Necroman писал(а):-1. Если это что-то и подтверждает, то только то, что власти пытаются сохранить статус-кво. Всё остальное - такие же домыслы, только с обратным знаком.
-1. Существование подобной системы не нуждается в чьём-либо разрешении. Это состояние отдельного народа, его собственное счастье или трагедия. Народ имеет право самостоятельно написать свою историю - не надо пытаться это право отобрать. Если корейцы когда-нибудь вынесут династию Кимов вперёд ногами, выбросят своё чучхе на свалку и сделают Корею единой страной - пусть они сделают это сами, и гордятся собой и своими революционерами.
Не хочу спорить, но все же замечу, что затыкать народу рты- это никак не способ "сохранить статус кво", и если бы ВСЕ были так счастливы то не было бы никакой проблемы дать интуристу пообщаться с любым прохожим.
Что касаемо системы, то приведу такой пример- ваш сосед посадил своего ребенка в клетку и держит там круглые сутки.
Конечно, можно считать, что "ребенок это его, да может он и счастлив в клетке, и вообще это их личное дело, вот вырастит- даст папаше по тыкве и сам из клетки вылезет", а можно просто позвонить в милицию, и папашу превлекут по всей строгости, потому что:
а) насильное ограничение свободы есть преступное деяние
б) не всегда связанный по рукам и ногам может сам освободиться
в) если сегодня некто связал собственное дитя (читай- свой народ), то завтра может и до вашего добраться.
Но международной милиции у нас нет, так что надо либо как то самим организоваться, либо утешать себя тем, что ребенку в клетке даже лучше (вон как он счастливо улыбается).
Но- ладно, не будем превращать прекрасную тему в политический дискуссионный клуб, прошу прощения, если кто сочтет это отступление излишним, как истинный "ястреб империализма"- не мог удержаться
ja_va писал(а):Но- ладно, не будем превращать прекрасную тему в политический дискуссионный клуб, прошу прощения, если кто сочтет это отступление излишним, как истинный "ястреб империализма"- не мог удержаться
Вам все же стоит наверное отличать "ироничный стеб" (ну или я не знаю, как автор темы сам свой стиль повествования называет, может вообще никак, просто стиль Masquerade'а, к примеру) от реалий жизни в самой Северной Корее.
У Вас бы наверное получился отчет в таком духе: приехал в Корею, какие они там все несчастные, даже гамбургера не видели никогда. Дал бедному корейскому гиду жвачки, и он тут же отвернулся от идей чучхе в сторону идей свободы и демократии.
Жаль нельзя жвачки в страну партию завезти, глядишь, все бы стали свободными. Ну ниче, мы если что и напалмом можем пиздануть, и чем поядренее. И пизданули бы, если б не Китайские прихвостни империи зла по-корейски.
Совсем недавно элегантным росчерком пера кого-то Большого, Великого и Невидимого, где-то там, наверху, на горе Олимп, интуристам разрешили глянуть одним объектом больше, наверное, посчитали, что интуристы целыми днями скучают или у них после еды и переездов остаётся много времени. Боги разрешили смотреть какие-то сказочные неземные водопады на полпути между Вонсаном и Пхеньяном, где-то совсем высоко в горах. О прекрасности водопадов нам до сих пор приходится лишь догадываться, потому что дорогу к ним ремонтировали и наши спутницы-покровительницы на них положили болт. Делать десятикилометровый пеший переход через хребет ради очередной галочки нам не пришлось, что всё-таки пожалуй зря, я лучше бы пропал без вести высоко в горах на перевалах, чем за очередным обедом.
Естественно, не проехали и часа, остановились на лёгкий перекус и чаепитие. Произошло это в единственном вменяемого вида приодорожном ресторане, специально рассчитанным для приёма вип-персон. Он находился на берегу небольшого искусственного озера, там люди опять превратили своё тело в сваи, чтобы снять хоть часть забот с Любимого Руководителя и перекрыли реку плотиной. Очень живописное, красивое место.
Вообще, пожалуй, в Корее я не видел ни одного места, где не было бы красиво. Даже если это не горы, которые, как известно, из любой шняги сделают Лувр, лишь бы эта шняга располагалась на гористом фоне, даже если это не они, хотя горные хребты покрывают большую часть страны, то это сипматичные аккуратно нарезанные рисовые поля или сюрреалистические города. В общем, куда-бы не положился ушлый яночкин глаз, везде он отдыхал – настолько такое приятное визуальное удовлетворение.
Кругом зелень, всё цветёт, везде чисто, а самое главное – знаешь, что никаких сильных изменений в окружающем мире и поведении окружающих тебя людей не произойдёт. Люди ходят спокойно, чинно, по определённым маршрутам. Даже действия нашей взбалмошной маршрутки и её экипажа чётко вымерены по графику. Нет, всё-таки в такой размеренности есть своя прелесть. Душа отдыхает. Ощущение, что реально попал в сказочную страну – и другого мира нет. Такого состояния можно добиться во многих дальних странах, но всё равно постоянно что-то будет меняться, постоянно надо быть к чему-то готовым, и далёкая, но таки Родина всегда незримо напоминает о своём присутствии, постоянно нависая над самим твоим Я гигантской огромной массой, где-то в верхней части Восточного Полушария нашей планеты.
Тут же... такое впечатление, что сам втянулся в этот гигантский соцэксперимент. И ни о чём то тебе думать не надо – обо всём подумала Партия. Знай, исполняй свою функцию винтика, заранее продуманную кем-то на года вперёд, крутись себе, толкай всю машину вперёд, а тебя постоянно смазывают. Ни забот, ни хлопот. О голодающих Африки не думаешь, о работе не думаешь, о будущем не думаешь, а чё о нём думать то, оно предопределено, о том, что Светка из второго подъезда не дала, не переживаешь, и даже о Единой России не думаешь. К тому же у нас функция винтика была простая – катайся да жри. Родины не стало. Отрыв от реальности был сродни кубинскому, только совершенно другого рода и ещё круче. Связи с внешним миром нет. Все пропали. Мобильники отобрали. Да и хер с ними – никто о них даже не вспоминал. Особенно Саша, ему и вспоминать то было не о чем, напомню, этого гламурного атрибута современного человека нашего Сашу подло, исподтишка лишила чёрная воровская сахалинская рука.
Секрет корейского счастья был расколот мной как спелый орех. Равно как и кубинский, хоть они и сильно различаются. Корейский секрет прост – не знай ничего, делай, что сказали, вертись, винтик, и ты до самой смерти будешь защищён машиной. Нечего думать о будущем, нет этого извечно русского рвачества, этой животной нашей боязни «что же будет завтра». Нет и этого извечно европейского «заебало всё. Жратва не лезет. Писю что ли себе проколоть, а то скучно, счастья нет». Корейское счастье – счастье простого народа-труженика, которому сказали куда идти. Они не боятся американских ракет, потому что с детства знают, что корейская, а не американская армия всех сильней. И голода они не боятся – потому что знают, что голод зависит только от них самих, от их рук, а работать они умеют ого-го как.
И страха быть убитым или быть изнасилованной на улице, прямо у своего подъезда, у них тоже нет. Потому что там нет преступности. Вообще. Проституция – и та под патронажем государства, оно интуристам радость дарит, а не сутенёрством занимается. Человек конечно всегда и везде человек, есть и убийства, но все они совершены на бытовой почве и каждое приравнивается властью как к ЧП.
Ну вот любил Ли Сунь Чун черноокую красаву Тон Ква Кун ещё с пионерлагеря, что поделать, сердцу не прикажешь, жениться обещал, рисом кормил, дарил красивые китайские красные носочки. Но встал на его пути коварный Ким Тук Кван. И увёз подлец красавицу Тон Ква Кун в лисуньчуновских красных носочках с собой. В служебную командировку, например, в Пекин. Но кровавая пелена застлала глаза нашему доброму героя Ли Сунь Чуну, он ждал много лет, и наконец подкараулил козла Ким Тук Квана у магазина Берёзка, когда тот отоваривал свои грязные юани, и зарубил того ручной мотыгой с криком «Будь ты проклят, поганый сын осла Ким Тук Кван». И пошёл плакать о загубленной своей комсомольской жизни, на ступеньки у мавзолея Ким Ир Сена. Там то его через две минуты десять секунд и задержат доблестные чекисты.
Убийства немедленно берутся на особый контроль высшего руководства страны, и виновного не составляет найти труда. Подобие полиции или милиции я видел только на дорогах, они занимаются исключительно проверкой документов и регулировкой бурного потока уличного движения. Одеты они в небесно-голубую форму, в такого цвета одежде обычно юная Снегурочка на утреннюю ёлку детей выходит радовать. На мой вопрос к Кенни, мол, где милиция, почему только ГАИ видно, она сказала, что мол это и есть милиция, и больше чем для регулирования пассажиро и автопотока она и не нужна, поэтому и на улицах мы её и не видим. Достоверность информации оставлю на совести нашей девочки.
В общем и целом, обществу присущи все плюсы социалистической системы. Тебе повезло родиться на этой обетованной кимченировской земле – и всё, больше тебе ни о чём думать не надо. Тебя воспитают, даже если родителей нет, тебе дадут образование, а если заболел – вылечат. Ты уверен, что даже если ты неожиданно умрёшь, твои дети не умрут с голода и из них сделают достойных членов общества – таких же, как все. С тобой ничего не случится, если ты будешь работать на благо машины.
Да вот только не для человеческой натуры такая система, это показала мировая история, это показывает и один из последних осколков этой системы – самая терпеливая и стойкая – Северная Корея. И там люди хотят жить так же хорошо, как сосед. И ещё лучше. Потому что это человек. Его всегда тянет к нечто большему. На миллионы тех, кого устраивает всё и вся, найдётся тысяча, которые не успокоятся, пока не омоют копыта своих коней в Последнем Западном Море, как это сделали монгольские всадники.
Иначе я не знаю, чем например объяснить тот факт, что некоторое время назад несколько десятков человек были расстреляны за то, что нелегально проносили мобильные телефоны через китайскую границу. Нахрена они им? Работай спокойно в тепле, нахера тебе этот GPRS и смсанье со свободными счастливыми китайцами, большинство из которых еле сводит концы с концами? Нахрена переть домой красивые западные вещи, модные запретные журналы, если тебе посчастливилось поработать заграницей? А ведь твой сосед увидел, что у тебя есть модный запретный журнал, и там увидит много таких вещей, после которых он перестанет спать спокойно, ну а ты сам то естественно уже давно перестал, с тех пор, как поработал за рубежом.
Всё идёт от человеческого эгоизма, которому априори чужды комунна и уравниловка. Я же умнее Пети, почему я тогда ем такую же еду, как и он, и ношу такую же одежду? А я сильнее Пети. Так какого хуя? Вот этот нехитрый принцип давно уже выкуплен на раз властью. И именно поэтому информационная блокада – у неё задача номер один, иначе такая власть обречена. Блокада снаружи, блокада изнутри. Вот почему расстреливают людей, нелегально провозивших мобильники. Потому что Ким Чен Ир отлично знает, что случилось с Союзом, когда упал занавес, когда к нам хлынули миллионы таких западных соблазнов, таких своеобразных «мобильников». Вот почему страна задраила свои ворота наглухо сразу после 1991 года.
Кстати, до этого года съездить по путёвке в КНДР для любого жителя соцлагеря было мечтой – это ж сочетание уникальной природы и вышколенного азиатского сервиса. Турпоток мерялся на десятки тысяч. Но как говорит у нас на шинном заводе фрезеровщик Ефим, sic transit gloria urbis, так проходит слава городов, всему приходит конец, и ради сохранения информационной блокады от неожиданно ставшим чужим мира, всего мира, ради собственного спасения – власти Кореи задраивают границы наглухо.
Вот почему и внутри страны визуально все равны. Идёт информационная блокада и на внутреннем уровне. Все живут сообща, кооперативами ли, высотными домами ли. Внутри, в каждой ячейке - всё у всех одинаковое. И одежда, и утварь, и мебель, и зарплата одинаковая, и блага за эту зарплату ты можешь купить не больше и не меньше, чем все. А тут узенькую, уже некуда прослойку, которую у нас было принято называть «номенклатура» - а её почти и не видно.
Здесь нет русской детской ментальности «а мой джып больше твоего. Ха-ха, ну ты и лох». Блага привилегированной прослойке поступают скрытно для окружающих, либо имеют все основания выглядеть в глазах общества полностью законно. Речь идёт об армии, потому что армия в КНДР – это всё. На неё расходуется до половины бюджета, больше, чем в любой другой стране планеты. Она везде и всюду. Она уважаема, ей поклоняются. Она защищает тебя от злых внешних врагов и строит твои дома. Служить в ней очень почётно. Девушкам не обязательно, но в любой момент ты можешь подать заявление в КНА – и уважение к тебе общества утроится. Вот и служат в армии миллионы девушек. Вот почему, если ты военный, военный высокого ранга (а это стопроцентно значит, что ты постарался на благо страны), ты можешь себе позволить небольшие шалости в виде красивой служебной, а то и личной, машины. Никто не будет тебе завидовать – все будут уважать.
А к слову, весь этот мой поток сознания вырвался из меня на одном лишь скромном основании: у озерца в горах, где мы перекусывали, остановилась красивая машина и оттуда вышло два военных, разукрашенных знаками отличия так, что сразу видно – круче только Ким Чен Ир. С ординарцами. Когда они походили там, сям, воздух вокруг был просто пропитан благоговейным уважением. На поясах у них болталось некое подобие мобильников – также признак принадлежности к высшей касте.
По идее связь в КНДР есть, но какая-то особая, я особо не вникал. Она служит средством общения очень ограниченного круга лиц – им очень удобно. Более того, практически половину страны покрывают обычные gsmовские сети Китая и особенно Южной Кореи – эти то стараются запустить зону покрытия как можно дальше вглубь своих визави. Пользование сотовыми запрещено, за это срок. Но по некоторым данным бабушки Марфы, в приграничных с Южной Кореей и Китаем зонах у очень большого количества жителей есть нелегальные телефоны, с помощью которых те успешно и разлагаются.
А радиоприемники там продаются уже изначально настроенные с одной волной – пхеньянского радио. Конечно, любой радиолюбитель, у которого руки не из жопы, за минуту поймает радио южнокорейских собак, но все приёмники зарегистрированы и специальные комиссии ходят их проверяют, ласково журя нарушителей.
Перекусили и с новыми силами как говорится в Бристоль, господа! Вернее, в гробницу некоего корейского царя, вот в чём не фонтан, так это в корейской истории средних веков. Там были свои государства, свои династии, Корё, Когурё, Хуё Моё, простите пожалуйста, страшно извиняюсь, но не могу удержаться, не могу, надо же придавать речи эмоциональную окраску. Поскольку страна небольшая, то их всё время нагибали более олдовые и сильные перцы – Китай и Япония, и тех, и других, корейцы недолюбливают, особенно японцев, те то их в начале двадцатого неприкрыто насиловали. Осталось любить только третьих своих соседей – то есть нас.
По ряду опросов, русских в КНДР любят больше всех прочих, во раритетные парни то, русских любят, они просто у нас никто не были. Но оно и понятно – русские японцев прогнали, от американцев защититься помогли, экономику подняли, и даже после коллапса 1991 года не отнесли их к оси зла, как вся остальная планета, ну может кроме Китая, Кубы, и прочих весельчаков, а продолжали уважать и торговать. Ведь даже с чучхешной пропаркой мозгов клейма «Сделано в СССР» на 70 процентах автопарка - не сотрёшь. Русских любят, помнят, уважают.
Вот почему и без того радушное и крайне приветливое отношение к нам любого человека (абсолютно любого!) утраивалось по мере того, когда он узнавал, что мы - русские. Ну мы конечно профессионально трогательно краснели, шаркали ножкой, улыбались, нам и на самом деле было очень приятно,что не за баблище твоё тебя любят, а лишь за факт принадлежности к своей национальности. Ведь ей, этой национальности, сейчас такое в редкость. Вот и хранительница гробницы нам радостно улыбается, рассказывая что-то про древних королей и их верных вечных стражей.
Погребальный храмовый комплекс разбомбили американцы, но корейцы не мы, они предков чтят, храмы свои не взрывают, а наоборот, восстанавливают, они не понимают, как можно забыть и тем паче уничтожить то, что есть частичка самого тебя. Вот и вознёсся вокруг гробницы короля новый памятник – точная копия старого.
К сожалению, я всех прелестей рассказа и гробницы короля не оценил (вход в неё вдобавок закрыт), так как ещё с придорожного кафе яростно терпел в себе три бутылки «Таэдонганга», и бегал между всеми этими древними стражами и их мощными верными конями, носился как оглашенный, стыдно конечно, стыдно, наконец не выдержал очередного рассказа про очередную династию и со сдавленным воплем унёсся в какую-то вековую рощу кедров, где наверняка помог одному из них протянуть ещё минимум несколько веков.
Вернулся я к картине Репина маслом: Саша на пальцах объясняет Кенни смысл великого русского выражения «ему моча в голову ударила». Глядь – а у неё в книжечке много-много всяких разных интересных выражений поназаписано, она у всех наших туристов выясняет разного рода пословицы и присказки, только не русские народные, а просто народные. Поэтому наша проказница уже отлично знала, что такое «бодун» («bo-dun»), понимала, почему «gra-dus ne povy-sha-yut» и великолепно блистала извечным «pi-vo bez vod-ki – den-gi na ve-ter».
Оказалось, всё не зря. Приехали в сумерки, а сумерки там по-любому – конец любой программы, не видно же ничего, ну, естественно, обожрались за ужином, и поскольку ужин был ранний, было время нализаться в гостиничном валютном баре, естественно, можно и не упоминать о том, что эту то программу мы не замедлили выполнить. Пиво пить – не труды Ким Ир Сена наизусть учить, резонно прикинули мы за шестью кружечками корейского нефильтрованного, так и хочется добавить «старого-доброго», но не буду, ибо неправда. Мадам после переезда устала и отдыхала в номере, а Кенни после вчерашних посиделок походу вошла в нашу струю и также кушала одну кружечку за другой. Вдобавок, это позволяло нас ей контролировать, мало ли под пивом нас понесёт куда, цветы там возносить на какое-нибудь Кладбище Корейских Революционеров, или на вокзал и на электричку, за ночным сбором грибов в подпхеньянье.
Так с ней вчетвером и забухали, она вовремя остановилась, как никак служба, ну а нас то что держит. Рядом ещё несколько довольно шумных компаний заливалось, китайцы даже орали и пели чё-то на своём, они вообще в целом громкая публика. Пришлось не падать в грязь лицом и прогорланить на весь гаштет «Ни скажет ни камень, ни крест, где легли во славу мы русского флага, лишь волны морские прославят одни геройскую гибель Варяга!!». Вдобавок, это было актуально – мы были совсем недалеко от места гибели нашего славного корабля – он принял неравный бой против 14 японских миноносцев в бухте Чемульпо, она же Инчхон, с детства помню название легендарного места, и эта бухта всего лишь километрах в двухста от нас, на Западном-Жёлтом море.
Как обычно спели самую совершенную в мире песню, идеально подходящую для пьяных русских компаний, особенно зарубежом, я не самый большой любитель её петь, но тут уж, в такой ситуации, просто святое – господа, прошу всех стать при исполнении Гимна Союза Советских Социалистических Республик! Я вот давно заметил - у пьяного русского человека, чуть что, из груди как-то вот само по себе рвётся утробный звук, полу-рёв – Слллллааааааааааааааааааавьсяяяаа ааааааааатечество! Мне кажется, авторы гимна эту нехитрую особенность соотечественника учли. Я спел как обычно с чувством, на лице бармена за стойкой даже что-то светлое и вечно доброе появилось.
Короче треклятые китайцы со своим жалким «Восток заалел – родился Мао» просто хряпали писю у нашего столика. Ну вот, представил, где у столика находится пися, и как её можно хряпать, и вообще, что это - хряпать? - и самому смешно стало. Ну вот, теперь представил, что писю у столика хряпают не кто-то там, а именно китайцы. Тьфу ты.
Этот вечер был единственным временем во всё время моего пребывания в КНДР, когда мне удалось хоть чуть-чуть захмелеть. Наверное, окружение иностранцев расслабляет.
На утро из гостиницы наконец-то выселялись южнокорейские велосипедисты – они с кучей своих баулов организованно грузились в рёхансановские автобусы, чтобы свалить в своё чёрное царство засилья капитала и террора. А нам весь день предстояло провести в столице. Мы ведь и центра то толком не видели – были лишь у факела-чучхе да на окраине города, где Светило XX века родилось, да по улицам на ПКАД выезжали, и всё. Ну по ресторанам мотались, они все тоже в основном в укромных местах.
Теперь нам предстоял пеший поход прямо в сердце столицы. Поклонение самой большой в мире статуе угадайте с одного раза кого, посещение магазинов, прогулка по центральным улицам и площадям, они ведь все в течении рабочего дня пусты, нас можно вывести, народ пугать не будем. Как и вышло. Улочки центра города были пустынны.
А потом и по центральному парку мы должны были прогуляться. И в образцовый Дворец Пионеров мы должны были сходить, нам там покажут образцовое выступление образцовые пионеры. Ну а вечером... от того, что нам предстояло вечером, просто сердце сладостно сжималось в груди – Кенни пообещала сводить нас в народную пивнуху! Это же.... УХ!!
Но первым делом – на холм Мансудэ, сердце не только всей столицы, но и вообще всей корейской государственности. Здесь пару тыщ лет назад стояла пхеньянская крепость - холм удобно запирает стрелку рек Потхонганг и Таэдонганг, законы эволюции для всех городов мира одни – под прикрытием водных преград и мощной крепости было очень вольготно развиваться торгово-ремесленному посаду.
Не осталось ни посада, ни крепости, лишь только несколько башен от неё, и то восстановленных – всё остальное превратила в труху авиация Ю.ЭС. В какой-то степени, это сыграло на руку новому коммунистическому правительству - на руинах старого строя, то есть старого Пхеньяна, был построен новый город, с гигантскими проспектами и необъятными просторами. Ну а символичное место пхеньянской крепости – корейского сердца, естественно заняла гигантская статуя нашего луноликого друга, само собой, подаренная вождю как знак любви от всего благодарного корейского народа ещё при его жизни.
Место полумистическое, полуритуальное. Каждый кореец обязан поклониться вождю и вознести цветы в качестве доказательства своей любви, которая не знает никаких границ. Кстати, не только кореец. Иностранец тоже должен. Раз залез на холм – извольте. А залезть на холм Мансудэ обязывает программа, это один из главных пунктов. Ну что делать, купили букет цветов за 5 евро, с «цветком Ким Ир Сена» в центре композиции - его искуственно создали благодарные иностранные генетики и подарили тому на юбилей.
Кстати, у Ким Чен Ира тоже свой цветок есть, также назван его именем, и изображения обоих цветков висят вместо рекламы на корейских билбордах и радуют незамыленный глаз обывателей. Ну вот, вручили нам стало быть букет, лезем на холм, вернее, это мы лезем, а кореец должен благоговейно подниматься. Я бурчу себе под нос - «я не буду кланяться, я не идолопоклонник, пусть другие кланяются», Лёша цедит сквозь зубы рядом «надо относиться к местным традициям с пиететом, кланяйся, толстый козёл», рядом ползёт, пардон, благоговейно поднимается Сашенька и ядовито скалится втихаря - «а ну кланяйся сука, а то убьют», ну вот с таким бурчанием мы и взошли на холм и предстали перед строгим взором двадцатипятиметрового Великого.
- Жуткий авантюрист.
- А со стороны похож на ангела.
- А он и есть ангел. Ангел-авантюрист.
ja_va писал(а):Но- ладно, не будем превращать прекрасную тему в политический дискуссионный клуб, прошу прощения, если кто сочтет это отступление излишним, как истинный "ястреб империализма"- не мог удержаться
Вам все же стоит наверное отличать "ироничный стеб" (ну или я не знаю, как автор темы сам свой стиль повествования называет, может вообще никак, просто стиль Masquerade'а, к примеру) от реалий жизни в самой Северной Корее.
У Вас бы наверное получился отчет в таком духе: приехал в Корею, какие они там все несчастные, даже гамбургера не видели никогда. Дал бедному корейскому гиду жвачки, и он тут же отвернулся от идей чучхе в сторону идей свободы и демократии. Жаль нельзя жвачки в страну партию завезти, глядишь, все бы стали свободными. Ну ниче, мы если что и напалмом можем пиздануть, и чем поядренее. И пизданули бы, если б не Китайские прихвостни империи зла по-корейски.
Вы, возможно, просто не заметили, но я комментировал не ироничный стеб, а вполне серьезные рассуждения автора о счастливости/несчастливости корейского народа (пролестайте назад, у меня там цитата приведена).
Уверяю вас, отличить стеб от попытки анализа я в состоянии. Чисто описательная сторона поездки - безупречна и юмор там вполне уместен.
Великий - он везде Великий, абы кому двадцати двух метровую статую не поставят и с восторгом кланяться ей не будут. Взгляд Капота направлен поверх головы человека – он думает о судьбах всего человечества, он пронзает мыслью просторы вселенной, ему не до такого чмо, как ты, что на тебя смотреть то. Да, кстати,о Капоте. Я вот тут всё на бумаге разглагольствую, Ким Ир Сен то, Ким Чен Ир сё. Конечно, в тёплой сладкой ярославской квартирке чё не попиздеть, это тебе как говорится не в РОВД орать «мусора козлы». На месте, в полях так сказать, мы этих двух парней называли по именам крайне редко, только в официальных разговорах, а все официальные разговоры у нас сводились к болтовне с Кенни.
Между собой мы естественно угорали над Богами не по-детски, а это чревато, ибо были у нас подозрения, что номера в гостинице прослушиваются (странно, если было бы иначе), а не говорящий по-русски водитель на деле мог оказаться выпускником филфака МГУ. А Мадам вообще могла оказаться завербованной в России буряткой, а перед нами так, дурочку ломает. В общем, как бы там ни было, бережёного Бог бережёт, небережёного конвой стережёт. Грешно угорать над божествами. Поэтому в первый же день божествам были даны подпольные клички.
Долго думали, и какие варианты только не перебирали – и Солнышко (соответственно Солнышко-2), и Мой Маленький Друг (Мой Маленький Друг-2), и Чип и Дейл, и Николай I (что логично – Николай II), но всё это не канало. Нужно было какое-то абсолютно нейтральное слово, вроде «бублик» или «гармошка», но притом в тему. Наконец звёзды сошлись в нужной конфигурации, Сатурн вошёл в созвездие Рака, и слово мы придумали. Был такой взгревный парень в Камбодже, в 70е годы – Пол Пот, четверть населения страны порешил, тоже кстати поклонник творчества немецкого бородатого интеллигента-тунеядца из 19 века. Всё как надо, узкоглазый, маленький, в кирзовых сапогах. В общем, параллель прослеживалась, но это и было плохо. Поэтому – вуаля – мы добавляем к Поту приставочку -Ка, получается Капот. Абсолютно нейтральное, независимое слово.
Ни один Рихард Зорге местного разлива не поймёт, что называя эту милую деталь любого автомобиля, мы на самом деле говорим о высоком. Ким Чен Ир соответственно с той же лёгкой руки стал Капотом-младшим, или чтобы совсем непонятно было, Капотом-джуниором. Ну а самый высший пилотаж – Капотик, такого и слова то в русском языке нет. Все тайны как на духу выложил, теперь то я далеко, и могу с чистой совестью поделиться всеми своими шпионскими секретами и шифровками.
Глядя на большую блестящую статую на холме Мансудэ, я лишний раз убедился в меткости данного нами прозвища. Солидный, в пиджаке, с щёчками, возвышается над тобой, наваливается, одно слово – Капот. Стоит он, обрамлённый двумя скульптурными композициями – несколько десятков человек в полный рост рвутся куда-то вперёд, по торцу гигантских мраморных красных знамён, сразу видно – парням чего-то очень хочется, что-то сильно нужно. Лица упорные, сосредоточенные, бежит кто с чем – кто с серпом, кто с молотом, кто с кисточкой, кто с гаечным ключом, а подавляющее большинство, естественно, с автоматами и пулемётами, а то с кисточкой то особо много чего не добьёшься. Лица у всех суровые, опасные – берегись враг. И только блестящий исполин между знамёнами спокоен – этот то всё знает.
На заднем плане всего мемориального комплекса мозаичное панно, 72 метра длиной и высотой метров в десять, оно изображает вершину горы Пэкту, священную для каждого корейца, даже для любой последней капиталистической южной собаки. Дело в том, что эта гора самая высокая, находится на крайнем севере страны, на границе с Китаем, и от неё как бы веером расходятся по всему полуострову горные хребты, типа она - мать корейских гор, ну а горы для корейца – это святое. Раньше, когда корейцы были тёмные и необразованные, ещё не пришли к победе коммунизма, они верили во много божеств, и многие из них рождались, жили и умирали именно на этой Священной Горе.
А сейчас вот на её фоне стоит Капот. Кстати, Капот-младший по официальной историографии родился в хижине на этой горе, когда якобы отец в 1942 году партизанил там против плохих японцев. На деле, как я уже говорил, Ким Чен Ир родился в Хабаровском крае, в советской воинской части, в составе которой был никому неизвестный тогда капитан Ким Ир Сен. Но родиться на вершине священной горы и тем самым придать божественный характер своей власти – это святое, и элегантным росчерком пера для корейского народа биография младшего Кима приобретает и этот небольшой нюанс, ну подумаешь, родился на тысячу километров севернее и в другой стране, делов то. Как говорится - не в казино, а в домино, и не сто тысяч, а десять рублей, и не выиграл, а проиграл.
Кстати, несмотря на все яростные попытки официальной пропаганды придать Капоту-младшему такой же божественный статус, как отцу, ей это удаётся не в полной мере. Маршала-Отца искренне все любили, вся страна погрузилась в страшное горе, когда в 1994 году он умер. «Кровавые слёзы горя залили беззаботную цветущую корейскую землю» - из некролога. К сыну многие относятся с прохладцей, старший то от японцев освободил, больницу построил за углом и детей в школу халявную определил, а этот чё? Сын? Я тоже сын, и что дальше?
Раскрутку Ким Чен Ира начали слишком поздно – лишь в начале восьмидесятых, когда ему уже сорокет стукнуло. В результате сейчас большинство людей видело жизнь и до него, и соответственно знает, что он за Бог. Жили нормально и без такого Бога, мол. Тем не менее, это совершенно не значит, что его там полностью не уважают, презирают и втихаря плюют на портреты в метро («товарищи, а почему вот марочки с изображением Брежнева так плохо приклеиваются на конверт? - а народ плюёт не на ту сторону»)
Отмечу, что эти мои мысли подчёрпнуты из собственных наблюдений лишь частично, а в гораздо большей степени – из аналитики литературы о КНДР, мною прочитанной, а прочитал я её до и особенно после поездки очень много – крайне увлекательное чтиво, рекомендую.
Ну да в сторону все эти мои рассусоливания, а то добалаболюсь до того, что в моей тёплой ярославской квартирке скоро раздастся дверной звонок, открываю, глядь – а там смуглый мужик в форме при красных погонах. Лучше продолжу своё повествование о делах наших мирских скудных. Подходим к статуе. Внизу у ног гора цветов. Без цветов ни одной группе лиц лучше и не подходить – это лучше сразу попытаться статуе на ботинок плюнуть. Каждая группа должна поклониться в пояс и положить свои цветы, после чего с почтением отойти в сторону и дать свой шанс следующей группе.
Подошли, кланяться я не собирался, простите уж конечно, он конечно вон какой золочёный и красивый, но я как-то пас. Но увидев, что гиды смотрят на нас во все глаза, пришлось ограничиться лёгким кивком головы, мол, привет-привет. Отходить с почтением в сторону я также особо не умею, в жизни не пригождалось, ну разве что когда на первом курсе универа Татьяна Борисовна, преподаватель по истории древнего мира, по коридору шла. Отошли, а за нами как раз свадьба подоспела.
У всех свои привычки. У нас вон по воинским могилам любят ездить, да по вечным огням, какая воинская могила без моей с Люськой свадьбы, а они вот рассекают по ленинским, то есть кимирсеновским, местам. Жена и свидетельница обязательно в национальных костюмах – смотрится очень красиво. Муж и свидетель – в чём Ким Чен Ир послал, но обязательно с галстухом и чтобы строго было. Вообще хотелось бы поподробнее остановиться на одежде и вообще на бытовухе, ведь такие бытовые мелочи – очень важная составляющая понимания ментальности людей той или мной страны, а стало быть, это уже совсем не мелочи. И, в конце концов, это так любопытно.
Например, мужчины в КНДР не носят одежду ярких тонов. Совершенно. Конечно, я ещё знаю одну страну, самую большую страну на свете, где мужчины зимой не признают никакого иного цвета, кроме чёрного, да и вообще жители этой страны страстью к серо-чёрным оттенкам славятся (лишь бы не выделяться, чё я лох что ли). И если зимой в этой стране любой пейзаж напоминает картину «Спасение Челюскина» - сугробы, серая мгла, через сугробы бредут и переваливаются бесформенные чёрные силуэты, похожие на пингвинов, то пейзаж КНДР напоминает другую обстановку - обстановку действующей армии.
И так добрая треть на улицах – люди в военной форме, так и и гражданские от них не отстают. Обычная одежда среднестатистического корейского мужчины – это френч любого тёмного цвета, либо же чёрная или коричневая рубашка, и тёмные брюки. Множество людей в костюмах, причём они крайне строгие. Все со значками. Так и чудится, что сейчас подойдёт к тебе такой и спросит сурово – так-с, молодой человек, а почему не школе? Перемещаются чинно, спокойно, очень много мужчин прогуливается с руками за спиной. Выражение лиц непроницаемое. Частенько оно менялось при нашем виде, но моментально снова становилось каменно-спокойным.
Несколько разбавляют картину женщины, которые, как известно, везде женщины. Вдобавок, они тоже в роковой борьбе уже пали жертвой дешёвого китайского трикотажа. Почти все ходят в юбках, в основном также тёмных расцветок, но это не обязательно,а вот на блузках – многие отрываются. Они зачастую светленькие, яркие, видел и молочно-поросячьего, и нежно-канареечного цвета. Ну а Кенни наша была вообще модницей-сковородницей, судя по реакции окружающих: дамы недобро прищуриваются, мужчины пялятся, как обычно со спокойными лицами, но в глазах читается молчаливое одобрение. Особенно когда она одевала свою салатовую юбочку и салатовую же резинку на волосы, в цвет юбочке. И туфли на шпильках. В такие дни молоденьких корейских рядовых, с которыми ей зачастую приходилось общаться по долгу гидовской службы, было просто жалко. Никогда не видел до этого, как азиаты краснеют.
Да что там говорить – даже мы, которые, напомню, до сих пор наслаждались живительных эффектом владивостокских гребешков, так же одобрительно поглядывали и приподнимали бровки, разве что только в отличие от местной сильной половины не краснели. Тем не менее, на улице встречалось немало и других симпатичных девушек. Самые стильные из них, по последней корейской женской моде, щеголяли в резиновых лакированных сапогах, одетых на колготки. Чёрные резиновые сапоги тоже сойдут, но самые понтовые - это яркие: голубые, зелёные, а пару раз мы видели богинь кндровского гламура – в ярко-красных резиновых сапогах. Думается, это очень удобно – можно и в поле рис посажать, когда партия на страду пошлёт, потом помыла – и на свиданку. В общем, глядя на такие наряды, в голове вертелась фраза небезызвестного Шарикова - «сходите на Кузнецкий! Все в лаковых!»
Дополняет столь авангардную картину северокорейской уличной одежной бытовухи ещё один неотъемлемый момент пхеньянского пейзажа. Регулировщицы. Светофоров мало, и прально, движение небольшое, чё на них электричество тратить. Но тем не менее, движение есть, и его надо регулировать. В связи с чем в центре каждого крупного перекрёстка нарисован круг – в нём стоит девочка в костюме небесного цвета, напомню, в таких же рассекает милиция. Регулировщик – обязательно девушка, и обязательно красивая, они проходят очередной вид корейского кастинга. В этом конечно городские власти не прогадали – очень козырный ход поставить регулировать уличное движением девушек-моделей, я думаю, в мире до этого пока никто не допёр, а жаль, таким нехитрым ходом из любого Череповца можно туристическую Мекку сделать.
В солнечные дни они одевают моднявые тёмные очки, а в дождик стоят под зонтом, можно в теории и в дождевике, но тогда не будет видно их формы, и яркой красивой одежды. В дождь они просто меняются почаще – раз в определённый интервал, в команде «Динамо» замена вратаря, вместо девушки №1 на поле выходит девушка №2, не менее симпатичная. Причём замена делается очень бодренько и красиво – с маршировкой, выглядит сексуально, я обратил внимание, что многие водители вместо того чтобы на помеху справа - на процесс смены караула глазеют.
Вообще же, в этот день, когда мы шарились пешкарусом по центру Пхеньяна, мне удалось понаблюдать столько бытовых моментов, столько простых людей в их естественной среде, как никогда ранее. Собственно, что и логично – чё там на скорости 100км в час увидишь. Люди как люди. Обычные люди при социализме. Что-то прут домой, везут бидоны, несут рюкзаки, спешат по работе или на обед. Мороженое покупают, лимонад. Народу очень мало, все ведь трудятся, но он есть. Были замечены даже гопники – компания молодых людей, идущих с открытой бутылкой кооператорской желудёвой водки. Ай-яй-яй, куда только смотрит Капот-мл.
На холме Мансудэ стоит ещё один памятник, который лично мне понравился больше прочих, наверное, потому что в нём нет ничего, уже ставшим до боли привычным. Это памятник коню Чхолимма, и несмотря на то, что он естественно имеет политическую окраску, лошадка удалась на славу. Чхолимма – это опять-таки персонаж, умно выуженный партией из корейской мифологии, это такой сказочный конь, который за день скакал по четыреста километров, в общем, чудо, а не конь, Конёк-Горбунок местного разлива. В своё время и самого коня, и его имя сделали символом мощного движения вперёд, вперёд и только вперёд, это одновременно и стахановское движение, и прорыв народа к коммунизму, и победный марш идеи, и яростные промышленно-сельскохозяйственные темпы роста, и квартира каждой семье к 2000му году. Вперёд, к победе коммунизма, к корейскому счастью, темпами Чхолимма – сказал Ким Ир Сен, построил эту лошадку и теперь этот милый прыткий жеребчик из дремучих средневековых мифов приобрёл совсем другую масть.
Конь мчится на всех парах в другому пхеньянскому холму - Моранбон. Не спрашивал, стоит ли Пхеньян на семи холмах, потому что эти семь холмов в каждом втором городе нереально затрахали. Осталось только Элисту на семь холмов поставить, да Нарьян-Мар. На Моранбоне разбит большой парк, раньше и на нём были городские укрепления, скромные остатки крутых стен сохранились, а вот деревянные башни и беседки воссозданы с нуля. Прогулка по парку Моранбон входила в программу, но до этого по нашей просьбе мы впервые совершили от неё отклонение. Впервые потому, что на этот раз мы попросили сходить к памятнику, к памятнику Советской Армии, он как раз находится на третьем холме между Мансудэ и Моранбон, название не запомнил, наверняка тоже на М начинается.
Памятник был построен во имя павших советских воинов, освобождавших Корею летом сорок пятого от японцев. Недавно он был обновлён, и вообще за ним следят, в отличие от всяких западных неблагодарных казлов. К этому монументу цветы приносить не обязательно, но они там всё равно лежат. Мы купили ещё цветов, положили и свои, и в отличие от первого варианта, от другого холма, сделали это куда искреннее.
Парк Моранбон – удивительно красивое место, впрочем, как уже отметил ваш покорный слуга, в Корее всё окружающее человека – красивое. Но сюда как будто удалось перенести кусочек самого волшебного, что есть в этой стране – кусочек природы, кусочек гор. Текут чистые ручьи, созданы тихие пруды и озерки, беседки, ивы над водой, маленькие аккуратные тропинки, камушки, водопадики, шуршание листвы, журчание воды, вот уж за что и любить Яну азиатскую культуру – так именно за это.
Народа практически нет, работать надо, а не по паркам шляться, но это ведь совершенно не значит, что парк не нужен. В воскресенье здесь яблоку негде упасть. Люди заполняют все газоны, все склоны холма, сидят большими и маленькими компаниями, готовят на своих жаровнях мясо, пьют пиво, общаются. А сейчас – лишь только верные пионеры наши спутники. На уроки ИЗО немалое их количество выгоняется в парк и они рисуют пейзажи своей родной природы, своё деревянное зодчество. Родное зодчество и своя природа это конечно всё очень здорово, но это то никуда не уйдёт, а вон те три странных больших белых инопланетянина – уходят. Поэтому надо галдеть, одновременно орать друг другу в ухо «ПАЦА!!! ЗЫРЬ !!!», показывать пальцами и бросать свои кисточки. Мы уже давно не смущались, вот и сейчас я лишь кокетливо улыбался пионерам, вспоминая жесты, которыми Юрий Гагарин приветствовал восторженных жителей десятков стран.
Нет, всё таки местные парки – это нечто, я представляю, что делается в Японии и Китае. Хотя что представлять то, надо сгонять и к стороне. А пока же надо попытаться разбить такой же у себя в Заволжском районе на фазенде. Пусть сосед-алкаш Миша кровавыми слезами плачет, глядя на мой прудик со статуями и мостиком.
Бродили наверное добрый час, ведь на вершине холма есть большое количество смотровых площадок, откуда открываются великолепные виды во все стороны, на весь город, ибо Моранбон – это таки довольно-таки высокая круча на берегу Таэдона.
Далеко внизу, на набережной, сотни школьников тренировались к Арирану. Они постоянно и везде к нему готовятся. Ариран – это по-большому счету визитная карточка Северной Кореи. Огромное по своим масштабам шоу, в котором заняты миллионы людей. Проводится на стадионе 1 мая – вот он виднеется на острове посреди Таэдона, совсем близко, гигантская чаша, едва ли не самая большая в мире. Ариран – праздник жизни, праздник цветов, счастья, и вообще всего самого хорошего, что есть в нашем бренном мире, он конечно несколько политизирован, но всё-равно на него съезжается довольно-таки большое количество туристов, и сами корейцы очень его любят, и участвовать, и смотреть.
Любое открытие и стало быть закрытие Олимпийских Игр, чемпионата мира по футболу, третьей лиги исландского чемпионата по керлингу, все, все они вместе взятые, валяются в ногах у Арирана, умоляя его о пощаде. Потому что вот где истинная мощь, вот где эмоции! Он не на коммерческой основе, и несмотря на то, что влетает он государству в копеечку, оно проводит его стабильно раз, а то и два, в год, потому что Ариран – это святое. А ещё праздник – это нереальный труд сотен тысяч людей, но здесь то и показывают корейцы, что в трудолюбии и организации труда им нет равных.
Я лично в этом убедился, хоть мы и опоздали буквально на пару недель на это действие, молодёжь уже готовилась к следующему – внизу они по команде дамы с огромным мегафоном репетировали свой кусок действия. Чётко, быстро, по команде, одни иероглифы, состоящие из сотен пионеров, за секунду превращались в другие, а ещё через две – в третьи. Сверху было отлично видно весь процесс. А благодаря крайне громкому мегафону, и слышно – вон как дамочка весело и истерично в него надрывается, я даже на видео начал записывать, хотя крайне редко это делаю. Несмотря на то, что с Северной Кореей мне пока многое предельно ясно, одна из двух вещей, из-за которой мне хочется туда вернуться – это увидеть Ариран. А вторая – это конечно горы.
Спустились с холма вниз, там уже подъехал наш корейский Мика Хаккинен. Едем недалеко, в магазин книг. Атмосфера там оказалась точно такой, что я и предполагал: со всех сторон на тебя с обложек смотрит Ким Ир Сен, реже призывно подмигивает Ким Чен Ир – меня купи, меня, не его. Все их труды, куча биографий, на десятках языков, включая кхмерский и калмыкский, какие-то якобы научные труды. Аля «Восход новой звезды 21 века» или «Почему невозможно жить во Франции». Мемуары возвращенцев и убеганцев. На обложках, на местах где в России пишутся комментарии всяких мудаков типа «Пожалуй, лучшая книга в мире» или «Читайте, читайте, и только читайте. Вещь! Это говоря вам я, Павел Мухин» тоже написаны комментарии – цитаты из авторов. Только они немножко отличаются. «Американцы заставляли меня есть рис с овечьим калом», или «В Южной Корее я не нашёл для себя ничего интересного. Не может быть ничего интересного в нищете. Там голые дети молили меня о плошке кимчи».
В магазине тёрлись помимо нас также привезённые из нашего отеля австралийцы и немцы – последние сметали труды Богов на немецком. Австралийцы с сомнением покупали какую-то фольклорную литературу о корейских танцах, правда, на обложке опять-таки танцевал с какой-то красавой Ким Чен Ир. Тем не менее,стоит отметить, что была и довольно интересная литература, уж в описание природы то с трудом можно что-то вкорячить о роли Его, ну разве что во вступлении лаконичное «Если бы не Он и Его забота, никакой природы бы у вас, гондоны, не было». Поэтому присутствует большое количество разного рода путеводителей, красочных фотоальбомов, описаний достопримечательностей.
Из иностранной литературы представлен Маркс. Куча видеокассет с путеводителями, дисков не было, а видак я намедни выбросил, какая жалость. Но это не значит, что я ушёл оттуда без покупок. Прекрасная русская карта Пхеньяна от 1988 года и не менее волшебный русский путеводитель по КНДР от 1991 года. Потом больше почему-то не выпускали, зато старый тираж ещё очень долго будут продавать. А чё, путеводитель актуальный – не изменилось же ничего. В нём они как раз гостиницу Рюгён начали строить 105-этажную – ну вот, они её стало быть до сих пор и строят.
Мне гораздо больше понравился дом, в котором находился книжный, я страстный поклонник сталинской архитектуры, а тут такой раритет – сталинская архитектура заграницей! Оказывается, эти кварталы были застроены после войны в первую очередь, то есть в середине 50х, ну а кто им строить то будет? А у нас же дома как раз самый махор сталинки шёл, вот и было крайне любопытно взглянуть на корейские аналоги. А там долго ли, коротко ли – и за обед.
На этот раз в процессе нашего накормления принимающая сторона особенно извратилась и отправила нас на корабль. Изначально с первого дня поездки муссировалось, что во время одного из пожираний нами продуктов тела наши будут катать на пароходе по реке, давая усладу нашим глазам, я этого ждал, потому как люблю плавать, но к сожалению все эти разговоры оказались мулькой. Судя по всему куда и мог этот корабль уплыть, так это только на тот свет, в лице какого-нибудь там сталеплавильного завода. Обычная прикованная к берегу посудина, с таким же успехом могли кормить на камбузе захваченного «Пуэбло».
Откушамши, довезли нас до Триумфальной Арки. Ну какой же мало-мальски уважающий себя тиран не построит в свою честь Триумфальную Арку, на память потомкам. Иначе он не деспот, а лох какой-то выходит, без Арки то. Ну наш Капот, настолько уже родной, что я с полным правом могу называть его «наш», не исключение. По идее она посвящена победе над проклятыми оккупантами и окончанию партизанской борьбы, но построили её почему-то Ким Ир Сену на юбилей. Арка красивая, спору нет, и рабочая – под ней снуют машинки. Мне больше понравились замечательные виды, открывающиеся от неё – на телебашню, кстати, серьёзного вида, на троллейбусную остановку, и на обалденную перспективу: широкий проспект нанизывает на себя, как бусы, памятники: – арка – монумент лошадке Чхолимма - стремящиеся к чему-то мужики под красным знаменем – и сверкающий ОН в самом конце.
Далее пошли на спурт: сначала магазин марок, потом казённый сувенирный магазин, потом «Берёзка». Марки мне как-то не упёрлись, и так когда собирал серию «Космос» в первом и втором классах, все нервы оставил. Парни тоже со стороны явно не производят впечатления филателистов. Гиды уже давно догадывались про всю нашу балбесовскую сущность, в неё входит думается что угодно, но только не филателия, но ехать то надо – галочка же. Ну съездили. Поехали в сувенирный. Своё отношение к сувенирам я уже высказал – максимум на что я способен, это магнитик или майка. Магнитиков нет в стране вообще. Маек, собственно, тоже. Имеется ввиду сувенирных маек, а не вообще. Ну что им, сложно что ли, иероглифы «Чуч-хэ» чтоли бы намалевали или написали бы на хруди что-то вроде «My friend visited North Korea and all he presented me is this fucking t-shirt».
Пока любознательные мальчики вместе с гидами выбирали очередную вышивку, Яночка незаметно отчислился из магаза и отошёл к соседнему дому, где поглазел в витрину нормального народного промтоварного лабаза, чем хоть люди то живут. Ассортимент витрины неплох – трикотаж, галантерея, немного обуви, игрушки, хозтовары, всего что для жизни нормальному советскому человеку нужно – есть. К несчастью, внизу в магазине под витриной заворочалась продавец, был обед и она решила на стульях эээ соснуть, ну стало быть просыпается, поднимается, а там в витрине такая рожа. Отпрянула, ну и я не стал дальше палиться, шокировать окружающую действительность - чинно-мирно вернулся назад к сувенирной «Рёхансе».
Аналогичная ситуация повторилась и в «Берёзке». Понафотографировав, как договаривались, симпатичных бап (вышло криво, руки тряслись), я спокойно ретировался на выход и сделал попытку завернуть за угол. Наш майор, который спокойно курил у кабины, заметил мои хилые поползновения, и я сказал ему – вы не волнуйтесь, я посижу здесь за углом, посмотрю, дальше не пойду. Водитель русского так-то не знал, но кивнул. Не обманщик я – сразу за углом присел на приступочек, поглазел – проходная какой-то конторы, люди по работе вползают-выползают, ничего особенного. Вернулся, там все уже с обновками, опять каких-то змей в спирту накупили, фашисты.
Подошло время пяти часов, а пять часов в этот день было временем важным – во Дворце Пионеров для иностранцев дают концерт. Опаздывать нельзя, мы ж там не единственные иностранцы будем то, на нас оказывается свет клином не сошёлся, как обычно. Ну стало быть, едем, там уже всё готово, образцовые компьютеры в образцовом классе включены, образцовые пионеры собраны, образцовые кружки функционируют – нас все ждут.
- Жуткий авантюрист.
- А со стороны похож на ангела.
- А он и есть ангел. Ангел-авантюрист.
Пеши, как говорится, ищо! Очень увлекательно и интересно. Только скажите пожалуйста, во сколько Вам обошлась эта поездка, если считать от Владивостока?
Дворец находится в самом центре – центрее некуда, рядом с холмом Мансудэ, от здания хорошо виднеется сверкающий кимирсеновский затылок. Чуть ниже – гигантская площадь (хотя прилагательное «маленькая» для площади в КНДР вообще неуместно), вся она заполнена каскадами фонтанов. Чем-то напоминает ВДНХ в Москве, очевидно, и в данном варианте когда-то кое-кто сказал веско: «чтобы фонтаны были лучше, чем у русских на ВДНХ. Можете приступать. Приду проверю. Всё». Есть действительно нечто схожее с «Дружбой народов» в нашей столице, но, естественно, с корейским колоритом, да и называется фонтан романтишна – «Падает снег». Да и масштабнее весь фонтанный комплекс в целом. Когда дует ветер – обливает незадачливых пешеходов прохладной водичкой – не зевай! Мне нравится вода, и фонтаны как одно из её многочисленных проявлений, поэтому я с удовольствием зевал и обливался.
Фонтаны расположены перед Народным Дворцом Учёбы, по простому - главной библиотекой. Здание выстроено в традиционном корейском стиле в 1982 году, участок прямо в центре города, да примыкающий к главной площади страны, был долгое время не застроен, пока его наконец не решили застроить. Подано населению это было под соусом а ля здесь могло бы возвышаться правительственное здание, но Великий Вождь маршал товарищ Ким Ир Сен (это его официальный титул) решил построить здание для народа.
Вот и вход в Дворец. У входа конечно бронзовый Он – покровительственно обнимает мальчика и девочку, девочку поплотнее. В других крупных городах также обязательно есть Дворец Пионеров, и так же обязательно у входа в них стоит идентичная статуя – Он думает о всех мальчиках и девочках Кореи, а не только пхеньянских. Внутри приятно, просторно. Пионеры носятся, что ни чуточки не удивительно, кому там носиться то, генералам штаба армии что ли. Меня опять пробило на пионерскую ностальгию, как тогда в лагере на берегу Японского моря.
Ведь, чёрт побери, я тоже состоял в кружке моделирования, и до развала всей доблестной кружковой системы даже успел смоделировать кораблик и самолётик, естественно, один сразу затонул, а второй не поднялся в воздух. И на волне всеобщей моды рубежа 80х и 90х успел походить 2 недели в кружок карате, пока тренера не посадили за бандитизм. Правда, это не помешало мне ещё несколько месяцев горделиво во дворе задирать нос и цедить свысока «Я каратист».
Здесь в просторном зале восточными единоборствами занимались десятки мальчиков и девочек – поверху зала идёт специальная галерея, нам всё было видно. Нет, это всё-таки у этих всех азиатских чертей в крови – руку на сердце кладу – мне слабо завести ногу за шею и в этом положении ей кого-то ударить. А вот они могут, и правильно – Родина окружена шакалами. Походили по прочим кружкам. С вышивкой и народными инструментами всё понятно – вышивают, тренькают. С компьютерным кружком было интереснее, потому что это был четвёртый раз за поездку, что я видел компьютеры в этой стране. Первый в аэропорту, второй у начальника е-мэйла в гостинице, третий в углу в доме образцовой колхозницы. Здесь компьютеров было много, перед ними очумело сидели дети и вдумчиво втыкали на происходящее на экранах.
Половина компьютеров в момент нашего прихода загружалась (кстати, там стоит стервятническая винда, хм, интересно, лицензионная или нет?), на второй был открыт пэйнт браш, в нём то и ковырялись те оставшиеся пионеры, что не загружали. Ещё пара компьютеров была заботливо накрыта покрывалами. Я не берусь делать выводы о том, действительно ли дети там чему-то учатся или класс открыли специально для визитов иностранцев, во время которых туда заряжают пионеров. Ибо пробыли мы там лишь минуту, с показухой всё давно было понятно и в очередной раз решать шараду «подстава или всё-таки правда» нам не хотелось. Я как обычно предпринял свой старый трюк «а давайте вот в этот класс лучше зайдем» или же «а давайте на этаж ниже спустимся, посмотрим что там», но быстро устал, так как гиды давали стандартные ответы со стандартной доброжелательной улыбкой.
Да и представление уже начиналось. Огромный зал, пионеров наверное тыщи две. Сидит человек десять иностранцев, мы пополнили коллекцию, дети все маленькие, пялятся на нас, глазами своими наивными просто сверлят, как дрелью, ну мы то люди уже привычные, сидим с каменными лицами, как Чингачгуки за трубкой мира. Заходит очередная порция дорогих иностранных гостей, пресвятая Фабрика Звёзд Четыре – это ж наши давние спутники-попы! Вся братия в сборе – человек с дюжину. Дети у них своими взглядами чуть рясы не подпалили – они ж таких никогда не видели, и если узреть обычных алеманов может и был шанс – всё-таки в главный Дворец страны часто гостей водят, то такие ребята на их веку точно впервые.
Братии и привычной уже не надо быть, они и на Родине у нас народ спокойный – сидят не ёрзают, чинно представления ждут. Погас свет. Началось. Программа оттачивалась годами, по отзывам других визитёров, номера одни и те же, поставлены идеально, без сучка и задоринки. Некоторые действующие лица и на пионеров то уже не тянут, у нас в таком возрасте уже патрициями, то есть партийцами, становились. Запомнился мальчик с совершенно потрясающим голосом и движениями, он главенствовал у всей шоблы. А теперь Федя Белкин прочитает стихотворение гимназиста, посвящённое дню гимназиста! Крайне гротескное зрелище представляли собой корейские пионеры с баянами и аккордеонами – этих положительных персонажей средневековых сказаний весьма обильно присутствовало в каждом номере. Я конечно не силён в фольклорных корейских инструментах, равно как и в прочих народных музыкальных приблудах детей Азии, но если я не ошибаюсь, гармонь в их число явно не входит.
Перевод стихов и песен можно было и не спрашивать – всё было и так ясно, плавали, знаем, сам декламировал, сам читал, сам любил, сам октябрёнком искренне мечтал Фанни Каплан повесить, зажарить на маленькие кусочки и потом съесть, за то что дорогого Ильича убила, сука эсеровская. Сильно впечатлил последний номер – самый массовый, музыкальный и продолжительный. Сложилось впечатление, что попал на маленький кусочек Арирана – идеально отлаженные танцевальные движения, несколько десятков девочек на сцене формируют различные зрительные образы, вплоть до того, что у них с помощью собственных тел и ткани получилось изобразить лучи солнца, которые осветили цветущие корейские земли с его восходом. Незабываемо. Хочу на Ариран.
Баловали наш неискушённый пионерией туристический глаз недолго – через час всё было кончено. Православная братия чинно поднялась на сцену и одарила детей Чосона четырьмя коробками конфет «Россия». Дети Чосона сконфуженно улыбались. Мы яростно хлопали. Я ещё на стадионах научился хлопать так, что мухи на лету падают от звукового шока. Дети в соседних рядах радостно повизгивали, глядя на такое зрелище – три больших белых дядьки надрываются, хлопая в ладоши, смеялись, веселились, тыкали пальцами, и тоже хлопали. В общем, идиллия кромешная какая-то.
Вышли. Наш майор как обычно в своём репертуаре – стоит около кабины, курит. Хоть час нас нету, хоть шесть, как не придёшь – он так и стоит. Лично мне он импонировал – импозантный, уверенный в себе мужчина средних лет, с открытым дружелюбным лицом,а водил то уж как... Барикелло просто. Барикелло-Физикелло прикатил нас буквально на соседнюю улицу – здесь, на центральном проспекте, находилась главная площадь не только всего Пхеньяна, но и вообще всей страны. Угадайте, как называется? Погадаем? А? Ну же? Думаю, не будем. Площадь Ким Ир Сена она называется.
Для многих неискушенных обывателей именно эта площадь – единственное место, которое они когда-нибудь, может быть, где-нибудь и видели по тиливизеру. Здесь проводит свои парады Корейская Народная Армия, по поводу и без повода. Лично я относился к тому числу обывателей, что видел эту картинку – огромная площадь, куча плакатов, иероглифы, на трибунах стоят маленькие суровые люди в больших фуражках, а по брусчатке чеканят шаг стройные строгие зелёные орды других маленьких суровых людей – в кепках, как у французских жандармов. Или морячков, точно таких же, каких у нас рисуют на картинах вроде «Оборона Севастополя» или «Малая Земля», только они тоже маленькие и раскосенькие. Но обязательно непроницаемые и с решительными лицами – бойтесь, ссуки.
За ними едут танки, ракеты, пушки, в общем, всё что есть. На трибуне выделяется один маленький зелёный дядька в очках, его лицо непробиваемее любой брони, сразу видно - он знает расклад. И вот я стою на этой площади. Ничего не напоминает о параде, разве что гигантские лозунги на крышах окружающих площадь домов, да портрет Маркса и о, Ленина! - на стенах. Вообще, стоит остановиться подробнее на корейской наглядной агитации.
О роли пропаганды в жизни общества я уже растекался по горизонтали не раз. Если с детства долдонить, что дважды два будет пять, то любой на тебя как на дурака посмотрит, если ты вдруг встанешь и объявишь, что это четыре, а то и пристрелят. Эффективнее всего это заливать в уши, радио, передачи, ТВ, обязательные собрания по два часа за день (как тут не вспомнить «пятиминутки ненависти» Оруэлла!), Капот то, Капот сё.
Но заливать в уши мало, надо, чтобы и глаз не расслаблялся. Везде, где только можно, где только может пройти случайный прохожий – понаразвешаны плакаты, борды, растяжки, вывески, перетяжки, называйте всё это добро как угодно, но факт есть факт – наглядная агитация есть на каждом шагу, практически на каждом доме.
Наша Слава КПСС отдыхает. «Не знаю я никакого Славу, не буду я с ним пить». Сущность пропаганды думается всем понятна. Значительная часть – изречения из обоих Капотов, с тотальным преимуществом на земле и в воздухе Капота-старшего. Другая значительная часть - констатирующие и утверждающие жизненные слова, фразы, фразеологизмы, идеологизмы и прочие -измы. Это советскому человеку всё ясно: тот же Миртрудмай, только с местными особенностями: вот написано просто «Чучхэ» - и всё тут – всем всё ясно, никому не расслабляться, опора на собственные силы, вокруг все пидарасы, одни мы Д'Артаньяны. Или написано:«Чхоллима» - и опять всем всё предельно понятно – все вперёд, быстро бля. Написано: «учение Ким Ир Сена – единственно правильное» Хорошее утверждение, тут вообще всё как на ладони, не поспоришь. Как говорится, «Учение Сталина верное, потому что оно – Ленина! Учение Ленина верное, потому что оно – Маркса! Учение Маркса верное! Потому что».
Основная же часть плаката – призывающее. У нас в период зрелого социализма в 70е-80е такого оставалось уже немного, и власти, и народу давно уже было всё понятно, поэтому государство давным давно забило кого-то куда-то призывать, пиздели бы только на кухнях, а не на площадях, и ладно. Все эти «даёшь пятилетку за два года!», «Миллион тонн стали к юбилею партии!» и «Саботаж, террор, предательство. Раздави гадину!» остались в далёких первых пятилетках. А здесь – как лет на семьдесят назад вернулся. Сначала просил переводить, потом забил, всё было понятно и без перевода, потому что там каждый призыв сопровождался красочными картинками, зачастую напоминающих японский хентай. Вот бежит девушка с мегафоном по полю, что-то орёт, сразу ясно – все блять на поля рис собирать. По стройке бежит – а ну срочно все строить. И так далее.
И так каждая профессия кого-то куда призывает, в традициях местной пропаганды и образы сложились соответствующие – девушка с мегафоном или дядька с трубой, это символы призыва. Если увидел такого дядьку или девушку, всё, надо что-то делать, куда-то бежать, что-то перевыполнять, а то опять всё в опасности. Ещё одна характерная черта, отличающая наши совковые плакаты от местных – это гигантское количество на плакатах людей с оружием. Это отнюдь не традиция «героев», как на Кубе и которая там меня так безумно втыкнула. Здесь это вызвано гипертрофированной ролью армии в роли общества. Именно поэтому почти на каждом плакате присутствует человек с оружием – чаще всего с автоматом, нашим ППШ.
Обильно одобряют весь этот сюр повсеместные изображения Капотов и их цветочков. Капот молодой, Капот средних лет, старого Капота нет – он всегда молодой, Капотик на стройке, Капотик в армии, он стоит один, они стоят вдвоём, я очень хотел найти изображение, где они будут втроём, но не нашёл. За трибуной, в профиль, в фас, с цветком в руках, в каске, в кепке, цветок отдельно, обязательно с улыбкой, без каски, без кепки. Самое популярное изображение – два Капота стоят c покровительственным видом двух ферзей на вершине священной горы Пэкту. Таких картин целая серия – Пэкту зимой, весной, осенью, летом, снег, листья, рассвет, ночь, в общем, вокруг меняется всё, кроме изображения самих Капотов. Какое-то особое время года/суток, когда вокруг Них всё багряно-огненное, вызвало в наших верных сердцах особое благоговение, и картина была метко наречена «Капоты на Марсе».
Вообще, наглядная пропаганда и агитация в КНДР – это тема не одной научной работы, и я не собираюсь её полностью раскрывать на своих страницах, на них с автором строк произойдёт ещё немало интересного. В любом случае, без неё, этой агитации, пейзаж корейских населённых пунктов не видится мыслимым. И самое главное, никогда ведь не надоедает – местные ребята-затейники всегда придумают что-то новенькое и свеженькое, зачастую такой трэшак, что волосы на голове встают дыбом. Но, собственно, за что и люблю.
Побродив по парадной площади, мы наконец устаканились и тут Кенни произнесла своё ключевое: ну что ребята, поедем на Кладбище Революционеров или сходим в пивную, как я вам давно обещала? У меня конечно тут же от таких слов дар речи пропал, я лишь что-то истерично хрюкнул и тут же замолк, как сломавшаяся заводная собачка. Глядя на наши лица, шокированные всем абсурдом вопроса, Кенни лишь рассмеялась.
Приехали к двум небоскрёбам пятизвёздочной гостиницы «Корё». Она, как я уже и говорил, находится на улице ресторанов и кафе, рядом с ней был собачий ресторан. Вышли около неё, то, что гаштет был не подставой, было очевидно – Кенни сама неуверенно шла вдоль рядов заведений и высматривала подходящее, пока наконец метров через триста оно не нашлось, то, что мне так давно хотелось – обычная народная стекляшка.
Уж не знаю, насколько она народная, так как находится в самом центре на брутально-модной улице, вдобавок над стойкой висел весьма пригламуренный телевизорчек с видачком (интересно, что по синьке туда заряжает публика? VI съезд партии что ли?), но то, что там был именно НАРОД – это точно. Кенни чуть пошепталась в стороне с ээээ барменами, и мы заняли столик у стены. Яночка находился в лёгком волнении – если всё-таки другие объекты программы были известны ещё за три недели, когда мы купили тур - там всё было расписано, и про все объекты я читал в отчётах таких же крейзанутых додиков, то посещение аутентичного бара было полным сюрпризом невероятнейшей приятственности.
Пиво на разлив, тёмное! БЛЯДЬ ЭТО ПРОСТО ЭДЕМ КАКОЙ-ТО!!! Нам принесли его в гранёных поллитровых кружках. Душа пела. Местная солёная рыбка, макать в соевый соус, сушёные кальмары. Парам-пам-пам. Вторая кружка. Пурум-пум-пум. Заканчивается рабочий день, семь часов, пивная заполняется. Народ всё в основном какой-то солидный, не работяги, а служащие многочисленных государственных контор, в изобилии водящихся в центре города. Костюмы, рубашки. Но есть и скромно одетые парни лет двадцати. Практически одни мужики, а значит – выдержанные. Заходят, смотрят в нашу сторону, тень удивления бежит по лицу, и снова камень,и больше в нашу сторону – ни взгляда.
За соседним столиком сидят две девушки и два парня, молодёжь, тоже пиво пьют с рыбой. Значки сверкают. А я то всё голову ломал, как они знакомятся до брака, чем занимаются? Тяжело ведь так сходу. Девушки заплатили за себя сами – Кенни сказала что так принято, это когда уже муж, он платит, а сейчас все равны. Да и вообще за столиками сидели, помимо молодых людей – местами и девушки. А чё, пиво то оно такое... пол ему не помеха. Вот смакую сейчас на страницах процесс, и так хочется сейчас хлебнуть тёмного пивка, так хочется, неделю ведь уже не пил. Алкаш херов, иди лечись. Не пойду. Слабак. Сам слабак. Тогда не пей ещё неделю. Нет, три дня. Хорошо, три. Не обращайте внимания, очередная лёгкая попытка подсознания вывести меня из состояния равновесия, это часто бывает, и всегда заканчивается провалом.
К сожалению, всему доброму и светлому на этой планете рано или поздно приходит конец - нам опять надо ехать жрать в очередной ресторан. Там уже ждут. Ну поехали. Опять насильно вбили три мешка и один кулёк жратвы, сколько ж можно то, когда всё это кончится. Хотя я знаю даже где, причём точно - во Владивостоке. Поехали в отель, неужели опять есть? Ан нет, объявили свободное время, которое мы решили потратить с пользой – уж я то точно. Хотелось понаяривать брассом в гостиничном бассейне, хоть частично последствия трёх мешков и кулька нивелировать. Думали пойти в сауну, возможность была, но передумали, так как поплавать хотелось больше. Внизу, в так называемом развлекательном центре, где на пару тысяч метров квадратных пять человек народу, лишь компашка синих в дупло немцев, они запускают шары в боулинге (всё для дорогих гостей), и мы в бассейне, там никого нет, кроме нас, и ... Кенни.
Да-да, несмотря на то, что сухопутное дитя Чосона совершенно неумело плавать, отношения между нами уже достигли такой степени доверия, что за нами в огонь конечно пока нельзя, но в воду можно. Вдобавок она же девушка продвинутая. Стали учить Кенни плавать, особенно преуспевал в этом кеннин фаворит Саша, граф Орлов хренов, нам же с Лёшей от открывшихся перспектив стало плохо, гребешки устроили тотальный бунт и лично я боялся к Кенни даже подойти, не то что начать её на э руках учить плавать. Поэтому я благоразумно уплыл в другой конец бассейна и старался даже не смотреть в их сторону, спокойно гася благодатную энергию старым добрым кролем.
Вообще после водных процедур лично я почувствовал себя окрылённым. Пробултыхавшись там часа полтора, я вновь осознал, что могу творить и быть творимым, поить и быть поимым. Вся та тяжесть, которая копилась на протяжении этих дней от корейских бизнес-обедов - ушла. И весьма актуально. На следующий день, последний полноценный день нашего пребывания в КНДР, а нам начинало казаться, что мы пребываем здесь уже всю жизнь, я уже начал подумывать о том, чтобы хотя бы приоткрыть томик о чучхэ, глянуть глазочком что за чучхэ такая, может, не так прост Ким Ир Сен, как его малютка, ну собственно вот, на следующий день нам предстоял очередной дальний вояж. На самом крайнем юге республики, у самой границы с Южной Кореей, есть крупный город Кэсон – он километров 10 от границы.
Там, на этой границе, на демаркационной линии, находится единственный официальный переход через неё, правда, один хрен, там никого не пропускают, кроме дипломатов и прочих крутышек, ну да не суть. Именно на этом месте был подписан мирный договор от 1953 года, который закончил войну. Там и сейчас ведутся переговоры сторон по разным вопросам. А ещё туда соглашением между этими самыми сторонами можно возить туристов. Поэтому посещение Кэсона и границы с Южной Кореей – обязательный пункт программы. Побывать, в общем то, действительно значимом с исторической точки зрения месте - это тебе не статуям кланяться на холмах. Это реально интересно. Разрешат сделать несколько шагов на территорию южных собак. Именно поэтому я ждал следующего дня с большим нетерпением, чем обычно, вдобавок свеженький и бодренький после плавания, как малосольный огурчик.
- Жуткий авантюрист.
- А со стороны похож на ангела.
- А он и есть ангел. Ангел-авантюрист.
Пхеньян - удивительный город, не похожий ни на один в мире... удивительно свежий, чистый, просторный, с кучей новаторских решений... политику отбросим к чертям собачьим
я люблю фоткать бытовуху... здания, людей... в этом городе я щёлкал не переставая - настолько всё необычно
вот около полусотни фотографий
Станция метро Йонгван - Славы
Элементы декора станции Йонгван
Вход в метро Йонгван
Вид от метро Йонгван на Центральный Пхеньянский вокзал
Сам Центральный Пхеньянский вокзал
Вход
Жилой дом
Жилой дом на юго-восточный окраине города
Жилой микрорайон на юго-восточной окраине. Оживлённо - люди идут с работы.
Факел Чучхэ горит поздним вечером
Конечная троллейбусов
Люди штурмуют троллейбус - уехать тяжело
Троллейбусы переполнены
Очередь после работы на пригородные автобусы
Ездить на велосипедах удобнее всего. Велосипедист справа - какой-то фрик-модник
Трамваи ездят в сцепке по три-четыре вагона
Регулировщица
Дорожный указатель
Отличный пример соединения памятника с дорогой
Классический пример автомобиля в КНДР
Хороший кадр. Бог-Троллейбус-Джип-Бабушка
Остановка
Телефонный автомат
Улица в час пик
Улица не в час пик
Просто улица. Подземный переход.
Холм Мансудэ
Фрагмент скульптурной группы. Злые лица.
Вид с холма Мансудэ на памятник Советской Армии
Вид с холма Мансудэ на Триумфальную Арку
Вид с холма Мансудэ на памятник Трудовой Партии Кореи, что на восточном берегу Таэдона
Вид с холма Мансудэ на Дворец Науки
Фонтан "Падал снег" на фоне Дворца Науки. И я случайно в кадре.
Театр Моранбон
Смотровая башня на холме Моранбон
Вид на 150-тысячный стадион 1 мая с холма Моранбон
устал)
- Жуткий авантюрист.
- А со стороны похож на ангела.
- А он и есть ангел. Ангел-авантюрист.
Строго на Юг! Наша Тойота нарезает километр за километром по плодородной низменности Таэдона, пока наконец не начинает вгрызаться в тоннели через отроги невысоких гор. За эти дни, которые казались неделями, мы настолько уже свыклись с нашим юрким транспортом, что всю нашу дальнейшую жизнь без него представляли себе слабо. Это право чрезвычайно комфортно - ты не только не думаешь о том, как тебе добраться из точки А в точку Б, а вообще ни о чём не думаешь. Я боролся изо всех сил, как бы не разлагали меня коварные сверхгостеприимные корейцы.
За всю поездку в общей сложности мы в машине провели наверное не менее суток. Я уже чувствовал, что машина НАША, как только туда заходил. Нет, это не то, о чем вы могли бы подумать, там не воняло как воняет после одновременного снятия кирзачей целой ротой. И «Сашка дурак и пентюх» на спинке впереди стоящего сидения я тоже любовно не выцарапывал. Более того, я сидел у двери и передо мной и сиденья то никакого не было, а то держись Сашка, всю правду матку узнал бы корейский автопарк. Просто после многих часов поездок получилось чувство единения с транспортом. Думаю, оно знакомо каждому водителю, из тех, кто ласково называет свои авто «Моя Лизавета» или «Малыш Боря».
Все всегда сидели на своих облюбованных местах – я у двери, Лёша сзади, Саша слева от меня, Кенни сидела тоже слева от меня, но последние дни она каталась с Сашей и он там её обучал азам какой-то нехитрой науки. Они улыбались, смеялись, и вообще глядя на эту феерию, хотелось танцевать мазурку. Мадам одиноко грустила где-то впереди, правда, опять таки в последние дни они сильно сдружились с водителем, и постоянно о чем-то болтали. Лёша дружил со своим покетом, мне же дружить было уже не с кем и поэтому я подружился с бутылкой пива. Правда, дружба была некрепкой,бутылки – существа ненадёжные и поэтому одна за другой получали отставку. Вот такой вот дом на колёсах.
Автомобильчик дядюшки Мокуса мчит нас через самые развитые районы страны – юго-запад, здесь на равнине находится большое количество фабрик-заводов-пароходов, а Кэсон так вообще выделен в отдельный кэсонский промышленный район – настолько там много всяких полезных для Отчизны предприятий. Что логично, в районе особенно много бетонных глыб по краям дорог класса «если что сразу упаду», и очень большое количество блокпостов. На подъезде к городу нас впервые за всю поездку остановили – до этого как правило отдавали честь или просто ошалело смотрели вслед, потому что мы проносились эти посты на скорости километров под сто пятьдесят. Здесь всё строго. Здесь уже чувствуется тошнотворный запах капиталистических гиен. Проверяли бумаги, стояли аж по нескольку минут.
У самого Кэсона – рисовые поля до самого горизонта, город стоит на низменности, а низменности в стране как известно на особом счету. Здесь я заметил самое большое количество сёл, самое большое количество народа в полях, да и просто людей тривиально стало больше, а оно и логично выходит братцы – одна из самых густонаселённых провинций. Здесь жень-шень выращивают – практически главную статью экспорта. Вообще хотелось бы раскрыть тему села и деревенских радостей. Что и не говори, Пхеньян – хоть и красавец-город,свежий, чистый, вылизанный, стремящийся вверх и вширь, в конце концов он – всего лишь витрина. Он и создавался как витрина достижений социализма, и с жизнью остальной страны имеет мало чего общего. Причем в прямом смысле слова – жителей провинции в столицу не пускают, только при наличии специального пропуска. Все въезды в Пхеньян контролируют специальные проверочные пункты,которые останавливают каждую машину, кроме всяких бонз, ну типа нас что ли.
До чего же знакомая параллель! Идеальная по сравнению с провинцией столица, мало что имеющяя с ней общего практически по всем параметрам. Роскошь местечкового разлива против нищеты, просто поразительный контраст, такая социально-культурная градация общества, что параллель Москва - остальная Россия, и та отдохнёт. Очевидно, именно поэтому, с тенденциями всеобщей уравниловки, провинциалов и не пускают в Пхеньян – чтобы не видели, как это может быть - по другому.
Несмотря на то, что нас не возили в самые захолустные районы, где, вполне вероятно, по свидетельствам ряда источников, люди действительно живут в землянках-мазанках, всё равно не скрыть очевидного. Хоть мы и перемещались по важнейшим магистралям страны, вдоль них всех потёмкинские деревни не настроишь. Видели и развалившиеся жилые халупы, и сотни людей в одном тряпье на полях, которые вручную сажают рис, как их предки тысячи лет назад, и дороги просёлочные, полные гужевого транспорта, и даже не потому, что нет бензина для машин – нет самих машин. Дай Бог один музейный трактор 30х годов, судя по всему мы подарили в 50х списанные, один такой трактор на сотню полей.
Я отнюдь не хочу сгустить краски, что мол там вообще тьма беспролазная. Отнюдь, регулярно встречаются и довольно опрятные городки, приятные глазу села, и люди то все ходят достойно, без исключения, с гордой осанкой, и магазины то открыты, и есть в них многое, всё равно, увы, приходится констатировать – социализм как экономическая модель для северокорейского села оказался полным крахом, если не сказать катаклизмом, взяв в учёт голод 90х годов. Не Пхеньян ведь голодал то, и не Вонсан, и не Кэсон. Голодали то как раз вот такие обитатели мазанок, которые выращивают рис для городов, чтобы потом не получить со своего труда ничего.
Тем не менее, хочется отметить, ситуация выравнивается в лучшую сторону. Появляются первые ростки того, к чему приходили все социалистические модели в той или иной стране в разные периоды истории. Разрешены небольшие приусадебные участки, в ограниченной форме легализована челночная торговля. К сожалению, внутренние дела КНДР, тем более уж социально-экономические - это тайна за семью печатями даже для зарубежных исследователей, что уж говорить о наивном дилетанте из русского провинциального города, который сейчас в тельняшке-алкашке и с бутылкой пива в руке мчится в микроавтобусе на границу.
Прибыли в Кэсон. Город большой, знаменитый, это первая столица объединённой Кореи в какие-то совсем уж махровые времена, когда динозавры вроде уже умерли, а мамонты ещё нет. Один из немногих городов страны, в котором сохранились хоть какие-то памятники. Естественно, он тоже был полностью разворошён в труху озорными участниками корейской войны, но в отличие от городов, лежащих севернее, не подвергался ковровым американским бомбардировкам. Как поспешили объяснить нам гиды факт наличия в городе моста XII века и дома XI (причем оригинальных, не восстановленных) - хищные воздушные пираты не бомбили Кэсон, потому что думали, что заберут его себе, но хуй им на их глупое кап.ебало, так как доблестные воины КНА под предводительством... на этих словах я обычно начинал ковырять носком кроссовки мелкие камушки на дороге, или же делал знатный глоток пива и глазел по сторонам.
Большая часть древней столицы была уничтожена, но осталось несколько чудом уцелевших шедевров деревянного зодчества с тысячелетней историей, и пара городских кварталов, которые и напоминают затравленному бетонным величием современной Кореи обывателю, какой же была эта страна всего 60 лет назад. Именно поэтому в Кэсоне расположена единственная в республике этнографическая гостиница – она полностью расположена в нескольких десятках маленьких корейских домиков, который образуют крохотный городок, создающий иллюзию у людей с богатым мышлением, как же всё-таки тут все жили до тех пор, пока однажды на окраине Пхеньяна домик сельского учителя не разорвал крик местного Мессии.
Заехали в эту гостиницу. Здесь к нам прикрепили двух офицеров – они будут рамсить на границе за нас, типа такой туристик официрен. От города до границы, до милипизерного местечка Панмуджон, ныне известного на весь мир (вы конечно его не знаете, ну так и весь мир – не только вы). Именно в нём было подписано соглашение, положивший конец войне, унёсшей жизни сотен тысяч человек и превратившей цветущую страну в руины. Ну вот, скоро заговорю как северокорейские путеводители.
Все эти десять километров - одни блок-посты, чем дальше,тем больше, в воздухе напряжённость какая-то, Кенни хоть и была здесь херову тучу раз, даже она перестала щебетать и учиться азам чего-то там у корифея Александра. Приехали к демилитаризованной зоне – здесь с оружием ходить нельзя, вот последние часовые с автоматами, нас посадили в комнатёнку, где напоили чаем, пива не дали - мало ли что пьяным русским дуракам в голову взбредёт, может на колючую проволоку прыгнут с разбега, повиснут и скажут что так и было. Провели краткий инструктаж на тему того, что ваще это всё такое, какие-же пидоры южнокорейцы, ну эти то ладно, эти хоть корейцы, но вот какие пидоры американцы и какие особо гнойные пидоры ООН – на этом внимание было заострено. Прошлись и по Таиланду с Филиппинами – они тоже участвовали в войне, бананами наверное помогали.
Наконец там всё уладили, как я понял, вывозили другую кучку балбесов, больше одной нельзя. Поехали по узкому коридору – единственному, что связывает две страны, двум машинам с трудом можно разъехаться, а сверху балансируют гигантские каменные блоки, египетские каменотёсы, что пирамиды строили, слезами бы наверное горькими плакали бы, увидев такое. Под каждым блоком – клинышек, хуякс по клинышку, дело пяти секунд – и нету больше единственной дороги.
Въехали в демилитаризованную зону. Здесь попросторнее, и дышится привольно. Чуваки специально оставили прямо под носом у южан колхоз, естественно, сделали его образцовым. По полям колхоза бродят образцовые хмурые упитанные коровы, высоко колышется над образцовой водой идеально квадратных полей образцовый рис, а над всей панорамой возвышенно реет флаг Народной Республики. Построен он в нескольких сотнях метров от границы с южанами, высота флагштока – 190 метров, она выше факела в Пхеньяне, это самый большой флагшток в мире, а на нём победно развевает тридцатиметровый шёлково-атласно-расписной флаг с красной звездой, она аж сверкает на солнце. Вся картина дышит одним – смотрите, суки, на, на, поняли, что, съели, да, козлины? Вдалеке виднеется южнокорейский флаг, также на флагштоке, но он просто жалок, глядя на него, хочется по приезду домой послать сто рублей на развитие южнокорейской фалеристики.
В селе, оно от нас наверное в трёх километрах, ревёт репродуктор, я уж не знаю, какой он мощности, но весёлые трудовые песенки я слышал чётко. Весело же наверное живётся пограничникам с другой стороны – такой жесткач каждый день, а то и каждую ночь. Интересно, а запускают ли северяне в сторону территории врага всякие речи вроде «Рус, сдавайс. Рус, в плен карошо. Вас будут кормить и поить. Сталин оставил Москву. Мы дадим вам еда, работ в Германии и тепло. Рус, карашо. Рус». Репродуктор надрывался дай боже. Территория домика, в котором Хатхи объявил Великое Перемирие, находится в демилитаризованной зоне. Американцы предложили подписывать в походных палатках, но за два дня северяне построили здоровый дом, потому что яростные воины КНА под предводительством... ну в общем я включил музыку в ушах.
Обстановка в доме осталась неизменной с 1953 года. Тот же цвет стен, та же мебель, те же три стола, один для КНДР, второй для ООН (американцы не сражались в Корее официально, они воевали под флагом ООН), а третий для подписи. Ну посидели мы по очереди за всеми тремя, попроникались духом. Да вот только всё как обычно... и вещи то те же, и обстановка, да и вообще всё то, да нет одного... самого главного в любом деле... АТМОСФЕРЫ. Души нет. Что такое все вещи, всё это барахло, какое бы старинное оно не было, без души? Что такое стул 17 века без твоих представлений о том, что на этот стул садится фрейлина в парике и достаёт пудру? Просто кусок дерева.
Что такое открытка, подаренная тебе девушкой, если ты даже не помнишь её имя? Просто кусок бумаги. Что такое цветок, заключенный в хрусталь, на котором выгравирован вензель немецких кайзеров, и который я помню и храню всю свою жизнь? Просто стеклянная безделушка, пусть и конца 19 века. А чем она становится, если представить моего прадеда, который упаковывает её в Германии в сорок пятом году в посылку и отсылает в подарок домой, равно как и миллионы других моих соотечественников? Безделушка получает душу и становится ФАМИЛЬНОЙ ЦЕННОСТЬЮ.
Вот так же и здесь – ну да, стул, стол, флажки воюющих сторон. Чтобы одушевить их, надо представить хотя бы немного, хотя бы чуть, масштаб того горя, который охватил миллионы семей по всему свету от столкновения двух идеологий на маленьком клочке суши на мировой карте – Корейском полуострове. Сровненные с землей Сеул, Пусан, Пхеньян, сотни городов – от них остался один пепел. Женщины и дети обитают в горах, питаясь травой, как звери, мужчины стреляют друг в друга, уже и не помня, с чего всё началось – бьют друг друга только чтобы выжить, огромная, гигантская, кровавая мясорубка. Десятки тысяч похоронок по всему Китаю – хоть в семье и много детей, всё равно родители любят каждого. Подкосившиеся ноги матери в какой-нибудь Оклахоме при виде конверта с белой звездой – «выполняя служебный долг, за честь и свободу...».Война была страшной, война была азиатской,а значит, беспощадной и жесточайшей. И конца ей нет, и не будет, потому что никто не хочет уступать, и год стороны стоят на одном месте – потому что ни у кого нет сил проломить оборону противника и двинуться дальше... есть только силы крошить того, кто напротив, чтобы он тебя не закрошил. Если не ты – то тебя.
Линия фронта неподвижна, знай лишь похоронки приходят от Аляски до Флориды и от Харбина до Хайнаня. А корейцы – а у этих даже и похоронок нет, их никто не считает. И нет ни конца, ни края этой войне. И шесть миллионов человек уже убито.
И вдруг радостная весть охватила и фронт, и всю страну – переговоры начаты! Даже до самого верха когда-нибудь доходит абсурдность войны. И вот в таком маленьком домике встречаются два человека. Один заходит с южного торца дома, а другой с северного. На одном зелёная форма, на другом синяя. Они говорят на разных языках, и цвет кожи у них разный, и общего то у них в общем то мало, но они понимают друг друга – их объединяет то, что они оставили там, за дверями. Надежды миллионов человек. Надежды уставших от войны штатов, надежды миллиардного Китая, обычных крестьян, которым до красной звезды как до луны, они просто не хотят, чтобы гибли неизвестно где и неизвестно за что их дети. Надежды корейцев, в конце концов, которые зарылись, как мыши, в родные горы, и закрыли головы руками, лишь бы перестала сыпаться эта сталь с небес, лишь бы перестали стрелять, корейцев, о которых тогда думали в последнюю очередь – просто их страна стала полигоном для состязания, ну бывает, ну не повезло.
И вот, всего лишь два, только два человека заходят в этот домик, с таким гигантским невидимым грузом каждый, и делают одну простую вещь – ставят свои подписи. Генерал Уильям Гаррисон и генерал Нам Ир. Казалось бы, такая простая вещь – чиркнул по бумаге разок, и всё. ВСЁ! Перестали сыпаться бомбы, перестали заливать жидким огнём остатки древних деревянных городов, в Оклахому не придёт больше ни одной похоронки. Парадокс? Нет, не парадокс – человеческая сущность.
Вот что я стараюсь представлять, когда оказываюсь в такого рода местах. Мне не нужна фотография на память «с этим домиком», мне не нужно спрашивать «я на фотографии не моргнул?». Мне просто нужно ПРЕДСТАВИТЬ. Наполнить безликие вещи – душой, а в воздух вдохнуть атмосферу. И всё, мир вокруг тебя наполняется такими ярчайшими красками, которые не снились и Дали, ведь краски – не гуашь и не масло, это - краски твоей души.
Я примерно, очень примерно выше описал то, что я нарисовал в своей душе в тот момент. Теперь вы можете представить, почему я вышел из этого домика задумчивый, весь во власти своей палитры.
Простите, уважаемый наблюдатель за путешествиями и прочими эволюциями по свету моей скромной особы, за такое лирическое отступление. Но ведь и мне, любящему поорать похабные песни по синьке или то и дело ищущему чего бы где, и мне не чуждо ничто лиричное. Но такой прогруз в себя не был излишне долгим – ведь путешествие на то и путешествие, чтобы краски в твоей душе смешивались в самые разные цвета. Мы приехали непосредственно на демаркационную линию.
Мир между воюющими странами так и не был подписан. Да и кто будет подписывать? Изначально главные действующие лица – корейцы забились в углы и мелко дрожат - не перебили бы всех. Воюют китайцы с русским оружием и инструкторами с одной стороны, и американцы с доброй дюжиной маленьких союзничков, всё под соусом ООН – с другой. Китай и США заключат мир? СССР и Колумбия? Эти тоже в Корею контингент послали. Некому подписывать договор. Подписывают перемирие, и границу двух новых государств, которую признали все, кроме самих этих двух государств – также негде проводить. Есть только демаркационная линия – а фактически линия фронта. Она то и стала границей. Место подписания договора о прекращении огня стало единственной прорезью в этой, пожалуй, самой тщательно охраняемой границе мира.
Мы прибыли непосредственно к рубежу. Административное здание с одной стороны, административное здание строго напротив. Одно из серого бетона, потрескавшееся, но приземистое и мощное, другое сверкающее из современных материалов. Черта между ними – и есть граница. На ней, так, чтобы невидимая линия делила их строго посередине – два маленьких здания пропускных пунктов и три лёгких простых синих домика – в них стороны ведут переговоры. В центре каждого такого домика стоит стол, и невидимая черта проходит по центру стола. Положил руки на своей половине стола, карандаш укатился, потянулся чтобы забрать – оп, пересёк границу, держи гада.
У двух противоположных входов в домики стоят часовые – у одного в зелёной форме, у другого – в голубой. Все такие суровые, просто жуть. Провожатые, хоть и обитают здесь, даже они напряглись – обстановка обязывает, ведь каждый их и наш шаг внимательно контролируется той стороной. Эта единственная брешь в границе знала многое, и провокации, и инсинуации, и тривиальные нелепости, и служебные ошибки. Кенни в тему вежливо шепнула нам на ушко, что в восьмидесятые годы в составе туристической группы один русский вдруг побежал на ту сторону, как потом выяснилось, хотел перебежать на Запад, ну поскольку СССР напару с КНДР самые либеральные по отношению к СМИ государства, то об инциденте естественно никто не узнал, а ведь мало того, что перебежчика чпокнули в спину северные погранцы, так ещё и южане открыли ответный огонь, перестрелка была минут пятнадцать, пока старшие там разбирались что к чему.
Мы заверили, что мы не побежим в Южную Корею, нас и в Ярославле неплохо кормят. Пусть лучше они в Ярославль бегут. В довершении всех этих радостей, на той стороне выскочил офицер с биноклем размера больше его головы и стал рассматривать нас в него. Кенни идёт рядом, говорит, такой порядок, они обязаны всех, кто приближается к черте, рассматривать. Приближаемся, всё так чинно, тишина гробовая, солдат обеих сторон наверное около двадцати, все на нас косятся – интересно же, офицер в бинокль походу уже рассматривает какого цвета молния у меня на ширинке. Мне в такие моменты обязательно хочется что-нибудь выкинуть, например заорать «вспышка слева!» и самому отпрыгнуть вправо, или же побежать с распростёртыми объятиями в сторону южнокорейского офицера с воплями «Наконец-то!!! Браааатцы!», в общем, что-нибудь учудить. Это сродни эффекту высоты – когда стоишь перед бездной, хочется в неё шагнуть, и лишь здравый смысл удерживает тебя от этого.
Здравый смысл – не пустое словосочетание для Яночкиной безумной головушки, зашли в центральный домик, там столы, стулья для переговоров, висят пиктограммы флагов коалиции ООН. Разрешили сходить на южнокорейскую сторону домика – их людей в домике нет, пока не видят. Ну сходили. Ну классно. Теперь можно понтоваться перед девочками, что был в Южной Корее, и будет мне счастье. Пошли назад. Сопровождающий нас полковник по мере удаления от черты всё больше расслаблялся, пригласил нас в административный домик, с балкона сделать несколько снимков. Параллельно он нас через Кенни расспрашивал, задавая всякие каверзные вопросы. Полковник воюет давно, период сотрудничества с СССР отлично помнит и русских потому любит. Трещали о Хрущёве, Брежневе, Горбачёве – меня хлебом не корми дай на эту тематику растечься по горизонтали и вынести всем окружающим мозг.
Самый козырный вопрос полковник задал последним: «Ну вот, вы перестали строить социализм, и теперь вы капиталистическое государство. И где сейчас лучше живётся, в России или в КНДР?» - и глазки свои узенькие хитренько так косит. Пришлось включать свой лучший образчик «Из одного слова сделаю миллион», который я приобрёл в довесок вместе с историческим образованием. Эээ, товарищ полковник, понимаете, социальные модели наших государств настолько разнятся, что утверждать в превосходной степени об уровне жизни той или иной страны я просто не считаю себя в праве. Везде есть свои плюсы, свои минусы, а идеала, как вы знаете, не существует. Кенни, переводя, тараторила как юный Геббельс. Наконец полковник довольно крякнул «молодец» и мы распрощались. Хорошая встреча, такой... интеллигентный военный что ли попался, лишь укрепив моё мнение о том, что армия в стране – это элита всего общества.
На другой стороне привезли туристов Южной Кореи. Этих внутрь домиков не пускают и вообще на улицу из автобусов не выводят. Правильно, кто знает, что там затеяли эти краснопузые, они же фанатики, всего можно ждать. Любители острых ощущений (наверняка в Южной Корее тур преподносится под соусом экстремального) прильнули к стёклам и истерично щёлкали вспышками, пока их через несколько минут не повезли домой – тур окончен. Увидели парней в фуражках со звездой? Ну и всё, с вас двести долларов, расходимся, расходимся, здесь нет ничего интересного.
Чем дальше мы уезжали от черты – тем веселее становились наши гиды и сопровождающие, болтали, смеялись, да и вообще обстановка становилась разряженнее. Ну а когда мы увидели 190-метровый флагшток с полотнищем с родной красной звездой, да часовых после выезда из зоны - так вообще от сердца отлегло, всё, теперь мы в безопасности, свои.
Посещение Пханмунджома (так называется всё это местечко по названию ближайшего городка) оставило у меня самые благоприятные впечатления. Пожалуй, одно из самых ярких от всей поездки. Тем не менее, наше посещение границы не было окончено. Невидимые Руководители, которые дёргали марионеток, то есть нас, устроили ещё одно развлекалово, чтобы не тосковали милые гости. Нас должны были снова отвезти на границу, только в десятке километров от бреши – на наблюдательный пункт в горах, там нам предоставят возможность оценить всю мощь оборонительной линии, которая защищает мирный корейский народ от империалистических поползновений всемирного капитала, а так же дадут в бинокль посмотреть на логово этих самых поползновений, то есть мы должны будем оценить всю злую силу южнокорейских собак, мол, любуйтесь, любуйтесь дорогие иностранцы, они готовы напасть в любой момент, а вот мы! Мы недавно построили монумент объединения двух Корей в Пхеньяне, вы видели.
Но до этого момента есть ещё один фактор, и как говорится этот фактор – трактор. Нужно лицезреть музей в старинном монастыре, который чудом уцелел в войну, благодаря защите Будды, ну или заботе Отца-Маршала, это кому что.
Монастырь действительно красив, но лично меня все эти деревянные постройки в стиле «загнутые крыши» уже несколько притомили, они конечно очень романтичные и красивенькие, но уж крайне однотипные, одну от другой не отличишь, а может быть это я такой дурак, ни хрена в высоком не понимаю, лишь бы нажраться да поблевать. Музей проскочили за пять минут – так же мало что интересного. Если не знаешь хорошо историю страны, а с дофеодальной Кореей мне как то в жизни сталкиваться не приходилось, то тебя вские ржавые наконечники стрел мало заинтересуют, вдобавок ржавые наконечники по всему миру одинаковые.
Во дворе росли огромные деревья возрастом несколько сотен лет, в дупле одно из них мог спрятаться даже я! Даже пять таких, как я! Семь! Самое большое дерево, как гордо объяснила нам местный гид, одетая по всекорейской традиции в национальной костюм, могут обхватить только четыре человека. Леди, заявили ей мы - невозможное возможно, мы знаем точно – и обхватили действительно немаленькое дерево втроём.
Кэсон – многолюдный большой город. По сравнению с другими крупными провинциальными городами, что мы видели (Нампхо и Вонсан) – это просто Нью-Йорк какой-то. Люди ходят туда-сюда, жизнь кипит, и народ какой-то... другой что ли. Не так медленно движется, и по разным траекториям. Может, духом свободы веет. Из нелегальных мобильников. Весь Кэсон покрыт южнокорейскими сетями. И еда в Кэсоне была самая оригинальная. Девять маленьких закрытых медных чашечек. Каждому. Открываешь одну – опа, а там капустка. Открываешь другую – опа, а там картошка. Корейский киндер-сюрприз в общем. Капустка кстати была самая огненная, что я ел во всей стране, после неё я думал что буду одним разговором опалять волосы собеседника.
Заехали в этнографическую гостиницу за новым майором – начальником наблюдательного пункта. Гнездо у них там что ли в этой самой гостинице. Ну поехали. Дорога на горы была полная жесть – тропинка, а не дорога, браво нашему Микке Хаккинену, абсолютно непонятно, как не сорвались. Вроде и падать то невысоко, а всё-равно неприятно. На склонах какие-то окопы, впрочем, я уже неделю ничему не удивлялся. Итак, точка в горах. Маленький домик, оборудованная позиция для наблюдений – некое подобие бетонированного бруствера. Мраморная облицовка - наблюдать надо с комфортом.
Майор быстро разыскал заспанного солдатика, тот привычно приволок бинокль, его на бруствер – и занавес поднимается, господа, на сцене Филипп Киркоров. Внизу идёт линия пограничных укреплений – заборы с проволокой, контрольная полоса, дальше холм, на нём стоит подобие укреплённого форта южан, аналогичный километров в пять восточнее, а за ними вдалеке – Южная Корея. Настроили хитрый агрегат, глазеем вовсю, форты выглядят солидно, прямо просто Красная Горка или Серая Лошадь. Вот, думаю, делать ли сноски для читателей или нет. Красная Горка и Серая лошадь – форты такие под Ленинградом. Да нет, что вы, отнюдь не понты, меня просто радуют люди, которых в своё время вштырило так, что они назвали форт Серой Лошадью.
Вдалеке идёт шоссе, начинается маленький городок - видно дома. На дороге бензоколонка. Отличие двух Корей естественно бросилось в глаза сразу – на трассе полно машин. Ну да что наблюдать в бинокль за другой страной, интереса мало, ехать надо. Тем более, что и такие путешествия возможны – предлагаются туры сначала в Северную Корею, и потом сразу в Южную, ну или наоборот – кому какая последовательность больше острых ощущений принесёт, раз на раз ведь не приходится. Причём из одной страны в другую то проехать нельзя, надо лететь через Пекин, хотя от той точки, где стоим мы, и до Сеула – пятьдесят километров.
Вообще демилитаризованная зона – крайне интересное место, длинна её 248 километров, ширина – 4, по 2 на каждую из сторон. Здесь не живут люди (ну кроме корейского образцового колхоза и одной южнокорейской деревни), и за полвека отсутствия в зоне человека там вольготно разжились звери, птички, прочая живность. Несмотря на то, что зона называется демилитаризованная, на её территории осталась куча минных полей и тайников с оружием – никто не занимается их утилизацией. Эта узкая полоса стягивает до 50% всех вооружённых сил обеих сторон. Часты разного рода провокации. Южане за время существования зоны обнаружили около 20 подземных тоннелей, идущих с Севера под зоной, один из них, шириной в два-три метра, позволял в течении часа тридцати тысячам солдат и двум десяткам танков оказаться в 40км от Сеула! Вот такое веселье.
И вот мы покидаем этот благодатный цветущий край демилитаризованных зон и демаркационных линий. Сразу за Кэсоном в красивых холмах притаилась гробница средневекового короля королей Конгмина, ай да Янчик, ай да сукин сын, запомнил имя, аллилуйя, а правил он в середине 14 века. В принципе, если любить шариться по гробницам, то корейский их вариант – просто отличный, симпатичный, аккуратный, скульптуры – стражники в три роста, травка подстриженная, кафе на входе. Я не отношусь к любителям могил, но что я уже усвоил – все корейские захоронения делались исключительно в наикрасивейших местах страны, в горах или холмах, ведь раньше в Будду и в Ким Ир Сена не верили, а верили в то, что было рядом – в природу, в родные горы, и пытались прочувствоватьь с ними единение и после смерти. Я уже заранее знал, что место будет очень красивое, или я не знаю корейских средневековых королей.
- Жуткий авантюрист.
- А со стороны похож на ангела.
- А он и есть ангел. Ангел-авантюрист.
Талантливо. Автору надо серьезно подумать о написании книги.
А в целом - я думал в КНДР все обстоит намного хуже. Концлагеря там всякие, грузовики с трупами и т.д.
И очень интересно сравнить с Кубой.
Мне кажется, (или я неправ), но на Кубе люди значительно более счастливы, хотя от них капитализм не скрывают за стеной?
