наизусть. Но вдруг он заговорщицки подмигивает мне и вопрошает:
- Почем продашь подругу? Сколько верблюдов тебе за нее отстегнуть?
Я в уме прикидываю – в Египте за меня больше 200 не давали, так что надо накрутить 25 процентов.
- За 250 отдам.
- Договорились! По рукам! – радуется дедок.
- Значится так, - усмиряю я пляшущих в глазах верблюдов, - сейчас мы идем в музей, часика через три подгоняй караван и выстраивай на улице. Да смотри у меня! Проверю каждого, чтоб старых и больных не подсунул!
И мы прощаемся до завершения сделки.
Но вот, наконец, мы подходим ко входу одного из самых значимых святилищ православного мира.
Очередь в кассу небольшая и движется очень быстро. Мы покупаем билеты у улыбчивых кассиров, проходим через рамку металлоискателя, уточнив, не нужно ли покупать билеты на фотосъемку, и вступаем в сад, наполненный запахом роз.
Притормозив и осмотревшись, делаем несколько снимков. Почему-то я не спешу внутрь, да и Олявка, чувствую, тоже. Но все-таки наступает момент, когда мы проходим под мощные своды святыни. Вступаем в прохладу и полумрак и сразу же задираем головы вверх, чтобы рассмотреть узорчатые потолки. Шагаем по вытертым до блеска плитам, заворачиваем за угол и… замираем в безмолвном восхищении.
Перед нами бескрайний зал, потрясающее пространство, размеры которого совершенно не сопоставимы с внешними размерами Софии. Снаружи здание кажется намного меньше, чем изнутри. Диссонанс? Нет. Чудо!
Серый мрамор разных оттенков, галереи и переходы, колонны, светильники, мозаики, узоры и росписи, гигантские круглые щиты, украшенные золотом арабской вязи, витражи в высоте, округлые купола, тихий рокот голосов и звук шагов, совершенно не нарушающие вечную тишину… И бесконечное воздушное пространство.
От восторга я замираю на некоторое время, глаза жадно выхватывают детали, а воздух проходит в легкие толчками, и я слышу собственное сердце.
Через какое-то время я понимаю, что говорить пока не могу и не хочу, а вот двигаться уже получится. И хватаюсь за фотоаппарат: общий план, эх, все захватить невозможно, детали, детали, детали.
Медленно и неуверенно делаю первые шаги. С Олявкой мы расходимся в разные стороны, потому что обсуждать увиденное мы пока не можем. Уголок за закоулком обследуем этот бесконечный зал, периодически теряемся и снова находимся, чтобы опять исчезнуть из поля зрения друг друга.
В алтарной части, несмотря на бесконечные вспышки фотографирующих его наперебой умиленных туристов, сладко спит кот. Спит и даже ухом не ведет. И я понимаю, что София – бесконечно спокойное место. Здесь, в толпе посетителей, каждое существо все равно один на один – с самим собой или с Богом, не важно.
Мысли, а точнее не мысли, а какие-то образы-видения-ощущения приходят нескончаемым потоком: о древней истории этого места, о его значении для русской культуры, о единстве всех религий мира, образы людей, приходивших сюда тысячелетия назад., чтобы просить о помощи и делиться самым сокровенным с Богом.
Но, встретившись в очередной раз с Олявкой, я могу только вяло выдавить из себя:
- Мне здесь очень нравится…
Олявка, тоже заблудившаяся между колоннами и мирами, согласно кивает.
В таком молчаливо-пришибленном состоянии мы медленно поднимаемся на верхний ярус, и, подойдя к узорному ограждению, замираем вновь. Пространство храма увеличивается еще больше. Люди внизу кажутся крошечными муравьишками. И предательское сердце опять екает где-то в висках.
Рассказать друг другу о своих ощущениях или сформулировать хоть что-нибудь внятное мы так еще и не можем. Мы живем сейчас, утонув в эмоциях. Понимание и осознание придет много позже. А пока я могу только произнести:
- Как же здесь хорошо! Потрясающе!
- Я бы здесь жить осталась, - отзывается эхом Олявка.
- Народу уж больно много, - вдруг оживаю я и выхожу из оцепенения.
- Так я бы всех выгнала, - тоже встряхивается Олявка.
И мы, наконец, улыбаемся.
Осмотрев сохранившиеся мозаики, мраморные узорчатые двери и выставку великолепных фотографий собора, мы обходим верхний ярус по периметру и спускаемся вниз. Останавливаемся, смотрим на прощание на так поразившее нас пространство красоты, укрытое сводами Святой Софии. Впитываем, запоминаем, жадно глотаем этот невозможно прекрасный вид, пытаясь прочувствовать магию места, и выходим из храма, заглянув по дороге во внутренний дворик.
Солнце слепит, розы благоухают, люди ходят, птицы летают… Мир как мир.
А мы только что вышли из другого измерения.

















































Выйдя из ворот Софии, мы чувствуем, что обе проголодались, и решаем купить по вареной кукурузине, что повсеместно продается по всей площади Султанахмет, вперемешку с жареными каштанами. Выбрав по нежному молодому початку, устраиваемся на лавочке и с удовольствием вонзаем в них свои зубки. Эхх, как давно я не ела вареной кукурузы! Вкус лета, моря и пляжа.
Прикончив свою, я хватаюсь за сигарету. А Олявка решает повторить и идет за новой порцией. Покупает ее у уже другого дядечки и возвращается на лавку. От зрелища Олявки, грызущей кукурузу, дядечке-продавцу начинает плохеть. И молодому парнишке рядом с ним. И еще паре прохожих. Хотя, может, и не плохеть, а хорошеть?
В общем, всеобщее внимание наша парочка однозначно притягивает. И как-то бессознательно я подтягиваю вверх вырез кофточки…
Основательно подкрепившись, мы двигаем к трамвайной остановке, чтобы отправиться к Эминёню и посетить еще один желанный на сегодня объект – мечеть Йени Джами, или Новую мечеть. В Стамбульском трамвае я еду впервые, прежде передвигалась только на машине. Мне все любопытно – и публика, и светящиеся табло, и приятный женский голос, объявляющий остановки. Да и сами остановки.
Олявка привлекает мое внимание к розовой мозаике на стене одного из зданий. Узоры и надпись: «In Turkey I am beautiful». Золотые слова!
Выйдя на Эминёню, мы подходим к мечети, еще одной красавице, которая потрясающе смотрится с воды и с Галатского моста, и … тут я вспоминаю, что мой палантин остался в номере. Но Олявка, умница, приходит на помощь. У нее теперь имеется и свой палантин, и платочек, купленный у Голубой мечети. Еще не войдя во внутренний двор, заматываюсь по самое горло, потому что вырез у меня нынче нешуточный, я бы сказала – на грани фола.


















Новая мечеть тоже прекрасна. И не так многолюдна, как Голубая. Мы, снова разувшись, ступаем на синий ковер, проходим мимо женской загородки, слушаем разлитую в воздухе тишину, рассматриваем новые узоры и мягкие, размытые лучи света, проникающие через большие витражи. И, разумеется, устраиваемся на полу у колонны, наслаждаясь блаженным состоянием, накрывающем нас в мусульманском храме.
Туристов совсем немного, прихожан тоже. В отдалении за загородкой, куда туристам нельзя, священник размеренно читает Коран. Этот звук низкого и чистого голоса заставляет забыть обо всем, о суете за стенами мечети, о проблемах, о печалях. Голос уводит меня за собой, и я теряюсь где-то в покое и благости. Опять накрывает меня чувство спокойствия и защищенности.
Через некоторое время начинается служба, и никто даже не думает выгонять туристов. Громкое пение муэдзина призывает правоверных на намаз, правоверные стекаются, подтягиваются ближе к кружку старейшин, выстраиваются в шеренгу, и начинают размеренно падать на колени и бить поклоны. Туристы делают снимки, временами сверкают вспышки, но никто не делает агрессивных замечаний. Говорю Олявке, что мусульмане, похоже, куда как толерантнее одержимых православием бабулек в наших церквях, которые почему-то требуют у меня при входе в церковь осенять себя крестным знамением, а когда я сообщаю, что я турист, а не прихожанка, и вообще не крещеная, шипят и плюются мне вслед, нечестивице такой!
Здесь же люди погружены в свою молитву, которая сродни медитации, они отрешены от всего внешнего мира, и я представляю, как хорошо у них сейчас на душе, наверное, почти так же хорошо, как нам.

Мы с Олявкой не замечаем бега времени. Хочется остаться здесь подольше, задержаться, побыть в этом состоянии, запомнить его, и совсем не хочется терять, выйдя в суету мегаполиса.
Просидев всю службу, завороженные пением, мы, наконец, спохватываемся и понимаем, что прошло уже два часа, а мы не отлипаем от мечети. Олька, бежим!
Нас ведь ждет еще Галатская башня, что находится по ту сторону Золотого Рога.
Ныряем в подземный переход, чтобы спешить к Галатскому мосту и перебраться на другую сторону залива, где вытарчивает на холме между домами наша цель… Но – женщины неисправимы! – видим множество магазинчиков со шмотками. Духовная пища забыта напрочь, и мы уже роемся в разноцветных тряпочках. Покупаем по нескольку маечек, довольные, как сытые удавы, выходим, наконец-таки на мост.
А на мосту столпотворение рыбаков. Оптимистично настроенная плотная шеренга мужчин (а иногда и женщины попадаются) дружно держится за удочки, меняет снасти, дергает и подсекает (не сильна я в рыболовной терминологии). Улов радует глаз. Точнее, веселит. А еще точнее, смешит.
Делаем новые снимки на мосту, теперь уже дневные. Небо сегодня необыкновенное. На ярко-синем фоне громадины облаков принимают причудливые формы. И все это отражается в синих водах Босфора.















Перейдя мост, останавливаемся в задумчивости – как бы нам попасть к башне с наименьшими потерями нас самих в хитросплетении карабкающихся вверх по холму улочек.
- О, я вспомнила, - штурманит Олявка, - там, где мы вчера оставляли машину, прямо к башне поднималась узенькая улочка.
- Отлично, идем, заодно пройдемся мимо Дедушки Афродита еще разок, - хихикаю я.
И мы устремляемся по проходу между пристанью Каракёй и полосой ресторанчиков, не забывая отмахиваться от зазывал.
Улочка имеется, но она, как и прочие, змеится куда-то в сторону от торчащей над Каракёем башни. И мы решаем идти наобум, тем более, мой навигатор в башке еще никто не отменял. Пройдя, повернув, завернув, перейдя дорогу по-каирски, то есть весьма далеко от светофора, спросив для верности, мы лезем вверх и вверх. На полпути видим дядечку, давящего апельсиновый фреш, и, разумеется, не можем удержаться от стаканчика. Попив соку и переведя дух, мы заворачиваем за угол, и видим название улицы «Кулеси что-то там» (Башенная), и вот эта Башенная улочка стала настоящим испытанием, потому что карабкались мы по ней по жарище, без малейшего ветерка и почти вертикально. Добравшись до подножия башни первой, я несусь занимать очередь.
О, боги, не тут-то было.
- Простите, извините, башня закрывается, - вежливо-устало сообщает мне замыкающий очередь смотритель.
Я, конечно, пускаю в ход свое встрепанное и запыхавшееся обаяние:
- Ооо, ну пожалуйста, это был наш последний шанс, завтра мы улетаем из Стамбула.
Служителю меня жаль, но исключения он сделать не может, потому что рядом собралась толпа таких же опоздавших, которые тут же подлетят с вопросами, пусти он меня в очередь.
Объясняю подтянувшейся Олявке ситуацию. И мы, приунывшие, плетемся назад другой дорогой.







Спускаемся мы по каким-то странным улочкам, состоящим из магазинов совсем не туристического вида, с витринами запчастей и светильников. На одной из улочек мы устраиваем перекур с откровениями про мою личную жизнь в России. Я рассказываю Олявке все, что накипело и наболело, и что, хоть внешне все прилично и мило, но на самом деле давно и прочно перекособочилось, и не приносит радости, да и не приносило никогда, если уж быть до конца честной.
Мы отрываем свои мадам Сижу от лавки и топаем вниз, решив по дороге купить фруктов и прикончить под них остатки мартини на террасе.
Фрукты подворачиваются через несколько метров, и мы сносим полприлавка у добродушного мужичка: клубника, абрикосы и черешня перекочевывают в бумажные пакеты и уходят вместе с нами по направлению к Галатскому мосту.
Идем мы все так же по не особо туристическому району, провожаемые недоуменно-сладкими взглядами редких прохожих.
Навстречу идет пожилая пара, мужчина и женщина. Мужчина не сводит с нас очумевших глаз, а женщина подходит ко мне вплотную, и показывая на мой вырез на грани фола, отчаянно жестикулирует и кричит по-турецки. Мы ускоряем шаг, и я озвучиваю Олявке мой вольный перевод турецких воплей:
- Прикройся, бесстыжая, трам-пам-пам!
Нда, насколько сильно нас обожают турецкие мужчины, настолько же сильно нас недолюбливают турецкие женщины. И завтра нам будут представлены дополнительные доказательства этой нелюбви.

У моста садимся на трамвай и едем в любимый Султанахмет. Надо занести в отель покупки, сходить поужинать в наш ресторанчик, где теперь для нас будет ощутимая скидка и куча угощений, потом заточить на террасе отеля фрукты, запивая их мартини и - идти на прощальную прогулку.
В сквере у трамвайной остановки к нам в очередной, стотысячпятьсотдвадцатьпятый раз обращается турок с вопросом «Вэараюфром?», и мы тут же начинаем хихикать.
- Ну да, понятно, вас все тут спрашивают, раз вы смеетесь, - обиженно тянет незадачливый кавалер, извиняется за причиненное нам беспокойство и уходит, понимая, что девчонки уже настолько прошаренные, что ловить ему абсолютно нечего.
- Оль, ты помнишь, когда мы приехали в Стамбул? Сколько недель назад?
- Неа, - ошеломленно тянет Олявка, - честно не помню. Мы тут даааааавно живем.
- А ведь прошло-то всего-навсего четыре дня… И завтра уезжать…. Я не хочу уезжать, - пищу я.
- Подожди плакать, еще ведь Анталия впереди! И потом, мы ж хоть и на денек, но все-таки вернемся!

Мы идем по уже родной площади между двумя такими разными, и такими потрясающими храмами, мимо фонтана, мимо лавочек, мимо продавцов кукурузы, мимо тянущих по брусчатке свои чемоданы туристов, мимо местных жителей, которые так же, как и мы, любят эту площадь, мимо котов и кошек, истинных хозяев здешних мест, по крайней мере они сами уверены в том, что они хозяева Стамбула.
Я глубоко задумалась о городе, который мне лег на сердце с первой минуты. Глаза ловят детали, а в голове крутятся воспоминания о первом дне.
- Ты куда? Так же короче, - вытаскивает меня из задумчивости Олявка.
- Не, ты что, короче вот так, - показываю я свое направление.
Олявка предпочитает мне верить, …и мы делаем крюк.
- Ну что, сбился твой навигатор?
- Я задумалась.
- Думать меньше надо! – нравоучительно заявляет Олявка, и я стряхиваю свое оцепенение и ржу.

Дома мы сваливаем покупки на пол, и пока Олявка поправляет макияж, я выскакиваю курить. Рядом тут же образуется Спайдермэн:
- Привет! Как погуляли? Ты выглядишь усталой. Но все равно, хоть и усталая, ты очень-очень красивая.
- Спасибо. Мы и правда сегодня устали. Столько впечатлений!
И я рассказываю ему про Софию и Йени Джами.
- А как Ольга? Ты ее насчет меня не спрашивала? Она мне так нравится…
- Она многим тут нравится.
-Да вы обе всем тут нравитесь! – Спайдермэн смотрит мне в глаза совершенно собачьими несчастными глазами, вздыхает и уходит. На стены карабкаться, наверное.

Передохнув, освежившись и ухорошившись, в радужном настроении мы подходим к ресторану. Нас с распростёртыми крыльями встречает Тони и ведёт, разумеется, на верхнюю террасу. Мы изрядно проголодались за день, поэтому хотим съесть всё, что видим в меню. Но останавливаемся на очень вкусных густых супах, грибном и рыбном, и заказываем по нежнейшему цыплячьему кебабу. Чтобы не насухо, заказываем чай, так как на вечер после ужина запланированы остатки мартини на веранде отеля под сладкую клубничку.
В ожидании заказа мы с фотографируемся на фоне неописуемой, несказанной, невозможной, неземной красоты!!!
На Мраморное море медленно спускаются сумерки. Сначала дымчато-розовые, потом серебристо-голубые, потом тёмно-синие, усыпанные крупными звёздами, как плащ сказочного волшебника. Над городом всплывает огромная, почти полная, розовая луна. Не зацепившись ни за один минарет, она поднимается по небу всё выше и выше и вот уже плывёт над морем, оставляя на волнах цвета вечности мерцающую дорожку. Куда ведёт лунная дорожка?.. Кто ходил – тот знает…







За соседним столиком сидит за бокалом вина элегантная дама в вечернем платье. Она предлагает нам сфотографировать нас вместе на фоне такой красоты. Мы с благодарностью принимаем предложение и, в свою очередь, предлагаем сфотографировать её. Она радостно соглашается. Так, слово за слово, мы начинаем беседу и узнаём, что она из Нидерландов. Преподаватель в вузе. В следующем году ей предстоит везти группу студентов на летний отдых в Турцию. Вот её и командировали, чтобы она могла осмотреться на месте и, так сказать, провести разведку боем в условиях, максимально приближенным к действительности. Позавидовав на пару с Олей как голландским студентам, так и преподавателям, мы поднимаем бокалы с водой, а дама с вином, за здоровье всех присутствующих.

Тони, командуя отрядом официантов, приносит нам нашу вкуснятину. Вместе с сумерками пришла прохлада, и мы втроём, с голландкой, просим принести нам пашмины. Тони обещает, что сию секунду всё будет в лучшем виде. И, действительно, через минуту нам приносят 3 новеньких тонкошерстных широких шали. Настолько новеньких, что я в своей накидке даже обнаруживаю 3 больших скобки от степлера, наверно, затесавшихся туда из упаковки. Уютно устроившись, мы приступаем к ужину. Тони желает приятного аппетита и обещает вернуться чуть позже. Но не забывает выставить возле наших персон почётный караул из официантов. Не в смысле с полотенцами наперевес, а в смысле долить водички в бокал, убрать приборы и немедленно оказать прочую мелкую помощь. Всё это делается мгновенно.
Напившись и наевшись по самые уши, мы, разомлевшие, просим принести счёт. Тони приносит счёт – по минимуму, куда не входят, ни чай, ни вода, ни опять-таки фруктовый десерт от заведения. И наценки за обслуживание тоже не наблюдается.

Возвращаемся с Олей в номер. Ну что, пора идти на террасу допивать мартини под клубнику за отъезд и за новые приключения в Анталье.
На террасе царит оживлённое движение: гости, прихватив ноуты, расходятся, персонал с деловыми лицами нычкуется по углам – хозяин изволят ужинать с приехавшей с визитом женой-немкой и дочкой лет 14. Видимо, на её средства всё это заведение и фукнционирует, так как поведение турецкого супруга больше всего напоминает отчёт менеджера о проделанной работе и материально ответственного лица об остатках вверенных средств… Не дай бог такого семейного счастья…
Всё, кина не будет, электричество кончилось! Но, нет, подождите… Ура! Они расположились в самом дальнем от нас углу, поэтому нам никто не помешает пьянствовать с видом на стамбульскую ночь.



Вечер завершается мирной прогулкой по ночному Султанахмету, любованием ночной подсветкой двух великих храмов и площади Ипподром… И притихшим настроением.
Мне совсем, ну вот ни капельки не хочется уезжать из Стамбула!

[МышьБелая]

Глава 5. Страшная месть турецких женщин, или Welcome to Antalya!

Боже, опять этот ужасный звук Олиного будильника! Мааааааамаааааааа, как я хочу спать! Ну еще 10 минуточек, ну пожааалуйста! О, Олявка проявляет полную, хоть и молчаливую солидарность со мной, выключив эту скандальную штуку и переставив на – о, счастье! – на 15 минут.
Но, едва закрыв глаза, я тут же их открываю, потому что 15 минут промелькнули на третьей космической скорости, будильник снова завывает, и тут уж ничего не поделаешь, а вставать надо. И я, цензурно ворча по дороге, сваливаюсь со второго этажа и ползу в ванную, натыкаясь на разобранные еще чемоданы и задевая мебель. И это отнюдь не похмелье, замечу я вам, ведь не пила вчера! Ну, почти…
Все, надо встряхнуться и идти на улицу курить. Пинаю Олявку, которая с полным правом еще дремлет – ванная ведь была занята мной, и ухожу наверх.
Илькай тут же идет за мной на улицу, как приклеенный, он заметно повеселел со вчерашнего дня. Может, с утра приехала новая симпатичная туристка?
Спайдермэн, у которого уже тикает обратный отсчет до момента превращения в Бэтмэна, все так же по-собачьи смотрит мне в глаза, и мы перекидываемся парой приветственных фраз. Илькай нынче в солнечных очках красивой формы. Он, разумеется, интересуется у меня, как мне его очки. Я хвалю, а как же?
- Мне нравятся!
- Мне тоже нравятся, - подхватывает Спайдермэн. – Дай поносить!
- Не вопрос! Сто баксов, и носи на здоровье до вечера.
- Договорились, вечером принесу сто баксов.
- Э, нет, так не пойдет! Утром деньги – вечером очки!
Я вздрагиваю, не ожидая услышать известнейшую цитату.
- А нафига мне очки вечером? Они же солнечные.
- Ну тогда вечером деньги, завтра утром очки.
И я давлюсь сигаретным дымом, а откашлявшись, ржу в голос:
- Откуда ты взял эту фразу?
- А что такого?
- Просто это очень знаменитая фраза в России. Она из любимой многими книжки про одного обаятельного мошенника. Кстати, этот мошенник – сын турецкоподданного!
- И ты еще удивляешься, откуда я ее взял? Я ведь тоже сын турецкоподданного. И, надеюсь, вполне обаятельный?
- О да, иногда даже слишком, - кокетливо опускаю я глазки.

Олявка дособировывает чемодан в нашей каморке под лестницей. Мы сейчас уедем, а они все останутся – и Илькай, и Спайдермэн, и «немой» спасатель, и Клеона, и Геду, и рыжий немец, не помню его имени, и смешные девчонки-автостопщицы, и парочка американцев, которые то ссорятся, то целуются , и вся большая и веселая многонациональная семья, живущая в нашем хостеле.
- Разве нам довелось бы пообщаться с такими классными ребятами, возьми мы тур, и поселись в русском челночном отеле в районе Лалели? – риторически-тоскливо вопрошаю я Олявку.
Тут раздается стук в дверь. Илькай пришел за нами сказать, что трансфер уже приехал. Смотрим на часы – раньше на 10 минут.
Пока, хостел, пока, Султанахмет, пока, Стамбул! Увидимся!

Подсобрав еще туристов по отелям, наш микроавтобус приезжает на Эминёню, где нам предлагается очистить помещение и пересесть в машину. Машина, которая отвезет нас в Сабиху, оказывается здоровым джипом. Отследив перенос наших чемоданов в нужное транспортное средство, мы ныряем в брюхо джипа. Напротив развалились на все сиденье две пожилые итальянки, небрежно раскидав по полу пакеты. Оля ставит свой пакет, и задевает итальянский, на что ей тут же читается нравоучительная и эмоциональная тирада на чистом итальянском языке. Оля сообщает, что она сорри, и поворачивается ко мне:
- Во крысы старые! И мордочки-то у них крысиные.
- Я б им с удовольствием что-нибудь ответила на их родном языке, но почему-то в голову лезет только «стронци, катци и вофанкуло!» (дерьмо, сука и пошла в задницу в весьма мягком переводе).
- Ладно, простим старушек, наверно, они много бабла потратили на турецких бойфрендов, а отдачи мало получили.
И мы хихикаем под жгуче-злобные взгляды итальянок.
А потом мы едем по Азии по направлению к аэропорту, и Оля рассказывает мне про свои первые впечатления после прилета и про Крым, в котором я никогда не была.
В аэропорт мы приезжаем довольно рано, устраиваемся для перекура, и читаем надпись на стеклянных дверях терминала: «Добро пожаловать в лучший в мире аэропорт!»
- Ого! Самонадеянно! Ну проверим, проверим.
Регистрация наша еще не началась, поэтому мы бродим по аэропорту с чемоданами. А набродившись по магазинчикам, обнаруживаем, что регистрация на наш рейс уже началась, и регистрируют 10 (!) стоек, у каждой из которых стоит по одному-два пассажира. Я с тоской вспоминаю хвосты, нет, хвостищи к единственной стойке на рейс в Пулково 2 – Воздушных Воротах Окна в Европу. Сабиха Гокчен начинает оправдывать свое гордое звание «Лучшего аэропорта мира». Порадовавшись за турков, а больше даже за себя, родимых, мы совершаем мощнейший тактический просчет – идем регистрироваться к женщине. Да еще и страшненькой! Вот дуры-то!
Страшненькая турчанка, едва завидев нас, опасных конкуренток в борьбе за турецких мужчин… да что там опасных, вообще непобедимых… слегка кривится, но держит хорошую мину при плохой игре. И задумывает свой коварный план мести. И начинает его воплощать:
- Снимите второй чемодан!
- Мы вместе летим.
- Неважно! Снимите!
Я послушно стаскиваю свой чемодан с ленты. У Олявки перевес. На двоих бы перевеса не было. А так бедной Олявочке насчитывают приличную сумму к оплате, и она плетется в кассу. Страшненькая турчанка тут же получает кодовое имя Крысинда. Я прошу место у окна, впрочем, как всегда. Крысинда неопределенно качает головой. Кажется, она не понимает по-английски. Прошу ее гораздо более миловидную соседку-коллегу, к тому же бойко говорящую на инглише, помочь с переводом. Та уточняет, и Крысинда милостиво кивает – да, Ваше место у окна. Наконец, я зарегистрирована и жду в стороне. Когда Олявка возвращается, турецкая мстительница заставляет ее нудно и долго ждать, пока она зарегистрирует сначала одних, потом других пассажиров. Наконец, Олявишна подходит ко мне, и мы плетемся на предполетный досмотр.
- Где у нас места? – интересуюсь я, и мы разглядываем посадочные талоны.
- В саааааааааамом хвосте.
- Ну еще бы, она не могла нас посадить хуже, даже если бы захотела. Ой, а у меня место не у окна! Я ж просила!
- Зато мое у окна. Уступлю тебе, не переживай. Ну что еще от этой … можно было ожидать?
Ох, чего еще мы не ожидали, мы узнаем уже в самолете.
Пожалев, что замотали чемоданы в плёнку, плюнув через левое плечо 5 раз в адрес турецкой собаки женского пола и от печёнок пожелав, чтобы женихи обходили её десятой дорогой, идём с Олявишной в зал ожидания. Времени до начала посадки - больше часа. За это время мы успеваем сходить на экскурсию в туалет, схомячить черешню с абрикосами, которых оказалось чётное количество, поэтому мы даже ни разу не подрались, рассмотреть всех пассажиров, поменять кресла, так как рядом с нами сел товарищ, судя по запаху, не мывшийся с рамадана, позвонить нашим мамам и сфотографироваться с самолётиками под окном.
Потом в качестве благодарности мне, натаскивающей Олю на английский язык, она устраивает, по моей давнишней просьбе, урок украинского языка: я бойко читаю по-украински смски от мобильного оператора, каким-то образом умудряясь в половине случаев поставить неправильное ударение, а Оля поправляет меня и веселится, так как повседневные для нее слова в моем исполнении превращаются в диковинных забавных уродцев.
Наш весёлый урок прерывается объявлением о начале посадки. Уныло плетёмся в самый хвост самолёта и незлым тихим словом поминаем турецкую кикимору. Но полный капут нам настаёт, когда все места вокруг нас занимают представительницы далёкого и глубокого юго-востока, судя по намотанным вдесятеро слоям чёрных одёжек до пола, чёрным толстым платкам и шумному ахалай-махалаю. Несколько женщин около 40 лет с девочками и девушками всех возрастов. Весь этот шумный табор, едва усевшись в кресла, организованно распределил обязанности на весь перелёт: матроны, переговариваясь между собой, достали журналы и книжки, детский лагерь начал хихикать, болтать, шуршать упаковками, чавкать и пахнуть на весь салон чипсами, бутербродами и прочей снедью.
Самолет готовится к взлету, из потолка выезжают экраны, и начинается видеоинструктаж по безопасности: в клипе, который нам демонстрируют, взрослых пассажиров, пилотов и стюардесс играют детки. Совершенно очаровательная малышка кокетливо рассказывает, как вести себя на борту самолета и что делать в экстренных ситуациях. Все это с юмором и детской непосредственностью. Пассажиры нашего Боинга умиляются, улыбаются, смеются и расслабляются, смотря это видео. Прекрасная находка авиакомпании! Даже те, кто нервничает перед полетом, забыли о своих страхах, получая такой веселый инструктаж.
Я сидела у окна, затем Оля, и третьей в нашем ряду была одна из арабских дам с очень элегантной книжечкой в руках: то ли молитвенник, то ли поэзия, то ли изречения – на каждой странице дорогой бумаги в окружении цветного арабского узорочья короткий текст вязью. Во время полёта мы любовались дивными видами за окном, но недолго, так как спать нам хотелось просто невыносимо, хотя никакой возможности не представлялось.
И если гул самолёта заглушал попискивания детского лагеря, то вот арабская леди очень сильно мешала нам с Олей жить… Можно сказать, не давала нам дышать…
Мы предполагали, что, если в 30-тиградусную жару замотаться во всё чёрное от макушки и до пят, то, скорей всего, вспотеешь и будешь плохо пахнуть. Но мы не учли, что арабские дамы имеют многовековой опыт в борьбе с этим досадным недоразумением. Они пропитывают все свои надцать слоёв одежды пряно-приторными благовониями… Убойной силы!
Кондиционер, сволочь, дул с её стороны в нашу… Мы с Олей искали в самолёте пятый угол, и хотя там нет ни одного, нашли все пять… Но, когда нашли, поняли, что нам это ничего не даст... Стали искать противогазы – не обнаружили… Кричали стюардессам: «Остановите самолёт, мы слезем, а то подташнивает!», - нас никто не слышал… Спать мы тоже не могли: какой сон, если газовая атака в разгаре?
- Мыыыышшшь, - ноет Олявка, - лучше бы от неё потом штыняло! Меня от этого одуряющего запаха тошнит, мутит и уже зверски разболелась голова…
- Не факт, что это было бы лучше, - сомневаюсь я, - меня тоже уже подташнивает, а тебе-то каково, с твоим чутким нюхом, - даже боюсь представить!
- Не представляй, не рискуй жизнью! – утыкается она носом в мое плечо. И злобно бубнит, - Да чтоб её единственный жених бросил накануне свадьбы!!!
- Кого? – изумляюсь я.
- Ну, кого? Ту сучку крашену, которая сделала всё возможное, чтобы сделать наш полёт незабываемым!
- Как ты можешь такое ей желать?! Ты что, забыла? Мы уже пожелали! НЕТ у неё никаких женихов! И НЕ БУДЕТ!!!
- А-а-а-а, - утешается Оля, - тогда ладно…

Когда мы увидели асфальт Анталии в иллюминаторе, мы поняли, что спасены, и радовались, как потерпевшие кораблекрушение, с криками: «Земля! Земля!».

- Ну что, - на выходе вспомнила я аэропорт «Ататюрк» и жуткую толпу встречающих, - сейчас будем меееедленно и внимаааательно идти сквозь строй, вчитываясь в таблички и ища мое имя. Надеюсь, они правильно его написали...
- Правильно! Мышь Белая! – информирует меня Оля, ткнувшись носом в симпатичного дяденьку в самом центре не такой уж и большой группы встречающих.
Дядечка, который по заказанному нами трансферу вёз нас в отель, помог нам с сумками, посадил в симпатичную легковушку и … добро пожаловать в Анталию!!!

В открытые окна машины врывается ароматный ветер, напоенный запахами близкого моря, горячего солнца и многолюдного весёлого курорта. Пальмы, солнце, заходящие на посадку самолёты, машины, о, аллея огромных апельсинов! шикарные магазины, ветхие лавчонки, дамы в хиджабах, девчонки в мини-юбках, огромные цветники, кусты и деревья всех цветов радуги – всё это проносится мимо нас в каком-то сумасшедшем танце…
- Мышь, у тебя тоже снова крылья режутся? – идиотски счастливым голосом спрашивает Оля.
- Ага, а что, уже вытарчивают? – блаженно жмурюсь я.
Мы въезжаем в старый город, обнесённый древнющей стеной - в Калеичи. Именно там мы присмотрели себе чудный домашний пансион недалеко от моря с потрясающей террасой на крыше.
Проезжая по старинным узеньким улочкам, таким узким, что две машины не разминутся, а иногда и машине с пешеходом сложно разойтись, мы радуемся чистоте, необыкновенному уюту и колоритности этих улиц и уже мечтаем, как мы будем здесь гулять и фотографироваться на каждом углу, возле каждой ажурной решётки в старинной каменной стене, возле каждого буйно цветущего дерева, в обнимку со всеми пятью тысячами котов и кошек, которыми буквально усеяны все тротуары, балконы, подоконники и заборы Калеичи…

А вот в конце тупиковой улочки, заставленной огромными вазонами с пальмами и цветами, и притаился наш пансиончик. Нас встречает приятный мужчина лет за 40, Азиз, и, как нам показалось сначала, его дочка, около 25 лет, Дениз, но потом всё-таки выяснилось, что жена.

Хозяева оказывают нам радушный приём, но оказывается, что существует одна накладка. На сегодня свободный двухместный номер – только с супружеской кроватью, но завтра освободится обычный двуспальный, куда нас сразу и переселят. Нам помогают занести наши вещи в чистый и уютный номер и обаятельная Дениз предлагает нам подняться на террасу, чтобы выпить настоящего турецкого кофе. Она говорит, что обязательно должна угостить нас, так как, по турецкому обычаю, совместное распитие турецкого кофе предвещает крепкую дружбу, по меньшей мере, на ближайшие 40 лет. Мы только за!

Мы поднимаемся на террасу и ошеломлённо замолкаем. Вид превзошёл все наши ожидания! Терраса представляет собой просторную чистую площадку под высоким навесом, по периметру которой стоят столики, покрытые свежими скатертями, и креслица, обтянутые тканью в тон скатертям. По краям навеса свисают разноцветные лампочки, но в 2 часа пополудни в них нет нужды, так как щедрое анатолийское солнце радуется нашему приезду и протягивает к нам свои тёплые ладошки.

Терраса в это время дня безлюдна. Мы занимаем места за тем самым столиком, с тем самым видом, который маячит на моём телефоне. А вид царский!

Бирюзовое Средиземное море нежится в лучах полуденного южного солнца, морские волны и солнечные лучи играют друг с другом в догонялки. Безмятежный залив окружён грядами высоких живописных гор, вершины которых теряются в перламутровых облаках. Поодаль с невысокого обрыва в море спадает игрушечный блестящий водопадик. С другой стороны террасы видно старый город, крыши домов, тонущие в зелени и цветах, и вдалеке красивую мечеть и одинокий минарет без верхушки.
- Мышь, - ошеломлённо шепчет Олявка, - неужели картинка стала реальностью? Неужели это всё со мной?!
- С нами, ты хотела сказать! – восхищённо таращусь я.
И мы щиплем друг друга за руки, чтобы окончательно убедиться, что всё происходящее с нами – это не сон, а все сказочные красоты, что мы видим, - это суровая действительность и неотвратимая реальность.







Обаятельный кучерявый брюнет нам приносит кофе и вежливо желает приятного отдыха. И мы кайфуем… Я, разумеется, курю с видом на средиземные дали.
О боги, как же хочется спать, даже после крепкого кофе… А надо ещё позвонить мальчику с коуча, Ахмету, и сказать, что мы приехали. Он ведь обещал нам сногсшибательные сюрпризы…
Я звоню Ахмету, он рад, что мы благополучно добрались, и сообщает, что подъедет к нашему отелю через 2 часа. Н-да, поспать не успеем, успеть бы головы помыть… И Ахмет сторого-настрого нам запрещает ужинать до его приезда…
Ага, спасибо, что напомнил! Есть нам хочется немногим меньше, чем спать: уже 3 часа дня, а фрукты, съеденные утром в аэропорту, давно и прочно усвоились нашими подвижными организмами.
И тогда… на широкой двуспальной супружеской кровати… мы с Олей… устраиваем настоящую оргию… Мы начинаем истреблять привезенные ею ещё из дому запасы провизии. Нам, изрядно проголодавшимся, кажется, что мы в жизни не ели ничего вкуснее хрустящих хлебцев с ломтиками плавленого сыра с грибочками и нарезной ветчины из вакуумной упаковки.
- Дааа, - довольно чавкаю я, - а я ещё спрашивала у тебя в Стамбуле, нафига ты еду с собой брала…
- Именно для такого случая, когда до магазина или неохота, или далеко бежать будет… - с набитым ртом отвечает довольная Оля.
После перекуса отваливаем сытые пузики на кровати и объявляем тишину на ближайшие 20 минут. А потом я чапаю принимать водные процедуры и наводить очень тщательный марафет, чтобы сразу показать туркам, кто в доме хозяин: разумеется, мыши…
Звонит телефон:
- О! Ахмет приехал.
Но перекинувшись парой фраз с новоявленным спутником, я срываюсь с нашего семейного ложа и вылетаю пулей из комнаты. Через несколько минут возвращаюсь и объясняю:
- Ни фига он не приехал. Он … заблудился. Точнее, не может найти наш отель. Я сгоняла к Азизу, он рассказал Ахмету, как к нам проехать. И не иначе, хорошо подумал про нас… Два часа назад приехали и уже по мужикам пошли!
Звонит Ахмет, он наконец-то приехал, я готова, а Оля еще накладывает финальные штрихи к портрету.
Я выхожу из отеля и вижу, как из огромной машины вылезает Ахмет, машет мне рукой и с широченной улыбкой идет навстречу. Мы обнимаемся и целуемся, как будто давно не виделись и, наконец, встретились.
- Пять минут ждем мою подружку, ладно?
- Конечно! – весело отвечает он и расспрашивает, как нам Стамбул и как мы долетели, попутно уточняя, выполнили ли мы его строгий наказ не ужинать.
Успокаиваю его по всем трем пунктам и вижу Олявишну, выплывающую во всей красе из нашего дворика. Рядом бродит высоченный и огроменный парень, сразу напомнивший мне добродушного медведя, и разговаривает по телефону. Наконец, он вешает трубку, и мы все дружно начинаем знакомство:
- Ахмет.
- Мышь.
- Олявка.
- Джихан.
Джихан из Мармариса, коллега и друг Ахмета, приехал по работе на несколько дней и тут же успел разбить машину. О как!
Мы усаживаемся в джип, и трогаемся по узеньким улочкам на выезд из старого города. Как Ахмет здесь проезжает на своей громадине, мы только диву даемся. Вырулив на широкий проспект, Ахмет тут же резко увеличивает скорость, да так, что нас вжимает в сиденья. При этом он умудряется лавировать между машинами, переключать радио, рассказывать нам о городе и переводить наш разговор Джихану, который…. прааааавильно, не говорит по-английски.
- А куда мы едем? – интересуюсь я.
- Сюрприз! – отвечает Ахмет.
Я ловлю взгляд Олявки:
- Мышка! А тебе не стремно? Едем куда-то незнамо куда с двумя парнями, которых видим первый раз в жизни.
Я прислушиваюсь к себе. И внимательно выслушав все, что я сама могу себе сообщить, заявляю:
- Мне ни капельки не стремно! Мне кайфово! Так же кайфово, как тогда, когда мы в первый день мчались по Стамбулу с ребятами, которых тоже видели впервые.
- Мне тоже! – широко улыбается моя Олявочка.
Мы едем… Нет, мы летим вдоль моря, из которого выныривает абсолютно розовая большущая луна. Такого неправдоподобно розового цвета, что любая Ксюша Сапчак удавилась бы, бегая по магазинам в поисках сумочки и туфелек такого изумительного оттенка. Олявка опускает стекло и высовывается из машины по пояс с фотоаппаратом наперевес. Хорошо, что у меня волосы заплетены в две косички, иначе до места назначения доехала бы копна сена. Теплый южный густой ароматный ветер несется мне в лицо, дразнит, веселит, гоняет бабочек в животе.
Виды великолепные: гладкое зеркало моря с торчащим из него зеленым островом-горой слева; горные хребты, тонущие в небе справа; и само небо самых нежных оттенков, переходящих от сиреневато-розового к фиолетово-синему.
Все необычно, не видано до сих пор, любопытно и восхитительно. Дополняют картину скорость и музыка. И все вместе дает состояние ошеломляющего, поющего счастья!
Олявка не отлипает от видоискателя, и, в один прекрасный момент, фигарит вспышкой прямо Ахмету в зеркало заднего вида. Черт! Мы прижимаем уши и извиняемся, подозревая, что сейчас вполне заслуженно огребем от нашего водителя.
Вместо того, чтобы нам вломить по полной программе, Ахмет улыбается и говорит:
- Да ничего страшного. А если захотите сделать фотографии чего-то особенного, вы только скажите, и я остановлю машину, выйдете и нормально пофотографируете.
- Кажется, нам попался ангел, - шепчу я Олявке.
Мы проносимся по горным туннелям, петляем у моря, потом в горах, потом проскакиваем один из поворотов:
- Это Бельдиби, - сообщает Ахмет, - а вон там гора, на которую можно подняться на фуникулере. 2600 метров. Я там недавно был, так на вершине только-только снег сошел. А дальше Фетие и Олимпос. Там самый красивый пляж и огни Химеры, вся гора покрыта кострами горящего газа. Можем съездить туда на выходные.
А мы с Олявкой только завороженно на все соглашаемся. И проносимся мимо следующего поворота:
- Здесь КЭмэр, или, как говорят русские, КимЕр, - смешно смягчает он название городка на русский манер, - тут останавливается большинство русских туристов, и город живет за счет них. В несезон Кемер вымирает, зимой тут никто не живет.
Мы едем уже около сорока минут, а дорога все бежит и бежит под колесами. Новый поворот мелькает слева:
- Это Текирова. Еще одно знаменитое курортное местечко.
И наконец, проехав километров семьдесят, уже в полной темноте, мы сворачиваем с шоссе, Ахмет выруливает на стоянку, и мы вываливаемся из машины.
- Здесь совершенно замечательный ресторан, - сообщает Ахмет, - я сам его недавно обнаружил, надеюсь, вам тоже понравится.
- «Мейдан», - читаю я название и уточняю с гордым видом, - это по-турецки «площадь»?
- Ты знаешь турецкий? – удивляется Ахмет.
- Скорей арабско-украинский, - хихикаю я.
И мы спускаемся по деревянным лестницам под лимонными деревьями между небольших простеньких деревянных домиков. Нас встречают официанты и проводят к столикам, стоящим у шумной и быстрой горной речки. И тут до меня доходит, куда нас привезли…
Чирали! Экологический рай для бэкпекеров, о котором я читала на Винского. Эти домики прямо в лесу у речки сдаются туристам, жаждущим релакса и уединения, чистого моря, горного воздуха и тишины. Вот уж не думала, что нас может сюда занести, хотя побывать, конечно, хотелось. Вот уж действительно, сюрприз!
Мы устраиваемся за столиком, и ребята делают заказ.
Через некоторое время наш стол полностью уставлен всевозможными салатами и закусками.
- Как вам турецкая еда? – интересуется Ахмет, - что вы уже пробовали?
И мы перечисляем названия блюд и комментируем их вкусовые качества:
- Все ужасно вкусно, но Ольга не любит острое.
- А ты любишь? Ладно, сейчас я тебе покажу, как нужно вкусно есть вот это… и вот это… и еще это, - и Ахмет отрывает кусок горячей тонкой лепешки, намазывает ее чем-то белым, потом чем-то красным, помидорно-перечным, посыпает зеленью и протягивает мне, - Приятного аппетита!
- Ммммм, как вкусно! – восхищенно мычу я, проголодавшаяся и довольная.
Мы набрасываемся на закуски, салаты, жареные креветки, аппетитнейшие, зажаренные целиком грибочки и прочую вкусноту. Потом нам приносят рыбу. Каждому на отдельной сковородке по здоровенной запеченной рыбине. Чтобы все это съесть, надо было не то, что сегодня не ужинать, а еще вчера прекратить прием пищи начиная с завтрака.
Олявишна тихонько пинает меня в бок локтем:
- А ужин-то дорогущий! Как бы расплачиваться не пришлось…
- Ну, знаешь, это они нас пригласили, за язык никто не тянул. А если попросят поделить счет – ну заплатим, ничего страшного.
- Да я не о том! Как бы натурой не пришлось отдавать…
- Ооооой, милая! Это не тот случай! Я Ахмета не на сайте знакомств нашла, а на коучсерфе. Тут совсем другая история! И потом, разве не видно – ребята совершеннейшие джентльмены!
- Думаешь? – хмыкает Олявка.
- Уверена! – успокаиваю ее я. – Давай лучше стол сфоткаем!
- Неее, а то ребята еще подумают, что мы совсем дикие, впервые еду видим…
Так и не осталось у нас фотки того великолепного стола, о чем по сей день жалею.
Наевшись до посинения треснувших морд лица, мы откидываемся на скамеечке.
- А теперь самое время знакомить вас с основными турецкими традициями, - хитро улыбается Ахмет, - Первая и самая главная традиция: только что приехавшие гости после ужина должны съесть по свежей лягушке на десерт. Лягушку вы должны поймать своими руками. Идем!
Оглушительно квакавшие до этого момента у реки лягушки испуганно замолкают. Как и мы.
- Мы – члены Гринписа! – придумываю я отмазку, - Мы не уничтожаем живую природу и боремся за ее поддержание в первозданном виде!
- Ну ладно! Эй, лягушки! Расслабьтесь, сегодня мы вас есть не будем, - успокаивает животин Ахмет, и лягушки благодарно продолжают свой концерт.
Вдруг слева от Олявки раздается грозное шипенье и из кустов вырываются клубы дыма, быстро рассеивающиеся в ночном воздухе.
- Что это? – вздрагиваем мы.
- Это такая спецмашина для отпугивания комаров, - сообщает нам Ахмет.
А мы ведь недавно удивлялись – в лесу, у горной речки, и ни одного кровопийцы… Вот это сервис!
Разговор за столом течет неторопливо и размеренно. Но как-то раздельно. Мы с Олявкой обсуждаем свои впечатления по-русски, ребята рассказывают друг другу что-то по-турецки. Вдруг они разражаются хохотом, и Ахмет переводит нам Джихана, который почему-то решил вспомнить детство:
- Джихан был веселым и незлобным мальчиком, но очень живым и активным. И однажды, когда он просил у мамы карманные деньги, а она не давала, он поджег волосы спящей маме. А потом вместо денег получил большууууую взбучку. Когда мама не дала денег во второй раз, Джихан сжёг целую поленницу дров, заготовленных на зиму, дело закончилось вызовом пожарных со всеми вытекающими. В третий раз мама молча дала денег.
Мы слушаем рассказ, и не забыв пожалеть Джиханову маму, ржем, потому что Ахмет рассказывает так эмоционально и артистично, да еще и так заразительно смеется, что удержаться невозможно.
Джихан, увидев успех своей истории, начинает вспоминать детство с удвоенной силой. Ахмет слушает, хохочет вместе с Джиханом, потом переводит нам, добавив переводу какой-то особенной юморной и эмоциональной окраски:
- Однажды Джихан решил зимой покататься с горки на фанерке. Горка была импровизированной, точнее, это была просто спускающаяся под наклоном улица. Скатившись с нее и разогнавшись, Джихан врезался на полной скорости в едущую по перпендикулярной улице машину. На машине осталась приличная вмятина, так как Джихан всегда был крупненьким мальчиком. А вот сам не получил ни малейшего повреждения, ни царапинки!
- О! Так ты еще с детства увлекался убийством автомобилей, - комментирую я сквозь смех.
Новая история от Джихана носит слегка религиозный налет:
- Однажды, во время рамадана, старший брат Джихана захотел над ним подшутить и запер в комнате. Как на грех, бедному Джихану отчаянно захотелось в туалет, а на его крики с просьбой открыть дверь никто не явился. Тогда, обалдев от невозможности терпеть дальше, Джихан решил свою проблему, выйдя на балкон и оросив улицу со второго этажа. Проделка осталась бы незамеченной, если бы в этот момент не вышел на воздух Джиханов дедушка, которому и досталась львиная доля жидкости с неба. «Дождь! Ну надо же, дождь!», - завопил дедушка, между прочим, только что совершивший омовение перед сотворением намаза. Джихан не стал его разочаровывать насчет гидрометеорологической обстановки… Это сделал брат-шутник. Досталось обоим!
Так они и рассказывают, наши мальчишки – турецкий вариант, мужской хохот, английский вариант, общий хохот. Как Джихан сделал подкоп под курятник, чтобы таскать яйца; как братья ходили с ним драться с мальчишками: огромный Джихан выставлялся как танковый заслон, и никто не мог их одолеть; как Джихан сломал ногу, а ему никто не верил, потому что он был слишком подвижен зато потом когда отец сломал палец на руке, Джихан ходил и дразнился, что тоже ему не верит …
Новая байка на подходе, ребята ржут, чуть ли не свалившись под стол. Мы готовимся развесить уши и наслаждаться новой порцией хохота, как вдруг Ахмет серьезнеет и сообщает:
- Извините, девочки, но это не очень приличная история…
Вот так облом!
Следующий рассказ напоминает мне что-то где-то когда-то уже слышанное или читанное:
- Однажды братья Джихана получили от родителей торт, и решили съесть его без Джихана. Они заперли его в той же комнате наверху, а сами устроились вокруг торта на кухне. Не долго думая, Джихан спустился по бельевой веревке с балкона и постучал в дверь. Открывшие ему братья оцепенели от удивления, а Джихан проскользнул в дверь, запер ее перед носом у братьев и слопал весь торт в одиночку.
- Кажется, нам начали рассказывать известные турецкие байки, - сообщаю я Олявке. – Ладно, мы тоже не лыком шиты!
И мы начинаем пересказывать самые знаменитые и смешные русские истории, которые в нашей стране знает почти каждый. Но это же в нашей стране, а не в Турции! Истории движутся уже в обратном направлении – сначала Олявка рассказывает мне пришедшую ей на ум байку на русском, и мы ржем. Оторжавшись, я перевожу, И мы опять ржем уже втроем с Ахметом. А потом история достается уже Джихану по-турецки, и четырехкратный хохот отдается эхом в окрестных горах. Особенный успех имеют байки про лампочку, которую на спор засунул в рот один чувак; про парня, на спор ехавшего в автобусе в ластах в час пик; про горнолыжницу в полном обмундировании, опять же на спор съехавшую по лестнице многоквартирного дома и на шестом этаже сбившей бабку с мусорным ведром; и, наконец, про свиней номер 1, 2 и 4, выпущенных русскими детьми побегать по американской школе. Начало каждой новой истории ребята встречают восторженным нарастающим Оооооооооооооооо! И аплодисментами. Но тут приходит наша очередь отомстить за облом с не совсем приличной непереведенной хохмой. Мы вспоминаем что-то ужасно ржачное, но неприличное, и всласть отсмеявшись, сообщаем, что тоже утаим наш рассказ, желая уберечь ушки наших джентльменов от непристойностей!
А ведь у нас есть и свои истории. Олявка вспоминает про поездку в крымский санаторий с сестрой:
- Середина 90-х, южный берег Крыма, Мисхор, пансионат "Мисхор". Там очень красивый большой парк почти на всю длину прибрежной зоны пансионата, благо щедрая крымская природа позволяет вырастить там почти всё. Пальмовые аллеи, уютные беседки, сплошь увитые розами, кипарисы на каждом углу, море клумб с цветами всех цветов, возле пляжа сосна, увитая виноградной лозой, и прочая буйная южная растительность субтропиков. И лёгкий морской бриз... Вечерний воздух там можно резать ножом и есть на десерт...
Второй раз я приехала в пансионат с сестрой, и в первый же вечер мы ушли знакомиться с территорией, кафе и местными достопримечательностями. Как бывалая и закалённая отдыхом пансионерка я проводила для сестры ознакомительную экскурсию. И вот, выйдя (слегка навеселе) из кафе в жгучую ароматную южную ночь, мы взяли курс на надцатиэтажный, ярко освещённый корпус пансионата, в котором мы жили. Маршрут лежал через неосвещённую зону парка.
Там, в нескольких метрах от дорожки, в полукружье кипарисов и кустов примостился небольшой сидячий памятник, если не изменяет память, М. Ю. Лермонтову.
И вот, идём мы в кромешной тьме, ни зги не видно, видимость - не дальше 30 см. Ну идём - это сильно сказано: мы травим какие-то хохмы, ржём на весь парк, поэтому ползём исключительно в перерывах между взрывами смеха.
Я говорю: "Тут где-то должен быть памятник Лермонтову", - и машу рукой вправо. Но этого жеста в темноте даже я не смогла увидеть, не то что сестра. Она решила, что памятник слева, вон и виднеется что-то... Я ушла вправо на поиски памятника, продолжая что-то вещать, и не заметила, что сестра нашла памятник слева и стала обходить его кругом, вплотную, пристально вглядываясь в него в темноте... Моё выступление из глубины сквера было прервано сдавленными непонятными звуками, доносившимися сзади, и тихим взвизгом сестры. Я бросаюсь туда и сталкиваюсь с сестрой, давящейся смехом. Оказывается, она приняла за памятник парочку влюблённых в начале интересного процесса. Когда сестре в ходе пристального рассмотрения показалось, что "памятник" слабо шевелится, она решила до него дотронуться. Мало того, что "памятник" был живой и тёплый, так он ещё и в экстазе постанывать начал!... Это открытие и вызвало её тихий взвизг, а потом ещё и бурю наших эмоций, пока мы дошли до номера.
Не знаю, как прошёл дальнейший вечер у "памятника", но у нас он явно удался!

А я вспоминаю детство:
- Когда мне было лет пять, моя мама заявила, что у меня совсем нет чувства юмора. Будучи послушной девочкой, я решила, что это плохо, и столь необходимое каждой девочке чувство юмора надо каким-то образом приобрести. Но сначала надо было прояснить, что же это за чувство такое? На детский вопрос мама ответила предельно ясно – мол, чувство юмора – это когда ты шутишь, и всем смешно. Спустя несколько дней я позвонила маме на работу и сообщила, что по ее душу пришел дяденька милиционер и потребовал передать, чтобы она срочно явилась домой и предстала пред его ясные очи. Перепуганная мама отпросилась на работе и полетела через весь город узнавать, что же случилось, и что от нее надо органам по борьбе с охраной правопорядка… Когда взмыленная и перепуганная мама открыла дверь квартиры, я встретила ее на пороге с веселым вопросом, – Я пошутила про милицию, правда, смешно? Ну что, мам, теперь у меня есть чувство юмора?

Сколько мы так сидим под взрывы хохота, один Аллах знает. Но не меньше трех часов. Турецкая компания человек на 15 за соседним столиком, метрах в 20 от нас, куда как более сдержанно себя ведущая, с неприкрытой завистью посматривает на наше бурное веселье.. Устав смеяться и держась за заболевшие животы, мы решаем возвращаться. Ребята спокойненько оплачивают счет, и мы встаем из-за стола. По дороге к машине мальчишки присматривают себе по висящей на деревьях лампочке, чтобы опробовать нашу историю на себе. В шутку, конечно, не пугайтесь!
Загрузившись в машину и врубив на всю катушку что-то ритмичное, мы выруливаем со стоянки в приподнятом до небес настроении. Мы летим по ночной трассе, как по шёлковому полотну. Отличные дороги, отличная машина и Ахмет, что называется, водитель от бога. Так уверенно и ловко ведёт машину, как будто родился с рулём в руках. Мысль поинтересоваться скоростью пришла ко мне, когда фонари стали не то что мелькать, а пролетать мимо нас. Выглянув из-за плеча Ахмета на спидометр, я тихо ойкнула: 160 км в час по петляющим горным дорогам. Но так драйвово!!! «Какой русский не любит быстрой езды!», - подумала я и успокоилась: в конце концов, семи смертям не бывать, а одной не миновать! Спросив свою чуйку, которая меня не подводит, угрожает ли что-нибудь нашей безопасности на такой скорости, я была послана чуйкой в сад с просьбой не задавать ей дурацкие вопросы и не мешать ей танцевать. Я успокоилась и вернулась к общему веселью.
- Мышь, ну почему так восхитительно хорошо?
- Наверно, потому что сегодня лунное затмение…
- Да ты что??? И правда… Сейчас сфотографирую!
И Оля на полном ходу высовывает из окна руку с фотоаппаратом, максимально приближаю (а когда 12-кратное увеличение, даже дышать нельзя, ибо размажется) и фотографирую…
- Я сфотографировала!
- Ух, ты! Классно! Дай посмотреть!
Смотрим… Ржём… Вместо луны с затмением – на чёрном фоне белое, размазанное во все стороны пятно, неопределённого вида.
- Прекрасный снимок! – угораю я, - Малевич пошёл и застрелился!
- Когда остановимся, попытаюсь ещё раз.
Впереди замаячил тоннель. Ахмет остановил машину сразу за тоннелем на съезде с трассы. За нами жёлтым зевом горел тоннель, впереди стелилась бескрайняя дорога, перед нами за парапетом и неширокой тропкой под крутым склоном горы плескалось море. Ночное. Средиземное!
Сфотографировав лунное затмение, насколько позволила наша фототехника (а она практически ничего не позволила), мы зашли за парапет, подышали морским бризом, полюбовались развесёлым теплоходом с пляшущей дискотекой и… начали фотографироваться. Наугад. В кромешной темноте, когда не видно ни объекта, ни фона, ни самого фотоаппарата. И только в короткий момент вспышки можно увидеть, что именно ты фотографируешь, и что из этого поместилось в объектив… Ребята поставили нас возле парапета. Сфотографировав нас, выяснили, что мы с Олей стали возле разноцветных надписей, которыми испещрена вся поверхность парапета. Аккурат между нами красовалась надпись: «Эмрах и Хуссейн».
- Да уж, - ржу я, - Киса и Ося были тут! Неееет, теперь мы вас фотографируем! Станьте здесь!
Я вслепую расставляю мальчишек возле стены и наугад делаю снимок… Смотрим все вместе. Ахмет и Джихан валятся от хохота.
- Вы знаете, что здесь написано? – сквозь смех интересуется Ахмет.
- Нет, конечно! – недоумеваем мы.
- Ха-ха-ха! Здесь написано: «Выходи за меня замуж»!
И ребята начинают дурачиться, принимают картинные позы, якобы признаваясь друг другу в любви. Ахмет, видимо, от неразделённых чувств собирается бросаться вниз со скалы, Джихан его вытаскивает. И романтическое шоу заканчивается брачной ночью и медовым месяцем.
Мы все хохочем до слёз. И когда мимо нас проезжают два автобуса, под завязку набитые пакетными туристами, мы с Олей благодарим всех известных нам богов за то, что мы отдыхаем сами по себе, в компании таких милых и обаятельных ребят.
Мы снова несёмся по бесконечной дороге, рассекая анталийскую ночь звуками громкой музыки. Ахмет выжимает педаль газа в пол – и нас вжимает в сиденья, мы радостно хохочем, хотя пили только воду, сок и чай. Стрелка спидометра переваливает отметку 170...
Адреналин щекочет нервы, кровь толчками бежит по телу, попадая в ритм музыки. Происходящее кажется нереальным. Небывало остро чувствуется, что жизнь – это только настоящее. Секунда здесь и сейчас. Миг между прошлым и будущим. И кажется, что в мире больше ничего не существует, только летящая дорога, бескрайнее море, звёздное небо и взрывная музыка… И эта дорога будет вечной…
Проезжая очередной тоннель Ахмет опускает все стёкла в машине и оглушительно сигналит, так, что звук, многократно усиленный эхом тоннеля, кажется, разорвёт перепонные барабанки и барабанные перепонки… Полный и всеобщий крышеснос!
Мы подъезжаем к населённым пунктам, появляются знаки ограничения скорости, Ахмет, хотя и превышает разрешённые показатели, но скорость сбрасывает значительно, мы едем в пределах 120 км в час. Для почти пустынных и ровных дорог в 2 часа ночи этого вполне достаточно. Притормаживая на светофорах Ахмет газует в такт музыке, от чего машина ритмично подёргивается и тоже танцует. Это приводит нас в неописуемый восторг! Нас сейчас всё приводит в неописуемый восторг… Наше нехитрое веселье ещё больше вдохновляет Ахмета на подвиги. Но на въезде в Анталию мы видим эти же 2 автобуса с несчастными туристами. Автобус попал в какую-то аварию, но никто не пострадал: ни пассажиры автобуса, ни машины, с которой столкнулись. Но проезд закрыт: машины полиции, скорой помощи, выясняющие отношения мужики посреди дороги, заборы, густо облепленные местной молодёжью, с интересом наблюдающей за шоу, и несчастные лица туриков, которые теперь незнамо когда попадут в пункт своего назначения. Мы объезжаем окольными дорогами аварийный участок и ещё раз радуемся, что мы не на месте туристов-бедолаг.
Ахмет спрашивает, не проголодались ли мы? Мы с Олей после такого ужина успеть проголодаться не смогли бы, даже если были бы троглодитами. Но, проезжая один из виражей над пляжем Кониалты, Ахмет всё равно притормаживает возле продавца мидий и пичкает нас мидиями – с рисом, чуть остренькой начинкой, щедро политые лимонным соком, - они просто тают во рту. Ахмет с Джиханом устраивают еду наперегонки с нами и, разумеется, выигрывают. Продавец мидий еле-еле успевает поливать содержимое крупных раковин лимонным соком и подавать нам. Наевшись вкуснятиной с видом на ночное море до невозможности дышать, мы ждём, когда наедятся ребята, затем мы все грузимся в машину, по дороге Ахмет нас затаривает водой и нас наконец-то привозят домой, в отель.
На выходе из машины ребята нас целуют, благодарят за прекрасный вечер и спрашивают о планах на завтра. Мы рассказываем, что наша подруга сейчас в Кемере, и у нее завтра день рождения.
- Вы оба тоже приглашены.
И мальчики обещают завтра вечером ждать нас у отеля в полной боевой готовности для празднования днюхи Джем (той самой подруги) и поездки в Кемер. Ещё раз поцеловав на прощанье, желают спокойной ночи и мы вползаем во дворик отеля.
Встреченные непроницаемым лицом Азиза, выдавшего нам ключ от номера, мы быстренько улепётываем в своё семейное гнёздышко. В полном обалдении и изнеможении падаем на кровать и только успеваем поставить будильник на 10 утра, так как завтрак в пансионе до 10-30. Обменявшись буквально парой фраз о совершенно чудесных ребятах, мы моментально и крепко засыпаем.

[МышьБелая]

Глава 6. «Белое солнце Анталии, или Днюха Джем»

Дожили, девочки, проснулись в одной супружеской кровати… Вернее, мы встали, а просыпаться мы начали только во время завтрака.
Позавтракав на террасе, в окружении большой туркменской семьи человек на 30, мы выдвинулись на улицу в поисках пляжа. Вышли под жаркое солнышко на старинные улочки и начали фотографироваться, как одержимые.













Только мы начали фотосессию, как к нам подошёл милый обаятельный дядечка со сказочным именем. Узнав, что нового знакомца зовут Аладдин, мы попросили одолжить нам его джинна, но Аладдин сказал, что джин слушается только его, поэтому одолжить его никак не получится. Мы с Аладдином остались болтать возле парапета, а Оля ушла с фотоаппаратом на поиски чудесных кадров, которых здесь было великое множество: вот куда ни плюнь, то есть объектив не всунь, - везде неземная красота. Она бы ушла ещё дальше, если бы я призывно не замахала ей руками. Аладдин, кроме прочей познавательно-туристической информации, надоумил нас, что к пляжу мы идём не той дорогой и вызвался нас проводить.





Проведя нас над портом, и выведя к пляжу, Аладдин приятно удивил нас, абстрактно предложив как-нибудь потом увидеться и попить чего-нибудь в баре. Мы с удовольствием согласились на «как-нибудь потом».
- О, какой приятный дядечка! – радовалась я, - Хороший английский, приятные манеры и никакого выноса мозга на темы «Когда же?» и «Почему нет?». Как-нибудь потом… Отлично!
- Да он, наверно, частенько здесь бывает, поэтому и надеется нас увидеть ещё не раз, - трезво взглянула Оля на ситуацию, - а вообще, да, дядечка очень приятный!
Под такую милую болтовню мы оплачиваем вход на пляж и начинаем спуск по деревянным лестницам, углы и повороты на которых заставлены цветами. Выбрав местечко под зонтиками и скинув одёжки, мы мчим на самую желанную встречу нашей поездки – встречу с морем!
Здравствуй, море! Ух, какое ты! Бирюзовое, чистое, ласковое, тёплое… И мы радостно бросаемся в объятья к волнам. Плещемся, хохочем, отплываем подальше, чтобы никто не мешал нашей с морем встрече, никто не подглядывал, никто не отвлекал!
Накупавшись, назагоравшись и опять накупавшись и почувствовав, что мы как ни мазались кремами, как ни прятались в тень, а таки пригорели, особенно, плечи, мы прячемся под полотенца и… правильно, остаёмся на пляже. Вместо того, чтобы поберечься и не жадничать. Покемарив с часок под музычку прямо на пляже, мы идём купаться последний раз на сегодня. Вот уже солнце катится к горам, время перевалило за 6 часов, а на сегодня ещё запланированы мега-сборы на вечеринку к Джемке.
Мы нехотя уползаем с пляжа, по дороге заходим в турагентство, чтобы узнать, какие достопримечательности и за какие деньги мы можем посмотреть. Выбор наш затрудняет то обстоятельство, что мы не знаем, какие планы у наших ребят на выходные, что они планируют нам показать. Решив, что мы зайдём на следующей неделе, тем более, что именно тогда нам смогут сказать точную дату поездки в Демре, Миру Ликийскую и Кекову, мы возвращаемся в отель.
Переехав в двухместный двухкроватный номер, перекусив бутербродами с новой порцией разных сырно-мясных нарезок, собравшись, искупавшись и накрасившись, мы созваниваемся с Ахметом. Он уже освободился с работы, сейчас едет домой, приводит себя в порядок, заезжает за Джиханом и сразу заезжает за нами. Но что-то его задерживает по дороге, так как приезжают они на полчаса позже, чем обещали. Мы как раз успели посидеть на террасе, покурить с видом, записать все события в блокноты и выслушать все причитающиеся нам восторженные комплименты.
Наконец ребята подъехали, мы загрузились в машину и помчались в Кемер.
Мы рулим по трассе и любуемся мелькающими мимо нас огоньками. Въезжаем в Кемер. Отели, отели, отели, рестораны, рестораны, рестораны, магазины, магазины, магазины, клубы, клубы, клубы, и снова отели, отели, отели…
- Нда, - тяну я, - кроме развлекательной программы здесь больше ловить нечего.
- Ну, а что ты хочешь от «палаточного» городка на туристический сезон? Чтоб тебе здесь вторую Софию отгрохали? – удивляется Оля моему разочарованию.
Городок вполне оживлён, снуют туристы, зазывалы машут руками, огоньки мигают – жизнь бурлит. Ахмет достает навигатор и протягивает его мне, чтоб я забила название Джемкиного отеля. Так... Ловим... Ищем...Оп! Определились.
- Через пять метров поверните налево... Через двадцать метров поверните направо... Вы прибыли в место назначения! - сообщает нам металлический женский голос.
Мы подъезжаем к отелю, где остановилась Джем, и я ей звоню сказать, что мы внизу. Джем сообщает, что скоро будет…

В ожидании Джемы мы выходим из машины на тротуар размять косточки и попадаем в плотный поток туристов. И… как дома…
- Игорь, не уходи от мамы далеко, а то мороженое не куплю!!!
- Дорогой, я что-то проголодалась!
- Маааам! Ну, мааааам! МААААААМ!! Я писять хочууууууууууууууууууу…
- И вот, девчонки, подгребает ко мне этот засранец и говорит…
- А мы с Петровичем наливаем ещё по одной…
- Да, а кашель лучше всего лечить…
- И тут эта зашибенная тёлка вдруг...
Ой, мы с Олькой аж присели! Уже отвыкли от родного могучего. Вернее, от его носителей, правда, в некоторых случаях – разносчиков…
На припаркованный рядом с нами мопед садится светленький паренёк, держа у уха телефонную трубку и говоря с кем-то по-русски:
- Все, уже выезжаю, скоро буду.
Вешает трубку и начинает выезжать.
- Счастливого пути! – желаю ему я.
- Спасибо, девчонки! – улыбается парень.
- Представляешь, тут же все русские! – волнуется Олявка, - А мы с тобой живем в районе, в котором поговорить на родном языке можем только друг с другом... Зато и чувствуем себя за границей, не то, что здесь.

Я подаюсь вперёд к отелю вылавливать Джемку, а Оля остается с ребятами и болтает с Ахметом, пытаясь отвлечь их от голодных мыслей, так как после работы они ещё не ужинали.
Наконец-то, почти скоро, минут через 15, из отеля мчит наша именинница, и мы знакомим ее с ребятами и обсуждаем планы на вечер
- А мальчики говорят по-русски?
- Куда там! Только по-английски и только Ахмет.
Джем заявляет, что ничего не выбирала загодя и что может быть лучше экспромта? Экспромт так экспромт, нам с Олей не привыкать. Мы решаем, что мы пойдём на дискотеку, только надо ребят покормить перед этим. Мы двигаем в какой-то фаст-фуд, где мальчики набирают себе еды мужской, 5 килограмм, и не забывают и про нас. Не слушая наш протестующий писк, нам всем вручают по огромному стакану апельсинового фреша, коробку с огромной пиццей и коробку с нежнейшим тирамису, который уже никак в нас не влезал, и мы делили десерт, отпихивая друг другу кусочки побольше.
Кто-то носит еду, кто-то сдвигает столики и оккупирует стульчики, наконец наша компания усаживается на свежем воздухе под зонтиками. Я достаю наш скромный презент, купленный в Стамбуле кулончик, и мы от души поздравляем Джемика с днём варенья! В четыре руки мы надеваем Джемке на шею блестящий цветуёчек и впятером чокаемся апельсиновым фрешем – пока что.
Решить пойти в ночной клуб мы решили, но куда нас безболезненно пустят? Ахмет звонит знакомому в «Ауру» и нас пускают как дорогих гостей, правда, не забыв обшмонать на входе.
Клуб под открытым небом впечатлял размерами. Оформлен он в виде амфитеатра: широкими ступеньками-кольцами спускаются ряды столиков со стоячими местами, внизу танцпол, посередине которого находится высокая сцена, на которую есть выход со второго уровня. Перед сценой – огромный экран. На ступеньках, ведущих к танцполу, стоят бдительные секьюрити. В общем, живенько так, яблоку упасть негде. Этакий бурлящий котлован человеческих эмоций, страстей и пороков.
Нас отводят к очень удачному столику: как раз напротив сцены и экрана, недалеко идти до танцпола, но и не на проходной линии, где об тебя все цепляться будут. Мы соглашаемся на вино, приносят фруктовую нарезку, ребята пьют пиво под орешки и кое-что ещё покрепче. Мы несколько раз чин-чинаем за здоровье именинницы уже крепкими напитками, как полагается, и ноги просятся в пляс! Но вот незадача! Мы все втроём экипированы сумочками. Оставить их негде, камер хранения вроде не имеется, телепаться обратно в машину – нет желания, да и могут возникнуть проблемы с повторным входом. Стоим и смотрим друг на друга…
- Всё, - принимаю я волевое решение, - все идут плясать, я остаюсь сторожить сумки, потом меняемся: пост сдал – пост принял, смена караула!
Девчонки уходят на танцпол, Ахмет идёт с ними, Джихан остаётся меня сторожить. Мы с ним пляшем стоя, чин-чинаем, закусываем и молча улыбаемся друг другу, тем более, что в таком грохоте музыки расслышать что-то очень проблематично, даже если бы мы и могли понять друг друга.
Какое-то время спустя, довольно быстро, приползает Джемка, чтобы отпустить меня поплясать. Я не долго заставляю себя упрашивать и начинаю протискиваться между плотно набитой публикой. Пробиться к танцполу – задача не для слабых духом и телом. Людской поток несёт вновь прибывших вверх, желающих потанцевать – вниз. Главное, попасть в нужное течение, не размахивать руками, не подсовывать ноги, контролировать попу и беречь грудь. Справившись со всеми условиями задачи, меня выносит на танцпол, где я успеваю зацепиться за Ольку и вырваться из потока.
Наплясавшись до дрожи в ногах, возвращаемся все обратно, к именинному столу.
- Наливай, а то трезвею! – припугнула я Ахмета, правда, по-русски, но он и так намёк понял и упрашивать его нам не пришлось.
Выпив и закусив, сфотографировались, посмеялись, отпустили Джихана потанцевать внизу. Сколько было таких подходов, заходов и смен караула – кто же это помнит? А сколько было танцев и приколов, не отходя от стола? Но факт – упрямая вещь: было очень весело, танцевально, ржачно, вкусно, дружно и просто опупенно кайфово!!!
Потом мы танцевали с Джемуликом и спасали её от лап приставучего итальянца, потом мы снова пили, плясали и фоткались, а потом случилось непоправимое… То, о чём нас предупреждала Джемка… Истошно заголосил эмси, подтанцовка завертела задницами так, как будто хотела взлететь в ночное небо, 2 ди-джея-маэстро урезали марш - началась пенная вечеринка… Слева и справа полилась на головы танцующих обильная густая пена… Танцпол взвыл…
Мы с интересом наблюдали со своего места в полной безопасности за тем, как люди скрылись под пеной, кто-то с визгом стал выбираться наверх, кто-то с визгом ломанулся вниз… Вечеринка была в разгаре, секьюрити навострили уши и настороженно озирались по сторонам. Поток пены прекратился на полминуты и снова началось извержение пенных вулканов…
- Ой, я в прошлом году свою днюху праздновала на пенной вечеринке, - застрекотала Джемка, - классно, это стоит попробовать! Правда, в заведении вся вода ушла на пену, потом нечем было даже руки помыть, но я недалеко жила от клуба, поэтому быстренько доскакала до номера… Но ощущения - суууупер!!!
Мы с Олявкой переглянулись и только вздохнули.
- Неее, мы не пойдём, - заявила я, - во-первых, если мы будем в пене, мы всю машину Ахмету изгадим, нам же ещё час ехать… А во-вторых, я с моим ростом просто там утону.
- Ага, - хихикает Оля, - а ещё в твоём белом платье тебя от пены никто не отличит, затоптать могут…
Собственно, эти два соображения и удержали нас от того, чтобы нырнуть в пену. Я бы ничуть не утонула, но, действительно, вламываться в невменяемую оглохшую и ослепшую визжащую толпу, а потом запакостить пеной машину Ахмету, мне совершенно не хотелось – ему в ней завтра на работу ещё ехать. Ой, ёёёё… И правда: ребятам же на работу завтра, а уже полтретьего ночи, а ещё час ехать только до нашего отеля, а Ахмету ещё завезти Джихана и спать бедняге почти совсем не придётся…
- Деуки, - тормошу всех я, - надо срочно выбираться, пока ещё есть шанс просочиться сквозь толпу, а то пена всё прибывает, хочу я вам заметить… Боюсь, что шансов не намокнуть у нас очень-очень мало…
- Но здесь же должен быть ещё какой-нибудь путь к выходу, кроме как через танцпол, - робко надеется Оля.
Ахмет пробивает нам дорогу через толпу и спускается к танцполу, мы гуськом следуем за ним. Я спрашиваю у Ахмета, есть ли здесь другой путь, желательно, посуху. Ахмет заявяет, что нету, только сюда, верной дорогой идёте, товарищи, и уходит в пену. Делать нечего. Я подбираю полы платья и, вздохнув поглубже, ныряю в пенную стихию. Оле подворачивать нечего – она в брюках, старается только держать сумку повыше, чтобы хоть её оттирать не пришлось. Джемик чапает следом: ей, в принципе, всё равно, так как живёт она рядом.
Сумку оттирать Оле всё-таки пришлось – она ею прикрывала мордаху, когда публика с визгом решила поиграть в «снежки» (или в «пенки»?), и в нас полетели хлопья пены. Но предательства от «своих» мы не ожидали, поэтому когда Ахмет с лукавой улыбкой нахлобучил мне на голову полведра пены, я только жалобно пискнула, но отомстила таким же предательским ударом в спину… И пена потекла Ахмету за шиворот…
В общем, когда мы вылезли из белой бури и отряхнулись, как смогли, сухой одежды на нас практически не было… И Джихана не было тоже… Когда мы уже хотели идти на его поиски, откуда ни возьмись, с широченной лыбой, на выходе появляется Джихан… Абсолютно сухой… Ни клочка пены на нём…
- Вот Ахмет поросёнок, - бубню я, старательно отдирая от тела мокрое платье, в момент ставшее прозрачным… - Я так и знала, что есть другая дорога!
- А у Ахмета фамилия не Сусанин, часом? – интересуется Оля.
Так, с хиханьками и хаханьками, мы провожаем Джемика до отеля, трещим, всё не в силах разойтись, и только уставшие глаза ребят нас приводят в чувство. Мы ещё разочек благодарим Джемку, что она так удачно родилась, главное, - вовремя, обнимаемся, целуемся, обещаем обменяться фотографиями, ещё раз обнимаемся, целуемся (ни одна женщина не может попрощаться меньше, чем в 30 словах…) машем руками и идём к машине.
Дорога из-за усталости запомнилась плохо, мы втроем куняли даже под громкую музыку, которую включил Ахмет, чтобы самому не заснуть. Единственное, что помню, так это то, что поначалу было мокро и тепло, потом стало мокро и холодно… Потом мы высохли, потом мне что-то снилось, потом мы приехали… Прощание с ребятами было кратким, поцелуи быстрыми. Сон в номере – мгновенным…

[МышьБелая]

Глава 7. В греческом зале Мышь Белая, или Свадьба в Анталиевке

Утро началось с завтрака на террасе в туркменском таборе. Их было реально много и по количеству, и по производимому шуму. Вальяжные мужчины, одетые в обычные шорты-майки, пожилые матроны в косынках, цветастых платьях-балахонах в пол и стоптанных шлёпанцах, молодые замужние женщины в элегантных босоножках и платьях, тоже ярких и тоже скрывающих пятки, но выгодно отличающихся от балахонов со вкусом подобранной цветовой гаммой, приятной сменой узоров и изящными фасонами, подчёркивающими тонкую талию и объёмистую грудь. Ещё кучка мальчиков-девочек подросткового возраста и целый детский сад мелюзги до 5 лет, путешествующих под стол пешком.
Все это шуршало, переговаривалось, смеялось, иногда перекрикивалось из конца террасы в конец, колыхало детвору и было очень оживлённым звуковым оформлением наших завтраков.
Дениз, приходившая к нам за столик на чашку утреннего кофе с сигареткой, тихонько пожаловалась на шумных постояльцев: ночами громыхают на лестницах, громко переговариваются в номерах, мешают другим отдыхающим спать. Кроме того, они портят много еды, - сокрушалась Дениз, - накладывают целые горы на тарелки, надкусывают и не съедают, приходится очень много выбрасывать. Поэтому из-за них пришлось выдавать завтраки порционно. Но завтра утром их уже не будет, поэтому снова вернётся шведский стол и выбор блюд существенно расширится.
Кроме того, Дениз совсем шёпотом поведала, что пожилые тётки не стесняются выразить ей лично своё «фе» по поводу неподобающего поведения Дениз: она, хозяйка, замужняя женщина, а носит шорты, майки без рукавов, волосы открыты и острижены до плеч, курит и, о ужас! иногда выпивает спиртное!!! Стыд и срам! Позор джунглям!
Так что больше ни за какие коврижки Дениз их не пустит в свой отель.
Также Дениз сказала, что на сегодняшний вечер приглашён скрипач и сабзист, будет национальная музыка, танцы, так что мы можем прийти на веранду послушать вечерний концерт. Мы поблагодарили и сказали, что, если нас наши друзья не увезут вечером куда-нибудь, мы с удовольствием придём за порцией этнической музыки.
Посочувствовав Дениз в её хлопотах, мы узнали очередную новость: сегодня утром нам предлагалось переехать еще раз, в новый номер, где будет установлена душевая кабина. Ничего не имея против такого замечательного удобства и переспросив для верности, не надо ли нам будет завтра перемещаться опять в номер люкс, и успокоенные на этот счет Дениз, мы милостиво согласились. Сумки, толком ещё не распакованные из-за переездов из номера в номер, были быстренько перенесены в новое обиталище. Все, кажется, кочевая жизнь окончена, и мы обрели, наконец, постоянное жилище на остаток отпуска в Анталье.
Ещё до завтрака мы обнаружили, что вчера днём, на пляже, мы сгорели, как бобики. Наши плечи саднили, даже щедро намазанные охлаждающим гелем после загара. Ещё раз посмотрели на себя в зеркало, друг на друга, печально вздохнули и поняли, что дневной пляж нам сегодня не светит. Значит, надо прятаться от солнышка. Где у нас прохладные тихие кондиционируемые залы, где можно приятно и с пользой провести время? Конечно, в Музее Анталии! Вот туда мы с Олей и отправились.
Мы снова прошли тихими улочками, вышли на центральную аллею парка, дошли до улицы и стали искать трамвайную остановку. Всё это время мы фотографировались, иногда даже не снимая с шей платки и шарфики, взятые на случай посещения какой-нибудь мечети, - полуденное солнце жгло немилосердно нашу нежную сгоревшую кожу.







- Мышь, такое впечатление, что у меня ангина, - заявила Оля, рассматривая фотку, на которой были открыты только лицо, руки ниже локтей и пальцы ног – всё остальное было тщательно спрятано от солнца, а шея в три слоя замотана платком. – Но мне, выражаясь языком высококультурным и художественным, глубоко по сараю – если сейчас я выставлю шею на солнце хотя бы на 20 минут, я просто рехнусь!
- Гыыыы, - развеселилась примерно так же замотанная до кучеряшек я, - зато, вон, смотри, - нас турчанки за своих принимать начали!
И правда, стайка турецких девушек в лёгких летних бежевых плащиках удивлённо на нас косилась. Видимо, никак не могли понять, к какому течению мусульманского вероисповедания мы относимся.
Трамвайную остановку нашли за углом и то после расспросов: турецкий мальчик, но, наверно, турист, так как не знал, в какой стороне находится музей, выпытывал по-турецки эти сведения у местных жителей, а потом перевёл нам на английский. Более того, так как сам он ехал в другую сторону, то поручил нас заботам турецкого пацанёнка лет 12, чтобы мы не проехали нужную остановку.
- Ха, - пискнула я уже в трамвае, - мы никак не сможем проехать нашу остановку, потому что она конечная. Ладно, парень не местный и мог не знать. Но я-то знаю! А вот наш юный спутник, похоже, не догадывается, что мы в курсе, и очень рассчитывает на бакшиш – глаз с нас не спускает!
Ребятёнок действительно крутился возле нас и заглядывал в глаза, но мы выставили объективы в открытые окошки и начинающего бакшишесобирателя не сильно замечали. Мальчишка повздыхал, понял, что девки попались жадные или просто знают, куда ехать, и сошёл через пару остановок.
Трамвайчик – одноколейка, один из самых первых трамвайных маршрутов в Анталии, ждёт на конечной остановке полчаса, на промежуточных стоит минуты по 3, можно успеть сфотографировать в открытое окошко симпатичный вид и пленить отдыхающих на лавочках турецких мужчин.





И вот мы в музее. Однозначно есть на что посмотреть, чему удивиться и чем восхититься!
Экспозиция музея начинается с залов доисторических обломков и керамики, утвари, предметов быта и украшений различных племён, живших на этих землях до эллинской эпохи.

Странная штуковина, при чем почему-то без описания


Деталь украшения, размером с ноготь большого пальца…


Потом мы заходим в зал греческой скульптуры и давимся восхищёнными вздохами… Туристов немного, зал пуст, не считая оператора с помощником и охапкой аппаратуры, видимо, снимающих видовой фильм. Они вскоре уходят, и весь прекрасный зал оказывается в нашем с Олей распоряжении! Что же делать? Скакать – неприлично, визжать – могут выгнать… Как ещё выразить свою радость и щенячий восторг по поводу увиденного?..
Разбредаемся по разным углам, отпавшие челюсти волочатся по полу за нами следом… С высоты своего мраморного величия на нас смотрят боги, цари и простые смертные эпохи, давно канувшей в Лету.








- Какие у них у всех потрясающе красивые лица! – сдавленно шепчу я, боясь спугнуть громким голосом гармонию тел и душ, осязаемо переданную резцами древних ваятелей, ореолом окружающую каждую фигуру.
- Да, измельчало человечество за пару тысяч лет, - соглашается Оля.
Особенно наше внимание привлекает скульптура танцующей женщины. Хотя танцовщица немало пострадала от времени и небрежности человеческой, но даже в нынешнем своём виде поражает наше воображение. Как точно и живо неизвестный скульптор передал движение тела, поворот головы, взмах рук, летящие по ветру складки одежды, проступающее под мраморным тонким платьем тело женщины, каждый волосок в её причёске!!! Причём одежда танцовщицы скроена из мрамора разных оттенков, что, как и более тёмные волосы, выразительно оттеняет её ослепительно белую нежную кожу.



Мне почему-то приходит на ум фраза Микеланджело. Когда у великого мастера спросили, как ему удаётся с такой точностью творить свои уникальные скульптуры, его ответ был гениален в своей краткости: «Я просто отсекаю всё ненужное». Наверно, в этом и есть гений творца: увидеть в глыбе камня ненужное, точными ударами отсечь его и освободить таившуюся в нём красоту.
Мы уселись на диванчик напротив скульптуры и залюбовались ею.
- Ольк, а ведь она живая, двигается и дышит!.. – забормотала я.
- Аха, - зачарованно протянула Ольга, - а сколько надо мастерства и строгого математического расчёта, чтобы из камня высечь струящуюся в движении накидку…

Посокрушавшись, что теперича не то, что давеча, налюбовавшись и отдохнув немножко, мы двинулись в глубину музея.
- Мышь, - а ты знаешь, какое основное отличие современной живописи от современной скульптуры?
- Какое? – всерьёз заинтересовалась я.
- Если на стене висит, значит, живопись. Если можно увидеть сзади, значит, скульптура.
- Хииии, что ж ты с таким серьёзным лицом спрашиваешь? А я уши развесила…
Пройдя по всем залам и насмотревшись на диковинные древности, мы вышли во дворик музея, где тоже находится экспозиция под открытым небом, устроили небольшой сувенирный шоппинг в притулившемся к музею магазинчике и отправились восвояси на остановку к ожидающему нас там трамваю.
Мы решили выйти на одну остановку раньше и прогуляться по местам, которые нам сегодня утром понравились.











Вот мы и в отеле. Я присела во дворике покурить, а Олявка поднялась в номер. Через пару затяжек рядом со мной устраивается молодой человек вполне симпатичного вида, впрочем, на приличествующем первому знакомству расстоянии, и на хорошем русском языке произносит:
- Здравствуйте!
- Здравствуйте! – отвечаю я в недоумении, - а вы говорите по-русски?
- Говорю не очень хорошо, практики маловато, а понимаю все. Мы из Туркмении, приехали праздновать свадьбу брата. Невеста у него из Англии, поэтому решили отпраздновать на нейтральной территории. Сама свадьба была в отеле «Кремлин», а сегодня прощальная вечеринка, ночью все разъедутся по домам. А вы откуда?
- Я из Питера.
- О, Питер! Я хочу поехать в Питер учиться в аспирантуре, а сейчас заканчиваю университет в Анкаре. Вы будете сегодня вечером на террасе?
- Еще не знаю наших планов, возможно, - сообщаю я, докуривая и поднимаясь.
- Надеюсь увидеть вас вечером снова.
Милый мальчик, резюмировала я для Ольги, рассказав о разговоре внизу, чё ж у них тетки-то такие противные, мужики-то вроде адекватные вполне...
Немного отдохнув и перекусив, мы поднялись на террасу для очередного перекура. Помощник Дениз собирал скатерти со столов, сама Дениз с уставшим видом присела к нам на перекур.
Я поинтересовались у Дениз, кто будет готовить вечернее застолье, потому что вчера вечером видела, как кухня отеля была забита туркменскими тётечками. Дениз закатила глаза к потолку и сказала, что это оговаривалось при их заселении: они готовят ужины сами, сами покупают продукты, так как их традиции предусматривают особенные свадебные блюда. Но что больше таких экспериментов Дениз проводить не намерена, ведь они только за последние несколько дней выпили 160 больших чайников кипятка! Куда только этот чай они девают! (Видно, чайник электрический, потому Дениз и нервничала из-за непредвиденных значительных расходов).
Дениз ещё раз пригласила нас на вечерний концерт и мы пошли ухорашиваться к вечеру.
Ухорашиваться мы идем для вечернего выхода с Ахметом и Джиханом. А вот и Ахмет звонит, легок на помине!
- Привет. Мышь! Как у вас дела?
- Все хорошо, день прошел под знаком культурного просвещения – мы были в музее. Какие у нас планы?
- Мышь. прости, мне так жаль, но к нам понаехало руководство из Анкары, и у нас сейчас будет общее совещание. А потом деловой ужин с этим самым руководством. Так что сегодня встретиться не получится. Если мы закончим не очень поздно, я тебе еще позвоню. Мне правда очень жаль.
- Ну что ты! Это же твоя работа. Занимайся делами, звони даже если будет поздно, мы-то рано не ляжем.
- Хорошо, Мышь, приятного вам вечера. Гюрюшурюз!
- Чего??
- Гюрюшурюз – это «увидимся» по-турецки. Повтори.
- Не. Это я воспроизвести не смогу.
- Сможешь. Давай медленно. Гю-рю-шу-рюз.
И я повторяю.
- Вот и умница! А говорила, не сможешь! Все, пока и до завтра. Завтра будет вам сюрприз.
Сообщаю Олявишне, что мы сегодня оставлены без присмотра. Какое у нас может быть волевое решение? Выпить шампанского на террасе под музыкантов и туркменскую свадьбу, а потом пойти погулять по вечернему Калейчи. Что может быть лучше? А. да, еще пораньше лечь спать, а то недосып все копится и копится…

Терраса оккупирована разноцветным и крикливым табором. Столики сдвинуты в длиннющий общий стол, уставленный разными блюдами и напитками. Гостеприимная Дениз устраивает нас в уголке подальше от гомонящей толпы и приносит нам вина и фруктов. Припасенную нами бутылку шампанского она предлагает оставить до завтра, а пока попробовать турецких вин. Рядышком сидят три симпатичные европейские дамы, с которыми нас тут же знакомит Дениз:
- Это Мартин, это Одетт, а это Моник.
Моник оказывается француженкой, а две другие дамы – бельгийками. Вся троица ужасно милая и улыбчивая. При нашем появлении они переходят с французского на английский, чтоб мы не чувствовали себя неуютно, не забывая говорить с Дениз на ее родном турецком. Вот умницы-полиглотки!
Мы пьем сухое белое вино, напоминающее мне такое любимое вина бьянка делла каса (итальянское домашнее), обмениваемся впечатлениями об отдыхе, узнаем, что европейки ездят в Турцию уже 15 лет подряд, и проводят здесь в каждый приезд не менее пяти недель. Вот это я понимаю, отдых!
Так как мы пришли в разгар застолья, то свадебные столы уже ломились от блюд, стулья – от гостей. Дениз посадила нас в другом конце терассы, за углом, так что стол мы видели не весь, а только молодожёнов и их ближайших гостей.
Невеста могла быть англичанкой только по паспорту, по виду – смуглая черноволосая пухленькая девушка в бордовом платье до пят и в золотой сбруе, разве что на спине ничего не бряцало... Жених тоже приятный мальчик, одетый в чёрные брюки и белую рубашку.
Мы разглядывали гостей, попивая местное белое вино - вкусное, тонкое, ароматное, с привкусом степных трав, нагретых солнцем... Закусывали вкуснейшими шоколадными конфетами с нежнейшей начинкой и цельным фундуком, как и предыдущими, заначенными Олявкой ещё дома и без повреждений доставленными в Анталию. Хорошоооооо…
Напротив нас сидели двое дядек, один с камерой, видимо, оператор, а другой – с пустыми руками. Дениз кивнула на него и сказала, что он музыкант.
- Ааааа, уоu аrе that musician! – уточнила я.
- Ага, мьюзишен я… - тоскливо протянул дядька по-русски.
И тут же начал заигрывать со мной, выспрашивая на хорошем русском, кто мы, откуда и с какой целью. О себе сказал, что он тот самый музыкант, которого пригласили играть на скрипке, но так как скрипка у него электрическая, а аппаратуру к ней доставить не смогли, возникли проблемы в дороге, то музицировать ему сегодня, к сожалению, не на чем. Узнав, что я из Питера, не преминул похвастаться, что учился в консерватории, правда, ещё ленинградской. Мне, как обычно, пришлось сделать вид, что я безумно рада этому факту.
Тем временем в застолье у табора наступает время тостов – длинных и заунывных, которые все внимательно выслушивают, а мы не забываем «переводить» себе:
- И тогда эта маленькая гордая птичка взмахнула крыльями и взмыла к солнцу, встреченный ею горный орел посетовал маленькой гордой птичке, что он имеет возможность купить козу, но не имеет желания, и будь проклят тот день, когда он сел за баранку этого пылесоса…
Постепенно, по мере насыщения, народ начинал потихоньку отваливаться от стола. И переползать в наш угол, где мы втроём с Дениз выпивали и закусывали. Дениз принесла нам лично от себя на ужин тушёную курятинку с овощами, так что мы и подкрепились. Места на диванчиках напротив нас были заняты исключительно туркменскими мужчинами. Женщины садились поодаль: молодые доброжелательно расспрашивали нас, откуда мы, пожилые, все забравшись на диваны с босыми ногами и поджав их под себя, настороженно косились на нас. Вскоре к мужчинам присоединяется оператор со здоровенной камерой на плече, тоже снимает нас тайком, но поняв, что тайком уже не получается, и мы в упор и в недоумении смотрим прямо в объектив, задает по-английски сакраментальный вопрос:
- Здравствуйте, девушки! Скажите нам, что вы думаете о туркменской свадьбе?
- На самом деле, - заявляю я, - мы не имеем ни малейшего понятия о туркменской свадьбе! Но все равно – примите наши поздравления!
- Спасибо! – отвечает вполне удовлетворенный камерамэн и выключает свою громоздкую технику, вероятно, думая про себя: «Вот это кадры! Настоящий шедевр! Две полуголые девицы поздравили наших молодых!»
Народ начал возвращаться к столу, время для перерыва в еде истекло. Проинтервьюировав нас на предмет нашего мнения о туркменской свадьбе, оператор умчал в зону застолья. Тосты участились, появился сабзист и спел несколько народных, подобающих случаю, песен. Сей певец так заунывно и тоскливо тянул на одной ноте кота за яйца в долгий ящик, что мы обрадовались, что спел он всего пару песен. Но и они были бескрайни, как пески Туркменистана... Этно-концерт считать состоявшимся.
Молодым уже нажелали с три короба всякого счастья, застолье шло к завершению, народ встал благодарить хозяев и обнимать молодых супругов. После чего потихоньку пошли на выход. Некоторые пожилые тётки вышли из-за стола, закусив зубами уголки своих чепцов. Дениз так и не смогла объяснить нам, что это значит, похоже, она и сама не знала. Так что, если кто из форумчан в курсе подобных нюансов, - милости просим пролить свет на эту таинственную традицию.
А дальше начинается самый приятный момент вечера. Туркменский табор покидает наш отель и отваливает в аэропорт или еще не знаю куда. А мы все вшестером, дружно перевесившись через перила террасы, с огромным удовольствием и облегчением наблюдаем за их трогательными и шумными прощаниями внизу, машем туркменам и отправляемся обмыть их долгожданный отъезд в наступившей блаженной тишине…

Но пора и осуществлять второй пункт нашего с Олявкой плана на сегодня, то есть пройтись по старому городу в ночной подсветке. Мы раскланиваемся с евродамами и с Дениз, и отчаливаем бродить по узеньким, кривым и таким симпатичным улочкам. Прогулка прерывается время от времени в магазинчиках и лавчонках, что встречаются на нашем пути. Одна из лавок изобилует украшениями, как «антикварными», так и современными. Мы самозабвенно роемся в чудесных безделушках под щедро просыпаемые на наши головы комплименты от продавца. Продавец сохнет и дохнет от нашей красоты, особенно от Олявкиной, а хитрая я, пользуясь подругой, выбиваю хорошую скидку на шикарные жемчужные сережки, прикупив их по цене бижутерии в России. Оле, впрочем, мы тоже выбираем кулончик и сбрасываем на него цену почти вдвое, попутно пофотографировавшись в интерьерах, с реквизитом и с продавцом. Потом пьем неизменный чай, сок, воду и болтаем о том, о сем. Продавец приглашает (а как без этого?) поехать на пляж ночью – завтра, послезавтра, когда нам угодно, устроить пикник и все такое прочее. Наобещав с три короба, мы прощаемся, правда, я успеваю еще прихватить красивущий браслетик за какие-то совсем смешные копеечные копейки.
Продолжать прогулку Олявке не хочется, потому что она устала и засыпает. А я полна решимости продолжить фотоохоту на площади у Часовой башни, и мы расходимся каждая в своем направлении – Олявка в отель, а я вниз к башне.







Площадь пустынна, народу не видать. Я фотографирую бирюзовый циферблат часов и усаживаюсь покурить с видом на одну из нескольких больших скамеек на площади и обдумываю свои веселые отпускные мысли. Краем глаза замечаю, как на соседние лавочки усаживаются люди – один мужчина, потом второй сворачивает со своей дороги и плюхается в отдалении. Покурив, встаю и иду к трамвайной остановке, потому что вижу цель – лошадь, запряженную в нарядную коляску. А ведь Олявочка недавно сетовала, мол, что-то тут лошадок не наблюдается… Как же я могу пропустить такой кадр для подружки?



Только успеваю прицелиться в объектив, как из-за лошадки выныривают два парня, один из которых прямиком направляется ко мне:
- Привет, как дела? – интересуется он… по-русски. Неожиданно! Я уже привыкла, что меня тут за русскую не принимает никто.
- Хорошо, спасибо.
- Как тебя зовут?
- Мышь, - оторопело сообщаю я.
- А меня Хакан, очень приятно. Можно пригласить тебя погулять со мной?
- Нет, извини.
- А, ну ладно, пока, - он нисколько не разочарован, жмет мне руку и скрывается из виду. Странный такой… Пытаясь осмыслить такую ненавязчивость я разворачиваюсь, чтобы отправиться обратно к лавочке и посидеть еще в этом приятном местечке с сигаретой… и замираю.
Все окрестные лавки, включая мою, плотно оккупированы мужчинами. И все эти самцы, улыбаясь, рассматривают меня, а кто-то уже приветственно машет и похлопывает по скамейке рядом с собой… Мама! Кажется, пора делать ноги! На ум сразу приходят ассоциации с Каиром – ох, как похоже!
Делать нечего, отправляюсь к отелю, пока не началось. Не, началось-то уже началось, но свалить еще не поздно. Жалея, что нет при мне плеера, быстрым шагом устремляюсь мимо лавок под шорох сомнительных комплиментов. Фухх! Проскочила!







Сделав еще несколько фотографий по дороге, успокаиваюсь и решаю подойти к нашему пляжу, чтобы сфотографировать ночную Марину.
На безлюдной площадке тут же нарисовывается рядом со мной молодой мальчик:
- Привет! Как дела?
«Если изнасилование… тьфу, разговор неизбежен, расслабьтесь и получите удовольствие»
- Хорошо, спасибо, как у тебя?
«И вновь по кругу»
- Ты из Англии?
Я опять ржу:
- О, Господи, нет! Ну почему все думают, что я из Англии? А? Я рус-ска-я!!!! Неужели я выгляжу, как англичанка?
- Ну выглядишь, ты, положим, все-таки как славянка. Но стоит тебе открыть рот… Ты говоришь как англичанка, вот все и ведутся.
- Ну ладно, успокоил… А я-то думала, я такая же страшная, как европейки, - хихикаю я.
Мальчик тут же бросается меня успокаивать кучей комплиментов. Посмеявшись, мы знакомимся. Парня зовут Ибрагим, и он работает в кафе, где делают свежевыжатые соки.
И тут я замечаю, что мы уже не одни. Рядом крутится здоровая рыжая собака.



- Не бойся, это Бобо, он добрый.
- Да я не боюсь, у меня со всеми зверьми взаимопонимание и взаимоуважение, - треплю я за ухо рыжего Бобо, который тут же блаженно прикрывает глаза и плюхается всей своей тушей мне на ногу.
Ногу я тихонько извлекаю, и мы идем фотографировать Марину уже втроем – я, Ибрагим и Бобо. Ибрагим аккуратно ухаживает за мной, подает руку на лестнице, придерживает за локоть, и тут же отодвигается на приличествующее расстояние там, где его помощь не может потребоваться.
«Если начнет приставать, кирдык ему, я и так уже сегодня прилично заведенная» - хихикаю я про себя. Но парень вежливо-уважительно ведет себя и не провоцирует на грубости.









Сделав несколько снимков, мы возвращаемся и усаживаемся покурить над обрывом. Немножко вежливой болтовни, приглашение на сок завтра и на танцы сегодня, завтра, послезавтра, когда захочу… Что-то у меня уже дежа вю начинается. Ну что ж, не будем отступать от традиций!
И наобещав опять же с три короба, я прощаюсь и возвращаюсь в отель, чтобы рассказать Олявке о своих приключениях и улечься наконец-таки спать пораньше.

[МышьБелая]

Глава 8. Греция в Турции, или Лифчик-предатель.

Завтракаем мы уже по сложившейся традиции с Дениз, она подсаживается к нам с сигареткой и кофе поболтать и похихикать. За соседним столиком сидят евродамы, мы обсуждаем отъезд туркменского табора и наши вчерашние ювелирные покупки. Дамы интересуются местоположением волшебной лавочки, желая тоже закупиться симпатичными безделушками – объясняем, как можем, с учетом кривизны городских улочек.
Ахмет прислал смску, чтоб мы далеко не угуливали, он сегодня заедет пораньше, чтобы устроить нам обещанный сюрприз. Поэтому, все еще подпаленные жгучим Анталийским солнышком, мы решаем пляж сегодня снова прогулять, поэтому лениво и неторопливо поедаем фрукты и пьем по второму кофейнику кофе.
Надо заметить, фрукты в нашем пансионе потрясающие! Спелые, сочные арбузы, красные и сладкие, как мед; нежные дыни, тающие на языке и мягко стекающие в горло; крупная темная черешня и большие мягкие ароматные абрикосы… Сразу видно, что хозяева заботливо покупают для постояльцев лучшие фрукты, а не зеленое и незрелое нечто, которое иногда можно встретить на оллинклюзивных столах. Иногда – потому что обычно уже и этого не достается… А тут уж мы отрываемся вволю, едим, сколько влезет!

Солнышка нам пока хватило, а вот моря нет. Надо бы взять с собой в машину купальники и напроситься у Ахмета на ночное купание, приходит нам отличнейшая идея.
Чтобы скоротать время в ожидании Ахмета, мы вылезаем на прогулку и новую порцию шопинга. Блузочки-футболочки находят нас, а мы их. Время бежит предательски быстро, опять нам не хватает его, чтобы насладиться покупками с чувством, с толком, с расстановкой. Поэтому уже бегом-бегом, присматривая на ходу магазины, в которые нам еще нужно будет заскочить, и вещи, которые еще нужно будет пощупать, разглядеть и примерить, мы возвращаемся в отель, собираем сумки с полотенцами и купальниками и спешим вниз, в машину к подъехавшему Ахмету.
По сложившейся традиции, Ахмет опять не один, а с другом. Сегодняшний друг встречает нас приветственным лаем и размахивает рыжими ушами. Это пес! А Джихан уехал по делам в Бодрум, и просил передать нам большущий привет.
- Султан, - представляет нам своего любимца Ахмет
- Султанка, мальчик, такой хорошенький, - тискаем мы пса.
- Султанка! Малчык! – подхватывает Ахмет и тут же интересуется, позавтракали ли мы.
Мы-то позавтракали, а он нет. Честно говоря, он хотел позавтракать вместе с нами.
- Спать надо меньше, - хихикаю я, - но ты поешь, конечно, а мы водички попьем.
И, повернувшись к Оле, перевожу ей по привычке слова Ахмета. «Перевожу» это очень громко сказано, потому что я просто-напросто с умным видом пересказываю английскую фразу на английском, свято уверенная, что я сейчас говорю по-русски.
- Суровый перевод! – ржет Оля, - Особенно, если учесть, что я все поняла и сама.
А Ахмет, оставив Султанку на нашем попечении, заскакивает в магазин и возвращается с коробкой сладостей и напитками. Такой вот турецкий мужской завтрак. Ест и пьет он тоже за рулем, успевая передать нам печенье и отбиться от любовно облизывающего его Султана и поставить диск с любимой музыкой. Одна из песен, на французском языке, привлекает наше внимание драйвовой мелодией и сильным голосом певицы.
Скорость при этом обычная, 160, и мы уже привыкли к его манере вождения, и только крутим восхищенно головами по сторонам, рассматривая окрестности и примечая детали.
Мы проезжаем по дороге в аэропорт, сквозь строй гигантских рыжих апельсинов, мимо больших торговых моллов с надписями по-русски «Меха, кожа», мимо гигантских магазинов, продающих русским туристам золото и мимо мечетей, наконечники минаретов которых сделаны из цветного стекла, несемся по шоссе, обгоняя всех, в сторону Сиде и Белека, и я уже начинаю догадываться о сегодняшнем сюрпризе, потому что смотрела карты Анталии и окрестностей, еще готовясь к поездке…
- Кажется, нас везут в Аспендос, - подмигиваю я Олявке, - ух, как же здорово!










Аспендос сегодня – это руины древнего крупного и влиятельного города. Согласно легенде, город был основан прорицателем Мопсом после Троянской войны. Во избежание набегов с моря, город был построен в 16 км от берега моря. Входил в состав Ликии, Персов, Афинского морского союза.
В 333 г. до н.э., перешёл от персов к Александру Македонскому. Затем город был под властью Селевкидов, Пергама, и, наконец, со II в. до н. э. — римлян. В римский период город достиг наивысшего расцвета, и был в числе 3-х крупных городов Памфилии. Мягкий климат и удобное местоположение способствовали быстрому развитию города и превращению его в один из крупнейших торговых центров. На берегах реки Эвримедон был создан порт, а в окрестностях разбили оливковые сады и виноградники. Знаменитейший портовый и торговый город занимался торговлей зерном, украшениями, вином и лошадьми. Скакуны Аспенда были лучшими во всем античном мире. В городе чеканили свою собственную серебряную монету.
В последующие столетия, уже во времена Византийской империи город пришёл в упадок. В VII в. к этому способствовали набеги арабов.
В нач. XIII в. город был завоёван сельджуками, и в последующем прекратил своё существование.
Как же мне хотелось увидеть величественное здание прекрасно сохранившегося гигантского амфитеатра в Аспендосе! И вот они, мечты, сбываются ведь!
Мы высаживаемся из машины у стен амфитеатра, оставляем Султанку в салоне с приоткрытыми окнами, и идем к кассам. Ахмет тащит кофр с профессиональной камерой, которую он захватил поснимать нас.
В кассе наш спутник покупает билеты на троих и в недоумении смотрит на протянутые ему наши деньги за билеты. Он действительно не понимает, зачем мы лиры ему суем:
- Девочки, пойдемте, я же на всех билеты купил!
- Но ты же не обязан за нас платить даже в музее, - возмущаюсь я, пытаясь таки впихнуть купюры ему в руку.
- Это не проблема, - отмахивается наш рыцарь.
- Для тебя, может, и не проблема, а для нас очень даже. Ну почему ты нас возишь-кормишь-поишь-гуляешь и все на свои?
- Ну если вы так переживаете по этому поводу…. Ну накормите меня как-нибудь ужином, и мы квиты. Согласны? Пошли! – последнее слово он произносит по-русски, и мы, не в силах спорить дальше и улыбнувшись этому «Пошли!», семеним следом.
Поднявшись на гору, поросшую степными травами-ковылями и дикими оливами, мы подходим к подножию полуразрушенного храма, здесь у нас появляется сопровождающий – смотритель музея, который ходит с нами, кратко рассказывает о том, что открывается нашим глазам, да пытается по мере сил подклеиться к Олявишне. Тяжело ему это сделать на турецком, ох, тяжело!
Не обращая особого внимания на нового кавалера, ибо в сопровождении Ахмета он нам сильного беспокойства не доставит, мы лазаем по развалинам, трогаем древние, прогретые и насквозь пропитанные солнцем камни, вдыхаем горький запах степных трав, щуримся на солнце и блаженно вздыхаем…
Как же я люблю эти старые камни, сколько они всего перевидали, сколько рук их трогало, и каких рук! Может быть, сам Александр Македонский стоял на этих ступеньках у входа в храм, на том самом месте, где стою сейчас я…
Вчера в музее мы так и тянулись прикоснуться к теплому мрамору статуй, но ведь нельзя… А сейчас – пожалуйста. Только прикоснись и прислушайся к своим ощущениям, слушай песню камней.
Кроме нас четверых в руинах нет ни одного человека. Туристические группы побывали здесь с утра или приедут попозже, ближе к концерту. Мы один на один в Вечностью. Фотографируем, молчим и прислушиваемся, прислушиваемся. Я ложусь спиной на обломок большой античной колонны, вытягиваюсь, замираю, слушаю шепот Истории. В тишине, опустившейся на окрестные холмы, этот шепот все явственней. О чем рассказывает мне камень под моей спиной? О людях, населявших древнюю землю, об их судьбах, о радостях и горестях, о рождениях и смертях ушедшего в небытие народа.
Руины оживают, подвластные моему воображению. Остатки барельефов и украшений на стенах зданий наполняются смыслом.
Мы переходим от объекта к объекту, смотрим на фрагменты акведука, который нес воду городу с соседних гор. Акведук тянулся на 22 километра – рассказывает нам смотритель, и ведет показать начало арочных построек, там, вдали, от горной реки.
Увы, нам надо торопиться, чтобы успеть посмотреть оставленный нам Ахметом на сладкое амфитеатр, и мы устремляемся вниз с холма. По дороге встречаем только двух черепах да пригревшегося на скале хамелеона. До чего же замечательно было бродить здесь без толп туристов!
Амфитеатр не то, что поражает воображение своими размерами и идеальным состоянием. Он просто придавливает к земле. Как? Объясните мне, как могли человеческие руки при отсутствии сложной строительной техники сотворить такое чудо?
Я лезу вверх-вверх-вверх до самой границы с небом, чтобы охватить взглядом всю панораму круглого ступенчатого зала, оглядеть сцену, на которой идет подготовка к вечернему концерту, посмотреть на венчающие амфитеатр арки верхней галереи и. конечно, посидеть на зрительской скамье.
Что я чувствую в таком волшебном месте? Восторг, восхищение, преклонение перед гением античных строителей, прикосновение к Вечности… Да, именно к Вечности.
Солнце уже спустилось за стены театра, и мы выходим наружу с сожалением, что не можем задержаться здесь еще дольше.
Олявкин кавалер провожает нас до машины, споря по дороге с Ахметом, кто из них двоих круче по рождению. Ведь он сам родился в Аспендосе. Но наш Ахмет тоже не лыком шит! Он родом из Трои. Да-да, той самой Трои с конем и Еленой!
Выпущенный из машины мальчик Султанка носится бешеной торпедой вокруг Ахмета, пока мы делаем последние снимки на фоне великого сооружения, поразившего нас в самое сердце.















































Мило попрощавшись со смотрителем, мы уезжаем продолжать нашу культурную программу. По дороге мы просим Ахмета отвезти нас ночью на пляж, на что получаем его согласие. А что мы еще от него можем получить? Ангел, ведь как есть ангел!
Следующим пунктом нашей программы становится Сиде.
- Открывайте глаза пошире, - командует Ахмет на одном из поворотов, и мы послушно рассматриваем очередные живописные развалины, залитые оранжевым закатным солнцем.
Потом оставляем машину на стоянке и, на сей раз, берем Султана с собой, нацепив на него поводок. Наша колоритная компания движется по симпатичной многолюдной пешеходной улочке прямо к морю. Улочка полна магазинов, ресторанов и прочей туристической развлекаловки. Вокруг слышна русская, английская и немецкая речь, так что Сиде – курорт все-таки интернациональный, не то, что Кемер – делаю я про себя вывод.
Набережная нарядная, утопает в цветах, наполнена звуками музыки и голосами гуляющих. Море гладкое, как зеркало, закатное время окрасило его в розовато-сиреневые, очень нежные тона. Мы наслаждаемся прогулкой, как вдруг выходим на площадь с остатками греческого храма. Там всего несколько колонн и одно перекрытие портика, но как же прекрасны эти стройные колонны на фоне моря! Ахнув, вздохнув, мы устраиваемся на обломках прочих колонн, которыми щедро усеяна вся площадь, и восхищенно любуемся на проступающие на фоне сиреневого неба стройные линии. Потом Оля уходит куда-то в сторону и вглубь, а я остаюсь с Ахметом и подвергаюсь жесточайшей фотосессии. Устав от бесконечных «встань тут», «не двигайся», «повернись», «замри», я подхожу посмотреть фотографии, и вдруг замечаю, что Оли-то и не видать…
И мы начинаем поисковую операцию между колонн, стен, переходов и обломков, и наконец, находим ее у самой кромки моря.










Наконец мы не спеша двинулись к набережной, ярко освещённой, пахнущей соблазнительными запахами ресторанов, наполненной разношёрстной толпой.
Выйдя на середину площади, усевшись на лавочки, мы покараулили охранявшего нас Султана, пока Ахмет сгонял за водой. Раздав нам по бутылке, он открутил одну и стал с ладони поить довольного Султанку. Только потом Ахмет напился сам. Отдохнув и покурив, мы прогулочным шагом отправились к автостоянке сквозь густой поток отдыхающих, мимо сверкающих златом - самоцветами витрин, модных шмоток, залежей детских игрушек, гор сувениров и прочего, и прочего, и прочего…
- Мышь, - вспомнила Оля мудрого старика Сократа, - а ведь как много в этом мире вещей, которые мне совершенно не нужны!
- Гыыыы, - расхохоталась я, - ты хотела сказать, УЖЕ не нужны? После того, как ты сегодня утром в Анталии затарилась…
На выходе из туалета, который, вынуждены признаться, посетить нам таки пришлось, мы замерли перед огромным длинным стендом с сувенирами и разными блестяшками. Лучшего места, чем выход из женского сортира, продавец-искуситель найти не мог: и женщины выходят благодушно настроенные, и мужья-дети за руку не оттаскивают. И я почти присмотрела себе очередную цацку (то, что она мне абсолютно не нужна, не мешает мне хотеть её купить), как раздавшийся сладкий голос продавца с волшебным словом «пазнакомиться» в одну секунду сдул нас в направлении Ахмета…
Ещё побродив и сфотографировавшись в окрестных руинах, мы, притомившиеся не столько от прогулки, сколько от шквала эмоций и впечатлений сегодняшнего дня, действительно полного приятных сюрпризов, добрались до нашей машины и отправились на ужин.
Ахмет останавливает машину у большого ресторана с крытой уличной террасой, и, оставив опять несчастного Султана в салоне, мы входим в учреждение турецкого общепита. Нас встречают с улыбками милые официанты и проводят к свободному столику. Отодвигают стулья, наливают воду, выкладывают приборы – сервис на уровне.
- Ну, чего бы вы хотели съесть? – спрашивает Ахмет оооочень голодным голосом.
- По кебабчику было бы неплохо… - переглядываемся мы с Олей.
- Смотрите, можно взять ассорти из всяких разных кебабов на всех. Вы как?
- Мы? Да мы двумя вилками за! И Султанчику достанется.
Довольно быстро нам приносят всякие блюдца и тарелочки с полюбившимся закусками и огромную плетенку с горячим хлебом. Я решаю попробовать турецкого пива. А что? Везде пробую, отчего же в Турции не попробовать знаменитого «Эфеса»?
Хлеб, намазанный непонятными, но вкуснейшими замазками, салатики, свежие овощи… И вот нам уже тащат здоровущее блюдо с мясом. Блюдо занимает весь стол, закуски официантам приходится убирать. А в самом центре этого великого блюда свернутая из фольги лампа Аладдина с горящим пламенем. Красотища!



Кебабов там множество всяких разных – и острые, и куриные, и говяжьи, и из баранины, и из баклажанов. Ахмет только накладывает нам в тарелки аппетитные куски, сопровождая их сведениями, из чего они приготовлены, заботясь, чтобы Оле не досталось особо острых видов, и о том, чтобы мы ели как следует. Как следует в его понимании – это столько, чтобы можно было сразу же упасть под стол, потому что центр тяжести неумолимо сместится в область живота и притянет к земле.
- Нееет, все-таки вы очень плохо едите, - недовольно резюмирует он, когда мы решительно отодвигаем от себя тарелки, будучи уже совершенно не в состоянии проглотить еще хотя бы микроскопический кусочек.
Чтобы отвлечь Ахмета от грустных мыслей о нашем аппетите, Олявка вспоминает еще парочку веселых историй, и опять заставляет меня переводить. Но тут я встаю на дыбы:
- А ну-ка попробуй сама, ты ведь так никогда и не разговоришься, если не начнешь разговаривать. Я тебе помогу, если что. Ты сможешь! Ну давай же!
- Да-да, Ольга, попробуй сама, - поддакивает Ахмет.
Но Олявка смущается и отказывается наотрез. Приходится мне таки опять брать на себя работу переводчика.
Но вот мы, поев, и, главное, придя в себя после еды, находим в себе силы выползти из-за стола, и Ахмет просит завернуть остатки нашего пиршества с собой. Нам тут же приносят пакет с ужином для Султанки. А вместе с пакетом приносят и счет, к которому тут же тянутся неуемные ручки Ахмета. Мы хором рычим, напоминая о нашем обещании накормить сегодня его ужином за наш таки счет.
- Это не проблема, - пытается еще раз муркнуть Ахмет. Но мы непреклонны и вырываем кожаную папочку из его цепких лапок.
Пес рад и нам и мясу. Не отходя от машины, Ахмет умиленно наблюдает, как его мальчик трескает кебабы и мотает от удовольствия ушами.
Следующим пунктом нашей сегодняшней программы является поездка на пляж. Мы возвращаемся в Анталью и едем на пляж Лара – бесконечный песчаный пляж, расположенный на окраине города. Поставив машину на песке, Ахмет тактично удаляется, дав нам возможность переодеться. Скорчившись на заднем сиденье, мы стаскиваем с себя шмотки и белье и впихиваемся в купальники.
- Главное, не забыть убрать трусы и лифчики с подголовников передних сидений, - шепчет Олявишна.
- Да, это была бы подстава так подстава, - смеюсь я и вываливаюсь наружу. Видя мои телодвижения вне машины, Ахмет воспринимает их как сигнал, что уже можно приблизиться и залезть в салон за чем-то очень срочно ему нужным. Передняя дверь открывается, свет в салоне включается…. И Ахмет слегка закашливается, практически уткнувшись носом в прекрасно себе лежащие на сиденье Олявкины трусики, которые она срывает с тихим ойком. Не успевая рвануть за так и не убранным бельем, вижу его глаза, которые в немом ступоре рассматривают висящий на подголовнике мой лифчик. Ээээ…
Поперхнувшись и, вероятно, покраснев, в темноте-то не видно, Ахмет отгуливает в сторонку, забрав в салоне … хм, фонарик. А Олявка доубирает мое белье с кресла.
Ахмет с нами купаться не идет, ибо ему не в чем, мы же не предупредили его о нашем пожелании заранее. Ну а мы, сдавленно хихикая после чудесной демонстрации того, что мы носим под верхней одеждой, входим в великолепную ласковую ночную воду и плывем прямо по лунной дорожке, раздвигая руками лунные блики. Господи, как же хорошо! Море, милое, мы так соскучились за те два дня, что не виделись с тобой из-за собственной глупости и неосторожности, позволившей нам подпалить наши шкурки! Вода теплая, тихая, нежная, как котенок. Оглядываемся назад, чтобы сориентироваться по огням на берегу, куда нам возвращаться, и заплываем далеко-далеко, навстречу лунному свету. В стороне слышны мужские голоса, но они звучат совсем близко от берега, поэтому мы спокойно наслаждаемся купанием.
- Я, пожалуй, сниму лифчик, так плавать гораздо приятнее, - сообщает мне Олявка.
- О! Точно! Щас-то никто не увидит ничего опасно-призывного, - соглашаюсь я и тоже расстегиваю замочек на спине. Кайф!!!
Наплававшись вволю, мы приближаемся к берегу, и, перед тем, как выйти, я прошу Олявку застегнуть мне купальник. Олявка дразнится:
- А если я тебе не окажу первую помощь?
- Ну тогда я извернусь сама, - дразню я ее в ответ и – ну надо же! – изловчаюсь-таки застегнуть непослушный предмет моего гардероба.
Выйдя на песок, мы чуть ли не наощупь находим Ахмета и Султанку на песке.
Я тянусь за полотенцем, чтобы вытереться… Хлоп! Лифчик-предатель расстегивается в самый неподходящий момент. Я судорожно прижимаю полотенце к груди и соображаю, как бы тихонечко прошептать Оле, чтоб мне срочно требуется та самая первая помощь. Не успеваю вымолвить ни слова, как Олявка требовательно хватает край полотенца и тянет на себя мое спасение:
- Ну чего ты так долго, дай и мне вытереться, холодно же!
- Оля! Лифчик расстегнулся, застегни срочно.
А Олявка меня, как назло, не слышит, и продолжает вырывать несчастную тряпочку.
Я только пищу и вцепляюсь сильнее в свою защиту. Так мы и тянем злосчастное полотенце на себя, и я уже чувствуя, что проигрываю этот бой, шиплю:
- Да застегни ты мне лифчик же!
- Девочки, что-то случилось? – вопрошает с интересом наблюдающий за женскими боями в песке Ахмет.
- Маленькая авария, - мило улыбаюсь я и пинаю уже понявшую в чем дело и ржущую Олявишну.
- Мы сейчас парня доведем своими экзерсисами. Сначала нижнее белье в машине, теперь моя грудь, пожелавшая освободиться от оков. Кирдык ведь ему придет!
Проржавшись, мы идем к машине переодеваться обратно. Ахмет наматывает вокруг нас круги, но не приближается на опасное расстояние. Олявка умудряется потерять в песке какую-то часть своей одежды, но таки находит. Это опять лифчик. Еще один предатель!
И вот, наконец, мы загружаемся в машину и выруливаем с пляжа.
- Хотите чего-нибудь выпить? – спрашивает Ахмет, - Приглашаю вас к себе домой, поехали?
- Поехали, - с радостью соглашаемся мы. Ведь интересно посмотреть, как живет этот парень.
На тихой улочке у симпатичных, утопающих в зелени домиков, ставит он свою верную лошадку.
- Пошли!
Входим через калитку в небольшой сад, проходим вдоль дома, где, по мере нашего продвижения, срабатывают лампочки, чтобы осветить нам путь, и ныряем в большую и светлую парадную.
Поднимаемся на второй этаж и, оставив обувь у порога, входим в квартиру. Квартира у Ахмета не очень большая, но очень уютная. Кухня-гостиная и две спальни. Большой балкон, куда тут же устремляется Султан. И огромный очень красивый аквариум с несколькими тропическими рыбами. Оглядываемся – позади еще один аквариум поменьше и несколько банок с рыбами-одиночницами. Ахмет, усадив нас, тут же принимается рыбок кормить. Потом включает нам русский канал на ТВ и заваривает чай. За болтовней, сигаретами и просмотром фотографий в фейсбуке время летит незаметно. Мы с Ахметом добавляем друг друга в друзья. И смотрим новые порции фоток. А потом начинаем усиленно зевать и клевать носом. Время-то уже черт знает за что перевалило. Пора домой. Олявишна совсем уже засыпает, голова ее плавно опускается на плечо Ахмета. Но тут Ахмет открывает новую папку с фотками из его поездок по Турции и Олявка резко и любопытно открывает глаза. И так раз за разом.
- Можете остаться у меня, есть еще одна спальня с двумя кроватями - предлагает гостеприимный хозяин.
- Не, Ахметушка. Можно мы в отель?
- Ну конечно можно, - вздыхает Ахмет и сообщает Султанке, что он остается дома.
Выходя из квартиры, мы нос к носу сталкиваемся с Ахметовыми соседями. Оппа! Вот это компромат для парня! Посреди ночи вываливается из квартиры с двумя девицами нетурецкой национальности… Ну, будем надеяться, это не доставило ему проблем…Хотя тетки-соседки смерили нас с Олей ну очень недобрыми взглядами.
В машине Олявка сразу же вопрошает:
- Как насчет французской песни?
И Ахмет включает свой диск, на котором наша любимая песня записана аж два раза подряд.
Мы едем к отелю по ночной спящей Анталии под сильный хрипловатый голос Заз, подпеваем ей от всей души и радуемся очередному чудесному дню, полному таких разных, веселых, острых, ярких впечатлений.

[МышьБелая]

Глава 9. Как мы любили врага его же оружием, или Кросскультурные коммуникации.

Сегодня мы тоже не торопимся на пляж по той простой причине, что Ахмет обещал заехать за нами пораньше и отвезти на осмотр водопадов в национальный парк Дюден. Впрочем, он напоминает также о необходимости захватить с собой купальные принадлежности, так что пляж нам сегодня таки обеспечен. И зная, что наш гид будет спать хотя бы часть утра после веселенькой ночки, мы не спеша завтракаем, как всегда в обществе Дениз, а потом идем на прогулку в парк, по дороге заглянув в туристическое агентство на предмет экскурсии в Демре, Миру и Кекову.
В том агентстве, которое мы уже посетили ранее, англоязычном, нам отказывают из-за того, что не набралась экскурсионная группа, и поездку перенесли на более поздний срок, в который мы уже никак не укладываемся. Расстроенные, выползаем из комнатки турагента и продвигаемся в сторону парка. Хоп! А тут ведь есть еще одно агентство. В котором нас встречает веселый дядечка, говорящий по-русски, и заявляющий, что мы можем ехать, когда пожелаем, экскурсии на русском есть каждый день, только выбирай! Немножко горжусь про себя соотечественниками, которые ездят по экскурсиям в количестве гораздо большем, нежели ленивые и мало чем интересующиеся европейцы. Хотя и мелькает, мелькает мыслишка попроситься в англоязычную группу.
Оформив все надлежащим образом и порадовавшись дешевизне поездки, а также получив все необходимые наставления и телефон агента на всякий пожарный случай, мы гордо уносим с собой посадочные талоны на тур.
В парк мы попадаем в приподнятом настроении, и тут же достаем фотоаппараты, потому что еще не успели сфоткать вооон то деревце, все в цветах, и еще вот этот вид, и те камушки в прозрачной водичке, и башню с другого ракурса. Пока мы мечемся с фотиками наперевес, Олявка замечает сильно повышенное внимание к нашим скромным персонам, уделяемое группой мужиков турецкой наружности… Внимание это не простое, а операторское. Пока мы фоткаем друг друга, мужики вовсю фоткают нас. Начинаем злиться.
- Вы что это делаете, а? Поубиваю нафиг! – рычит Олявка на папарацци.
Что совершенно не мешает им продолжить свое съемочное дело.
- Ну все, - говорит Олявишна, - мое терпение лопнуло! Будем любить врага его же оружием. Щас я начну снимать их, причем в открытую!
И прицеливается в объектив. Мужики тушуются и делают вид, что они вообще даже в нашу сторону и не смотрят.
- О, подействовало! – радуюсь я, - А ведь это метод!
Довольные найденным противоядием, мы отчаливаем на тенистую аллейку посидеть на лавочке с сигареткой и лимонадом, который еще в Стамбуле так понравился Олявке, напомнив ей напиток из детства.
Удобно угнездившись, мы крутим головами по сторонам, рассматривая фланирующую публику. Сегодня воскресенье, и этой самой публики вокруг навалом. Молоденькие девчонки в весьма открытых маечках и даже с голыми животами стайками гуляют по парку, поедая мороженое и хихикая о чем-то своем турецко-девичьем. За ними бродят парни, тоже стайками, с удовольствием рассматривая девчонок с тыла, но не забывая бросать взгляды и на нас.
- Голову сломаешь, тьфу, то есть шею… то есть глаза! – ворчу я вслед одному из пареньков, который уходит по аллее, не видя, куда ступает, ибо глаза его нацелены не на дорогу, а на мой бюст.
- Раз на тех турков подействовало наше фотографирование, то, собираясь любить врага его же оружием, мы можем смело пялиться на особо внимательных товарищей. Интересно, результат будет таким же?
- По крайней мере, мы можем их как следует подразнить.
И нам тут же предоставляется возможность отточить наше мастерство любви к врагу: напротив нас, над самым обрывом в тени разлапистой сосны с длинными иголками расположилась компания турецких мужчин в количестве трех душ.
Что делают русские мужчины, собравшись втроем погожим летним деньком в парке? Правильно, они тут же начинают соображать на троих. Так вот, в Анталье мы имеем возможность наблюдать совершенно идентичную картину – наши жертвы тоже соображают на троих… кока-колу, закусывая ее семечками. Ну вот такого я еще никогда не видела!
Мужчины пялятся на нас, а мы совершенно откровенно пялимся на них, хихикая и обсуждая турецкий досуг. Решив еще подразнить трезвенников, Олявка эротичненько попивает лимонад, а я не менее эротично затягиваюсь своей тоненькой сигареткой. В рядах поклонников здорового образа жизни нарастает беспокойство, они начинают ерзать, менять позы и наливать чаще. Решив добить наблюдателей, мы перемещаемся к ним вплотную, и делаем снимки моря из-под разлапистой сосны, встав посексуальней и выпятив бюсты повыразительней. Мужики задерживают дыхание, и начнут снова дышать только когда мы покинем место их дислокации. А может, и не начнут, и помрут прям там от нехватки кислорода, кто ж их знает?
Налюбившись врагов до их смерти, мы дефилируем к дому, заглянув по дороге в магазинчик со сладостями и прикупив коробочку лукума к нашей заныканной бутылке шампанского. Продавец ходит за нами по своей лавчонке в немом восхищении, не забыв притащить нам по стакану холодного яблочного и гранатового чая. Кажется, мы сегодня в ударе!
В отеле мы собираем пакеты с купальниками и спускаемся на встречу к ожидающим нас в машине Ахмету и Султанке. Султанка так рад встрече, что готов облизать нас с ног до головы. Он забирается на переднее сиденье, потом лезет к нам на заднее, отчаянно лижет меня, норовя попасть в губы, возвращается к хозяину, облизывает уже его, потом снова ко мне.
- Прям поцелуи передает! – хихикает Олявка.
- Ага! Собачий сводник! – вытираю губы я.
Добравшись до национального парка, Ахмет выбирает на стоянке максимально тенистое место, потому что в оставленной машине опять придется коротать время одинокому Султану, пока мы будем бродить между водопадами.
- Ну почему же ты не берешь его с собой? Ведь это парк, наверняка можно собаку туда прихватить? – жалобно вопрошаю я, глядя на стоящего на окне передними лапами Султана.
- Я как-то брал его туда, пришлось все время на руках таскать, а то там мокро. Хочешь, возьмем его с собой, но таскать его будешь ты, - хитро улыбается Ахмет.
К такому удовольствию я не готова, и мы, помахав Султану, идем к кассам.
Пока мы с Ахметом стоим в небольшой очереди, Олявишна утыкается носом в продающиеся поблизости бирюльки и финтифлюшки, и завершает вчерашний незавершенный в Сиде гештальт своими покупками. Ахмет берет билеты опять на троих, и мы уже не спорим. Кажется, это бесполезно.
Вот мы проходим под сень деревьев, слышим звук мчащейся по камням и руслам воды, чувствуем блаженную прохладу. Необычное место этот парк. Кругом полно народу, но шум, а порой и рев воды заглушает людские голоса. Водопады и водопадики спускаются с многочисленных обрывов то тут, то там и сливаются уже внизу в единый мощный поток. Сюда, под сень деревьев и скал почти не проникает солнце, только золотые лучики скачут по свежим ярко-зеленым листьям деревьев, да отражаются в потоках и брызгах игривой воды. Ахмет ведет нас своим, по-видимому, давно выбранным путем, поэтому мы периодически ахаем за каждым новым поворотом и переходом, рассматривая очередной открывшийся нам вид. На одной из смотровых площадок мы с Ахметом устраиваемся для перекура, а Олявишна не расстается с верным другом Кэноном.
Мне хо-ро-шо! Я вообще очень люблю воду – всякую. Я люблю темную гладь Карельских озер моего края, люблю морские волны, люблю светлые воды больших рек и веселые потоки маленьких речушек, люблю лесные ручейки. А водопады – это совсем особенное зрелище. Вода с шумом и мощью несется вниз пенным белым потоком, играет и перекатывается на камнях и обдает свежими брызгами.




















Мы проходим чуть дальше, не забывая ахать снова и снова, как вдруг Олявка не только ахает, но еще и морщится.
- Что случилось?
- Коленку то ли потянула, то ли подвернула. Больно!
- Так, погоди, давай аккуратненько. Блин, тут еще и чертова куча ступенек и мостиков.
- Да ничего, может, и разойдусь потихоньку.
Прихрамывая, наша стойкая Олявочка движется дальше.
Еще одна смотровая площадка. Отсюда открывается уже панорамный вид на все крупные водопады долины. Самое знаковое место для фотографирования. И мы, конечно же, занимаем очередь в хвосте желающих здесь запечатлеться. А над слиянием нескольких потоков висит в воздухе разноцветная радуга!








Насмотревшихся на водное чудо нас Ахмет тащит куда-то вбок, к скале, бормоча на ходу свое любимое «Это старая турецкая традиция». Уже зная, что старые турецкие традиции в его исполнении ничего хорошего нам не сулят, хихикаем, глядя, как Ахмет, взявшись за торчащий в скале столб-подпорку, объясняет с серьезно-уверенным видом, что все, кто приходит сюда впервые, должны станцевать стриптиз с использованием данного шеста.
Стриптизом мы баловать Ахмета и окружающих отказываемся наотрез, и он разочарованно тянет:
- Ну вот, девчонки… Вы зачем в Турцию приехали, если ни одной традиции соблюдать не желаете?
В наказание за наше непослушание традициям он ведет нас… в пещеру. В скалах, окружающих водопады, имеется пещерный туннель, по которому можно пролезть с обратной стороны водных потоков и посмотреть на солнечный свет сквозь толщу воды. Народ толпится на смотровых площадках, усиленно фотографируясь, и мы от них, разумеется, не отстаем. Олявишна радует меня хорошей новостью, что, кажется, нога у нее начала гораздо более спокойно функционировать, и уже не хромает на ступеньках и переходах.















Понаслаждавшись вволю божественными видами и прохладой, мы вылезаем на свет Божий, и Ахмет интересуется нашими планами, сообщая, что ему, к сожалению, придется нас покинуть сегодня, потому что у его босса свадьба в Бодруме, и нашему любимому гиду кровь из носа надо там присутствовать.
- О, как жаль! И надолго ты туда уедешь?
- Да завтра вернусь. К вечеру доберусь до Бодрума, отгуляю ночь и сразу обратно. Не успеете соскучиться.
- Ладно, тогда давай возвращаться в Анталью, тебе же еще ехать и ехать.
- Так вот я и интересуюсь вашими планами – вас в отель завезти или сразу на пляж?
- У тебя есть время везти нас на пляж?
- Нету, но я все равно вас отвезу. Туда или в какое еще угодно место.
- А как же Султан? Тебе его надо оставить дома?
- Султан поедет со мной, а то он без меня страшно скучает. Я б мог его и вам оставить, - подмигивает нам Ахмет, - но, боюсь, он все равно без меня затоскует.
И мы садимся в машину и отправляемся в сторону Антальи под самую теперь любимую нашу песенку Заз.
Ахмет привозит нас на Коньялты бич, гигантский галечный пляж, тянущийся вдоль всего северного побережья Антальи, от него нам удобней будет добраться домой, сев на тот же трамвай у остановки «Музей». И мы обмениваемся с ним прощальными наставлениями:
- Так! Машину старайся вести осторожно, не гони, особенно на обратном пути, потому что будешь усталым и рассеянным. Султана береги. Не скучай по нам. Или нет, немножко все-таки скучай.
- Хорошо, не волнуйся, Мышь. Постараюсь ездить аккуратнее. Как только приеду завтра, сразу тебе позвоню. И вы тут, пожалуйста, поосторожнее! И не улыбайтесь турецким мужчинам! Не скучайте! Гюрюшюрюз!
- Гюрюшюрюз!
Мы целуем Ахмета, выходим из машины и машем, прощаясь.
Вот мы и остались пока без присмотра…
Итак, мы снова на пляже! Посетив комнаты для уединенных раздумий, обнаружив кабинки для переодевания и переодевшись по очереди, так как дверь не закрывалась и нужен был подпирающий элемент, мы расстелили свои полотенички на камнях Кониалты. Народу вокруг прилично, но места всем хватает, ничьи ноги на голову нам не падали. Можно раздеваться и лезть в воду, но я благоразумно предложила купаться по очереди, чтобы не оставлять сумки без присмотра. Пока я курю и остываю под ласковым ветерком после душного дня, немного смягчённого брызгами водопадов и тенью зелёных сводов, Оля счавкивает свою вкуснятную вафельку в шоколде, опять-таки от щедрот Ахметушки, и, совершенно счастливая, идет прятать горелые плечи в ласковую водичку.
Вернувшись и отпустив купаться меня, Оля благополучненько намотала сумочные лямки на руку и отчалила в царство Морфея, счастливица!
Доторчав на пляже до заката, мы все-таки заставиляем себя оторавться от моря и теплой гальки, вялотекуще собираем вещи и отправляемся в отель, где тут же идем на крышу раздавить-таки долгожданную бутылку-путешественницу с шампанским, прихваченным мною из Питера. Между прочим, мы ее еще в Стамбуле в первый день планировали раскатать за встречу, но все откладывали, потому что понимали, что на ее распитие требуется время. А квасили мы все в основном на бегу. И вот, наконец, сегодня вечером нам бежать особо некуда и можно насладиться игристым веселым вином.
На террасе сидит в уголке Дениз в компании с бокалом какой-то мутно-белой жижи. Улыбнувшись нам и поприветствовав, она несет из холодильника наше шампанское и откидывается на спинку скамьи:
- Иногда я не могу выносить своего мужа без алкоголя, - горько произносит она и делает глоток, - Это ракы…
- Что случилось, Дениз?
- Понимаете, он хороший человек… Но иногда он просто невыносим! Наши гости всегда, всегда благодарят меня, пишут хорошие отзывы про отель, и даже Азизу постоянно твердят, мол, какая у Вас чудесная жена, она столько всего делает дл нас, она такая гостеприимная! А он…. Ну хоть бы раз сказал мне спасибо, хоть бы раз признал мои заслуги! Только ссориться горазд и командовать! А мной не покомандуешь, я не забитая курица, у меня характер есть!
- Дениз, понимаешь, вы оба лидеры. Он не хочет ни в чем признавать твоего превосходства, тем более ты женщина, живущая в мусульманской стране, от тебя требуется мужу в рот заглядывать и следовать традициям. А ты сильная, смелая, живая, непослушная, свободная. Эхх, не в той стране ты родилась…
- Да-да-да, точно! Мы с ним оба хотим лидировать, и я плевать хотела на все эти дурацкие традиции. Моя семья тоже меня не понимает, они осуждают мой стиль одежды, все эти платья без рукавов, шорты, маечки… А если они узнают, что я живу с Азизом до официальной регистрации брака, они вообще меня убьют. Мы поженились в мечети, но в Турции этот брак недействителен без официальной регистрации.
Так, слово за слово, Дениз повествует о нелегкой женской доле под шампанское и ракы. Нам она тоже предлагает попробовать знаменитый напиток. Отхлебнув из стакана, я стараюсь не сморщиться – по вкусу это микстура от кашля, анисовые капли, гадость жуткая, если честно. Но в голову напитки дают, и мы слушаем, как Дениз поет нам турецкие народные песни, а потом переводит. Отвечаем ей своим исполнением «Ой, цветет калина» и прочих любовных напевов. А потом и танцы начнаются.
На крышу поднимается Мартин и присоединяется к нам.
Выслушав сетования Дениз, Мартин поутешала ее, и, чтобы как-то поддержать, рассказала о своих двадцатилетних отношениях с мужем. Резюмировала она так:
- Теперь наши трое детей выросли и я хотела развестись, но дети же меня не поняли и отговорили. Муж занимался политикой и получает хорошую пенсию, я ни в чём себе не отказываю. Я не богата, но у меня есть всё, что мне нужно: квартира, машина, отдых. И я благодарна мужу, что, когда я подхожу к нему и говорю, что я еду отдыхать на море на 5 недель, он не задаёт лишних вопросов: куда я еду, с кем я еду и чем я там занимаюсь. Может, он в моё отсутствие кого-то и приводит в наш дом – ррррррррр!!! Но сейчас меня такой расклад устраивает… А что касается моего бой-френда – мне всё равно, где и с кем он 11 месяцев в году, он вправе устраивать свою жизнь, как считает нужным. Но когда я здесь, нам хорошо вместе – почему бы нет?..
Вскоре после этого приходит бой-френд Мартины – такой коренастый симпатичный накачанный турецкий дядька лет 35. И это при том, что Мартине за 50 и она на свой возраст и выглядит. С появлением друга Мартина расцветает на глазах и знакомит его с нами и Дениз. Он вежливо здоровается с нами, спокойно улыбается Мартине и дружески обнимает её за плечи. Но при всей его сдержанности его глаза смотрят только на неё, и в них светится тёплый огонёк искренности. Им действительно очень хорошо вместе – почему бы нет?
Так и проходит наш спокойный вечер на уютной террасе под выпивку да женские разговоры.

[МышьБелая]

Глава 10. На радость всей улице, или Тренинг по шоппингу.


За завтраком мы, как обычно, строчим в блокнотах о наших впечатлениях вчерашнего дня. Пришедшая к нам за столик с сигареткой и кофе Дениз, наконец, поинтересовалась:
- Девочки, а что вы все время пишете?
- Мы записываем наши приключения, чтобы потом написать рассказ о путешествии и выложить его на сайте путешественников.
- О! Да вы репортеры!
- Ну, что-то вроде, - хихикаем мы. А потом сетуем, что хотели бы съездить в Памуккале, но экскурсионный тур предполагает сплошной шопинг и минимум времени в самом интересном месте – в самом Памуккале.
- Ой, я вам сосватаю индивидуальный тур. Друг Азиза вас на машине отвезет-привезет, и он говорит по-английски.
- А сколько это может стоить?
- Сейчас все решите, я его позову.
Другом Азиза оказывается тот самый милый дядечка, что встречал нас в аэропорту. Устроившись на диванчиках, мы начинаем торг.
- 200 евро, - выдает Гюрай (так его зовут).
- Да вы что? – закатываем мы глаза, - мы уж лучше съездим в тур за 50 евро каждая.
- А там стоит 50 евро? – Гюрай мнется и бежит за калькулятором. Произведя все возможные расчеты, он сообщает новую сумму:
- Хорошо, могу отвезти вас за 120 евро за двоих. Но это ведь индивидуальный тур, только вы в машине, и времени проведете в Памуккале, сколько вам будет нужно. В разумных пределах, естественно.
- И никаких магазинов?
- И никаких магазинов!
И мы хлопаем по рукам для завершения сделки. Итак, завтра в 9 утра мы выезжаем в Памуккале!
Поблагодарив Дениз, мы расспрашиваем у нее, где бы нам найти поблизости интернет-кафе, чтобы скинуть на флешки фотографии, потому что наши карты памяти уже переполнены.
- Так воспользуйтесь нашим компьютером. Вот, садитесь и копируйте, сколько душа пожелает.
Мы устраиваемся за компом, а Дениз приносит нам холодной водички и пепельницу для меня, несмотря на висящие повсюду знаки с перечеркнутой сигаретой. Появившийся следом Азиз угощает нас еще и кунжутным бубликом-симитом. И мы надолго зависаем с картами, флешками, фотиками, кабелями и прочей ерундой. Процесс здорово затягивается из-за больших объемов, поэтому я параллельно строчу отзыв о пансионе на Трипэдвайзере. Хвалебный, разумеется. Пока мы сидим перед монитором, Дениз сообщает нам, что в нашей комнате сегодня повесят новые шторы, потому что она капитальнейшим образом взялась за улучшения в пансионе, и скоро это будет не пансион, а отель, разумеется, самый лучший в Калейчи!
Наконец, уже ближе к полудню мы выдвигаемся на пляж. Когда мы спускаемся по многочисленным лесенкам, продавец орешков, слащавый дядька, не менее слащавым голосом приветствует нас по-русски:
- Эй, орешки! Хочешь? Давай!
- Не хочу и не дам, - огрызаюсь я, и мы прыскаем хором из-за получившейся двусмысленности.
Занырнув в прозрачную водичку, мы блаженствуем на небольших волнах.
- Слушай, а давай до водопада сплаваем! Или далековато? – предлагает Олявка.
- Да не то, чтоб уж совсем далековато, но нам надо будет пересечь канал, по которому выходят из Марины кораблики, а судя по тому, что они выходят и заходят через каждые пять минут, нам не судьба туда прорваться через такой трафик.
Вздохнув с сожалением, мы таки отказываемся от этой в общем-то очень заманчивой идеи.
Поплавав и подрыхнув, мы поднимаемся на скалу, чтобы выпить такого вкусного апельсинового фреша на обед. Мальчишки приносят нам запотевшие стаканы, и мы тянем солнечный сок. Заодно нам притаскивают арбуз и орешки в качестве угощения.
Накупавшись и назагоравшись в тени зонтика, мы топаем домой переодеваться и приводить себя в порядок перед вечерним выходом. Придя в номер, мы обнаруживаем, что новые шторы – это просто прозрачный тюль, и, включив свет, мы тут же устроим стриптиз-шоу на радость всей улице. Ну, нам не жалко – смотрите, люди добрые, дефиле из душа и в душ начинается!
- Что-то Ахмет так и не звонит… - волнуюсь я, - Может уже пора позвонить самой?
- Не, Мышь, не надо ему звонить. Может, он занят, может, устал, а мы навязываться будем. Обещал же сам позвонить сразу, как приедет.
- Ой, так может он еще и не приехал.
-Во-во, а ты названивать будешь, отвлекать. Короче, мы сегодня без кавалеров, и это просто замечательно, потому что мы сейчас погуляем и ляжем спать не позднее одиннадцати, ведь завтра рано вставать, да и поездка непростая предстоит.
- Ой, точно! Вот здорово! Пораньше лечь – это ж просто уже дней пять как моя мечта! – и я мечтательно закатываю глаза, представляя себе скорое, а главное, долгое свидание с подушкой…ммм…
Надев-таки новенькие прикупленные в Стамбуле маечки мы идем… по магазинам! Тут уж я иду шоппинговать с конкретными целями. Мне нужны новые джинсы и красный кошелек. Джинсы я хочу найти по принципу «Для Турции дорого, для России дешево».
В заранее присмотренном мной магазинчике я попадаю прямо в объятия обаятельного продавца-очкарика. Ну, в объятия – это фигурально выражаясь, потому что дядечка мил и вежливо-отстранен. Он приносит мне две пары джинсов на выбор и я ухожу за занавесочку мерить. Одни джинсы сидят просто идеально, я выплываю синим лебедем из кабинки и прохаживаюсь взад-вперед.
- Сколько?
- Ну о цене-то договоримся, главное, чтобы Вам понравилось, - хитро улыбается продавец.
- Не, давайте добавим конкретики в нашу содержательную беседу. Итак, сколько?
- Сорок пять евро, - не моргнув глазом, называет он цену.
- Да Вы что? – открываю я рот в притворном изумлении, ибо калькулятор в башке работает слаженно, и в Питере я такого и за сорок пять не куплю, джинсы даже выглядят дороже, - тридцать максимум.
- Ох, нет, это себе в убыток торговать, - продолжает улыбаться продавец. На лице его ни один мускул не дрогнет. Но и мы не лыком шиты!
- Оляв, глянь, хорошо сидят? – спрашиваю я подругу в расчете на ее наигранную критику.
- Дааа, очень, - выдыхает Олявишна, - что там хорошо… Идеально!
Так, тут мне Олявка не помощница… Все самой, все самой! Я оттягиваю талию на спине:
- Тут что-то оттопыривается…
- Ну с ремнем будешь носить, - успокаивает меня Олявка. Пытаюсь ей подмигнуть, но только мило улыбаюсь продавцу.
- У меня есть только тридцать евро, - выдаю я предпоследний аргумент. Последний приготовлен в рукаве.
- Ну хотя бы сорок…. Только для Вас!
Так, все, пора пускать в ход тяжелую артиллерию. Я поворачиваюсь к продавцу с Олявкой тыльной стороной, слегка прогибаясь в пояснице:
- А сзади тоже хорошо сидят? – и голос поэротичней.
Продавец сипло выдыхает:
- Ладно, берите за тридцать, уж больно они Вам идут! Я отдам портному, он подошьет до нужной длины, завтра заберете.
Дарю ему одну из самых обворожительных своих улыбок. А что? Заслужил! И позволяю отмерить длину моих будущих любимых джинсов.
Продавец провожает нас до дверей:
- А Вы из Англии?
- Майгад! Я из России, но Вы не первый, кто так же ошибается в отношении меня.
- О, просто у Вас английский ну очень хороший, а русские ведь не говорят по-английски. Только две нации не говорят по-английски – русские и французы. Причем совсем. Вы знаете, как она хорошо говорит по-английски? – это уже к Олявишне.
- Еще как знаю, - хихикает Олявыч, и мы прощаемся до завтра.
Буквально через несколько метров видим магазин с сумками, возле входа нас встречает приятный старичок, который ведет меня смотреть кошельки, достает на выбор несколько, и я уже вижу кошелек своей мечты. Чуть-чуть торга, и дедок сразу же соглашается на мою цену:
- Не потому что мне эта цена выгодна, - сообщает нам он, - а потому что надо уметь просить. Вот ты умеешь, умница!
Оляявка тоже прикупает сумочку для брата, и мы выдвигаемся к Часовой башне, а оттуда к поющим фонтанам. Фонтаны уже отпели, но светятся и переливаются нежными красками подсветки. Прогулявшись еще немного над городскими стенами, мы решаем, что пора бы уже закинуть что-нибудь в пустые желудки. Да и покупки надо обмыть!




- А давай-ка мы с тобой попробуем шаверму в уличной кафешке, в инете писали, что в Турции есть можно все, особенно уличную еду. А что? Дешево и сердито! – оптимистично предлагаю я Оле, и мы направляемся искать заведение турецкого общепита, да подемократичней.
Идем по ярко освещенной фонарями улице, вдоль трамвайных путей с одной стороны и многочисленных магазинчиков с другой.
О! А вот и шавермочная! Аппетитные бочонки шкворчащего золотистого мяса так и притягивают голодный взгляд. Шаврмщик улыбается всеми имеющимися в его распоряжении зубами, видимо, очень старается нас завлечь в свое заведение:
- Заходите, девушки! Можно подняться наверх, на террасу. Выбирайте, заказывайте и поднимайтесь!
- А сколько стоит ваше великолепие? – интересуемся мы.
- Сколько будете заказывать? 200 грамм всего 14 лир.
Немая сцена. Мы с Олей переглядываемся. В Стамбуле шаверма стоила 3 лиры, да еще и с тарелкой гарнира и с айраном… Че ж мы там ее не попробовали?
- Ой, нет, спасибо, уж больно золотая у вас шаверма! Пойдем-ка мы дальше.
Не тут-то было. Шавермщик вцепляется в нас мертвой хваткой, нахваливая свою еду и даже привлекая помощь в виде парочки молодых поваренков, тусующихся где-то в недрах рЭсторана. Поваренки, переходя с русского на английский и обратно хором уговаривают нас таки присесть и отведать неземного лакомства. Но мы уперлись рогом! Зачем платить такие деньги за шаверму в уличной забегаловки, если мы в ресторанчике жевали кебаб и супчик несколько …эээ… дешевле? Гордо фыркнув, удаляемся прямо, не отклоняясь от избранного курса, то есть вдоль трамвайных путей.
За поворотом видим еще несколько забегаловок с подобным ассортиментом. У одного из них нас отлавливает хорошенький молоденький зазывала, который так мило улыбается, и так же мило озвучивает цену на шаверму в 5 лир, что мы позволяем передать себя в руки не менее хорошенького и молоденького официанта, который ведет нас в «семейный» зал, где сидит только интеллихентная публика в виде семейной турецкой пары и их тихой дочки.
Мальчик-официант сияет, рекомендует, что выбрать и уносится выполнять наш заказ. Оля решает попробовать айран. Я к молочным продуктам неравнодушна. В смысле терпеть не могу, поэтому пью минералку. Тарелки с шавермой появляются незамедлительно, а мальчишка таскает нам соусы и спрашивает, не надо ли еще чего?
- Надо, - отвечаю я, - мне надо руки помыть.
- Туалет там, а вот там есть просто раковина, - показывает он мне направление движения.
Прохожу между столиками в другой зал, раковина на стене возле еще одного столика, за которым сидят трое – пожилой мужчина, молодой человек и девушка. Слышу краем уха немецкую речь. А потом слышу уже английскую, обращенную ко мне:
- Девушка, извините, вы говорите по-немецки? – это молодой человек.
- Нет, не говорю, - улыбаюсь я.
- Я выиграл! – вопит он, и объясняет мне, - Мой отец решил, что Вы из Германии. Собственно, мы и сами из Германии. Он к Вам обратился по-немецки, а Вы не отреагировали. А я ему сказал, что Вы русская. Правильно?
- Да, правильно! Тут многие по этому поводу ошибаются, русской меня почти никто не считает. Вы третий, по-моему.
Его отец улыбается и говорит что-то по-немецки. А парень переводит:
- Вы ведь с подругой? Вы не хотели бы составить нам компанию, поужинать вместе, а потом сходить на диско?
- Нет, извините, мы устали сегодня и хотели бы пораньше лечь, потому что завтра едем на экскурсию, - не совладав с собой, морщусь я.
- Понимаю… Вас, наверно, тут каждый встречный приглашает куда-нибудь. Вы уж извините нас, пожалуйста.
Мне становится неловко, и я опять улыбаюсь:
- Ничего страшного. Просто мы действительно устали.
- Ну что ж, приятного аппетита и приятного вечера. Рад был пообщаться.
- Взаимно, - киваю я.
- Тчюс (Пока), - прощается немецкий отец со мной. Отвечаю ему «тчюс» и отваливаю к Олявке, хихикая и всхныкивая.
- Прикинь, меня уже немцы за свою принимают! Ну неужели я выгляжу, как фрау? Неужели я такая же страхолюдина?
Олявишна меня, как обычно, успокаивает, и я заедаю горе вкусной шавермой. Только вот соуса в ней мало, суховато мясо получилось. Однако, все равно, сочетание мяса со специями необычное и приятное.
Отправляюсь на улицу на перекур. Кстати, в Турции беда с «покурить в кафе». Курить можно исключительно на открытых террасах. А если сидишь в помещении – будь любезен проследовать с сигаретой на улицу. Достаю пачку турецких, купленных по случаю сигарет с жуткой антитабачной картинкой на пачке, и в очередной раз слегка морщусь, глядя на несчастного мужика на больничной койке, обвитого проводами и капельницами. Заметив мой взгляд, официант вытаскивает свою пачку:
- Кури мои, мои гораздо лучше!
И правда, на пачке, вместо бедного больного красуется портрет самого официанта. Оказывается, он всунул под пленку свою фотку и прикрыл антитабачную рекламу. Предусмотрительный ход!
Поджидаю снаружи Олявку, машу на прощание немцам, и мы удаляемся в отель,
Придя домой, мы обнаруживаем, что на часах уже час ночи. А ведь мы честно-пречестно хотели лечь в одиннадцать…

[МышьБелая]

Глава 11. Вверх по шкуре дракона, или Утомленные солнцем.

Опять не могу разлепить глаза под завывания Олявкиного будильника. Самый страшный звук нашего отпуска… Восемь утра, мы бежим на завтрак, закидываем в себя брынзу и фрукты, заглатываем кофе и несемся в номер собирать сумки с полотенцами и купальниками, а потом вниз, где уже поджидает нас возле машины Гюрай. Поехали!
По просыпающемуся городу мы выезжаем к горам на западе, карабкаемся по серпантинам, рассматриваем очередной водопад и высеченное в скале лицо. Чье? Ататюрка?
Вверх, вверх, переваливаем через горный хребет, нырнув в сосновый лес. Впереди еще три хребта Таврических гор. Мы сегодня пересечем весь Тавр и переберемся поближе к Эгейскому морю. Горы расступаются, разворачиваются тяжелыми боками, раскрывают свои огромные долины. Пространство наполнено воздухом и светом. Горы возносятся к небу и утопают в дымке.
- Погода меняется, - говорит Гюрай, показывая нам на эту дымку, - будет жарче.
Я во все глаза смотрю на открывающиеся за каждым новым поворотом пейзажи…
Горы, тянущиеся к небесам, древние, бесконечно древние… Миллион лет назад эта земля сминалась в страшных корчах и судорогах, рождая складки гор, покрывая со временем эти каменные складки лесом, проращивая кусты и травы.
Насыщенная, густая, изумрудная зелень деревьев, сбегающих по склонам гор. Пастельно-лиловые озерца лаванды с яркими сочными рубиновыми искрами маков, разбросанных в желтых травах-ковылях. Краски полотен импрессионистов, так и брызжущие в глаза своими яркими цветами, напоенными южным солнцем и близостью моря. Природа, так резко отличная от равнинной, гранитно-болотной, холодной и влажной, сдержанной карельской природы моего родного края… Как же прекрасна наша планета Земля, сколько в ней этой красоты! Сколько? Столько, что не сможет вместить, вобрать в себя душа человеческая…
Новый поворот, новый вид, прекраснее прежнего, и убегающее вперед и вверх полотно дороги.







На заправке, попавшейся нам на пути, мы покупаем воду и дразним азиатскую овчарку, сидящую на цепи за забором. Подозреваю, что собачина волнуется не из-за посетителей колонки, а из-за звуков незнакомой русской речи.
Когда нам остается с полчаса пути, гора впереди обваливается вниз, открывая нам панораму красных черепичных крыш Денизли, убегающих до самого горизонта. Где-то вдали синеет, сливаясь с небом крупное озеро, добавляя красок в и без того яркий пейзаж.
Вскоре мы сворачиваем на прямую дорогу, в конце которой поджидает нас белая отвесная стена Памуккале.
Памуккале переводится с турецкого как «Хлопковая крепость». Это термальные источники, расположенные на склонах нескольких холмов. Вода, стекающая со склонов горы, образует систему причудливых водоёмов с известняковыми стенами (травертинами). Ослепительно белые террасы (травертиновые образования) возникли на склонах в результате отложения солей из насыщенных кальцием источников.
Эти места используются как курортная местность с античных времен. В 1988 Памуккале внесено в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Памуккале – это, казалось бы, небольшая, ничем не примечательная деревенька. Но вместе с тем это, пожалуй, единственное место на Земле, где можно посреди жаркого лета вдруг оказаться на бескрайней белоснежной равнине, образованной соляными отложениями термальных источников.
Ещё в древности были отмечены прекрасные лечебные свойства минеральных вод Памуккале. В связи с этим открытием возле местных источников был построен термальный курорт. Здесь благодаря целебности минеральных вод весьма успешно лечились различные заболевания. Согласно истории, здесь частенько бывала и поправляла своё здоровье даже сама Клеопатра.
Договорившись с Гюраем о времени нашего возвращения и о месте его ожидания, а также обменявшись телефонами, мы выдвигаемся покорять белую гору.
Купив билеты, мы проходим через турникет и на заботливо поставленной лавочке снимаем обувь. По склону с травертинами можно ходить только босиком, за этим следят бдительные охранники. Да и кому придет в голову бродить по щиколотку в воде?
И вот мы вступаем в теплую водичку, споро струящуюся по белой дороге, поднимаемся чуть вверх, оглядываемся по сторонам и восхищенно ахаем при каждом повороте головы – Боже, какая ослепительная красота!
Утреннее солнце отражается от белоснежных неровных склонов и бьет в глаза. Соль? Мел? Снег? Что за вещество покрыло гору, оплыв по пути, как свечной воск?
Хватаемся за фотоаппараты, и уже не отлипаем от видоискателей. Виды совершенно сумасшедшие, и, надо ли говорить, не похожие на что-либо где-либо прежде увиденное. Волшебство какое-то!
Белизна склонов только ярче оттеняет нежно-голубой тон воды, скопившейся в неглубоких травертинах. А какой вид открывается с холма на округу!
Внизу, под нами, небольшой, но, по-видимому, очень дорогой отель, с термальным бассейном, заполненным неестественно яркой голубой водой, окруженный зарослями розовых олеандров, которые граничат своей сочной зеленью с уже размазанными по склону бело-коричневыми штрихами. А дальше, у горизонта, в дымке и зелени теряются черепичные крыши, насаженные так густо, что просветов меж них не видно. И конечно, взрезающие небо минареты мечети дополняют общую картину. Как раз в это время округа оглашается голосом муэдзина, призывающего правоверных на молитву. И все вместе – белизна склонов, голубизна воды, приглушенная дымкой краснота крыш и эхо азана, разбивающееся о ближайшие горы – заставляет замереть на месте, задержать дыхание и впитывать в себя каждую секунду бытия в этом необыкновенном месте.
Народу еще немного, основная масса туристов подъехала сейчас с противоположной стороны горы, и осматривает развалины античного города Хиераполиса. А мы поднимаемся по бело-розовым дорожкам вдоль голубых ванночек, опуская ноги в бегущий водный поток. Дорога под ногами неровная, ребристо-складчатая, с розовато-коричневыми охристыми прожилками.
- У меня такое ощущение, что я карабкаюсь по спине какого-то фантастического гигантского существа, - говорит мне Олявка.
- Ты знаешь, у меня то же самое ощущение. Мы с тобой лезем вверх по шкуре белого дракона.




















Шкура дракона

























По мере подъема на гору количество народа резко увеличивается, многие уже начали спуск, это ведь только мы движемся в противофазе. На самой вершине мы надеваем тапки и уходим в спасительную тень парка – посидеть на лавочке, покурить и попить воды.
Наш релакс нарушает русскоговорящая компания на соседней лавочке. Мама-папа-дочь обсуждают все свалившиеся им на голову недостатки пакетного отдыха.
- Ойй, - поджимает губы мамаша, - какая тоска в этом отеле, и экскурсии скучные, и турки противные, и жара невыносимая!
- Ну, мама. – тянет капризно дочь, - ну вот мы тогда в Египте за несколько дней уже загорели, а тут все еще белые ходим! Конечно, в Египте лучше, чем в этой Турции, фи!
Папаша молча потягивает пиво.
- А им, между прочим, здесь отводится пара часов, прикинь, - злорадно шепчу я Оляве, - основную часть экскурсионного времени они проводят в магазинах ковров и керамики. И чего там еще? А, на ониксовой фабрике, во! А мы с тобой заплатили на десятку больше, добрались с комфортом и будем тут пять часов шастать, а то и больше, ведь Гюрай сказал, мол, решите задержаться – позвоните и перенесите время встречи.
- Да я б еще одну десятку доплатила, лишь бы в такой компании не ездить по экскурсиям, - морщится Олявка.
В очередной, но не последний, раз радуемся своей свободе и независимости, и выдвигаемся на осмотр античного города.
Первые постройки на месте Хиераполиса появились во 2 тысячелетии до н.э.
Царь Бергамы Атталос II в 190 г. до н. э. построил новый город на этом месте и назвал его Хиераполис (с гр. - священный город). Город впоследствии был разрушен землетрясением и отстроен заново. В 133 г. до н.э. город перешел под покровительство Рима.
Город сильно пострадал от землетрясения в 17 г. н.э. Затем Хиераполис вновь отстраивается, а в 60-е годы приобретает известность в римских аристократических кругах как курорт и наступает расцвет города.
Город сыграл важную роль в распространении христианства. В Хиераполисе погиб один из 12 апостолов - св. Филипп. За проповедническую деятельность был казнён (распят головой вниз) в 87 году (во время правления римского императора Домициана).
В 395 г. город переходит под управление Византии. Константин Великий сделал город столицей области Фригия и одновременно центром епископства.
В 1097 г. город был передан турецкому султану в качестве военной компенсации. В дальнейшем Хиераполис вместе с расположенными рядом городами Лаодиция и Колосси являлся спорной территорией и несколько раз переходил из рук в руки. Окончательно город переходит под покровительство турков в 1210 г. В 1534 году сильное землетрясение окончательно разрушило город.
В наши дни в Хиераполисе можно увидеть развалины римских бань, превращенных в Византийские времена в церковь, реставрированные и переделанные в музей; другой банный комплекс, небольшой, хорошо сохранившийся, украшенный необыкновенной красоты рельефами; воздвигнутые в Византийскую эпоху смешанной планировки надгробия, посвященные апостолу Филиппу; а также посвященные Адриану, монументальные ворота с двумя башнями, и за всем этим тянется величественная дорога. (Википедия)
Начинаем мы осмотр с археологического музея, туда надо покупать отдельный билет, стоит он всего три лиры. А заглянуть любопытно. Три лиры равняются трем залам, в которых выставлены предметы, найденные при раскопках, статуи, саркофаги, монеты и украшения, а также фрагменты барельефов, украшавших когда-то два амфитеатра. Да-да, в Хиераполисе было целых два амфитеатра. Из зала в зал мы переходим, направляемые дружелюбными охранниками, которые не забывают нас поприветствовать и улыбнуться. Во внутреннем дворике музея на каменных постаментах покоятся капители мраморных колонн, украшавших прежде город.

Музей














После музея мы проходим к ванне Клеопатры, но, увидев там большущую толпу народу, разворачиваемся и топаем к равнине, на которой тут и там видны остатки древних строений.
Впрочем, по дороге нас заманивает в свои двери маленький магазинчик, где под кондиционером мы понимаем, что жара снаружи уже достигла критической точки, и решаем передохнуть, совместив отдых с покупкой всяких сувениров и футболочек.
Наконец, мы оказываемся в котловане между гор, где и располагался прежде знаменитый и влиятельный античный полис. Бродим в одиночестве между колонн, ступеней ведущих уже в никуда лестниц, выжженных солнцем камней и степных цветов, вдыхаем сухой горячий воздух, слушаем стрекот кузнечиков и пытаемся иногда потеряться в тени остатков стен.
Дальше наш путь лежит к расположенному на приличном возвышении амфитеатру. Жара начинает прибивать к земле, прямо таки распластывать по вьющейся вверх и вверх дороге. Запасы воды у нас иссякли, а больше мы с собой не захватили, дурынды. Наконец, неимоверными усилиями вскарабкавшись на вершину, мы проходим в ворота театра и ныряем в воронку зрительного зала. Но сил моих находиться на солнце больше нет, и я усаживаюсь в жалком кусочке тени прямо на пыльную землю, пока Олявка спускается по зрительским скамьям.





















- Ты знаешь? Я, пожалуй, надену верх от купальника и сниму майку. Все равно потом переодеваться, мы же будем купаться в травертинах, - говорю я вернувшейся из жерла театра Олявишне, тяжело сглатывая пересохшим горлом.
- Давай. Пойдем в тенек с той стороны стены, я тебя прикрою, да и народу, в общем-то, почти никого. Переодевайся.
Как чудесно обдувает ветерок разгоряченное тело! Какое блаженство спускаться с холма почти без одежды! Правда, солнце никто не выключал… Хорошо, что я уже успела как следует загореть, а то к подножию бы одни угольки дотопали.
Спускаемся мы другой дорогой, чтобы посмотреть на портик храма, подобного тому, что мы видели в Сиде. Тут фотографируется и лазит по камням группа из нескольких человек. Вдруг одна женщина визжит и отпрыгивает на дорогу.
- Сэнэка, наверное, увидела, - меланхолично предполагаю я, и точно – она кричит, что напоролась на змею. Ни змея, ни женщина при этой встрече не пострадали, и мы, успокоенные, бредем дальше, на смотровые площадки и под сень деревьев, где нас ждет маленькая кафешка с безумно вожделенной холодной водой.
Олявка перекусывает мороженым, а я прикладываюсь к полуторалитровой бутылке, жадно глотаю холодную влагу, поливаю голову и прикладываю ледяную емкость к щекам. Хорошо!
В туалете мы переодеваем купальники, пока какой-то безумный немецкий мальчик активно пытается вломиться в наши кабинки под снисходительным взглядом немецкой мамаши. Странные люди!
Позвонив Гюраю и сообщив, что мы на полчасика задержимся, начинаем обратный спуск по хребтине белого дракона. Вода, стекающая по склону, спала, течет уже вялыми ручейками и не везде. Зато сбоку от дорожки воды несутся бурным потоком по широкой канаве. Усаживаемся в канаву, как в ванну и блаженствуем. Эх, была бы водичка хоть чуть попрохладнее! Вдруг Олявка начинает пищать, а поток начинает усиливаться. Надо выбираться, а сил подняться и выкарабкаться из этого мощного течения нет! Ох, все-таки мы на берегу.
- Ух ты, я думала, меня сейчас реально оторвет и смоет на тебя, - говорит Оля.
- Да уж, вот это течение так течение, а как все мирно начиналось, - смотрю я на бушующую в канаве лавину.
Склон уже почти пуст, изредка попадаются люди, и звучащей сегодня целый день в ушах русской речи уже не слышно. Солнце присело, но жара не спадает, хочется чем-то прикрыть голову. Мы ныряем в ближайшую травертину и разваливаемся в мутно голубой водичке. Потом вылезаем, спускаемся еще ниже и усаживаемся в новую травертину. И так до самого низа. Ближе к выходу я накрываю голову полотенцем, потому что чувствую себя уже совершенно измочаленной этим безжалостным солнцем.
- По-моему, я уже близка к тепловому удару, - хнычу Олявке, - че-то мне совсем паршиво.
- Ну пойдем скорей на выход, Гюрай наверняка уже подъехал.
По дороге наблюдаем, как группка мусульманских матрон, сопровождаемых мужчиной, фотографируется на фоне белых склонов. Все бы ничего, но мне, глядя на них становится уж совсем дурно, потому что одеты они в длинные черные плащи. Как вот как в такую жарищу носить ЭТО?
Обувшись на выходе, идем к машине и падаем на сиденья. Гюрай интересуется нашими впечатлениями, но я только невразумительно мычу – обалденно, потрясающе, но уж очень жарко…
- Ну, тут и должно быть жарко, - хмыкает Гюрай и выруливает со стоянки.
А я практически тут же закрываю глаза, откидываю голову на подголовник и вырубаюсь. Иногда я просыпаюсь по дороге, потому что моя голова ухает куда-то вниз, устраиваюсь поудобнее и отключаюсь вновь. Надо ли говорить, что обратной трехчасовой дороги я даже не заметила?
В старый город Калейчи мы въезжаем почти в ночи. Я проспала всю дорогу. но чувствую себя разбитой.
По прибытии благодарим Гюрая, отдаем деньги за поездку и идем в номер, чтобы быстренько принять душ. А потом я оставляю Олю в номере и иду за своими долгожданными джинсами.
Продавец протягивает мне пакет и просит зайти еще раз – нет, не за покупками, просто поболтать. Обещаю, конечно, если по пути будет.
- Thank you so much, - улыбаюсь ему на прощанье.
- I love you so much, - эхом откликается «скромник» и обнимает меня за плечи.
Надо валить, пока не началось! Мило прощаюсь и улепетываю вверх по улочке.
- Надеюсь, Вашу подругу не украли? – слышу вопрос по-русски откуда-то сбоку. От стены ресторанчика отлепляется молоденький и хорошенький зазывала.
- Нет, что Вы! Я ее продала.
- Как это? – неожиданное развитие разговора для мальчика.
- Ну так. Взяла и продала. Я ее всегда продаю, а она всегда возвращается. Прибыль делим, - я непроницаемо серьезна, на губах ни тени улыбки.
- О! – только и может воскликнуть красавчик, но потом быстро ориентируется и добавляет, тем самым зарабатывая очки в моих глазах, - А вы наоборот не пробовали? Можно я Вас у Вашей подруги тоже куплю?
Тут я уже начинаю хихикать:
- Думаю, что можно, но все переговоры ведите с подругой.
Слово за слово выясняем, что я из Питера, а парнишка говорит на идеальном русском, потому что учится в Питере в Корабелке, а летом помогает семейству в семейном ресторане. Приглашает заглянуть внутрь, показывает полки со старинными вещами и пожелтевшие черно-белые фотографии прабабок и прадедов в массивных рамах. Пообещав и ему как-нибудь заглянуть, я уступаю его просьбе насчет питерского телефончика и отчаливаю, наконец, к отелю, чтобы примерить свои новые джинсы.
А Ахмет так и не позвонил…

[Журавушка]

Большое спасибо за рассказ.Очень понравился.С юмором.А продолжение будет?

[МышьБелая]

Журавушке и всем ожидающим спасибо за терпение!
Продолжение непременно будет, ибо намечается свободное время на майские праздники. Собиралась свинтить куда-нибудь, но подружка подкинула на иждивение двух котов. Посему, благодаря подружке и котам, обещаю в следующие выходные доредактировать и довыложить уже до финала.

[Olgasin]

Читала отчет с огромным удовольствием: легкий слог, хорошее чувство юмора и ударная доза позитива:) Вам бы книги писать. А продолжение, кстати, тоже теперь буду ждать!

[МышьБелая]

Ой-ой-ой, я прошу прощения! Я просто-напросто забыла Отвлеклась, увлеклась....
Olgasin , добро пожаловать сюда! Вот что значит - вовремя пнуть автора!


Глава 12, Очень короткая, потому что исключительно пляжная.
Овощной отдых, или Свекольник.
Немножко все-таки выспавшись, топаем утром на террасу, жуем свой завтрак в обществе француженки Моник и ее турецкого бойфренда. Тоже, кстати, молодого и симпатичного мачо. Болтаем про ювелирный магазин, который евродамы, несмотря на наши объяснения, так и не нашли. Обещаю нарисовать план и отдать при следующей встрече кому-нибудь из евродам. Кажется, сегодня у нас намечается день абсолютнейшего и полнейшего пляжного релакса. Никуда с пляжа не сорвемся, будем плавать до одури, слушать музыку и болтать.
На лестнице, спускающейся к пляжу меня поджидает Ибрагим.
- Сегодня ты дельфинов пропустила, они приплывали рано утром… А я так здорово поплавал, впрочем, сейчас еще пойду искупнусь. Поплаваем вместе?
- Да, давай, конечно. Ну, мы пошли?
Олявка в отличие от меня не выспалась, и, лишь слегка окунувшись, отключается на лежаке, а я остаюсь в море. Сегодня мы раньше, чем обычно, и народу не очень много. Вода тихая, нет волн, нет вездесущих корабликов, я уплываю подальше, ложусь на спину и смотрю в бесконечную светлую голубизну неба. Потом возвращаюсь поближе к пляжу и вижу, как с пирса прыгает в воду Ибрагим. Мощными гребками он плывет ко мне, и мы зависаем в невесомости поболтать о том о сем.
- Давай сплаваем на скалы, - предлагает он. Мы разворачиваемся и движемся к торчащим из воды рядом с берегом черным обломкам. Здесь совсем тихо, глубина не чувствуется из-за сильнейшей прозрачности зеленоватой воды. Огибаем острые пики скал, вылезаем на один из камней, садимся рядом.
- Я понятия не имею, почему, но ты мне нравишься так, что дышать тяжело…
Оригинальное признание, ничего не скажешь!
- Ты мне тоже нравишься, но не до такой степени, - показываю я ему язык.
- Я прошу тебя, подари мне хоть один вечер. Сходим куда-нибудь потанцевать, погулять, посидим в кафе – что тебе будет угодно! Мне бы хотелось сделать тебя счастливой…
Знаем мы ваши методы осчастливливания! Молчу и жмурюсь на солнце. Ибрагим начинает зачерпывать воду ладонями и поливать меня. Чертовски приятно это прикосновение освежающей воды к нагретой уже солнцем коже!
- Ну так что? Встретимся сегодня вечером?
- Ты знаешь, я ведь скоро уеду. Не хотелось бы что-то начинать, чтоб потом не было грустно расставаться. (Это моя самая-пресамая любимая отмазка на курортах).
- Но мы же будем поддерживать связь, а потом ты приедешь снова.
Выражение лица у Ибрагима умоляюще-просительное. Не хочу сейчас выяснять никаких отношений и обещать ничего не хочу, да и планы на вечер совершенно не определены, но этот юноша в любом случае в них не входит. Муркаю свое любимое «может быть», и получаю благодарный поцелуй в щеку.
Так, надо спрыгивать в воду и плыть обратно, пока не началось. При появлении весьма заинтересованного нашими персонами дядьки в маске с трубкой, мы спрыгиваем в воду и плывем к берегу. Я выхожу на пляж, а Ибрагим карабкается на вершину прямо по скале. Машу ему снизу и беру сигарету.
Олявка уже бодрствует и изъявляет желание тоже поплавать, и я разворачиваюсь и бреду обратно к воде, чтобы поплавать с подругой.
Обсудить нам в море было что. Чем дальше, тем больше нас волновало молчание Ахмета. Ладно, в воскресенье и понедельник он был в дороге и отдыхал. Ладно, во вторник мы были в Памуккале, и он думал, что мы отдыхаем… Но просто позвонить, что он доехал, мы доехали, что всё в порядке… Тем более, что уже среда…
- Ольк, - канючю я, - ну давай ему позвоним, а?
- Да что же, я тебе не даю? – изумляется Оля, – Звони, кому жалко. Сама нервничаю.
- Сейчас, наверно, он на работе, - размышляется мне, - вечером позвоним, если он сам раньше не объявится. А вдруг мы ему просто надоели?
- И он решил, что мы забрали слишком много его времени и денег? – предполагает Оля, – И это единственный путь, который он выбрал, чтобы слиться? Не похоже совсем на него…
- Вот и я думаю, что не похоже, но какие есть варианты? Телефон потерял? Так он знает, где мы живём, мог бы приехать…
- Ага, и застать нас с какими-нибудь бой-френдами, что очень, как выяснилось, вероятно… И самому выглядеть дураком, навязываясь пятым лишним, контролёром и блюстителем нашей нравственности. Его тоже можно понять… Если это так, конечно…
- Ой, да как угодно! Лишь бы нигде не разбился, он же ж ездит, как угорелый…
- Отставить панику, - взрыкивает Ольга, - договорились, что вечером позвоним, значит, позвоним. Поплыли!

Искупавшись и намазав друг друга кремами, сворачиваемся под зонтиками с плеерами. Пляж потихоньку начинает пустеть, народ разбредается на обед и сиесту. Возле нас на пляже лежит очень светлокожий, прямо сметанно-белый, парень и мажется кремом с солнцезащитным фактором СПФ 65!
- Мышь, - кивнула Оля на парня, пока он в наушниках лежал, - а я-то думала, что мои СПФ 30 – это много…
- Ну а что ты хочешь от этого белоснежки? Иначе от него угольки одни останутся…

Парень, как будто почувствовал, что мы заговорили о нём, и сам вежливо обратился к нам по-английски с неожиданным вопросом, на каком языке мы разговариваем между собой. Далее беседа перешла к вопросам, откуда мы, как мы познакомились друг с другом, который раз мы в Турции и нравится ли нам здесь.
- Мне говорили, что моё имя по-русски означает какой-то овощ, - смущённо заинтриговал он нас, - меня зовут Бурак.
- Нет, - утешила его я, - это не по-русски, это по-украински. По-русски этот овощ называется свекла. Так что можно не переживать.

Мы, в свою очередь, тоже представились. Разговорились. О себе Бурак рассказал, что ему 33 года, он турок, родом из Анкары, но последние несколько лет работал в университетах Швейцарии и Канады, по профессии он – биолог-генетик. Сейчас у него отпуск и он перед визитами к многочисленным родственникам решил понежиться на морском берегу. Парень производил очень благоприятное впечатление не только интеллигентской холёной бородкой и очками в тонкой золотой оправе, но и негромким голосом, беглым отличным английским и поистине джентельменскими манерами. Мы обменивались впечатлениями, потом обменялись электронными адресами и телефонами, решив дружить домами. Потом Бурак откланялся (по-другому и не скажешь), сославшись на активное солнце и усталость от смены часового пояса: из Канады в Анталию. Но предварительно он выговорил себе наше с Олей согласие поужинать сегодня всем втроем вместе. И мы церемонно раскланялись до встречи у Часовой Башни.
Чуть позже вслед за ним двинулись и мы – на обед. Но дошли мы только до палатки с апельсиновым фрешем… Я выдула целых два стакана, Оля от жадности заказала себе три – решила лопнуть, но попробовать ещё и грейпфрутовый. Я у нее чуть-чуть глотнула. Тоже очень вкусно, но кислее. Кроме того, нас традиционно угостили сладкими и солёными разнообразными орешками и огромным ломтем сладкого сочного арбуза. М-м-м, похоже, в Турции невкусных арбузов даже в июне не бывает!
Звонить Ахмету с выяснениями я передумала, в конце концов, я все-таки не готова навязываться. И, напившись сока, мы вернулись на пляж, провели там время до заката, смотались в отель на чистку перышков и выдвинулись на вечерний променад в обществе нашего нового кавалера. Что удобно, одного на двоих.
Начали мы с мирной прогулки по променаду, огибающему извне стены Калейчи, а потом устроились на открытой (на мое курящее счастье) террасе одного из симпатичных ресторанчиков с панорамой Старого города и гнутой подковы берега, теряющегося где-то в темноте.
Разговоры перескакивали с политики на футбол, а с футбола на путешествия. Такого чинного, вежливо-интеллигентного и размеренного вечера мы давненько не проводили. И, должна сказать, обществом нашего нового знакомца мы с Олявкой остались очень довольны!
Бурак (переименованный уже нами для личного пользования в Свекольника) проводил нас до отеля и распрощался до встречи завтра утром на пляже.

[Olgasin]

И всё же переживаю за судьбу и здоровье Ахмета (или Ахмеда?):)

[МышьБелая]

Глава 13. Нелепая смерть от соковыжималки, или Возвращение Ахмета

Наступившее утро было прекрасным. Погода была солнечной, из окна были видны самые верхушки гор – воздух был кристально чистым и прозрачным. Завтрак был, как обычно, вкусен, кофе ароматен, а фрукты бесподобны. А посему за завтраком разговор у нас зашёл о прекрасном – о литературе. Мы вспомнили русскую и мировую классику, бегло прошлись по современным писателям и посмаковали подробности любимых произведений дорогих сердцу авторов. Нам было так хорошо, что мы даже на пляж не торопились. Камаль подносил нам кофейник за кофейником, но даже после того, как время завтрака истекло, мы продолжали, уютно развалившись в мягких креслах безлюдной террасы, вести неспешную беседу, плавно перетёкшую к обсуждению любимых кинофильмов. Я курила свои любимые яблочные сигареты с приятным сладким ароматом. Время тонкой песчаной струйкой текло сквозь пальцы. Как хорошо никуда не торопиться!

Наконец-то около полудня мы выдвинулись на пляж. Возле самого входа мы увидели Бурака, уже уходившего с берега.
- Привет, девушки! – радостно расплылся в улыбке Бурак и посмотрел на часы, - Это и есть ваше утро?!
- Собственно, да, - отвечаем мы. – Мы сегодня долго завтракали. А ты уже уходишь?
- Да, иначе я получу ожоги. Но я вернусь после трёх часов дня, когда будет не так жарко. Надеюсь застать вас на пляже в это время.
- Да, скорей всего, застанешь. Мы займём тебе лежак возле нас. Приходи!

Радостно помахав друг другу руками напоследок, Бурак уходит в отель, а мы покупаем билетики и спускаемся к морю. Располагаемся на пляже, занимаем лежак для Бурака, мажем мордочки кремами и погружаемся в божественную бирюзовую влагу. На море лёгкое волнение, волна плещет в мое ухо, но я только встряхиваюсь. Мы, продолжая приятный трёп ни о чём и обо всём, уплываем всё дальше и дальше, подставляя личики солнышку. Я меняю курс и вдруг Олю начинает разбирать смех.
- Чего ты? – недоумеваю я.
- Твоё мокрое ухо высохло и побелело от соли, на фоне загорелого лица выглядит очень комично! – дразнится Оля, - Чёрная Мышь-Белое Ухо!

Продолжая веселиться, мы разворачиваемся, чтобы плыть обратно, и видим моего воздыхателя, Ибрагима – продавца фрешей из палатки. Он плывёт недалеко от мола, метрах в 50 от нас, держа на ладони что-то белое, продолговатое и достаточно крупное. Он замечает нас и приветственно машет нам свободной рукой.
- Что у него в руке, как ты думаешь? – интересуюсь я. – Это похоже на крупную ракушку.
- Без понятия, мне плохо видно, - щурится Олька.

Мы плывём в сторону, к Ибрагиму, он в компании ранее незнакомого нам товарища. Они не плавают, просто болтаются в воде, держа в руках загадочные белые предметы, периодически погружая их в воду. Радостная улыбка Ибрагима всё приближается…
- Хай! - кричу я ему, когда нас разделяли метров 10, - Что ты держишь в руках?
- Хай! Не слышу тебя! – радостно вопит Ибрагим, - Скажи ещё раз.
- Что ты держишь в руках? – истошно ору я, стремительно сокращая дистанцию между нами.
- Это хлеб... – доносится ответ.
- Что это?! Хлеб?! – переспрашиваю я, думая, что ослышалась.
- Да, хлеб. Мы с другом охотимся на рыб и, чтобы подманить их, кидаем хлеб в воду.

Я торможу, чтобы окончательно не распугать рыб и, смеясь, кричу Оле по-русски:
- Можешь не торопиться, это не ракушка, всё намного прозаичнее…
- Что там у них? – горланит Оля.
- Хлеб для охоты на рыб. Вот только куда они улов девают – у них же ни пакета, ни садка?
- В плавки складывают, не иначе, - хихикает Ольга уже рядом со мной.

Ребята скармливают свой хлеб рыбам, но то ли мы спугнули рыб своим появлением, то ли ребятам интереснее стало общаться с нами, но рыбалка прекращается и начинается радостная встреча. Ибрагим сверкает как медный таз и нарезает вокруг нас круги. Уже не помню, почему, зачем и кто в кого брызнул первым: Оля в него или он в нее… Началась весёлая возня с брызгами. Ибрагим брызгал на Олявку водой и гордо посматривал на меня с видом, говорящим: «Смотри, какой я классный!». И всё было хорошо до того момента, как Оля повернулась к нему спиной, чтобы сделать большой плюх кончиками пальцев на ноге. Плюх-то она сделала, а потом внезапно почувствовала на своей голове руку тихонько подкравшегося сзади Ибрагима, резко пихающего ее под воду. Дальше рассказ будет вести сама Олявка:
«Я хотела успеть крикнуть: «Нет!», но, понимая, что меня безжалостно топят, успела сказать только: «Бульк…», пытаясь схватить хоть немного воздуха. Воздух набрался уже пополам с водой… Искрой мелькнула в сознании надежда, что у этого придурка хватит ума только слегка притопить меня, так, чтоб голова нырнула и всё. Мне не повезло… Ибрагим старательно выпендривался перед Мышью, поэтому утопил меня на метр – на сколько руки хватило…
Я, конечно, люблю чистый воздух. И солёную морскую воду люблю тоже. Только по отдельности и не тогда, когда такой своеобразный коктейль попадает мне в дыхательные пути… И нырять я люблю, но только по своей воле… Взрыв в мозгах и явную и очень неприятно давящую нехватку кислорода я ощутила ещё на глубине, в процессе утопления. Заработав ногами и руками, проплыв метр к поверхности воды, показавшийся мне бесконечным, я вынырнула и судорожно схватила ртом драгоценный воздух. И вот тут я ослепла и оглохла от боли. Глаза щипало от морской воды, в голове звенело, а горло и носоглотка, изрядно ободранные термоядерно-солёной газировкой, люто горели огнём, каждый вздох казался изощрённой пыткой, как будто я дышала горящим газом. Сквозь болевой шок я, как в тумане, слышала испуганный голос Мыши, спрашивавший, как я, и извинения Ибрагима. Я не могла говорить, поэтому, кое-как откашлявшись, обалдело тряхнула головой, выливая воду из ушей, что-то просипела Мыши и, так и не обернувшись в сторону честной компании, медленно погребла в сторону берега. Мне вслед неслись жалобные вопли Ибрагима, умолявшего простить его. Разрешите мне умолчать о том, что я думала в адрес этого идиота в те минуты…
Доплыв до берега, стараясь неглубоко дышать, я выбралась на лежак и принялась собирать мозги в кучку. Мышь вышла на берег минут через 10 после меня.
- Как ты себя чувствуешь? – спросила она.
- Жить буду, - утешила я её, - но мои ощущения можно передать только ненормативной лексикой.
- Ибрагим очень расстроился, что так вышло, он просил ещё раз извиниться и передать тебе, что он не хотел.
- Не хотел бы – не утопил бы, - я была неумолима, - а мне моя жизнь дорога как память. В мои планы на сегодня не входило попрощаться с этим миром. Нет, ну кому сказать! Меня чуть не утопили! И кто? Какой-то придурок-соковыжималка!
- Судя по тому, что ты уже шутишь, пациент скорее жив, чем мёртв, - улыбнулась Мышь, - А я тоже примерно так ему и сказала, что надо думать головой прежде, чем что-то делать.
- «Июньский день, или Утопленница», ептыть! – ворчала я, - это в продолжение нашего утреннего разговора о литературе…»

Хочу сразу сказать, что Ибрагима мы так и не простили, в палатке с фрешами мы его не видели, а однажды, просто проходя мимо, заметили его недалеко от неё. Но мы все сделали вид, что незнакомы. Я как-то с детства не люблю, когда выпендриваются одни, а страдают из-за этого другие…

Оклемавшись и позагорав, мы с Олей снова двинулись в воду. Жизни ее пока больше ничего не угрожало и купание прошло спокойно. Но, находясь до сих пор под впечатлением от утренних событий, речь зашла о страшном и ужасном. Я развлекала Олю разными историями, но с присущим мне неким чувством юмора: как на работе начальство дуркует, как меня чуть не украли бандиты в Питере в шальные 90-е, как моя кошка сломала лапу, бедняге наложили шину и она целый месяц ковыляла на трёх лапах, вытянув переднюю лапу вперёд, а-ля Гитлер…
Но на обратном пути, сквозь наш обычный ржач, когда до берега оставалось ещё метров 20, я обнаружила ещё одну жертву стихии, очередную утопленницу, и кинулась её спасать. Это была божья коровка, которая отчаянно барахталась в воде. Я посадила коровку на указательный палец, животина благодарно встряхнулась и вскарабкалась на самый верх. И мы поплыли… Впереди я, держа насекомое на вытянутой руке, как её недавно помянутая кошка, тоже в стиле а-ля Адольфик, и Оля, позади, – глядя на ковыляющую в волнах меня, помирая со смеху…

Выйдя на берег, я захотела сделать фото на память со спасённой коровкой. Коровка не имела ничего против и сказала, что это - самое малое, чем она может отблагодарить свою спасительницу. По окончании фотосессии коровка помахала нам крыльями, расцеловала в обе щеки и улетела. Именно в этот момент нас и застал вернувшийся на пляж Бурак. Он похвалил меня за смелость, и ушёл купаться без нас, так как мы с Олей только вылезли из воды. Бурак скоро вернулся к нам для продолжения очень светской беседы: о всехней работе, об увлечениях и хобби, о жизни в Турции и жизни вообще. Потом, когда все созрели для купания, Бурак предложил сплавать в пещеры: слева в воде находятся крупные камни и осколки скал, расположенные причудливым лабиринтом. Ему говорили, что, заплыв за камни, можно обнаружить очень живописные полузатопленные пещеры. Мы, разумеется, согласились не раздумывая – плаваем мы отлично, а барахтаться на ровном пространстве возле берега нам уже поднадоело.
Мы втроём, дружно гогоча над очередными приколами, заныриваем в водичку и подгребаем к скальному лабиринту. Остроты ощущений добавляют поднявшиеся волны, поэтому чтобы не быть шандарахнутыми об острые камни, приходится соблюдать осторожность. До пещер мы не добрались, решили дальше в булыжники не плыть, зато все вскарабкались на большой камень, отдохнули на нём, погрелись на солнышке, поболтали и похихикали. И двинулись обратно.

Надо сказать, что мы с Ольгой всю дорогу тихонько веселились, глядя как Бурак равномерно ухаживает за нами обеими. Не то, чтобы у него проблема выбора на лбу была написана, но мы обе ему явно нравились. Приплыв на мелководье, мы втроём начали беситься в воде и дурачиться. Для начала мы искали камешек повыше для низкорослой меня, чтобы мне удобно было стоять. Они на пару пихали меня по всей акватории в поисках подходящего булыжника, но везде только кончик моего носа торчал из-под воды, пока я не взвыла, что они мне скоро руки оторвут, благодетели… И сама вскоре пристроилась на каком-то камне.

Бурак в качестве развлечения предложил детские игры: двое держатся за руки под водой, а свободными руками поверху протаскивают третьего, причём третий должен не зацепиться за подводный барьер из рук сотоварищей. Что тут началось… Все с визгом и писком, по очереди, летали, рассекая волны и периодически врезаясь в сцепленные руки, ржака стояла на весь берег… При этом, как мы с Олей тут же поделились наблюдениями друг с другом, Бурак не забывал нас обеих под водой то за ручку подержать, то за талию приобнять, то к ножке прикоснуться…
- Ай да Свеколка шустрый… - веселюсь я.
- Ой, Мышусь, боюсь, что с таким товарищем мы можем проснуться втроём в одной кровати. – ржет Оля, – Такой тихо и интеллигентно может обеих уложить…
- Не, я к подобным подвигам не готова.
- Да я тоже. Тогда на пальцах кинем – кто почётной женой будет, а кто – понечётной…

Так, толкаясь, пихаясь, визжа и попискивая, мы с Олей возимся в воде, периодически нам под горячую руку попадает и Бурак, со смехом наблюдающий за нашей вознёй и лукавыми мордахами. В процессе подводной баталии Оля неожиданно схватила меня сзади за лифчик, как раз там, где застёжка. Я тут же мне напомнила, что лифчик у меня норовистый и чуть что – сразу уходит, громко хлопнув застёжкой напоследок. Бурак сразу поинтересовался, о чём мы по-русски рассуждаем, а я не придумала ничего менее провокационного, чем признаться, что Оля пытается снять с меняя купальник. Бурак радостно схватил меня за обе руки и с дурашливым воплем: «Так это именно то, чего я хочу», - предложил Оле закончить мое разоблачение. Пришлось огорчить парня, что это шутка и шуткой и останется. И как вы думаете, что в отместку сделал со Олей Бурак? Ну, конечно, утопил ее под воду…

Но, видать, моему лифчику мы чем-то помешали, поэтому он всё время пытался уйти путём соскакивания с выпирающих частей тела. Я поминутно кидалась прятать имущество, нажитое непосильным трудом, а Оля ржала, что от такого предателя давно пора избавиться насовсем, на радость всему пляжу.

Наконец, с шумом и хохотом выбравшись на берег, мы втроём повалились на лежаки. Отдышавшись и поутихнув, мы примолкаем, а Бурак достаёт из рюкзака новенькую колоду карт и интересуется, в какие игры мы умеем играть. Совместных простых игр мы не находим, в сложные играть лень, поэтому я предлагаю показать фокус. Обнаружить загаданную карту из 21 отобранной у меня получается легко, неоднократно и безошибочно – секрет фокуса знаю с детства. Бурак охает, ахает, в конце концов не выдерживает и просит разгадки. Мне не жалко. Просветив в тонкости счёта и размещения карт, на его недоумённый вопрос, как же это всё-таки работает, объясняю, что этот фокус, на самом деле, математическая головоломка из старинного сборника, показанная мне отцом ещё в детстве в потрёпанной книге. Поэтому никакого волшебства, только внимательность, счёт и никакого мошенничества. Бурак хочет попробовать сам, и когда фокус ему удаётся, он приходит в полный восторг!
Затем я показываю, как могу находить в колоде туза с закрытыми глазами и раскладываю пасьянс на желание Бурака, предупредив его, что желание надо загадывать про себя. Пасьянс благополучно сходится, а Бурак усиленно радуется… В конце концов, окончательно сражённый нами наповал, Бурак предлагает в следующий наш отпуск приехать в Анталию к нему, только, лукаво подмигнул он нам, чур без бой-френдов! Чтобы развеять наше удивление, что он будет делать в Анталии, Бурак раскрывает нам свои планы. Оказывается, срок его контракта в университете в Канаде подходит к концу, и он планирует перевестись работать в университет в Анталии, тем более, что здесь ему обещают предоставить работу с человеческим материалом, а в Канаде и Европе он работал только с животными. Разумеется, ему как учёному-генетику безумно интересно освоение нового направления в работе, да и к родственникам несравнимо ближе. Поэтому завтра он отправится на собеседование в университет, и от принятого там решения будет многое зависеть в его жизни.

Закат опять окрасил сумерки красками дивными, смотрители пляжа начали собирать лежаки, а мы вспомнили, что у нас завтра очень ранний подъём на экскурсию, поэтому отказались от предложения Бурака пойти сегодня вечером посидеть где-нибудь, а лучше поехать на ночное купание на Кониалты... Мы реально падали с ног от усталости и недосыпа, а подъём в 5 утра требовал, чтобы мы легли спать не позже 10 часов. Следовательно, времени у нас остаётся только на поужинать и собрать основное на завтра. Мы очень тепло простились с Бураком, договорились встретиться послезавтра на пляже, вместе вышли на улицу и разошлись в разные стороны по домам. Мы с Олей двинулись на поиски еды.
Обедать (или уже ужинать?) мы идем в чудный ресторанчик совсем рядом с нашим пляжем. Открытая терраса ресторана скрывается под густой сенью фруктовых деревьев, столики стоят прямо на траве в саду, и мы усаживаемся у самого края низкого каменного заборчика с видом на почти пустынную улочку. Обслуживает нас милая девушка, неплохо говорящая по-русски.
Я решаю съесть что-то типа шавермы на тарелке, и пока жду заказ, тихонько поерзываю в кресле от нарастающего сегодня с самого утра беспокойства за Ахмета.
- Оляв… - канючу я, - ну я прямо не знаю… ну не мог он нас просто-напросто бросить, почему-то мне все равно кажется, что что-то случилось. Мне постоянно не по себе. Особенно как подумаю, как он машину водит. Вот прям чувствую – надо ему позвонить, узнать, как он…
- Мышь! – одергивает меня Олявка, - По мне, так если человек сказал «позвоню, как приеду», так он и должен звонить! Хотя, как знаешь… Хочешь – звони, - и протягивает мне свой телефон, потому что на моем деньги кончились, ибо я на днях не выдержала и позвонила маме, а счет до сих пор руки не дошли пополнить.
Я набираю номер Ахмета. Один гудок. Второй… Ответил! И я, на радостях, что он жив-здоров, выпаливаю заготовленную заранее фразу:
- Ахмет! Слава богу, с тобой все в порядке! Мы так о тебе беспокоились!
И пока говорю, слышу, что он почти кричит в то же самое время те же самые слова:
- Мышь! Ну слава богу, ты позвонила! Я так за вас волновался! Почему ты не звонила раньше?
- Но ты же сам сказал – позвоню, как приеду. Мы думали, может, ты занят…
- Ничего подобного! У меня глюкнул телефон, и все контакты я потерял, включая твой номер, разумеется. Я тебе написал на фейсбуке и на коуче, но ты, кажется в интернет не заглядываешь…
Сердце подскакивает от радости! Значит, он не решил нас бортануть, он нас не забыл, он волновался!
- Так, часа через два я за вами заеду, - распоряжается не менее радостный, чем я, Ахмет, потом спохватывается, - если у вас нет других планов, разумеется.
- Нет! Нет у нас других планов! Мы тебя ждем! – весело ору я и аж подпрыгиваю в кресле, глядя на недоумевающую, но уже тоже очень радостную Олявку.
- Отлично, сейчас сохраню твой телефон.
- Это не мой, я с Ольгиного звоню. У меня деньги кончились.
- Ну хорошо, когда приеду, продиктуешь мне свой. Буду выезжать – позвоню. Гюрюшюрюз!
- Гюрюшюрюз!
Я вешаю трубку, протягиваю Олявишне телефон и с блаженно-счастливым лицом пересказываю наш разговор.
Радостные, приступаем к трапезе, которую приходится делить с подтянувшимися на запах еды представителями семейства кошачьих. Две котейки с энтузиазмом выпрашивают мясо, подхватывая лапами протянутые кусочки и постоянно напоминая о своем присутствии требовательным мявом. Кажется, Гринпис мог бы нами гордиться!
Отужинав, прощаемся с официанткой и котами и выдвигаемся в отель наводить марафет к приезду нашей любимой потеряшки.
Ахмет не заставляет себя ждать, вскоре он звонит и сообщает, что будет у нас через 15 минут. А пока Олявка докрашивается и доухорашивается, а она это всегда делает обстоятельно и с удовольствием, я поднимаюсь на террасу покурить, где нос к носу сталкиваюсь с евродамами и одним из их турецких бойфрендов, который радостно приветствует меня по-русски:
- Доброе утро, девушка!
- Гюнайдын («Доброе утро» по-турецки), - не моргнув глазом, приветствую я его в ответ.
Евродамы вместе с турком разражаются хохотом, думая, что я напутала приветствия. Но я спешу их разубедить:
- Молодой человек, видать, сам перепутал время суток.
И евродамы смеются уже над незадачливым знатоком русского языка.
Мы усаживаемся покурить и поболтать о том, как прошел день.
Но вот уже звонит Ахмет сказать, что он приехал и ждет внизу, и я откланиваюсь и спешу сообщить Олявке, что пора спускаться. Олявка еще докрашивает правый глаз, так что я иду вниз одна. Впрочем, как обычно.
Ахмет стоит у машины, вокруг него нарезает круги счастливый Султан. Мы крепко-крепко обнимаемся и целуемся, оба счастливые, что вновь увиделись после долгой разлуки, а потом Ахмет извлекает свой пострадавший телефон, демонстрирует мне пустую записную книжку, чтоб я уж до конца убедилась, что он оставался без связи с нами, записывает мой турецкий номер, и на всякий случай, русский, потому что, во-первых, у меня кончились деньги на турецкой симке, а во-вторых, нас со дня на день должны заблокировать, потому что мы так и не зарегистрировали симкарты.
Вскоре появляется и Олявка, тискает Ахмета и Султана, и мы, наконец, усаживаемся в машину, в которой сидит новый персонаж – приятель и коллега Ахмета, приехавший из Анкары. Знакомимся с нашим новым спутником. Его зовут Окан.
- А где же Джихан? – интересуемся мы.
- Он успел приехать из Испарты, а потом опять уехал. Очень жалел, что вы пропали и передавал вам привет, если мы еще увидимся. Так что вам привет.
Как только Ахмет выезжает из старого города на широкий проспект и увеличивает скорость, Олявишна срывает с моего языка вопрос:
- Как насчет нашей французской песни?
И Ахмет тут же ставит наш любимый диск и включает музыку погромче. И вот мы снова несемся по ночной Анталии, окна нараспашку, ветер в лицо, на коленях сидит Султан и пытается лизнуть меня в губы, в колонках поет Заз, а настроение улетает прямо в ночное небо!
- Слушай, у меня такое ощущение, что я вернулась домой! – поворачивается ко мне Олявка.
- Я то же самое чувствую. – расплываюсь в улыбке до ушей я.
- Вы голодные? – интересуется Ахмет, приглушив музыку.
- Нет. Мы поужинали.
- Ну тогда посидим над морем в кафе?
- Хорошо, - переглядываемся мы с Олявкой.
Заказав воды и фреша, расспрашиваем Ахмета о свадьбе, дороге в Бодрум и обратно, работе… Окан по известной вам традиции не говорит по-английски. Ну, несколько кривых фраз разве что. Тем не менее, он пытается объяснить мне, что его отец работал дальнобойщиком, и возил грузы в Украину. В какой-то сложный город на букву Д.
- Донецк? Днепропетровск? – выдвигаем мы свои предположения.
- Нет, - качает Окан головой.
Мы переглядываемся с Олявкой, пытаясь вспомнить еще украинские города на Д.
- Мне больше ничего на ум не идет.
- Мне тоже.
- Днипро, - вспоминает Окан.
- Так может все-таки Днепропетровск?
- Нет, - упирается наш географ и лезет в телефон, где записано название странного города на Д, - Динипропитаров! – наконец озвучивает он нам свою версию.
Таки мы угадали!
Повеселившись, мы наблюдаем за театральным представлением, которое устраивает нам Ахмет. Он рассказывает о разных персонажах, которых мы можем встретить как в турецкой глубинке, так и в крупных городах.
- Вот так они разговаривают по телефону, вот так почесывают затылок, вот так рассматривают прохожих, вот так ковыряют в носу, сидя за рулем. Когда думают, что их никто не видит…
Ахмет настолько артистично демонстрирует жесты своих персонажей, что мы хохочем от души.
- Слушай, у тебя определенно есть актерский талант, - заявляю я ему.
- Может и есть. Я играл в театре. В школьном, - добавляет он в ответ на мой восхищенный взгляд.

Так, за веселыми разговорами и апельсиновым соком незаметно несется время. Олявишна опять начинает клевать носом, а у меня так зашкаливает настроение от радости, что мы опять в обществе Ахмета, что я могла бы хоть сидеть тут всю ночь, хоть танцевать вместе с несколькими посетителями кафе под живую музыку.
- Придется вас наказать за то, что не позвонили, не залезли в интернет и заставили меня волноваться, - подмигивает Ахмет, - а ну-ка идите танцевать!
Но Олявишна сопротивляется из последних сил и просится домой к подушке. И правда, уже поздно, а завтра вставать в пять утра, мы ведь поедем на экскурсию. Уговариваю Ахмета, что мы отработаем нашу провинность в другой раз, и нехотя поднимаюсь с насиженного места.
По дороге в отель Ахмет интересуется, есть ли в нашем отеле свободные номера. Потому что Окан, как оказалось, приехал совсем недавно и сразу отправился на встречу с нами. Ему нужно найти ночлег. Решаем доехать и узнать у Камаля, есть ли комната. У отеля Окан идет на ресепшн. А мы пока стоим с Ахметом на улице и играем с Султаном. Вернувшись, Окан сообщает, что он остается в отеле, достает из багажника чемодан, и мы прощаемся с Ахметом до завтра.
Помахав хитро улыбающемуся портье, и пожелав друг другу спокойной ночи. расходимся по комнатам. Спать нам с Олявкой остается часа четыре от силы. Олявка падает на подушку, а я достаю блокнот, чтобы записать счастливые события сегодняшнего вечера. Шумно перелистнув очередную страницу, я восхищенно пищу про то, как же здорово, что Ахмет нашелся! И тут же огребаю от задремавшей и вздрогнувшей при моем писке Олявки:
- Мышь! У тебя совесть есть? Я уже почти заснула, а ты меня так пугаешь! А ну быстро носом в подушку сны смотреть!
Слушаюсь подругу, уютно сворачиваюсь в клубочек и блаженно вздыхаю. И когда я закрываю глаза, в голове начинает крутиться французская песенка, и я, расплывшись в совершенно счастливой улыбке, засыпаю…

[МышьБелая]

Глава 14. Почем опиум для народа, или Колье королевы.

Утро началось.. Ну как обычно, началось оно под рев будильника и наши хоровые стоны:
- Ой, мамочки, ну как же встать-то? Спать хочется – сил нету. Когда же мы уже выспимся?
- По-видимому, высыпаться будем теперь только дома. В отпуске, да еще в нашем, это совершенно нереально.
Плетемся в ванну, курить, собирать сумки с купальниками и прочими причиндалами. За пять минут до назначенного в турагентстве времени мы уже торчим на диванчике внизу, провожаемые веселыми напутствиями Камаля.
Ровно шесть утра. Никого нет.
Шесть ноль пять. За нами никто не едет. Надо будить турагента. Олявишна достает телефон и звонит дядьке, продавшему нам экскурсии. Дядька, похоже, уже не спит и бодрым голосом вещает, что вот-вот нас заберут, подождите, мол, немножко.
Ждем еще несколько минут – и действительно, на улице слышится звук мотора подъехавшей к отелю машины.
- Демре-Мира-Кекова? – интересуется водитель, и в ответ на наши кивки, распахивает дверцы машины. Усаживаемся и приветствуем попутчиков – казахскую семью, состоящую из мужа, жены и крошечной дочки. Ребенку, похоже, нет и годика, а вот же – тоже едет культурно просвещаться.
Машина плавно и шустро довозит нас до Кемера, где нас поджидает большой экскурсионный автобус, который будет еще набирать пассажиров по окрестным отелям.
Пока гидесса курит на улице, Олявка успевает метнуться в ларек за водой и парой шоколадок нам на завтрак. Мы устраиваемся на сиденье, жуем и посматриваем по сторонам. Нет, все-таки Кемер нам категорически не нравится! Неуютное местечко, битком набитое магазинами и кафе с русскими вывесками, бесконечной чередой отелей и отсутствием каких-либо красот.
- Девочки, вам холодно, что ли? – доносится с сиденья перед нами недовольный голос одной из наших спутниц, - задвиньте занавеску!
- Началось, - вздыхаю я и задергиваю шторку, лишая себя вида из окна. Впрочем, очень быстро я отдергиваю ее обратно, потому что не смотреть в окно невозможно! Мы выезжаем из Кемера и едем по горной дороге вдоль серебрящегося в лучах утреннего солнышка моря, поднимаясь все выше по горным серпантинам под интересный рассказ гида про красоты и историю здешних мест. Гид рассказывает про земли Памфилии, которые мы сейчас покидаем и про земли Ликийских пиратов, в которых нам предстоит побывать.
- Обратите внимание, сейчас слева будет необычный вид – из моря торчит гора, которую называют головой Зевса. Только с определенной точки вы увидите профиль божества на фоне моря.

И правда – вот лежит в воде Зевс и смотрит в безоблачное небо!
- Кажется, с гидом нам сегодня здорово повезло, - радуется Олявишна, - рассказывает интересно, со знанием дела.
- Точно! Классная будет экскурсия!
Однако, радость наша преждевременна. Немножко рассказав о государствах, располагавшихся на территории современной Турции, гидесса садится на своего конька – историю и теорию христианства. Причем преподносит она нам эту информацию с каким-то истерическим нажимом:
- Вы обязаны посетить церковь Николая Чудотворца, которая входит в программу нашей сегодняшней поездки! Вход надо оплатить дополнительно, я потом соберу по 12 долларов. Все должны увидеть это чудо… приобщиться таинств…будь вы хоть трижды атеистами…. мусульмане тоже туда приезжают….вы обязаны поклониться…. А иначе вообще зачем ехать на эту экскурсию…
Я начинаю тихонько закипать:
- Оляв, по-моему, я никому ничего подобного не обязана, или я ошибаюсь? И вообще, меньше всего мне интересен этот храм, я хочу ликийские гробницы посмотреть и затонувшие города.
- Да уж, мы с тобой рано порадовались. Экскурсия, благодаря гидессе, будет остро-тематическая. Она намеревается нести православие в массы. И эту песню не задушишь, не убьешь, - хмыкает Оля.
- Накрылся рассказ о ликийской истории. Светит нам рассказ про жития святых и прочая сомнительная информация…
- Ну, может быть, еще не все потеряно? Не может же она всю дорогу о религии вещать?
- Хм, будем надеяться…

Первая наша остановка в горах – ну разумеется – у здоровенного магазина, отстроенного специально для русских туристов. Привлекательны для нас с Олявишной в этой остановке ровно две вещи – завораживающий вид на покрытую снегом дальнюю вершину и возможность посетить туалет. Впрочем, пока я курю на улице, Олявка бродит между вешалок с одеждой, присматривая подарки для родных. Потом мы идем фотографировать пейзажи.



Вернувшись в автобус продолжаем слушать о том, как сильно мы должны и обязаны интересоваться православными святынями, как мы должны приобщаться и ценить, как должны проявлять интерес и уважение… Поворачиваюсь к Олявке:
- Слушай, мне уже просто назло не хочется идти в эту церковь. Не пойду я туда! Ты как хочешь, а я рядышком погуляю.
- Не, ну раз приехали, смотаться-то можно.
- Посмотрим. По крайней мере, с нашей гидессой я туда не пойду. Если надумаю, то просто сама куплю билет и суну нос.
Раздражение снимает новая череда волшебных видов за окном. Через некоторое время мы подъезжаем к совершенно необыкновенному месту. Гористый берег врезается в море множеством растопыренных пальцев, как будто стремится захватить, отвоевать у моря свою территорию, или словно пытается зачерпнуть воды всей своей многопалой пригоршнью. И вдоль этих острых костистых пальцев петляет виражная дорога. Поворот – море упирается в гору – поворот – другая отвесная стена у бирюзовой воды – поворот – маленький пляж прилепился к скалам – поворот – за береговым краем виднеются островки – поворот – один из островов в форме крокодила – поворот – белый песок еще одного пляжика спускается в прозрачную воду ослепительного изумрудного цвета – поворот – солнце бьет в глаза, разбрызгивая по морю свою солнечную дорожку - поворот.






















Автобус плавно танцует вальс на этих ста двадцати восьми поворотах. Олявка прилипает к видоискателю и делает бесконечные снимки, пытаясь поймать, схватить, удержать эту немыслимую красоту. Наконец, вальс заканчивается, и мы выезжаем на прямую дорогу под инструктаж гида:
- Мы сейчас идем на яхту, там можно переодеться в купальники, будет остановка для купания в одной из бухт, можно купить напитки или еду. Ваша задача – не задержаться, не потеряться и сдать деньги на посещение церкви.
Получив еще кучу напутствий на тему – как шагать по сходням, где размещаться на яхте и куда складывать вещи, мы гуськом грузимся на плавсредство.
Толпа, прибывшая со следующим автобусом тут же начинает собачиться друг с другом и с прочими туристами на тему «вас здесь не сидело» и «попу поднял – место потерял». Хмыкаю и прикрываю глаза, потому что страшно, удушающее и бесконечно хочу спать. А тут еще и яхту слегка покачивает… Мы слушаем рассказ другого гида про бухты, в которых скрывались хитроумные ликийцы, пиратствовавшие в этих водах, про землетрясение, разрушившее располагавшиеся прежде на скалах города. Рассматриваем спускающиеся по скалам полуразрушенные лестницы, уводящие прямо в воду, глядим на дно, где виднеются обломки колонн, разбитые амфоры, монеты, остатки арок и каменные глыбы, служившие когда-то стенами домов. Проплыв вдоль одного берега, яхта пересекает залив и разворачивается у другого берега, на котором притулилась на скалах яркая живописная деревенька под стенами расположенной высоко на горе древней крепости. Из воды торчат саркофаги характерной шкатулочной формы с округлыми крышками. Там и тут такие же саркофаги расставлены между серых камней на вершинах скал.














Саркофаг на воде






Бирюзовая вода






Понаблюдав за береговой линией, мы с Олявкой возвращаемся под навес на палубе, тем более, сейчас предстоит остановка для купания.
- Оляв, веришь, нет, но я совершенно не хочу лезть в воду. Я страшно хочу спать и мечтаю тихонько прикорнуть где-нибудь в уголке.
- Совершенно с тобой солидарна. Только я еще есть хочу.
- О, точно! Я тоже хочу.
- Там креветок жарят на гриле. Как ты смотришь на сифуд?
- Я смотрю на него сугубо положительно.
И Оля отправляется добывать нам еду, отрицательно помотав головой на вопрос нашей гидессы, собираемся ли мы сдавать деньги на билет в церковь.
Креветки восхитительны, горячие, со специями, они исчезают с тарелки мгновенно. Теперь можно и вздремнуть чуток, пока народ принимает водные процедуры.
После купания туристов наша яхта держит путь в порт, там мы находим свой автобус и, устроившись в его нагретом брюхе, отправляемся в Миру к заповеднику с ликийскими гробницами. По дороге гидесса сообщает нам, что сорок пять минут нам отведено на посещение иконного центра, в котором каждый из нас обязательно должен приобрести иконы для себя, для друзей и родственников, иначе какой смысл был вообще приезжать в Турцию?
Узнав, где и во сколько мы должны встретиться, разворачиваемся на выход из магазина с иконами, даже на них не взглянув, и идем остужать поднявшееся внутри волной раздражение апельсиновым соком в тенечке. Потом смотрим из-за забора на расположенные в отвесной скале многоэтажные гробницы, и идем по сувенирным лавкам, чтоб убить отведенное на закупку икон время.
Пока мы перебираем тряпочки, бусики, магнитики и прочую шушеру, пока пьем еще сок и я курю, наблюдаем за сидящей в сторонке с сигаретой гидессой. Через некоторое время она встает и уходит.
- Оль, пойдем, она, наверное, пошла за группой.
- Идем.
Вдруг гидесса выскакивает откуда-то сбоку:
- Девочки! Вы же из моей группы?
- Да.
- Быстро в автобус! Вас все ждут.
- Но ведь Вы сказали, что встреча через 45 минут у выходи из магазина.
- Слушать надо лучше! Я сказала – встречаемся в автобусе.
Забравшись в автобус, я тихонько говорю Олявке:
- Наверно, она уже в магазине поменяла время и место встречи. Но тогда она должна была найти и предупредить нас. Ведь она видела, как мы демонстративно развернулись из лавки с иконами.
- Видимо, это осознанная тактика. Раз мы не проявляем интереса к покупке икон, значит, не стоим и внимания гида.
- Вот теперь я абсолютно точно пойду смотреть церковь, но билет куплю сама. Пусть удавится от злости, потому что – зуб даю – у нее своя наценка на билеты. А для меня теперь не дать ей на мне заработать – дело принципа! A la guerre comme a la guerre!

Но везут нас сейчас вовсе даже не в церковь, а обедать. Где-то на пыльных задворках городка Демре скрывается не менее пыльная столовка, которую по какому-то непонятному недоразумению наша гидесса называет гордым именем «ресторан»… Проходим в унылое бедненькое и серенькое помещение, берем тарелки и идем набирать оллинклюзивный обед. Неаппетитная, и как выяснилось через несколько минут, не очень-то съедобная еда не внушает никакого энтузиазма. Но поесть-то надо и мы давимся безвкусными овощами пополам с мясом не очень мясного происхождения. Может, это и рыба была, я не очень уверена.
- Нет уж, Олявишна, халас («хватит» - арабский)! Больше я по организованным экскурсиям не ездок! Это мой последний раз в групповом заезде по достопримечательностям! – запивая еду водой, отрезаю я.
- Да надо было и сюда самим ехать.
- Ага, а мы с тобой слентяйничали. А надо было сесть на автобус и смотаться в Миру одним. Как мы с тобой успешно делали все время.
Парень напротив поднимает от тарелки глаза:
- В смысле самим, девушки? Вы что, одни куда-нибудь ездите?
- Ну да. И тур в Турцию мы не покупали, и вокруг Анталии сами полазили.
- Молодцы! – с уважением произносит парень и утыкается обратно в тарелку.
Быстренько закончив трапезу, мы, подгоняемые окриками гидессы, грузимся обратно в душный автобус и выдвигаемся к церкви Николая Чудотворца.
- Слушай, Мышь! А мы разве не к гробницам должны сейчас ехать?
- Да фиг их тут разберешь… Наверно, сначала к главному объекту сегодняшнего дня. А потом уже в гробницы на сладкое.
И вот мы тормозим на автобусной стоянке возле церкви Николая Мирликийского. Гидесса сообщает нам, что ровно через час мы все должны сидеть в автобусе. Понимая, что к нам двоим особое, не сказать предвзятое, отношение из-за моментального ухода из иконной лавки, мы с Олей строго засекли время и, не дожидаясь, пока гидесса соберёт группу, двинулись к кассе церквушки и стали в немногочисленную очередь за билетами. Разумеется, билеты в кассе стоили гораздо дешевле, чем у нашей бессеребренницы, которая наверняка приобретала их по сниженной цене для тургруппы и имела очень неплохой навар.

Когда перед нами в кассе оставалось два человека, в отражении больших стёкол кассы я увидела приближение нашего отряда во главе с гидессой. Мы с Олей стояли к ним спиной, но я имела возможность наблюдать за отражением гидессы, так как они шли по солнечной стороне, а мы стояли в тени, поэтому направление моего взгляда она увидеть никак не могла. Гидесса нас узнала и так изменилась в лице, что монстры Голливуда испуганно заплакали бы в сторонке. Апологет христианства, видимо, не догадывалась о существовании таких категорий, как христианские смирение и терпимость. Какое смирение, когда бабла внаглую лишают! Бедолага не выдержала, подошла к нам и ядовито прошипела в наши спины:
- Если вы билеты в кассе покупаете, попросите кассира, чтобы она вам и экскурсию провела!
- Конечно-конечно, - сладко пропела я, даже не обернувшись к ней, - обязательно попросим. Спасибо…

Если бы она могла убить взглядом, мы бы умерли на месте. Но надо отдать должное её выдержке – она в нас даже не плюнула. Хотя по лицу было видно, что ей очень хотелось.

Купив билеты, мы демонстративно проходим мимо группы собравшихся во дворе вокруг гидессы сотоварищей, надо сказать, что группа была небольшая, уж никак не весь автобус, и быстро, пока внутри довольно малолюдно, уходим под тенистые своды и активно фотографируемся.

Небольшое лирическое отступление. Со слов гидессы, 30 % стоимости икон из той самой лавки давно и моментально перечисляются на счёт благотворительной компании, реставрирующей храм Николая Чудотворца. Посему покупка икон проходила под знаком богоугодного дела! Судя по тому, что лавка была богатым респектабельным магазином, а большинство представленных икон были инкрустированы драгметаллами и/или драгоценными камнями, либо изготовлены из редких пород дерева, то понятно, почему туристам так настойчиво рекомендовалось затариться всевозможными иконами на все случаи жизни, в том числе для всех друзей и родственников. Но процент гидессы там был существенным, и благотворительные суммы должны быть значительными… В автобусе кто-то из практично мыслящих людей сразу поинтересовался, кто же проверяет правильность расчёта и перечисления данных благотворительных сумм, а также целевое их использование. Гидесса моментально плюнула ядом в сторону спросившего и пафосно-презрительно пояснила, что здесь вам не хухры-мухры, это не вороватая Россия, а честная Турция, здесь даже проверять никого не надо – разве на таких вещах, как иконы и храмы, можно наживаться?!

Я только из деликатности не спросила, каков резон туркам-мусульманам брезговать доходом от продажи христианских икон, по той же причине не намекнула, что Османская империя была единственной державой, в которой был совершенно официальный налог на взятки, и не поинтересовалась, каковы успехи турецкого правительства в борьбе с коррупцией и теневым сектором экономики?

К чему я это вела. К тому, что я даже не представляю, что именно могло реставрироваться в храме. И если какие-то суммы благотворительных обществ действительно поступают, то на что они расходуются? Храм представляет собой почти полностью ушедшее под землю простенькое небольшое каменное сооружение. От внутреннего убранства не осталось почти ничего. Голые щербатые камни и снаружи, и внутри, практически ничего, за что мог бы зацепиться и порадоваться глаз, не было. Кое-где виднелись очень сильно пострадавшие фрески без малейшего намёка на реставрацию, изрядно разбитая итальянцами ещё в незапамятные времена гробница Николая, ныне полностью застеклённая, узорчатый мозаичный пол в алтарной части, во внутреннем дворике хранились акжурные капители битых колонн, и в нескольких местах выглядывали из-под слоя штукатурки крупные надписи на греческом языке.

Церковь

























Гробница Николая Чудотворца


Памятники ему же




Общий вид церкви




Вот, собственно, и всё богатство. Душа молчала, никакой светлой благодати на неё не снисходило, ни как в мечетях, ни как в Айя-Софии. Может, мы были накручены гидессой, поэтому остались нечувствительны к тонким материям, но ни я, ни Оля храмом сильно не впечатлились, «ах!» не произошёл.

Всё время пребывания в храме мы старательно и демонстративно обходили нашу группу, дабы гидесса не заподозрила, что мы подслушиваем. Более того, она в эфир выдавала такую бредятину, например, что православные – это потому что люди ходят справа налево, что мирровое масло источают исключительно мощи святых, причём, в её представлении, в промышленных количествах, и так далее в том же духе, что мне стало искренне жаль людей, по сути доплативших ей за подобного рода экскурсию. Я, мимо воли слыша отголоски вдохновенной чуши, шипела и плевалась как закипающий чайник, пыталась оградить от неё свой слух и сконцентрироваться на Олявкиных словах. Поэтому мы забегали в самый дальний от неё угол и только, когда её голос становился плохо различимым бормотанием, приводили растрёпанные нервы в порядок.
- Мышь, - шипела Оля, - да я бы прям сейчас доплатила, чтобы не слышать этот бред сумасшедшего! Остапа явно несёт, а доверчивая публика внимает ей, разинув рот. Честное слово, кто бы ей книгу по истории религий подарил! Мне просто невмоготу слушать это средневековое мракобесие, искажённые трактования и просто лезущую из неё дурь!!!
- Да, тётка вошла в раж… - зло хмурилась я, - это ж надо: кроме первых 15 минут разговора об античной истории этих мест, она, не закрывая рта, впаривает всем свою точку зрения, да ещё и нагло наезжает постоянно! Удушила бы её, честное слово!

Выдохнув и немного успокоившись, мы продолжили осмотр и вышли на улицу, даже не подозревая, насколько неприятные сюрпризы нас ждут впереди.

Пройдя сувенирные лавчонки, в основном уставленные культовыми причиндалами, свечками, иконками, а также магнитами с изображениями Николая, мы пришли на автобусную стоянку минут за 15 до времени сбора группы. В открытом кафе под огромным навесом я присела за столик в холодочек, но от фреша отказалсь. А Олявка метнулась к стойке за стаканом оранжевой благодати и ещё раз убедилась, что возле Мермерли бич сок самый вкусный и дешёвый. Наша гид сидела за одним из столиков вместе с водителями, злобно покосилась на нас, видимо, огорчённая, что уехать без нас у неё не получится.

Мы не обращали на неё внимания, вспоминали приколы сегодняшнего дня и веселились.
- Помнишь, как гид на корабле рассказывал, что желающие могут подняться на нос яхты и «сделать «Титаника»?
- Да, а его же перл, что черепахи – это каменные тазики…
- А как рулевой на яхте, сидя на высоком стуле, штурвал ногами крутил, я даже сфоткала!
- А как мы утром в очередной раз обнаружили, что мы не стреляные воробьи, а горелые…

Автобус подан, мы загружаемся в него одни из первых и с нетерпением ждём в качестве моральной компенсации визит к ликийским гробницам. Подождав пока автобус тронется, гидесса с блеском инквизитора в глазах берёт микрофон и гневно, брызгая слюной, клеймит неправедных:
- Я сегодня была просто шокирована сложившейся ситуацией! Обычно у меня 100-процентная посещаемость храма Николая-угодника. Сегодня только 65 %! Вы вообще зачем сюда поехали?! Вы зачем этот тур покупали?! Вы отдаёте себе отчёт, какую роль играет вся эта поездка в вашей жизни?!

Салон опупело молчит. Раздаются робкие возгласы, что, мол, эта экскурсия платная, так что не все хотят дополнительных расходов. Буйную сумасшедшую это не остановило:
- Что значит дополнительные расходы? На поездку в Турцию у вас есть деньги, а на храм у вас денег нет?!

Народ начинает закипать. Какие-то девушки говорят, что они, например, мусульманки, поэтому посещать иноверческий храм не сочли для себя возможным. Что тут началось! Торквемада нервно курит в углу…
- Это не храм, это музей! Это мировое наследие! Вы должны (!) интересоваться другими религиями и уважать (!) их!!! Вы обязаны (!) интересоваться тем, что значимо для других людей!
- Наша вера нам запрещает заходить в чужие храмы, - пытается отстоять своё право на вероисповедание девушка.
- А если вы такие верующие мусульманки, что же вы по дискотекам задницами в мини-юбках крутите? А?!

Ответ девушки утонул в недовольных воплях пассажиров. Спохватившись, гидесса с видом оскорблённой добродетели замечает, что это, конечно, не её дело, но она крайне огорчена таким падением нравов у доставшейся ей сегодня группы. Спасибо, что хоть адовым огнём не пригрозила…
- Это просто капец, Мышь! – говорит Оля громко, так как салон гудит, как растревоженный улей. – Вот же угораздило нас поехать. Точно, это последняя пакетная поездка!
- Я на Винского фразу вычитала, когда одна девушка, давно путешествующая самостоятельно, выслушав жалобы пакетника на жуткого гида, спросила: «А кто такие гиды и зачем с ними сраться?». Вот сегодня мы, к сожалению, нашли ответ на этот вопрос…

Гидесса, дабы задобрить публику, сообщает, что сейчас мы увидим практически восьмое чудо света! Одно из красивейших мест в мире, потому что такого количества оникса мы не увидим больше нигде и никогда! Самый лучший в мире магазин оникса! Она радует неприхотливую публику раздачей лотерейных билетов, действующих при только покупке в данном магазине. И мы с Олей недоумённо переглядываемся. Мы же были в полной уверенности, что сейчас по графику у нас ликийские гробницы, к которым мы должны вернуться. Ни фига! Выгрузив всех возле мастерской, в которой показывают процесс обтачивания оникса, гидесса сообщает всем, что у нас есть 45 минут, а потом мы дружно возвращаемся домой…
- Как домой, почему домой? – испуганно смотрит на меня Оля и понимает, что я задаю ей те же самые вопросы. – Мы же ещё не были в гробницах…
- Вот именно, что именно мы и не были, - начинает доходить до меня,- ты помнишь, когда она после иконной лавки нас искала и сказала, что место встречи назначено в автобусе? А совсем не там, где мы её ждали…
- То есть, она не просто место встречи поменяла, она успела передать раньше оговоренного срока группу, ушедшую без нас в гробницы… Так вот, почему их не было дольше, чем 45 минут: группа успела сходить к гробницам, пока мы ждали в условленное время… Мы их не видели, потому что они прошли раньше, чем договаривались. Мы же пришли заранее в указанное место…
- Да, а эта крыса в это время преспокойно сидела за соседним с нами столиком, видя наши опознавательные наклейки, которые сама нам утром раздавала, и недосчитавшись двух людей для отправки в гробницы! Ни в жизнь не поверю, что она не знает, сколько людей едет в автобусе и сколько надо оплатить билетов, чтобы провести группу через турникеты! И она, либо недосчитавшись двух людей, либо имея два лишних билета на руках, спокойно попивала кофеёк!
- Ты думаешь, что это была месть, за то, что мы демонстративно ушли из иконной лавки?
- А что ещё? Верх непрофессионализма? Так она сама говорила, что 8 лет работает в Турции гидом. Месть, однозначно! Спасибо, что свечку в глаз не воткнула, чокнутая…

- Ну как же так? Мы же, можно сказать, только из-за гробниц и поехали… А тут такой облом…
- Ладно, мась, не расстраивайся, будет повод вернуться! – пытается Оля меня взбодрить, - В конце концов, гробницы мы видели, только по другую сторону турникета. Не думаю, что за 20 минут группа успела подняться в горы и спуститься. Так что мы видели то же самое, что и они, только не сфотографировали. А у меня была такая мысль…
- Теперь обязательно вернёмся, только не будем повторять ошибок: поедем сами!
- Да, возьмём с собой Ахмета и Султанку, искупаемся во всех 128 бухтах и облазим все гробницы вдоль и поперёк!
- И никаких церквей и магазинов! И гидов-идиоток!

Побродив по магазину оникса, мы обругали тамошнюю топорную работу, грубо обточенные статуэтки, некрасивые украшения-устрашения. Я от нечего делать поинтересовалась ценой на какую-то кошку и сильно удивилась: я дома в любом сувенирном магазине дешевле куплю! Наконец туристы, нагруженные булыжниками, вывалились из магазина в автобус, и мы двинулись домой. Обратный путь ознаменовался тем же невыносимым бредом религиозного содержания, из которого мы поняли, что главное достояние и достопримечательности Турции – это гробницы христианских мучеников и святых, щедро растыканные по всей стране. Ну, вот взять, например, тот же Эфес, куда мы с Мышкой очень хотели попасть, но не успели, гидесса подробно рассказала о тамошних христианских святынях, но об остальных античных красотах и греческих постройках было сказано: «и другие достопримечательности»… Без комментариев.

Остановившись снова в большом магазине для туриков, мы покурили, Оля накупила маечек женской половине семьи, а я подсластила нам жизнь коробкой лукума и нуги. Подсластив жизнь прямо в автобусе, мы измученно задремали под долгожданную тишину. И когда автобус прощался с гидессой в Кемере, мы не нашли в себе слов благодарности. Да и остальные пассажиры не очень горячо её благодарили: молчали, наверно, те самые 35 процентов предателей…

Уже подъезжая к Анталии мы услышали телефонный звонок. Звонил Бурак узнать, как наши дела. Я спросила Бурака, как прошло его собеседование. Бурак ответил, что всё прошло отлично, он переводится в Анталию и предложил вечером отпраздновать это событие. Я, сильно про себя сомневаясь, что Ахмет нас сегодня куда-нибудь отпустит, технично увиливаю, сообщив Бураку, что мы проехали только половину дороги, будем поздно, очень устали, но обязательно напишем или звякнем из отеля. Бурак предлагает завтра на целый день съездить в Олипмос, посмотреть на огни Химеры, и поваляться на сказочных пляжах. У нас с Олей текут слюни от такого заманчивого предложения, но нам так хочется провести последний день с Ахметом, что мы отказываемся от предложения Бурака и договариваемся встретиться с ним завтра пораньше на нашем пляже.

Потом мой телефон снова ожил смской. Я долго вглядывалась в турецкие буковки и циферки смски, и мои глаза становились всё круглее и круглее… Наконец я подняла голову и ошарашенно посмотрела на Олявку:
- Ольк, кажется, Ахмет пополнил мне счёт… Я ж ему вчера сказала, что выболтала все деньги и звоню ему с твоего номера. Вот он исправил это досадное недоразумение… Просто ангел!
- Да уж, повезло нам с Ахметом как ни с кем другим! – согласилась она.

Наконец-то мы в отеле. Звоним Ахмету, он обещает скоро за нами заехать. Ольга мчит мыть голову, а я вспоминаю, что обещала написать Бураку, что мы благополучно добрались. Я пишу, что мы соскучились, целуем его и ждём завтра на пляже.
- Оль, а у тебя где-то в телефоне был записан номер Бурака, продиктуй, пожалуйста, чтобы я по бумажкам не искала.

Олявка находит в телефоне запись «Бурак» и диктует номер. Я недоверчиво уточняю, действительно ли это номер Бурака. И она показывает мне телефон, где белым по синему написаны координаты нашего знакомца. Я отправляю смску. Через пару минут ей приходит ответ: «Who are you?». Мы в непонятках.
- Да я же ему написала в самом начале – это я, Мышь, неужели он не помнит, как меня зовут? Тааак! Олька, колись, чей ты мне номер продиктовала?
- Да Бурака я тебе и продиктовала! – недоумённо роется в телефоне Оля, - хотя, погоди… В журнале исходящих звонков запись, что я звонила Бураку сегодня в 6 утра… Мышь, я сошла с ума? Я не звонила Бураку в 6 утра ни сегодня, ни вообще ни разу в жизни!
- Может, ты случайно нажала на вызов? – перебираю варианты я, – Но тогда, кому мы смску сейчас отправили?
- Так, пойдём от обратного: кому я звонила сегодня в 6 утра? – судорожно вспоминает Оля столь раннее утро.
- Ну, конечно! – одновременно осеняет нас, - хозяину турфирмы, когда за нами экскурсионная машина опаздывала заехать!

Дружный взрыв хохота потряс стены отеля.
- Зараза ты! – каталась по кровати я, грозя Олявке кулаком. – А я тебя ещё спрашивала, точно ли это номер Бурака ты мне диктуешь.
- Ну, в автобусе сегодня спросонок не тот номер сохранила, – ржала она, – зато представь глаза этого мужика, которого две туристки и ждут, и скучают, и целуют... А он, бедолага, ни сном, ни духом! И будет завтра на рассвете по пляжу с двумя букетами метаться…
- Да, а если его жена первая смску прочитала, то не только с букетами, но и с синяками!

Наше веселье прервал звонок подъехавшего Ахмета. Мы спустились вниз, несмотря на мои ещё влажные волосы. Разобнимались с Ахметом, поздоровались с Оканом, затискали Султанку, загрузились в машину, поехали. Тёплый ветер врывался в окна и быстро сделал из Олявкиной влажной шевелюры полноценное комфортное воронье гнездо.
- Мышь, скажи честно, - спрашивает она негромко по-русски, - я совсем чёрная, лохматая и страшная?
- Да-да! – оптимистически и радостно отвечает по-русски Ахмет. На этот раз совсем невпопад.
- Ты хоть сам понял, с чем согласился? – захохотала я и перевела Ахмету на английский мой вопрос.
Ахмет поначалу смутился, но услышав, что мы обе смеемся, развеселился сам.

И вот мы приехали в какой-то городской парк имени культуры и отдыха: высоченные деревья, ярко освещённые аллеи, неспешно прогуливающиеся пары и семьи. Пройдя под древесными сводами, мы вышли на обширнейшую площадку огромного кафе под открытым небом. Маленькие, большие и очень большие столы, все заполненные дружескими парами и огромными турецкими семьями, живописно располагались между деревьями. Туда-сюда сновали официанты, таская то огромные подносы, заставленные всякой всячиной, то огромные местного дизайна самовары с кипятком. Самый верх площадки занимал неширокий длинный бассейн с разноцветными фонтанами. Туда мы и отправились в ожидании заказа, сделанного ребятами.

Да, фонтаны были очень милы. Но не зря Ахмет всю дорогу хитро улыбался… За фонтанами обнаружилась смотровая площадка. А там… Мы с Ольгой только сдавленно пискнули и замерли с вытаращенными глазами…

Под нами, насколько хватало глаз, в чёрном бархате южной ночи переливалось миллионом самоцветов колье королевы Анталии... Ночной город мерцал сотнями тысяч огней: золотых, белых, зелёных, синих, красных! Живое, мерцающее море подрагивающих огоньков, чётких и ясных вблизи, перетекало в золотое дрожащее марево вдалеке… Почти возле самого горизонта извивалась береговая линия чёрного в ночи моря. Всё это переливающееся великолепие захватывало дух и было невозможно-прекрасным! Глубокий купол ночного неба был самОй бесконечностью над нашими головами. А город, лежащий, как на ладони, был одновременно и человечески-близким – ведь мы только что ехали по этим улицам! - и вечно-далёким, как мечта, как сказка, как воспоминание…











Потом мы спустились к столику и нам принесли заказ – какие-то очень вкусные ароматные лепёшки, похожие на тонкий лаваш, но с разнообразными тонкослойными начинками: мясной, картофельной, сырной, с зеленью и специями – короче, наелись мы до отвала. А ароматный яблочный чай согревал нас и спасал от ночной прохлады. Было хорошо и спокойно. Мы негромко общались, фотографировались, сев кучей на одном диванчике, тихо хихикали и смаковали наш предпоследний вечер в Анталии.

Уходя мы ещё раз поднялись на площадку, чтобы попрощаться с городом, в котором нам так понравилось, где жили наши новые друзья и который сам нам стал другом. Огни мерцали ярко и маняще.
- Мы сюда обязательно вернёмся, правда, Оль? – тихонько прошептала я.
- Правда, Мышуль… - так же тихо ответила Олявка.

Ахмет привёз нас к отелю, мы тепло простились с ребятами и Султанкой и отправились спать. Как обычно, уставшие и счастливые.

[МышьБелая]

Глава 15. В нашу гавань заходили корабли, или Don’t cry for me, Antalya!

Сегодня наш последний завтрак на обожаемой террасе. Евродамы тоже потихоньку разъезжаются, и мы прощаемся с ними самыми теплыми словами, желаем счастливой дороги, мягкой посадки и новой встречи в следующем году. Нам правда было приятно общаться, и это взаимно.
Пришедшая к нам за столик с сигареткой и кофе Дениз открывает рот от удивления:
- Как завтра, девочки? Вы же только приехали! Неужели уже 11 дней прошло?
Увы, Дениз, милая, прошло, как это ни прискорбно…
Дениз грустит, и высказывает надежду, что мы приедем следующим летом снова. А лучше зимой. Тогда отель будет закрыт, и она поселит нас у себя дома и сможет поболтаться с нами по Анталии. И тут Дениз блаженно жмурится и сообщает, что у нее потрясающая новость:
- Девочки, я очень счастлива! У меня все наладилось с Азизом. Мы помирились и решили устроить в сентябре свадьбу.
Мы подскакиваем на месте:
- Да ты что? Поздравляем! Когда именно?
- Примерно в середине сентября. Сегодня мы идем к врачу, сдавать кровь на СПИД, а после получения результатов подаем заявление в мэрию.
И Дениз рассказывает нам о турецких свадебных традициях. Настоящая свадьба – только в день регистрации в мэрии. Перед свадьбой празднуется что-то вроде девичника или henna night (вечер хны), когда невесте рисуют специальные узоры хной на кистях рук.
- Мать жениха должна принести мне золотую монету, если я соглашаюсь выйти замуж за ее сына, я забираю монету себе. Ясное дело, я заберу! – смеется Дениз, - А в день свадьбы я по традиции должна рыдать. Вот здесь самое сложное… Как я могу рыдать, если это самый счастливый день в моей жизни? В Турции много бредовых традиций. Ну ничего, я послюню пальчик и проведу дорожки от «слез» на щеках.
Мы страшно радуемся за такой поворот в жизни парочки и от души желаем им счастья.
- Девочки! Если у вас вдруг получится приехать ко мне на свадьбу, вы приедете?
- Боюсь, не получится, Дениз. Отпуска и все такое, ты понимаешь.
- Да, понимаю. Но если вдруг случится чудо, я была бы рада видеть вас на своей свадьбе. Вы мне как родные стали.
Обещаем, что если чудо, то непременно, допиваем кофе и спешим на пляж. Сегодня мы собрались рано, потому что наконец-то, в последний день, спохватились, что время на отдыхе надо беречь, а не то оно так и проскользнет, как песок сквозь пальцы.
По дороге получаю смску от Бурака: «Доброе утро! Так вы придете?», пишу в ответ «Идем уже. Встречай нас на лестнице» и подгоняю Олявишну.
Наш Свекольничек поджидает нас внизу, он уже застолбил три лежака, натаскал зонтиков и устроил абсолютнейшую тень. Кинув вещи и раздевшись, сразу лезем в воду. Отплыв от берега, с вожделением посматриваем на водопад у дальнего берега. Как-то, помнится, мы с Олявкой думали до него доплыть, но сочли опасным пересекать акваторию, по которой, как тараканы в разные стороны, шныряли прогулочные яхты, яхточки и яхтищи. Но нынче мы оказались в море гораздо раньше, чем обычно, и все эти многочисленные плавсредства покачиваются, пришвартованные в Марине.
- А может все-таки доплывем? – кивает в сторону водопада Олявка.
- А давай! – с радостью соглашаюсь я.
- Далековато, - с сомнением тянет Бурак.
- Фигня, поплыли! – и мы движемся в сторону водопада.
- Девушки, я не очень-то хорошо плаваю, - признается наш ученый.
- Ну смотри… Хочешь попробовать – поплыли, боишься – лучше оставайся тут.
Мужская гордость Бурака не позволяет ему ждать, пока мы будем покорять морские просторы и ставить всяческие рекорды, поэтому он устремляется за нами следом.
- Держись тогда рядом с нами на всякий случай, - беспокоюсь я.
Олявка рвется вперед на третьей крейсерской скорости. Мне за ней не угнаться, а Бураку и подавно. Притормаживаю, чтоб следить за парнем, все-таки мы за него в ответе.
- Вот скажи, как ей удается так быстро плыть? - пытается отдышаться Свекольник.
- Ты отталкиваешься одновременно руками и ногами. А надо попеременно. Попробуй рассогласовать движения и у тебя получится плыть быстрей и легче.
Бурак честно пытается, но ему слишком непривычны такие движения, и он отстает еще больше. Тем временем мы спокойно переплываем основной корабельный фарватер и мало-помалу приближаемся к нашей цели. Вот уже слышен рев летящей с неба в море воды, становится прохладнее. А вот уже долетают до нас холодные брызги. У самого водопада морская вода совсем холодная. Я подплываю ближе, ближе, и, наконец, подставляю ладошку под мощные струи, не обращая никакого внимания на встревоженные крики Бурака, чтобы я была осторожнее, а лучше вообще отплыла от водопада на безопасное расстояние. Задираю голову вверх и смотрю в восторге на бриллиантовую россыпь, которая летит на меня со скалы. В мелкой взвеси воды, окружающей струи водопада, играет радуга. Состояние эйфории накрывает с головой, и я ложусь на спину, глядя в бездонное голубое небо, усыпанное алмазными искрами капель и струй.
Перекрикивая шум воды, мы с Олей пытаемся поведать друг другу о своем восторге. Слышно плохо. А видно хорошо. И я умиляюсь, глядя на восхищенную мордочку подруги.
А тем временем вездесущий Бурак находит очередную пещеру под скалой и зовет обследовать ее. Плыву под каменные своды и в глубине пещеры повисаю рядом с нашим спутником на торчащем из воды камне. Подплывшая сзади Олявка резко тормозит и сообщает, что здесь ей очень не по себе, жутковато и тянет затхлостью. Оборачиваюсь и вижу в ее глазах настоящий испуг. Оля разворачивается и спешит обратно к солнечному свету и веселым брызгам водопада. А Бурак, пользуясь свалившимся на него случаем, слегка прижимает меня к себе и так же слегка целует меня. Губы у него соленые. От неожиданности такого поворота сюжета теряю дар речи. Ученый-генетик последователен, как и должно быть ученому. Повторный поцелуй, а также подозрительные ощущения моего правого бедра, к которому прижимается Бурак, возвращают меня к действительности. Я отстраняюсь.
- Ты против? – шепчет Бурак.
- Я просто очень удивилась. Честно говоря, я была уверена, что мы друзья. Как бы тебе сказать? Я немного разочарована.
- Прости меня, пожалуйста. Меньше всего я хотел тебя разочаровать.
- Да ничего страшного, бывает. Но лучше нам выбираться на свет божий. Поплыли?
- Подожди немножко. Ты ж понимаешь, что я пока не могу плыть…
- Пустяки. По дороге успокоишься, - хихикаю я и уплываю к Олявке под водопад.
Приблизившись к подруге, говорю, что уже немного подзамерзла и надо бы возвращаться на пляж. Глаза у Олявки шалые, и ей совсем не хочется уплывать от бриллиантовый струй.
- Я вас догоню, - машет она рукой, и мы с Бураком устремляемся в обратный путь. Оля скоро догонит.
Но плыть сюда, оказывается, было гораздо проще, чем обратно, потому что прогулочные суденышки вылезли из своего гнезда и, похоже, затеяли охоту на нас. Одна за другой, яхты выходят из порта и расплываются в разные совершенно непредсказуемые стороны. Нам приходится только увиливать сначала от одного, потом от другого, третьего кораблика, и мы начинаем метаться по акватории.
- Плывем скорей прямо!
- Нет, смотрите, там корабль на подходе, давайте лучше ближе к берегу.
- К берегу сейчас пойдет вон та маленькая яхта, они скорей всего к водопаду курс держат.
- Давайте тут зависнем ненадолго, оценим обстановку.
- Я замерзла, давайте лучше поплывем!
- Ой, надо отсюда срочно ноги уносить, вон еще один корабль подплывает. Медом им тут, что ли, намазано?
- Девушки, вон там сбоку есть лестница. Давайте выберемся на берег и дойдем пешком, - сдают нервы у Бурака.
Его можно понять, он плавает хуже нас и уже устал. Да еще и мешает ему то, что обычно мешает танцору. А все я виновата! Хихикнув от этой мысли, я советую Свекольнику:
- Слушай, ты, наверно, не доплывешь, не рискуй. Вылезай на берег и иди на пляж. Мы чуть-чуть подождем и выплывем. А если тут будет столпотворение из яхт, то тоже вылезем и пойдем по берегу.
Представляю себе эту картину – две мокрые русалки босиком и в бикини шествуют по старому центру Антальи мимо магазинов, отелей и ресторанов. Как ни в чем не бывало…
Бурак нас послушался. Видимо, устал уже здорово, едва на воде держался, и вот мы уже видим, как он карабкается по пристроенной к скале железной лестнице. Ну, слава Аллаху, о нем можно больше не беспокоиться. Пора побеспокоиться о нас самих.
Порядком подмерзнув, мы пытаемся рвануть в перерывах между корабликами. Все равно, что дорогу в Каире перебегать! Если честно, то я начинаю уже потихоньку нервничать, потому что траффик и не думает заканчиваться. Пока мы покачиваемся на волнах и мониторим обстановку, отслеживая корабли, я повествую Олявке о сцене в пещере.
Олявка веселится по поводу смелости Бурака, но продолжает крутить головой на все 360 градусов в поисках лазейки из ловушки.
Наконец, мы чувствуем каким-то восьмым чувством, что образовалось окно в морском движении.
- Мышь, надо плыть подальше от пирса, а то мы тут не увидим, если еще какая-нибудь падла вздумает выйти из порта в открытое море.
- Если мы сейчас еще крюк будем делать, то можем и не успеть. Будем присматриваться – над пирсом видно будет верхушку движущегося корабля. Ну что, погнали пчел в Одессу?
- Вперед! – командует Олявка, и мы со всех рук и ног рвемся к пляжу….
Давненько я так не плавала, а может, и никогда! Уже порядком замерзшая и уставшая, я гребу широкими взмахами. Еще чуть-чуть… Удержать дыхание… Чего ж тут такой широкий фарватер-то выкопали?
- Давай сделаем передых, - предлагает Оля на середине опасного участка.
- Нет уж, лучше побыстрей унести ноги за пирс, и там уже отдыхать, - ворчу я, не останавливаясь.
Но вот, наконец, мы доплываем до спасительной заграды пирса. Все! Можно отдохнуть. Зависаю поплавком в воде и оглядываюсь. Сзади нас, метрах в двадцати, в том месте, где мы были минуту назад, проходит здоровущий парусник… Вот это мы успели, так успели…
Опасные приключения позади, и мы легко и неспешно приближаемся к пляжу.
- Слушай, Оль, а как теперь Бурак на пляж попадет? У него же ни билетика, ни денег, одни плавки.
- Ой, наверно, надо будет сейчас подняться наверх и встретить его с билетом, а то ж не пропустят бедолагу… Нет, смотри-ка, уже пропустили. Вон он нам машет.
Выбравшись на берег и рухнув на лежаки рядом с Бураком, обсуждаем наше возвращение. Парень спокойно дотопал по Марине до пляжа, и так как его все тут знают, беспрепятственно спустился вниз под недоуменными взглядами бичбоев. И долго высматривал нас в воде, психуя и нервничая. Но все хорошо, что хорошо кончается. И могу со всей ответственностью заявить – летящие с неба бриллианты водопадовых струй однозначного того стоили!
А потом мы валяемся на лежаках, слушаем музыку, смеемся чему-то, чему-то вздыхаем. В какой-то момент мне приходит идея попросить Бурака перевести нашу любимую песню Теомана, он втыкает в уши наушники и пересказывает грустный сюжет. Почему-то на нас с Олявкой накатывает такая тоска, что чуть слезы на глаза не наворачиваются. Наверное потому, что наконец приходит осознание, что завтра утром мы сядем в самолет, который унесет нас обратно в Стамбул, и это будет только начало пути домой; потому что отпуск, как ни жаль, подходит к концу; потому что нам осталось совсем чуть-чуть моря, солнца, свободы, впечатлений и радостей этой замечательной страны; потому что наступает самая мучительная пора – пора расставаний с новыми друзьями.
Чтобы как-то встряхнуться и отвлечься от грустных мыслей, я укладываюсь на спину и смотрю в синее бездонное небо. На ум приходит песенка про львенка и черепаху, и я тут же начинаю ее мурлыкать:
- Я на солнышке лежу…
- И на солнышко гляжу… - подхватывает Олявишна, и мы продолжаем дуэтом:
- Все лежу, и лежу, и на львенка не гляжу!
Песенка поется с удовольствием, и мы совершенно самозабвенно мурлыкаем. Когда мы завершаем концерт, Бурак сообщает, что ему очень понравилась наша песня, и он даже успел снять кусочек концерта на камеру.
- Ты снимал, как мы пели? – удивляюсь я.
- Совсем немножко, но главные моменты мне удалось запечатлеть.
- Это какие это главные моменты?
Бурак протягивает камеру, и мы с Олей, хором смеясь, смотрим на два крупных плана – сначала мой бюст, потом Олявкин с озвучкой из мультика.
- Вот уж действительно – главные моменты!

Сегодня мы на Мермерли до обеда, после обеда нас заберет Ахмет, чтобы отвезти на другой пляж. И минуты-секунды последнего дня в Анталии неутомимо, неостановимо и неумолимо тикают. Подходит и момент прощания с пляжем Мермерли и с Бураком. По дороге делаем несколько совместных фотографий на лестнице.
- Девочки, может, погуляем еще вечером? – в его надежде слышится оттенок тоски.
- Нет, Бурак, извини, пожалуйста, но у нас не собраны сумки, и завтра очень рано вставать, поэтому мы хотим сегодня лечь пораньше. Бог даст, еще увидимся, ты ведь скоро приедешь с другого конца земли, да и мы в Турции не в последний раз.
- Ну что ж, счастливой вам дороги! Я правда был очень рад вас узнать. Берегите себя. И, если вдруг что случится – сразу звоните мне.
- Хорошо. Спасибо тебе за все и удачного и скорейшего перевода в Анталию. И мы же не потеряемся, будем поддерживать связь.
На одной из развилок мы расходимся в разные стороны, расцеловавшись и помахав друг другу рукой на прощание. Вот и первое расставание. Внутри поднимает голову тоска.
Мы идем пить прощальный сок в апельсиновую лавочку. Все как всегда, нам тащат стаканы с холодным лакомством и обычное угощение. Все как всегда, мы сидим в тени и смотрим на прохожих и на продавца гипсовых фигурок рядом с кафешкой. Все как всегда, но все не так. Завтра мы уже не сможем сюда придти… И тут молнией в моем мозгу проносится осознание того, что и с Олявкой я расстанусь послезавтра, уже не смогу видеться с ней ежедневно, вести задушевные разговоры, хохотать и прикалываться, упражняться в остроумии, обсуждать увиденное, подмечать детали. И это моя главная потеря за нынешний отпуск!
- Оляв… Что-то меня совсем накрыло…Как же я теперь без тебя? – жалобно тяну я.
- Молчи, Мышка, лучше молчи…
Парень, приготовивший нам сок, подходит с вопросом, как у нас дела. Но вопрос звучит нетрадиционно:
- Вы скоро уезжаете?
- А почему ты так решил? По нам видно, да?
- Ну да. Вы сегодня какие-то грустные.
- Ты прав, уезжаем. Завтра.
- Жаль, очень жаль. Вы, главное, возвращайтесь, ладно?
- Обязательно! Мы обязательно вернемся!

Надо найти в себе силы, и все-таки отправиться в отель собирать сумки, потому что вечер обещает быть… просто обещает быть. Придя в номер, мы с некоторым содроганием смотрим на груду вещей, раскиданных по номеру. Сил заняться сборами нет. Не физических, скорей моральных. Мы валимся на кровати и начинаем болтать. Наш треп прерывает смска.
- Оля, Бурак прислал: «Я все еще чувствую твои соленые губы на своих губах. Мое карточное желание было поцеловать тебя. Благослови тебя Бог, мое летнее чудо!»
- Какой он все-таки милый… Хотя долго не мог определиться в выборе между нами.
- Думаю, он и по сей момент не определился. Просто я первая подвернулась под руку и прочие части тела.
И мы опять веселимся. А вещи так и не собраны.
За нами снова заезжают Ахмет, Окан и Султан. Ахмет спрашивает, где бы мы хотели искупаться этим вечером, на что мы хором и не сговариваясь дружно отвечаем: «Лара-бич!». На пляже мы не спешим в воду. Мы наслаждаемся безумным счастьем Султанчика, бешеной торпедой носящегося вокруг Ахмета, наших лежаков и соседей по пляжу. Султан гоняет воробьёв и ворует тапки Окана, периодически пытаясь их зарыть за соседским лежаком. Ахмет, улыбаясь и извиняясь на все 360 градусов, бегает следом за Султанкой, откапывает тапки и отряхивает соседских детишек от песка. Начинается битва за найденные тапки: сидя на песке, Ахмет с Оканом перебрасывают друг другу драгоценный шлёпок, а Султанка мечется между ними, шутливо взрыкивая, грозно выдирая тапок из рук и счастливо виляя хвостом, как пропеллером. Мы с Олей фотографируем этот беспредел в песчаной буре. Самое смешное начинается, когда Ахмет начинает прятать от Султанки тапок: пёс решительно роет подкоп под бок Ахмета и, просунув в щель одни зубы и глаз, рыча, пытается завладеть несметным резиновым сокровищем. Мы хохочем, столпившаяся детвора тоже, турецкие мамаши улыбаются из-под зонтиков.

Наконец мы решаем, что неплохо освежиться, и идём в воду. Окан плавает недолго и недалеко от берега, Ахмет зашвыривает в воду Султанку под счастливый писк детворы и подплывает к нам. Султанка мокрый выплывает на берег, отряхивается, отчего все окружавшие его детишки моментально становятся мокрыми, и вся эта буйная ватага гоняется друг за другом, поднимая тучи песка, отчего все становятся ещё и грязными. Ахмет тоже плавает не очень уверенно, хотя и лучше, чем все наши знакомцы. Он довольно быстро идёт спасать пляж от Султанки, а мы с Олей держим курс за буйки.

Солнце падает с неба к горизонту всё ближе и ближе, самолёты в оранжевом небе заходят на посадку каждые 10 минут, море темнеет, наливаясь бирюзой, а мы всё отчётливее чувствуем, что это наше последнее купание в Средиземном море в эту поездку, и всё отчаяннее завидуем пассажирам приземляющихся самолётов – у них всё ещё впереди…

Чтобы поднять нам настроение, Оля, увидев дядьку, ныряющего в ластах попой кверху, вспоминает шутливую песенку, сочинённую ею в Коктебеле лет 10 тому назад. Дурашливо закатывая глаза и томно заламывая руки, она протяжно поет мне, сидящей под водой, аки русалка, на троссе между буйками, на мотив старинного романса «Морскую» песню (благо никого вблизи не наблюдалось):

Не боюсь на земле ничего,
Кроме мерзких и гадких медуз.
Что-то мне ласта трёт – всё равно
За тот мыс я сейчас догребусь.

Вот осталось всего ничего –
Метров сто, а, быть может, и двести…
Ну и пусть ласта трёт, всё равно
Догребусь я за мыс тот, хоть тресни!

Кто-то в ластах гребётся ко мне.
Вот медуза колышется рядом.
Что-то ищет, придурок, на дне –
Он за крабом охотится раком…

Посмеявшись и развеселившись, мы подплываем к берегу, но выходить из воды нам совсем не хочется. Окан и Ахмет заняты беседой друг с другом, поэтому мы можем позволить себе немного впасть в детство… Разумеется, нам хочется понырять!
Солнце тускло светилось над горами и пальмами, самолёты по трое одновременно заходили на посадку теперь каждые 5 минут. Мы с Олей умирали от зависти…
Приняв душ и переодевшись в традиционной турецкой кабинке (с незакрывающейся дверью), мы пошлёпали все на выход с пляжа.
- А-а-а, забыли! - заорала вдруг я не своим голосом.
- Что забыли, где забыли? – не поняла Оляя, осматривая содержимое сумки и предметы гардероба на предмет их наличия.
- Забыли денежку кинуть! – я остановилась, как вкопанная.
- Аха, спохватилась, - съязвила Олявка. – Я же тебе на весь пляж кричала, что надо монетку бросить, а ты и ухом не вела, ускакала вперёд, как кабардинский конь.
- Девочки, почему мы остановились? – удивился Ахмет.

Я вкратце рассказала Ахмету про старую русскую традицию.
- Так вы даёте морю деньги, чтобы потом вернуться? – брови Ахмета изумлённо взметнулись. - Тогда поехали скорей в другое место, вы обязательно должны бросить монетки в море!
И правда, с последними лучами заходящего солнца мы приехали к большому парку между отелями.



Пройдя по аллеям, мы подошли к обрыву и увидели с рёвом несущийся в море с большой высоты водопад. Это был совсем не тот милый водопадик с чистой пресной водичкой, под которым мы с Олей так радостно плескались и который было видно с нашей террасы. Как сказал Ахмет, этот водопад – ответвление от водопада Дюден. Поэтому силы этому потоку не занимать. Мы сфотографировались с мощными струями. Отошли в сторонки, помолчали, зажав блестящие денежки в кулачках и загадывая желание поскорей вернуться сюда, и монетки, сверкнув на прощанье, рухнули в морскую пучину. Так значит, вернёмся?..

Нам всем нужно переодеться перед прощальным вечером – разумеется, Ахмет ничего не говорит нам о своих планах и только лукаво улыбается, хитро прищурившись. Ахмет по дороге завозит Окана в гостиницу, потом наша очередь. Нам даётся минут 20 на сборы, пока Ахмет подождёт нас внизу возле отеля – ему надо поработать с ноутбуком, поэтому он обещает не скучать. Мы стремительно ухорашиваемся и уже с нарастающей тревогой понимаем, что чемоданы наши по-прежнему не собраны. Вообще. А ведь уложиться надо бы тщательно, с прицелом на возвращение домой, чтобы в последний день в Стамбуле под рукой оказались самые нужные вещи. Мы понимаем, что как бы мы сейчас не устали от прощальной вечеринки, но сборы нам предстоят именно сразу по приезду в отель. Потому как отступать уже некуда, рейс в 9 утра, выезд в аэропорт заказан нами на полседьмого утра.

Пока Оля наводит последние штрихи к портрету, я с плиткой шоколада спускаюсь вниз, к Ахмету. Такой скромный сувенир из дома. Ахмет трогательно радуется, как ребёнок.
- Какой у неё срок годности? – интересуется он.
- До апреля 2012 года, - инструктирую я.
- Тогда я буду хранить её до апреля, потом съем, а потом буду хранить обёртку… - торжественно обещает Ахмет.
Оля-краса выплывает из отеля, и мы едем на ужин к Ахмету домой.

Ахмет резко тормозит на светофоре и его блестящий чёрный красавец-ноутбук, лежавший на переднем сиденьи, слетает вниз, под торпеду. Ахмет явно огорчился, но не издал ни звука. Ни на одном языке. Только спрятал ноут в чехол. Придя домой, Ахмет усаживает нас в кресла, ставит чайник и по телефону заказывает кучу всяких вкусняшек на дом.

Пока мы заняты вознёй с Султаном и просмотром концерта, на включенном специально для нас русском канале, Ахмет сосредоточенно пытается записать наши фотографии, которые он делал для нас своим фотоаппаратом, на компакт-диск. Но упавший ноутбук категорически отказывается сотрудничать. Ахмет какое-то время напряжённо колдует над ним, но, видно, повреждение серьёзное, потому что Ахмет расстроенно машет рукой и обещает выслать нам наши фото электронной почтой. Привозят наш заказ. Ахмет заносит три огромных пакета с едой, и на стол немедленно перекочёвывают, распространяя соблазнительный аромат, салаты, соусы, лепёшки-пиде, кебабы и сок. Мы кушаем с большим аппетитом, так как все купания сегодняшнего дня дают о себе знать, но всё равно выслушиваем нарекания от Ахмета на наш никудышний аппетит. Ахмет со своей частью расправляется быстро и, чтобы ускорить сборы, оставляет нас доедать, а сам убегает в душ для наведения марафета после пляжа.

И вот мы прощаемся с Султанкой, который трогательно просится поехать с нами, грузимся в машину и едем за Оканом, чтобы потом отправиться навстречу нашей последней ночи в Анталии.

Заехав за Оканом, мы паркуемся и высаживаемся в очень оживлённом месте. Люди текут с автостоянки плотным флюоресцентно-блестящим потоком. Где-то внизу физически-ощутимо пульсирует тяжёлый низкий звук. Прощальная вечеринка явно будет дискотечно-танцевальной. Ахмет звонит кому-то из своих знакомых, нас выходят встречать к посту охраны. Парень с Ахметом обнимаются и нас без шума и пыли пропускают вниз и ведут к столику, традиционно, в хорошем месте.

Перед нами разворачивается панорама огромной дискотеки под открытым небом. Как и кемеровская «Аура», анталийская «Сейла» оформлена амфитеатром. Вот только все места стоячие, а столики больше напоминают высокие табуреты. По четырём углам овальной ямы высятся огороженные площадки для подтанцовки. На противоположной стороне мигает картинками огромный экран, по которому транслируется видео-сопровождение вечера, и частенько пестрят бегущей зелёной строкой поздравления и признания в любви на английском и турецком языках. Через всю дискотеку, над головами почтенной публики, навесными мостами тянутся зелёные нити лазера, временами обрушиваясь на людей изломанными абстрактными рисунками.
Знакомый Ахмета провожает нас за столик совсем недалеко от входа. Это нас радует, так как люди всё прибывают и протиснуться в этой тесноте дальше или глубже просто затруднительно. Пока мы ждём заказ, я пытаюсь высмотреть, где же, собственно, танцпол? Но ни я, ни Оля найти его не можем. Да-да, танцпола как такового нет вообще – все танцуют, не отходя от столиков, как селёдки в бочке. Кажется, дядька, об которого я просто вынуждена была тереться попой всё время зажигательных танцев, был совершенно не против и, возможно, даже этому рад. Чего я не могу сказать о его спутнице. Но выбора не было ни у них, ни у меня.
Мы танцуем и пьём. И весело, и грустно одновременно. А народ вокруг в отрыве – рядом празднуют дни рождения, пара тортов озаряется блеском бенгальских огней, рвущихся снопом из широких петард. Правда, мой чуткий нюх заворачивается в трубочку от запаха химикатов, а-ля карбид при сварке. Потом аккурат над нашими головами взмывает в небо сотня алых воздушных шариков. Потом, тоже совсем рядом с нами, длинная полоса парапета озаряется огромными факелами бенгальских свечей, с треском и блеском рвущих ночное небо. В общем, хорошие места нам достались.

Недалеко от нас танцует дядька в занятной футболке с нехитрой надписью, разбитой на 3 слова: «Love MoveMents». Я, подогретая винцом, начинаю ржать:
- Ха-ха-ха, глянь: «Любовь движет ментами», а-а-а-а!
- Да уж, перевела ты знатно! Ты лучше вон туда посмотри! – удивляется Олявка.

И правда, там есть чему удивиться. По дискотеке перемещаются то ли просто ряженые, то ли взаправдашние трансвеститы. Два высоких, под 2 метра ростом, мужика, косая сажень в плечах, раскрашенные, как предводители команчей на тропе войны, в костюмах, сильно смахивающих на наряды деда Мороза и Снегурки (это в июне-то!), бредут от стола к столу, щедро и бесплатно фотографируясь с посетителями. Причём эти страшилища норовят приобнять мужиков и эротичненько скривиться в объективы фотоаппаратов, подмигнув ультрасинефиолетовым глазом и кокетливо распахнув ярко-красное хлебало. Публика в восторге, мальчишки в париках и с красными плюмажами на головах идут нарасхват.

Вино заканчивается и в подарок от заведения, видимо, подсуетился друг Ахмета, нам приносят какой-то хитрый коктейль: обжигающе-ледяной кисло-сладкий грейпфрутовый микс с водкой. Я, выпившая стакан залпом, стою, вытаращив на подругу в ужасе глаза:
- Олька, там столько водки! Ненавижу её! Я думала, там чуть-чуть…
- Поздно, Мыша! Теперь только плясать, чтоб быстрее выветрилось.

Танцы мне не сильно помогли, я периодически жаловалась, что уже пьяная. Ребята нас фотографировали на Ольгин фотик, она просматривает кадры. И тут я запереживала:
- Олька, я там пьяная?
- Обе! – обрадовала она меня.

Какое-то время спустя я обвожу нетрезвым взглядом нашу компанию и заявляю:
- Кто-то из нас летит в Ленинград…
- По-моему, Павлик, - мычмт Оля. Я киваю на Ахмета и Окана:
- И кто из них Павлик?

Шутки шуточками, уже почти 2 часа ночи, а чемоданы не сложены…

Как ни жалко нам уходить, прощаться и расставаться с дискотекой, этим вечером, Анталией и нашим дорогим Ахметом, но всё когда-нибудь заканчивается. И хорошее тоже. Мы просимся в отель и натыкаемся на грустную растерянность в глазах Ахмета. Ему тоже жаль нас отпускать. Он уговаривает нас ещё хотя бы часик побыть на диско. Но мы обрисовывыаем ему ситуацию с чемоданами, и Ахмет, скрепя сердце, зовёт официанта принести счёт.
- Да и спать нам смертельно хочется, - канючу я.
- В России отоспитесь, - строжится Ахмет.
- Я планирую отоспаться всё-таки в Украине, - хихикает Олявка.

Ребята оплачивают счёт, и мы по пандусам и лесенкам выползаем на дорожку, ведущую к автостоянке. Всю дорогу к машине мы пьяненько хихикали по всякому поводу и без, пытались идти прямо и удивлялись прямой зависимости кривизны походки от количества выпитой водки. Сели в машину, Ахмет выруливает со стоянки и притормаживает, пропуская несколько едущих по трассе машин. Я показываю Оле в своё открытое окно дорожный указатель в аэропорт и говорю:
- Ик, нам завтра туда ехать…

Олявка перегибается через меня к окну, чтобы выразить своё презрение указателю и свой напускной пофигизм к ситуации в целом:
- Ик, тьфу! – гордо говорит она указателю и с чувством выполненного долга возвращается в вертикальное положение.

Как обычно, Ахмет по дороге в отель покупает нам по бутылочке воды, и мы жадно присасываемся к ним.

Вот мы и выходим из машины возле отеля. Страшная минута расставания. Мы обе однозначно разревелись бы на плече у Ахмета, если бы не одно маленькое «но»… Поддатая я забыла закрутить свою бутылку с водой. И подходя к Ахмету и протягивая к нему руки, я, пребывая в полной уверенности, что бутылка закрыта, одним взмахом руки щедро поливаю Олю остатками воды… Стоит, обтекает, ржет… Сворачивает голову своей бутылке и поливает меня для симметрии… Мы все смеёмся, хотя Окан отошёл от греха чуть в сторону. Мы тепло разобнимались и попрощались с Оканом. Теперь очередь Ахмета! О-о-о-о-о-о! Мы обнимаем его с двух сторон, кладём головы ему на плечи и так и стоим, крепко обнявшись втроём. Мы с Олей немного мокрые после побоища, но это уже никого не смущает. Мы наперебой говорим Ахмету самые тёплые слова благодарности и искренней любви, какие только можем придумать и вспомнить. Он и смущается, и улыбается, ему и приятно, и грустно. Окан с оттенком лёгкой зависти наблюдал эту трогательную сцену. Наобнимавшись и расцеловав Ахмета дуэтом несколько прощальных раз подряд (потому что в течение этих 15 минут мы всё никак не могли смириться с мыслью, что вот сейчас надо будет разжать руки и отойти от нашего дорогого друга), мы всё-таки находим в себе мужество и силы, чтобы отлепиться от Ахмета, в сотый раз за вечер говорящего слова благодарности за отлично проведенное с нами время, и что он нас ждёт как можно скорее обратно. Мы грустно-весело улыбаемся, благодарим его за всё-за всё в миллионный раз, машем руками и убегаем под спасительные своды отельного дворика. Звук отъезжающей машины режет нам слух и сердце.

Со смехом (почему бы нам не веселиться в половине третьего ночи?) взбегаем по лестнице к номеру, почти сразу попадаем ключом в замок и заходим в нашу комнату, где все вещи лежат, висят, стоят и выпадают везде, где только можно. В растерянности смотрим на этот прощальный кавардак и начинает предательски щипать в носу… Я поворачиваюсь к Оле с глазами, полными слёз:
- Ну, вот он и уехал…
И чувствую, что она сама сейчас разревется, и сбегаю переодеваться в ванную, самым безобразным образом шмыгая носом… Пока я переодеваюсь, слышу Олины тихие всхлипывания, выхожу из ванной и пытаюсь утешить своё сокровище. Так мы и стоим, крепко обнявшись, посреди номера и молча вытираем мокрые глаза…

Кое-как успокоившись, понимаем, что мы смертельно устали, хорошо поддали и не можем шевельнуть ни рукой, ни ногой, не то что сумки собирать. Решаем поставить будильник на 5 утра, чтобы успеть и собраться, и накраситься. Спать нам остаётся 2,5 часа…