de19 » 21 янв 2014, 13:33
Давно я хотел написать этот пост.
Почти два века назад Иван Гончаров совершил путешествие на паруснике Паллада из Петербурга в Японию, обогнув Африку и Индию, в результате чего появилась книга "Фрегат Паллада". Перечитывая сейчас этот фрагмент я очень поражен, насколько актуальны слова, написанные два века назад, таким же путешественником как и мы с вами. Вначале я хотел интерпретировать это на современный лад, но не стал.
Итак ценителям настоящего русского языка посвящается.
Иван Гончаров, про Макдональдс и 7 звездочные отели. Москва, 1853 год.
Роскошь — порок, уродливость,
неестественное уклонение человека за пределы естественных
потребностей, разврат. Разве не разврат и не уродливость
платить тысячу золотых монет за блюдо из птичьих
мозгов или языков или за филе из
рыбы, не потому, чтоб эти блюда были тоньше вкусом
прочих, недорогих, а потому, что этих мозгов и рыб не
напасешься? Или не безумие ли обедать на таком сервизе,
какого нет ни у кого, хоть бы пришлось отдать за него
половину имения? Не глупость ли заковывать себя в
золото и каменья, в которых поворотиться трудно, или надевать
кружева, чуть не из паутины, и бояться сесть,
облокотиться?
Венецианские граждане (если только слово «граждане»
не насмешка здесь) делали всё это; они сидели на
бархатных, но жестких скамьях, спали на своих колючих
глазетовых постелях, ходили по своим великолепным
площадям ощупью, в темноте и едва ли имели хоть немного
приблизительное к нынешнему, верное понятие об
искусстве жить, то есть извлекать из жизни весь смысл, весь
здоровый и свежий сок.
Тщеславие и грубое излишество в наслаждениях — вот
отличительные черты роскоши. Оттого роскошь
недолговечна: она живет лихорадочною и эфемерною жизнью;
никакие Крезы не достигают до геркулесовых столпов
в ней; она падает, истощившись в насыщении, увлекая падением
и торговлю. Рядом с роскошью всегда таится невидимый
ее враг — нищета, которая сторожит минуту, когда
мишурная богиня зашатается на пьедестале: она быстро, в
цинических лохмотьях своих, сталкивает царицу, садится
на ее престол и гложет великолепные остатки.
Вспомните не одну Венецию, а хоть Испанию например: уж,
кажется, трудно выдумать наряднее эпанчу, а в какую
дырявую мантию нарядилась она после! Да одни ли Испания и
Венеция?..
Где роскошь, там нет торговли; это конвульсивные,
отчаянные скачки через препятствия, courses aux clochers:
перескачет, схватит приз и сломает ноги.
Не таков комфорт: как роскошь есть безумие, уродливое и
неестественное уклонение от указанных природой
и разумом потребностей, так комфорт есть разумное,
выработанное до строгости и тонкости удовлетворение этим
потребностям. Для роскоши нужны богатства; комфорт
доступен при обыкновенных средствах. Богач уберет свою
постель валансьенскими кружевами; комфорт потребует
тонкого и свежего полотна. Роскошь садится на
инкрюстированном, золоченом кресле, ест на золоте и на серебре;
комфорт требует не золоченого, но мягкого, покойного
кресла, хотя и не из редкого дерева; для стола он
довольствуется фаянсом или, много, фарфором. Роскошь
потребует редкой дичи, фруктов не по сезону; комфорт
будет придерживаться своего обыкновенного стола, но зато
он потребует его везде, куда ни забросит судьба
человека: и в Африке, и на Сандвичевых островах, и на Нордкапе
— везде нужны ему свежие припасы, мягкая говядина,
молодая курица, старое вино. Везде он хочет находить то
сукно и шелк, в которое одевается в Париже, в Лондоне,
в Петербурге; везде к его услугам должен быть готов
сапожник, портной, прачка. Роскошь старается, чтоб у меня
было то, чего не можете иметь вы;
комфорт, напротив, требует, чтоб я у вас нашел то, что
привык видеть у себя.
Задача всемирной торговли и состоит в том, чтоб
удешевить эти предметы, сделать доступными везде и всюду те
средства и удобства, к которым человек привык у
себя дома. Это разумно и справедливо; смешно сомневаться в
будущем успехе. Торговля распространилась всюду и
продолжает распространяться, разнося по всем углам мира
плоды цивилизации. Вопрос этот важнее, нежели как
кажется с первого раза. Комфорт и цивилизация
почти синонимы, или, точнее, первое есть неизбежное,
разумное последствие второго. И торговля не падет никогда,
удовлетворяя хотя тонким, но разумным потребностям
большинства, а не безумным прихотям немногих. Дело
вполовину уже и сделано. Куда европеец только
занесет ногу, везде вы там под знаменем безопасности,
обилия, спокойствия и того благосостояния, которым
наслаждаетесь дома, протягивая, конечно, ножки по
одежке.
