Мы решили установителей будки не разочаровывать.
За это нам даже позвонили, когда дочь выходила из будки. Поблагодарить хотели, наверное. А может денег надо было оставить. И не будка это вовсе, а копилка.
Ужин на борту в Дувре стал нашим, с дочей, бенефисом. Потому, что за четырьмя столами (каждый на 6 персон) гордо восседали лишь мы вдвоём.
Остальные были в пути. Из Лондона.
Коротко, о наших официантах. Обслуживали нас двое. Милый пузатик Вишал из Индии и типичный сын Анд, перуанец Торрес, с нетипичным именем - Кристоферсон.
В первый же вечер, мы стали бесспорными их фаворитами. Точнее, стала моя доча и я с нею. Ввиду владения английским и патологической неспособности не улыбаться ослепительно. Ко всему, дочка через три-четыре месяца намеревается посетить Перу, а я выдал на-гора несколько названий перуанских населённых пунктов. Не забыл и Вишала, с евоной Индией. Полный бхай!
А тут случилась им оказия пообщаться с нами и только с нами. Дочурка тёрла с Торресом за Мачу с Пикчей, а я, мобилизовав весь запас английских слов, поведал Вишалу страшную тайну. Что никакой я не израильтянин. А совсем даже индус. О чём есть документальные свидетельства в одном из рентакаров.
Отогнать их от нашего столика, было решительно невозможно. Да и куда им было идти.
Чуть голодными не остались.
Вечер явно удался. Как, впрочем, абсолютно все вечера-ужины! Соседние столики, с грустью и тихой завистью, поглядывалили на наш стол, фонтанировавший весельем и смехом.
Переход из Дувра в Гётеборг запомнился нереально красивым закатом. И очень поздним. Шли ведь на север. А потом ещё долго-долго небо светилось голубой полоской на горизонте. Эдакий недозакат-недорассвет. И вспомнил я про белые ночи, которых вжисть не видывал. Так вот вы какие...