Впечатления, отчёты, фотографии и блоги о путешествиях и трекингах в Непале, Тибете и Бутане. Личный опыт туристов: маршруты, советы, цены, как недорого увидеть регион. Отзывы о Катманду, Лхасе, треках к Эвересту и Аннапурне.
b-olegh писал(а) 09 мар 2017, 08:38: Видать, Вы слишком экономили... выходит, что Вы жили на 15USD в сутки... хочется каких-то мелких радостей - ту же бутылку пива на треке, хороший горячий душ и прочее... Я думаю, что при желании палатку, горелку можно арендовать в самом Гокио... А баллон газа можно и собой притащить... Из Намче...
Действительно в самом Гокио можно арендовать палатку? И весить она будет не 5 кг? А на счет еды, мы вегетарианцы, алкоголь не употребляем, пища самая простая (каши, овощи), муж вообще в кафе не ест, поэтому все-равно будем что-то готовить сами, может конечно не все время. На счет билетов, видно что-то я не то посмотрела (хотя на сайте авиакомпании). Спасибо.
Вермут писал(а) 09 мар 2017, 13:01:Я на такую и даже меньшую сумму в треках и живу, даже с радостями и с излишествами. Но с горелкой.
У меня выходит по разному...Если идти самостоятельно по Сагарматхе, то выходит примерно до 25-28USD в день. Если брать портера, то USD30-35 или чуть выше (с учетом чаевых и прочего). Сюда входят все затраты - и як стейк (порою), и пиво (иногда), и платная зарядка девайсов, и аренда снаряжения и горячий душ... Аннапурна - дешевле...
День пятый, лёгкий и приятный, в котором я прихожу в столицу шерпов. Пагдинг - Намче, 5 января.
Спалось это ночью на удивление хорошо. Пересмотрев тысячу снов, я просыпаюсь в 6, дремлю до 6.30 и встаю. На улице облачно. Собираю рюкзак, спускаюсь вниз, чтобы заказать завтрак, и никого не обнаруживаю. Возвращаюсь обратно, выпиваю кружку чая. Внизу слышатся шаги – это проснулась хозяйка. Прошу приготовить мне мюсли с горячим молоком (300 рупий) и с удовольствием уминаю их, чувствуя, как наполняюсь энергией.
Судя по тому, что пишут в путеводителе, она мне сегодня понадобится - сначала предстоит идти часа 3 вверх по Дудх Коши с набором высоты, а затем ещё 3-4 часа карабкаться в 700-метровый подъем.
Рассчитываюсь (общий чек в 1160 рупий - пока это рекорд) и выхожу в 7.50.
Дорога идёт, то набирая, то сбрасывая высоту, вдоль реки. Впереди то и дело открываются новые впечатляющие виды на ущелье, высоко в небе сверкают вершины, укрытые облаками. В двух местах попадаются каскадные водопады – в это время года почти пересохшие.
Идти на удивление легко, несмотря на то, что на тропе хватает подъемов. Каждую горку я преодолеваю максимально медленно, стараясь не сбивать ритм сердца и дыхания. Тем не менее, по карте перемещаюсь на удивление быстро. В 8.40 я уже в Бенкаре (2710), в 9 в Чумоа (2820). Из долины перед деревней открывается шикарный вид на пирамиду Кхумбила (5,761 тыс.) – вершину, стоящую над Кумджунгом, а в самой деревне мне попадается первый на пути чек-пост, где в мой TIMS влепляют круглую печать.
Почти сразу за чек-постом тропинка спускается к ручью, затем круто взбегает по склону, и я оказываюсь в Монджо - деревне, за которой начинается Sagarmatha National Park, заповедная зона в районе Эвереста.
На КПП, отмечающем вход в заповедник, останавливаюсь ещё раз, чтобы наконец оформить пермит на вход, который я не успел сделать в Катманду. Передо мной в очереди за бумагами стоят 2 японца. Использую паузу, чтобы попить чая с шоколадкой. В 9.40 отправляюсь дальше.
За чек-постом тропинка вдоль валунов с выбитыми на них мантрами ведет вниз, к реке, перепрыгивает по длинному подвесному мосту на другой берег и приводит в Джорсале - последний населённый пункт перед подъемом в Намче.
Пополняю здесь запасы кипятка (100 рупий за 1 литр) и устраиваю чистку подзапылившейся оптике. За деревней по еще одному мосту возвращаюсь на левый берег реки и иду у самой воды минут 15, пока не дохожу до слияния Дудх Коши Нади и Боте Коши Нади. Высоко над ущельем, из которого с гулом вырывается Дудх Коши, провешены 2 длинных моста, украшенные цветными флагами.
Отсюда начинается затяжной подъем в Намче Базар. На часах 10.40. Тропа по левому берегу поднимается на высоту 15-этажного дома, затем по одному из мостов перепрыгивает на мыс над местом слияния рек и серпантином поднимается в гору.
Иду максимально медленно, стараясь сохранять ровное дыхание. К моему удивлению, даже в таком темпе обгоняю трекеров, местных носильщиков, а затем и караван быков. Навстречу катятся туристы, шагающие в Луклу.
В 11.20 делаю остановку на площадке с лавочками и туалетами, где уже отдыхает группа носильщиков. За время передышки караван быков снова проходит мимо и уходит вверх. В 11.30 возобновляю подъем - и почти сразу встречаю 2 соотечественников, бронзовых от загара. Они говорят, что наверху, в Горак Шепе, холодно и очень много снега. Я указываю на свой рюкзак - не зря же я тащу с собой столько тёплой одежды! Желаем друг другу удачи и расходимся.
Дальше я продолжаю подъем в полном одиночестве. Ветер шумит в деревьях, где-то еле слышно звенят колокольчики, справа в облаках сверкает огромная снежная вершина Конгде, тропа уже не так крута, как в начале подъёма.
Минут через 20 вижу впереди синие флаги. Подхожу поближе - оказывается, это небо просвечивает сквозь деревья! Еще пара взлетов тропы, и в 11.58 я выхожу к чек-посту перед Намче Базаром. 600-метровый подъем вместо обещанных путеводителем 3 часов занял меньше полутора! Демонстрирую пермит инспектору.
«В каком отеле планируете остановиться в Намче?». – спрашивает он. «Понятия не имею. В каком стоит остановиться?» «Нам запрещено заниматься рекламой, - улыбается он. – Проходите, и хорошего отдыха!»
За чек-постом тропа поднимается в гору ещё метров на 50, огибает выступ склона и выводит в естественный цирк на склоне долины напротив Конгде, в котором и расположилась столица шерпов. Дома здесь разительно отличаются от тех деревянных лачуг, что попадались мне в начале пути. Каменные, многоэтажные, они словно соревнуются друг с другом в массивности и помпезности.
Мимо большой ступы и искусственного водопада, сбегающего под рядом праздничных ворот, поднимаюсь вверх, в лабиринт отелей, баров, булочных и магазинов. Большинство из них закрыты - низкий сезон!
Нахожу работающий отель и вселяюсь в комнату на третьем этаже. Хозяйка предлагает 2 номера на выбор – один за 600 рупий с отдельным санузлом и шикарным видом на деревню и тонущую в облаках Конгде, второй без санузла и с окнами, выходящими во двор, за 200. Поскольку на этаже я совершенно один, то с чистой совестью выбираю второй вариант – тем более, что первый номер не закрыт, и утром можно будет заглянуть сюда, чтобы сделать рассветный снимок.
С интернетом мне не везёт - во всем Намче уже больше недели нет электричества. В отелях перебиваются собственными генераторами, но их хватает лишь на освещение помещений.
На часах полпервого - я и в самых смелых мечтах не предполагал, что дойду сюда так быстро. Растягиваюсь на кровати и минут 30 отдыхаю, потом пью чай и съедаю полупаковки халвы, привезенной из дома. Спускаюсь в просторную столовую с видом на деревню. На лестнице встречаю группу корейцев – они живут на втором этаже.
Спрашиваю у хозяйки отеля, где в Намче можно починить молнию на пуховике.
«Нигде! Портной уехал на зиму в Катманду, - отвечает она. – А пуховик отличный! Почем брал? 4 тысячи? И цена отличная!»
Снаружи странная погода - светит солнце, снизу из долины натягивает облака, сверху над Намче тоже облака, из них сыпятся редкие снежинки. Выхожу на улицу и узкими улочками поднимаюсь к буддистскому храму на склоне над деревней.
Я чувствую себя на удивление хорошо – несмотря на высоту в 3,5 тыс. метров, никаких признаков горной болезни не ощущается, дышится и идется легко, и я решаю подняться повыше, на 3,8 тыс., к взлётной полосе у деревни Сьянгбоче, и заодно подзарядить телефон от солнца, раз уж на розетки рассчитывать не приходится. Карабинами креплю солнечную панель к рюкзаку (солнце на подъеме как раз светит мне в спину), цепляю к ней телефон и бинго! Заряд пошёл!
Медленно шагаю вверх по тропинке, выхожу на небольшое плато и останавливаюсь у ступы метров на 100 ниже взлетной полосы. Над Намче клубятся облака, и я решаю снять таймлапс – должно получится красиво. За те 12 минут, пока идёт съёмка, солнце прячется, из долины реки выползают облака и накрывают деревню, а потом и меня.
Продолжать подъем вслепую не интересно, да и не безопасно. Спускаюсь вниз, как ежик в тумане, брожу по улочкам Намче. У одного из заколоченных общепитов местные подростки играют в бадминтон. Деревня почти пуста, большинство заведений закрыто до большого сезона.
Возвращаюсь в отель, заказываю чесночный суп (280 рупий). С час сижу над картой, пытаясь спланировать дальнейший трек так, чтобы уложиться в отведенные сроки. Из моих расчетов выходит, что мне не хватает 2-3 дней, и нужно придумать, за счет чего их можно сэкономить. Вариантов тут не много – либо нужно жертвовать перевалом Ренджо Ла, либо идти по маршруту чуть быстрее, чем принято. Для начала решаю попробовать пройти двухдневный отрезок Кьязюма-Фортце-Пангбоче за один день – благо, и Фортце, и Пангбоче находятся почти на одной высоте, и моей акклиматизации такое ускорение маршрута никак не повредит.
Возвращаюсь в номер и уже при свете фонарика перебираю рюкзак. Часть вещей, не нужных мне в высокогорье, я думаю оставить в Намче. Их в итоге набирается с килограмм.
Потом иду ужинать. Заказываю далбат (500 рупий), разговариваю с корейцами. Один из них хвастается, что не раз бывал на Дальнем Востоке, и очень удивляется, что я говорю по-английски. «Я думал, русские не говорят по-английски, только по-русски», - говорит он. Пугаю его сибирскими морозами.
Потом приносят далбат. За едой знакомлюсь с японцем, сидящим за соседним столиком – в прошлом году он ходил вокруг Аннапурны в тех же числах, что и я, и мы вполне могли встречаться. В этот раз он в одиночку добрался до Гокио и говорит, что там много снега и очень холодно.
«Много – это сколько?», - уточняю я. «Ну, сантиметров 10», - отвечает он очень серьезно.
На перевалах, говорит японец, нужны кошки, и просыпаться лучше пораньше, потому что с утра погода ясная, а после обеда все затягивает облаками. Но просыпаться по утрам мучительно, потому что очень холодно. На этих словах он поеживается.
Затем он спрашивает, как в России согревают зимой жилье, и я, как могу, рассказываю ему об устройстве системы центрального отопления.
«У нас в Японии нет отопления!», - расстраивается он.
«Можно согреваться едой. Можно носить по квартире тяжести», - утешаю его я, и рассказываю о снеках, которые тащу из самой России, чтобы подкреплять ими силы на восхождениях.
«В сумме они весят около 1,5 кг и пока силы только отнимают, и я все время мучаюсь мыслью, а не съесть ли мне их прямо сейчас», - говорю я, и японец понимающе смеется.
Потом корейцы уходят спать, японец уходит спать, и я тоже иду спать. Укладываюсь при свете фонарика от айфона. Все-таки удивительно, что местным жителям под силу было отстроить здесь все эти большие каменные здания, принеся все стройматериалы и мебель на плечах, но обеспечить стабильное электроснабжение им до сих пор не под силу.
Последний раз редактировалось GT84 30 янв 2025, 18:28, всего редактировалось 4 раз(а).
День шестой, в котором я влюбляюсь в Ама Даблам и дохожу до Къянзюмы, 6 января
Я проснулся по будильнику в 6.30 с четким планом действий. Вылез из спальника, наспех оделся, прихватил штатив и через коридор осторожно прошел в соседнюю комнату с видом на Конгде. Картина в окно открывалась шикарная – массивная снежная вершина нависала над Намче на фоне нежно-розового ясного неба. Правда, толком сфотографировать эту красоту не получилось – окно было грязным и не открывалось.
«Переходим к плану Б!», - подумал я, вернулся в комнату, собрался и в 6.50 вышел на улицу. Было морозно. Вчерашним маршрутом, мимо буддистского храма, я быстро зашагал в гору. За Намче и долиной Дудх Коши белели зубцы Тамсерку, прятавшиеся накануне в облаках. По мере подъема они все больше выдвигались из-за холма, открываясь во всей красе.
Вершины Конгде коснулись первые солнечные лучи, но внизу было по-настоящему холодно, и кусты можжевельника вместе с травой были покрыты синим инеем, поблескивавшим кристалликами льда. Я добрел до вчерашней ступы и зашагал выше, к трем чортенам, белевшим на вершине холма.
На плато за чортенами лежала взлетная полоса Сьянгбоче, по которой, позвякивая колокольчиками, бродили яки. Здесь было ветрено, и руки мерзли даже в варежках.
За полосой снова начинался подъем, а тропинка раздваивалась. Указатель у развилки любезно сообщал, что путь направо ведет в Кумджунг, налево - в Хумде. Я выбрал второй вариант – он позволял, сделав круг, посетить обе деревни без необходимости карабкаться между ними в гору.
Тропинка до Хумде была по-настоящему волшебной. В полном одиночестве я шагал в окружении причудливо изогнутых сосен, с ветвей которых свисали бороды мха, по вымощенной камнями аккуратной дорожке. Справа, совсем рядом, из-за деревьев поднималась пирамида Кхумбила. Все вокруг было покрыто инеем, и, когда меня нагнало солнце, он засверкал мириадами искорок.
Сразу стало ощутимо теплее. Тропа привела меня к украшенному флагами чортену, стоящему на большом камне, а за ним в просвете между деревьями показались домики Хумде. Вход в деревню отмечали ворота и большая ступа за ними, потрескавшаяся от землетрясения.
Мимо домов и обнесенных каменными заборами полей я дошагал до монастыря, лепившегося на склоне над деревней. Сверху, навстречу мне, спускалась, напевая, пожилая женщина в национальном костюме. Наверху, как и во всех предыдущих монастырях, никого не было видно, зато отсюда открывались фантастические виды на домики и поля, Тамсерку, над которой поднималось солнце, и прекрасную Ама Даблам, очертания которой, виденные тысячи раз на фотографиях, невозможно было не узнать с первого взгляда.
От Хумде за 15-20 минут я спустился к еще одной деревне шерпов, Кумджунгу. На полях вокруг деревни паслись яки. Один из них грозно мычал на меня, пока я фотографировал его на фоне Конгде. Со склонов Кхумбила доносился детский смех.
Кумджунг знаменит в первую очередь тем, что в местном буддийском монастыре хранится «скальп снежного человека». Но смотреть на него мне совершено не хотелось, поэтому я пересек деревню и мимо средней школы им. Эдмунда Хиллари, обнесенной частично разрушенным забором, и очередной большой ступы вышел к широкой лестнице, которая привела меня на перевал между Кумджунгом и Сьянгбоче.
Отсюда я поднялся еще немного выше, на холм, с которого открывался вид на Ама Даблам и Фортце с одной стороны и массив Конгде – с другой.
Здесь я провел с полчаса и, основательно замерзнув на ветру, спустился в Сьянгбоче, где набрал в термос кипятка в домике у взлетной полосы (100 рупий) и согрелся кружечкой чая.
Постоял немного у трех чортенов над Намче и спустился по крутой тропинке вниз, то и дело хватаясь окоченевшими руками за фотоаппарат – виды отсюда открывались один другого краше. Навстречу от деревни карабкалась группа заспанных американцев.
В лодж я вернулся около полудня, намереваясь пообедать и после сразу отправиться в деревеньку Кьянзюма (3550 м), расположенную в полутора часах от Намче. Однако готовить обед было некому, и рассчитываться за комнату тоже было не с кем. Лодж был абсолютно пуст – вчерашние постояльцы съехали, а персонал куда-то испарился.
Побродив по этажам в тщетной надежде кого-то разыскать, я решил, дабы не терять времени, сходить к подмеченному вчера обменнику и разменять последние 100 баксов, которые у меня были (цены в районе Эвереста оказались несколько выше, чем на треке вокруг Аннапурны, и я не был уверен, что оставшейся у меня суммы в рупиях хватит на весь маршрут).
Этот план потерпел полное фиаско – обменник оказался закрыт. «Вернусь через 15 минут!», - гласила табличка на двери. Я доверчиво побродил с полчаса по окрестным магазинам, купил карту для пополнения счета на непальском телефонном номере, вернулся к обменнику – и обнаружил табличку висящей на прежнем месте.
«Отлично! Видимо, не судьба!», - подумал я и вернулся в отель. Там по-прежнему никого не было. Я уселся в столовой у окна и, пригревшись на солнце, задремал. Разбудили меня шаги на первом этаже. Скатившись по лестнице, обнаружил там сестру хозяйки, которая совсем не понимала по-английски. Знаками объяснил ей, что собираюсь уходить. Она кивнула и ушла в соседнее здание.
Погода на улице переменилась. Как и накануне, снизу из долины Дудх Коши пришли облака, частично накрывшие Конгде и то и дело скрывавшие солнце. Из соседнего здания наконец появилась хозяйка отеля.
«Как погулял?», - непринужденно спросила она. «Отлично погулял! Жду вас тут уже 2 часа», - не столь непринужденно ответил я.
Я оставил в отеле не нужные в высокогорье вещи, условившись забрать их на обратном пути, рассчитался за комнату (общий чек – 980 рупий), надел рюкзак и вышел на улицу.
За Намче отличная, ровная и широкая тропа вывела меня на склон высоко над Дудх Коши и бежала вдоль него широкими дугами, чередуя спуски с подъемами. Облачность все сгущалась. В теории, отсюда должны были открываться великолепные виды на Тамсерку на противоположной стороны долины, но на практике этой противоположной стороны просто не было видно, и все тонуло в молоке. Временами начинал сыпать мелкий снег.
Тропа была совершенно пуста – на всем пути до Кьянзюмы я встретил лишь пару трекеров и караван яков. Яки под грузом выглядели по-настоящему сурово, и им хотелось уступать дорогу.
До Кьянзюмы дошел за час. Как оказалось, деревней это поселение называть было слишком смело, все оно состояло из нескольких гестхаусов, выстроившихся вдоль тропы. Заселился в двухэтажный Тамсерку Вью Лодж (200 рупий за номер). На улице висело облако, в комнате была минусовая температура. Электричества не было. Я напялил на себя все теплые вещи, что у меня были, и с тоской вспоминал вчерашнюю натопленную столовую в Намче.
У очага на первом этаже сидели хозяин геста, его жена и дочь. Они о чем-то беседовали со знакомым – из разговора я понял, что он идет из Пенгбоче в Намче, и заглянул по дороге в гости. На столе перед ним стояла кружка с рокси – местным алкогольным напитком. Я уселся рядом и заказал чесночный суп (250 рупий).
Хозяин в качестве бонуса угостил меня кружкой масала-ти, а разговорчивый шерпа по соседству завязал разговор на хорошем английском.
«Ты из России? Я знаю, у вас много снега! Раньше, когда я был мальчишкой, здесь тоже выпадало много снега. В это время, в январе, снега было по колено, а иногда и выше. Сейчас совсем нет снега! Глобальное потепление!», - говорил он.
Я спросил, реально ли за день через Фортзе дойти отсюда до Пангбоче. «Реально, но это будет очень большой и долгий день!», - ответил он, допил кружку, попрощался со всеми и ушел в Намче.
«Что же, отлично! – думал я, глядя за дверь, на утопающую в сером тумане улицу. – Не возражаю против большого и долгового дня. Это в любом случае лучше, чем мерзнуть в каком-нибудь гесхаусе!»
Хозяин отеля, в котором я остановился, держал на первом этаже небольшой магазинчик. От скуки я забрел туда ознакомиться с ассортиментом, и обнаружил на прилавке шайбу ячьего сыра. Купил за 175 рупий кусок грамм на 150-200 и удалился в свою ледяную келью, где, сидя в спальнике, изучал карты и пытался подзарядить планшет от пауэрбэнка, заряженного сегодня при помощи солнечной батареи.
Электроника покрывалась конденсатом от моего дыхания. Но в холоде был и плюс – я был уверен, что сыр точно не испортится! Впрочем, он был настолько вкусен, что долго в любом случае бы не прожил – я с трудом уговорил себя оставить половину купленного куска на завтрак.
На улице темнело. Я выглянул за окно, где серая завеса немного изменила консистенцию и обрела какую-то фактуру, и вдруг понял, что в разрывы облаков видно вершину Тамсерку! Выбежал на улицу, но представление уже закончилось. Над головой сквозь клочья тумана просвечивала Луна. Через минуту пропала и она.
На ужин заказал тарелку спагетти (500 рупий). Хозяин геста проявил неожиданную заботу - он принес ведро с раскаленными углями и установил его под стол, мне в ноги. Это несколько скрасило мои страдания. Приготовив ужин мне, он позвал к печи жену и дочь. Те приготовили далбат и уселись есть рядом.
«Хочешь далбата?», - спросил хозяин. «Конечно, почему бы и нет?», - ответил я.
Отправился спать в восемь вечера. Пусть здесь и было холодно, но зато я был сыт.
Где-то в районе Намче-Кьянзюмы, возможно, с вами пересекались, только я шел вниз Хорошие фото!
Как только появился ваш отчет - у меня пропало желание писать свой, тоже соло, но с перевалами не получилось (в плане был правда только Чо Ла), а тут и три перевала и зима, мой не так интересен
dver4@ писал(а) 15 мар 2017, 09:28:большое спасибо! Получаю массу удовольствия от Вашего повествования!
Спасибо что читаете!
Satevg писал(а) 15 мар 2017, 12:28:Как только появился ваш отчет - у меня пропало желание писать свой, тоже соло, но с перевалами не получилось (в плане был правда только Чо Ла), а тут и три перевала и зима, мой не так интересен
Не знаю, мне кажется все отчеты интересны, потому что каждый даже на одном и том же маршруте подмечает что-то свое.
День седьмой, в котором я прихожу в Шамбалу. 7 января, Кьянзюма-Фортце-Пангбоче
Спалось плохо, я просыпался бессчетное количество раз и все выглядывал в окно в надежде, что на улице наконец прояснит, и я увижу Тамсерку и звезды. Но всякий раз в оконный проем ничего не было видно. «Вот досада! Как плотно все позатянуло!», - думал я, ворочаясь с боку на бок.
Утром загадка ночного тумана разрешилась. Проснувшись в 6.30, я обнаружил, что все окно покрыто довольно толстым слоем изморози, увидеть сквозь который что-либо не представлялось возможным.
Позавтракал вчерашним сыром с масала-ти, расплатился (общий счёт: 1300 рупий, новый рекорд!) и в 7.25 вышел на улицу. Было ясно и холодно, по другую сторону долины в глубоких тенях стоял колоссальный массив Тамсерку.
Буквально через 150 метров после отеля дорога раздваивалась – левая тропа шла в гору, правая убегала вниз, к нескольким домикам, составлявшим поселение Санаса. Развилка стала для меня неожиданностью – судя по бумажной карте, купленной в Катманду, до нее нужно было топать еще с километр. Иными словами, карта эта безбожно врала (и, как показали дальнейшие события, с завидной регулярностью).
По счастью, в моем телефоне было установлено приложение MAPS.ME с GPS-привязкой (бесценный помощник в путешествиях, настоятельно рекомендую к установке). С его помощью я разобрался, что мне нужно идти по верхней тропе, восхвалил современные технологии и Стива Джобса лично и продолжил путь.
Тропинка быстро набирала высоту среди хвойных деревьев и кустов можжевельника, а я размышлял о том, что для начала дня такой подъем, пожалуй, чересчур крут. Впрочем, довольно быстро он закончился, и я вышел на небольшую обзорную площадку. Отсюда было видно, как тропа полого поднимается вдоль склона и выходит на промежуточный перевал Монг Ла (3975 м), к домикам маленькой одноименной деревни.
Кроме того, прямо впереди прекрасно просматривалась деревня Фортце (3810 м), лежащая на большом плато на отроге пика Табоче, над слиянием рек Имжа Кхола и Дудх Коши (я рассчитывал прийти туда к обеду) и чудесная Ама Даблам, у подножия которой, в деревне Пангбоче, должен был завершиться сегодняшний отрезок пути.
На часах было 7.50, поэтому я с чистой совестью остановился на съемку рассветного таймлапса, и, любуясь солнцем, встающим из-за массива гор справа, прикончил остатки сыра. Затем прикрепил к рюкзаку солнечную батарею и в 8.10 двинулся дальше.
Путь до Монга казался обманчиво коротким, но в итоге занял около часа. В переходе меня сопровождала большая стая новых птиц, напоминающих крупных воробьев, но синей расцветки. Подобраться к ним достаточно близко не получалось – каждый раз они взмывали всей стаей, долго кружились над склоном и наконец садились метрах в 200 впереди.
Монг:
В 9.10 я дошел до Монга и сделал привал на солнышке у ступы, стоявшей в окружении гостевых домиков. Из одного из них показалась пара австралийцев с рюкзаками. Они спускались из Гокио.
«Там очень холодно, - сказали они. – В более холодном месте нам доселе бывать не приходилось».
«Welcome to Russia!», - думал я, провожая их взглядом.
Выручавшая меня всю дорогу и сэкономившая мне миллионы солнечная панель в полной боеготовности:
На улице с появлением солнца быстро теплело, руки почти перестали мерзнуть, и фотоаппарат получалось держать без варежек. Я убрал в рюкзак пуховик и в 9.40 продолжил путь.
От Монга начался длинный крутой спуск вниз, в глубокую долину Дудх Коши.
Форцзе:
Тропа серпантинами сбегала по альпийским склонам, поросшим травой и кустарником, а затем, на последней трети спуска, нырнула в хвойный лес. Здесь я встретил 2 девушек с портером, которые, тяжело дыша, поднимались навстречу. «Кажется, осталось совсем немного…», говорила одна другой. Я решил не разрушать их иллюзий.
Hey! How are you? Hey! Fine! – вымученно улыбнулись девушки. – How are you? Well, I go down, not up, sooooo..., - посмешил я их, и побежал дальше вниз.
Долина здесь совсем сузилась – внизу, в глубокой темной теснине, куда не проникал солнечный свет, между покрытых наледью валунов бурлила река. Но спускаться в это ущелье, к счастью, не пришлось, тропа выходила чуть выше, на сравнительно ровное место, поросшее черемухой Маака.
Перешел Дудх Коши в 10.35 и зашагал в гору – сразу за мостиком начинался подъем к Фортце. Тропа была присыпана снегом. Навстречу, важно гремя колокольчиками, спускался одинокий як. На поросшем лесом склоне тут и там раздавался тихий звон – это паслись другие животные, не видные в зарослях. По мере подъема деревья черемухи вдоль тропы сменились рододендронами, свернувшими в трубочки листья, и я шагал, раздумывая, как вечнозеленой растительности удается выживать в таком суровом климате.
В одном месте у тропы стояла береза, словно нарочно присыпанная снегом у основания – ее вид живо напоминал о родине. Наверху, когда впереди уже замаячила ступа, обозначающая конец подъема, заметил в кустарнике 2 крупных жирных птиц в синем оперении, более всего напоминавших помесь фазана и индюка. Они тоже заметили меня – и неторопливо удалились в заросли. Навстречу, поднимая пыль, проследовал караван яков. Я уступил им дорогу.
К моему удивлению, весь подъем удалось одолеть за полчаса, без остановок и привалов. Наверху я сделал большую передышку, оставил рюкзак и немного погулял по нижней части деревни с фотоаппаратом в руках.
В 11.35 вернулся к рюкзаку и продолжил путь, намереваясь найти гестхаус, остановиться в нем на обед и прогуляться до местного монастыря, красные стены которого хорошо просматривались на склоне над деревней.
Но с Фортце у меня не задалось - я пересек поселение, но так и не встретил ни одного работающего гестхауса. К счастью, в термосе оставалось еще много воды, в рюкзаке были припасены снеки, поэтому я остановился на площадке у последнего дома деревни, разложился прямо на траве и организовал небольшой перекус. Снизу, из долины Дудх Коши, снова наползали облака.
Из дома вышел пожилой непалец в сопровождении 2 маленьких детей. В руках он нес ножницы и табуретку. Усадив на нее одного из мальчишек, он принялся за стрижку. Второй сначала наблюдал за процессом, а потом подошел ко мне и принялся изучать штатив фотоаппарата.
В 12.10 я продолжил путь. Тропа обогнула склон и устремилась вниз, к реке Имжа Кхола. Я заподозрил неладное. Тем более что сверху, метров на 100-150 выше моего уровня, виднелась еще одна тропинка, бежавшая вдоль склона без потери высоты. Открыл Maps.Me и убедился – я ошибся с тропой и выбрал ту, что спускалась к Тенгбоче.
Пришлось идти обратно – благо, я ушел от Фортце не слишком долго. Вернулся к деревне и, вздохнув, стал карабкаться к верхней тропе. Тут и там на склоне виднелись яки – они лежали в нишах, которые, кажется, сами и выкопали, и грелись на солнце. Другие пожевывали сухую травку.
Минут через 15 подъема вышел на мини-перевал и зашагал по верхней тропе. Повстречал 2 парней и девушку – жителей Фортце, которые тренировались работать с альпинистским снаряжением на отвесной стенке над тропой, которая все набирала высоту.
Выбравшись на один из взлетов, я оказался на еще одной обзорной площадке, с которой открывался шикарнейший вид на всю цепь гор по левому берегу Имжа Кхола, увенчанную великолепной Ама Даблам, укутанной облаками.
По долине гуляли тени. У подножия Ама Даблам хорошо просматривалась Пенгбоче, а внизу, прямо подо мной – монастырь Тенгбоче на вершине холма. Я остановился на съемку очередного таймлапса, уселся на камень и наблюдал за Луной, медленно всходившей над Ама Даблам.
Так прошло минут 5. Вдруг я заметил какое-то движение ниже по склону. Оказалось, метрах в 25 от меня пасся большой горный козел! Я медленно снял фотоаппарат со штатива и стал приподниматься с камня, надеясь снять момент, когда козел, заметив меня, вскинет голову. Я был уверен, что после этого он стремглав унесется прочь.
Я выпрямился в полный рост, но козел никак не реагировал. Я подошел к краю тропинки. Ноль реакции. Я закричал. Козел повернулся спиной ко мне, к более аппетитному кустику травы. Я запустил в его сторону камнем. Он продолжал пастись, никак не реагируя. Он словно говорил мне: «Парень! В моем мире ты пустое место, тебя просто не существует!»
«Ок, - подумал я. – Животное! Я отвечу тебе тем же!» Сложил штатив и продолжил путь.
По долине тянулись все более густые облака. Солнце сменялось тенью. Тропа была абсолютно пуста – существовали только горы вокруг. Я то и дело останавливался, чтобы сделать очередной снимок, и так, очень медленно, продвигался вперёд. Этот отрезок пути был едва ли не самым красивым на всем треке.
До Пенгбоче я дошел к 4 часам, когда на улице уже начинало вечереть, а солнце и вершины вокруг окончательно спрятались в облаках. Путеводитель советовал селиться в верхней части деревни, рядом с монастырем, но все гестхаусы здесь были закрыты.
Картофельными полями я спустился ниже, к скоплению отелей на выходе из деревни, рядом с Имжа Кхола, и поселился в Everest view lodge – большом двухэтажном каменном здании. Здесь было электричество, но не было вайфая.
В отеле обнаружилось на удивление много постояльцев – здесь проходила нитка самого популярного трека к Эвересту, EBC, и люди здесь были в любое время года.
В столовой разговорился с парнем из Австралии и девушкой из Канады – они познакомились за неделю до поездки на сайте знакомств для путешественников (о боги, современные технологии!!!) и теперь шли к Кала Патару в сопровождении 2 гидов. Затем в столовую прибыла семейная пара из Америки – они весь день шли сюда от Гокио. У них горели щеки – они жаловались на сильный ветер, который весь день дул вверх по долине. Затем в столовую вошел еще один австралиец – худой, под 2 метра ростом, с длинной густой бородой и почти черным загаром. Он больше года путешествовал по Индии и теперь решил заглянуть и в Непал, где бывал уже 2 раза прежде.
Все вместе мы поупражнялись в знании российской географии – моим собеседникам было очень интересно, как устроена жизнь в Сибири, но они слабо представляли, где это.
На ужин я заказал макароны с омлетом и овощами. Ценник в гест-хаусе был, на мой взгляд, слегка завышен, но, когда принесли еду, я понял, что это было вполне оправдано – порция оказалась огромной, а само блюдо - вкуснейшим. Я наелся до отвала.
Остаток вечера мы провели в беседах о путешествиях. Австралиец с бородой очень увлекательно рассказывал о своих приключениях в индийских Гималаях. К тому же, он дал мне несколько полезных советов относительно дальнейшего маршрута.
Все присутствующие очень волновались, как у меня получится пройти 3 перевала в одиночку. Один из портеров не советовал мне рисковать. Я пообещал, что буду осторожен.
Другой портер жаловался, как все подорожало на треке за последние несколько лет. «5-7 лет назад чашка масала ти стоила здесь 25 рупий, сейчас – 100. Для гидов все тоже подорожало в разы», - сетовал он на плохом английском.
Австралиец-путешественник то и дело хватался за живот и жаловался на подхваченную вчера диарею. «Обычно они берут воду с высокогорья – у них проложены пластиковые трубки наверх, туда, где нет животных, где вода чистая. Но сейчас эти трубки замерзли, поэтому они берут воду прямо из ручья рядом с домом», - рассказывал он об источнике заражения.
«Дружище, пить сырую воду здесь – плохая идея», - сказал я.
«Я пил ее в Индии, много месяцев, и все было в порядке. Я думал, мой желудок полностью адаптировался, - сказал он. – Но пожалуй, ты прав. Больше я так делать не буду. Я принял пару таблеток антибиотика. Надеюсь, мне полегчает».
На этом мы простились, и около 9 вечера я отправился спать. Ама Даблам и все окрестности были скрыты в тумане, но я надеялся, что ночью прояснит и я смогу сделать пару фотографий.
Последний раз редактировалось GT84 18 мар 2017, 19:52, всего редактировалось 1 раз.
GT84 писал(а) 18 мар 2017, 19:28:Вдруг я заметил какое-то движение ниже по склону. Оказалось, метрах в 25 от меня пасся большой горный козел!
Мы тоже на этом участке пути встретили сначала одного, а потом еще нескольких животных. Я писала об этом в своем отчете:
Oks123 писал(а) 30 янв 2017, 23:18:Гималайский тар (Hemitragus jemlahicus). Тар относится к крупным диким животным, масса тела достигает до 110 кг. «Нemitragus» дословно переводится, как «полукозел», внесён в Международную Красную Книгу.
Спасибо! Фотографии прекрасные, даже не верится, что я когда-нибудь это увижу воочию. А синие птицы вообще из сказки. Хотела спросить:
GT84 писал(а) 18 мар 2017, 19:28:установлено приложение MAPS.ME с GPS-привязкой (бесценный помощник в путешествиях, настоятельно рекомендую к установке).
Хватает ли этого приложения на смартфоне, или все-таки хорошо бы иметь навигатор? Какая у вас солнечная батарея (название, параметры, что можно зарядить от нее)? Если вас не затруднит. Спасибо
Солнечная батарея - китайская, AllPowers на 15 Вт, покупал в последний момент перед поездкой у перекупщиков, которые привезли ее с Алиэкспресс, за 3,1 тыс. руб. Из-за не слишком большой мощности сценарий использования у нее такой - к батарее подключается пауэрбэнк, который часа за 3-4 на солнце заряжается на полную, а вечером от этого пауэрбэнка можно заряжать уже телефон и фотоаппарат.
В любом случае, на зарядке с солнечной панелью получается сэкономить ощутимо - например в Дингбоче с меня просили 500 рупий за полный заряд одной батарейки для фотоаппарата, при том, что в день при съемке у меня уходило батарейки по 2.
День восьмой, в котором Ама Даблам раскрывает объятья. 8 января. Ама Даблам БЛ – Дингбоче.
Я проснулся по будильнику в 3 ночи и вышел на улицу с фотоаппаратом и штативом. На черном небе не было ни облачка, над Ама Даблам сверкали россыпи звезд. Я сделал пару снимков, и, не вполне довольный получившимся результатом, отправился досыпать. Мне снился подъем к базовому лагерю Ама Даблам, и я ворочался с боку на бок. Меня пугала эта перспектива. «Но разве не за этим ты приехал сюда?», - спрашивал меня внутренний голос.
Я проснулся в 6.30, собрал штурмовой рюкзак и вышел на улицу. У входа в лодж, вскинув голову и мечтательно глядя на Ама Даблам, стоял вчерашний австралиец с бородой и диареей.
«Как твой живот?», - спросил я.
«Черт, дружище, сейчас мне намного лучше, но как меня скрутило вчера! Пришлось отпустить весь вчерашний ужин! Никогда больше не буду пить этот чертов антибиотик! - сказал он. – Идешь в базовый лагерь Ама Даблам?»
«Ага, - ответил я. – Попробую».
«Только не иди напрямую! Лучше выйди по тропе за последний отель, там будет спуск к мостику, а за рекой начнешь подъем. Это сэкономит тебе минут 20, - посоветовал он. – Отличной прогулки!»
Я последовал его совету и вышел на главную тропу. Пару сотен метров меня сопровождала крупная черная дворняга, жившая в лодже. На границе своих владений она отстала и провожала меня грустным взглядом.
За деревней я спустился к реке и пересек ее по металлическому мостику. Оттуда начинался крутой и разбитый подъем, который вывел к усеянному валунами плато на другом берегу реки. Я пересек его и снова принялся карабкаться вверх, на гребень древней морены ледника, когда-то спускавшегося здесь со склона Ама Даблам.
На улице было холодно, но на ходу мороз почти не ощущался. Идти было тяжело. Я взглядом отмечал на склоне большие валуны и медленно поднимался от одного к другому. Над Ама Даблам, погруженной в глубокие тени, появился и становился все ярче ореол из солнечных лучей, и другой склон долины Имжа Кхола уже освещался солнцем, и тени медленно ползли по нему вниз, к реке.
Я вышел на гребень морены. Отсюда подъем стал поположе, и вскоре я выбрался на очередное плато, покрытое холмами. Из-за громады Ама Даблам выглянуло солнце. Под ногами хрустел песок, покрытый инеем, куски снега вперемежку со льдом. Кое-где тропа была полностью покрыта снегом. Здесь несколько дней никто не ходил – все следы на тропе были достаточно старыми, поверх снежного покрова тянулась лишь одна цепочка отпечатков, но и она была присыпана свежим снежком.
Тропа петляла между холмами из щебня, сформированными ледником, а затем по каменистому гребню снова устремилась вверх. Солнце светило прямо в глаза, я с трудом различал, куда ступать. Здесь было ветренно и неуютно.
Я одолел этот подъем за 20 минут и выбрался на очередное плато, подобное предыдущему. Виды отсюда открывались потрясающие – со стороны, откуда я пришел, легко различался весь мой путь от самого Намче. На другой стороне долины Имжа Кхола в небо вонзался пик Табоче (6 542 м), а впереди, вверх по руслу реки, уже видно было Нупцзе, Покальде и Нанкгартсанг, куда мне, при хорошем стечении обстоятельств, предстояло подняться завтра.
Тропа петляла между гигантскими холмами, уводя все выше. Ама Даблам, чем дальше вверх я поднимался, казалась все более огромной. Сильно мерзли лицо и руки – каждая фотография, сопровождаемая неизбежными прикосновениями к металлическим деталям объектива, давалась с большим трудом. Но и заставить себя не фотографировать я не мог! В итоге техника решила меня выручить – последняя заряженная батарейка в камере отказалась работать из-за холода. Я припрятал ее в нагрудный карман, чтобы отогреть.
Подъем окончился плоской площадкой – телефонный навигатор показывал, что это и есть базовый лагерь. Я с облегчением повернул назад.
Спуск продолжался бесконечно долго – к тому же, я отклонился от тропы, чтобы взлянуть на маленькое озерцо на одном из промежуточных плато, отмеченное на карте. Оно оказалось высохшим до основания. Батарейка ожила, но теперь я вставлял ее в камеру только для того, чтобы сделать снимок, и затем снова убирал в теплый карман (тактика, которой я буду придерживаться до конца поездки).
Непальский воробей:
В Пангбоче я спустился около полудня. Гестхаус был пуст – все мои вчерашние знакомые разошлись своими путями. Я заказал мюсли с молоком (поздний завтрак за 350 рупий), с трудом осилил принесенную порцию (огромную!), собрал рюкзак, расплатился (общий чек - 1650 рупий, очередной рекорд!), и в 13 часов взял курс на Дингбоче.
Переход оказался очень простым – шагать по этому отрезку даже после подъема в базовый лагерь Ама Даблам было одним удовольствием. За Пангбоче тропа по прямой вдоль реки полого набирала до соседней деревни – Сомаре, затем бесконечными лестницами рассекала ее пополам и выводила на плато, по которому тут и там были разбросаны гигантские валуны.
Я то и дело обгонял носильщиков и туристов. Навстречу проследовало 2 или 3 каравана яков, нагруженных тюками. Справа во вновь сгущающихся облаках нависал колоссальный массив Ама Даблам, и по мере того, как я огибал его, гора открывалась мне в новых, все более впечатляющих ракурсах.
Стало пасмурно. В 14 часов – то есть всего за час – я дошел до слияния двух речек, формировавших Имжа Кхола. Левая вытекала из ледника Кухумбу, правая – из озера Има Тшо и ледников Лхоцзе и Нупцзе. Мне надо было идти вверх по правой.
На тропе у моста обнаружил большую двубортную шляпу, а за мостом – группу корейских туристов, с которыми жил в одном отеле в Намче.
«Кто потерял шляпу?», - громко закричал я, поравнявшись с ними.
Корейцы посмотрели на шляпу, закивали и показали пальцами на руководителя группы. Оказалось, это тот кореец, с которым я беседовал перед ужином в Намче 3 дня назад. Он не узнал меня. Я вручил ему шляпу и зашагал дальше.
За стрелкой начался крутой подъем в гору – единственный на этом отрезке. Одолев его, я вышел на холмистое плато и встретил еще один караван яков. Погонщик замахал на меня руками, когда я попытался сфотографировать животных поближе. «Это опасно! – сказал он. – В прошлом году турист оказался так на рогах и погиб!»
Слева в облаках нависал острый зуб пика Табоче. Одолев еще один короткий подъем, я оказался на площадке с маниволом и небольшой ступой. Отсюда открывался вид на Дингбоче, напоминавшей сверху шахматную доску. В глаза бросались названия отелей и гестхаусов, написанные огромными буквами на крышах зданий. Поразмыслив, я предположил, что они сделаны для вертолетчиков – для более оперативной эвакуации подхвативших горную болезнь. Низко над деревней летели облака, и стену Лхоцзе впереди почти не было видно.
Я спустился к деревне и у первых же двух гестов столкнулся с парой трекеров, которые горячо рекомендовали мне в качестве места для постоя Peaceful lodge – двухэтажное каменное здание по правую руку от тропы.
«Мы живем там уже 2 дня, там чудесно кормят!», - сказали они.
«Чудесно, будет с кем поболтать вечером!», - подумал я и отправился заселяться. Связи в деревне не было, электричества тоже, все перебивались собственными солнечными панелями.
До заката оставалось еще 3 часа, но погода на улице совсем испортилась. Было холодно и пасмурно.
Устроившись на новом месте (200 рупий за комнату), я отправился на прогулку по деревне, пересек Дингбоче и вернулся обратно по тропе, проложенной по склону над поселением. В воздухе висел туман. Батарейки для фотоаппарата почти совсем разрядились, и я опасался, что завтра на подъеме к Нанкгартсангу могу остаться вообще без камеры.
Вернувшись в гест, я заказал чесночный суп (350 рупий) и поинтересовался, могу ли подзарядить здесь батарейки.
«Конечно можешь! Тариф - 350 рупий в час, 500 за полный заряд. Но для тебя, мой друг, я сделаю скидку, и заряжу полностью твою батарейку всего за 350 рупий!», - радостно сообщил мне один из 3 непальцев, заведовавших отелем.
Несмотря на астрономический тариф, мне пришлось согласиться. Но затея удалась лишь наполовину – заряда аккумулятора, запитанного от солнечных батарей, хватило на то, чтобы зарядить батарейку до 49%, а затем на улице начало темнеть.
На закате в облаках появились разрывы, сквозь которые изредка проглядывали вершины, раскрашенные вечерними красками. Я сделал несколько снимков на телефон, и, когда представление закончилось, вернулся в гест.
Напальцы растопили печку в обеденной комнате, и вокруг нее уже сидели все остальные обитатели отеля – встреченная мною ранее пара из Словении и двое американцев с прекрасным английским и чисто китайской внешностью, которые уже в полшестого пожелали всем спокойной ночи и отправились спать.
Вечер я коротал за разговорами со словенцами. Они были в горах уже 2 недели, на следующий день собирались посетить Чуккунг, а затем идти вниз, в Намче и Луклу.
«Дали ли в Намче электричество?», - спросили они. «До сих пор нет». «Мы были там 12 дней назад, и его не было уже тогда. Но нам говорили, что завтра оно появится. 12 дней, подумать только!», - удивлялись словенцы.
Я пересказал им услышанную накануне историю о том, что электричество в Намче поступает от миниГЭС в Таме по кабелю, который проложен под землей. Чтобы найти место повреждения кабеля, нужно было выкопать его весь. Они сказали, что слышали ту же самую версию.
На ужин заказал жареные макароны (560 рупий, самое дешёвое второе блюдо), и литр кипятка. Ел, кутаясь в пуховик у печки. Словенцы изучали карты, разрабатывая маршрут отступления. Я простился с ними, заказал на 7 утра мюсли с молоком (350 рупий) и отправился в свой номер. Собрал штурмовой рюкзак, чтобы не тратить на это времени завтра, поразмыслил над тем, чтобы ночью поснимать звезды над Ама Даблам, Тобуче и Чолацзе, решил отложить это мероприятие на следующий день, чтобы лучше выспаться, и улегся отдыхать.
День девятый, в котором я неожиданно быстро всхожу на Нангкартсанг, 9 января
Я проснулся в полседьмого, перебрал рюкзак, выложил штатив, потому что вес рюкзака и так тянул на 5 кило. Карта, купленная в Катманду, обещала, что подниматься мне придется на 5,6 тыс. м (очередная грубая ошибка картографов - по данным lonely Planet Нангкартсанг находится на высоте 5 тыс. м), и карабкаться более чем на 1 тыс. метров вверх с тяжестью за плечами мне совсем не хотелось.
Я вышел в обеденный зал в 7 утра, но там было пусто. На мое счастье, я был не единственной ранней пташкой – одновременно со мной в столовой появились американские китайцы, которые разбудили своих портеров, а те в свою очередь подняли персонал гестхауса. В 7.15 мне принесли мюсли, а в 7.30 я вышел на улицу.
Удивительно, но точка, к которой мне предстояло подниматься, была видна от самых ворот гестхауса – высоко наверху над деревней маячил флагшток, украшенный флагами.
Тропа сразу пошла в гору – мимо большой белой ступы, затем мимо двух старых, сложенных из камней, затем выше и выше вверх по склону. По мере подъема по левую руку все полнее разворачивалась панорама долины, ограниченной Тобуче, Чолацзе и другими вершинами, по левую – Ама Даблам и изрытая ледниками долина Чуккунга. Было ясно, холодно и ветрено. Из-за Ама Даблам всходило солнце.
Размышляя накануне о подъеме к Нанкгартсангу, я предполагал, что взлеты тропы, как и на пути в базовый лагерь Ама Даблам, будут чередоваться с пологими участками. Но нет, в этот раз все было по-другому. Тропа тупо перла в гору под постоянным – довольно крутым - углом, и я медленно полз по ней вверх.
С каждым новым днем, проведенном на более значительных высотах, мне открывались все новые, доселе неведомые грани слова «медленно». Зато в размеренном темпе получалось идти почти без остановок.
Примерно через полтора часа размеренного движения вверх я услышал на склоне слева звон колокольчиков, а затем из за гребня метрах в 100 от тропы появились огромные лохматые черные яки. Я сбросил рюкзак, приблизился к ним и сделал несколько фотографий, передохнул несколько минут и продолжил подъем.
Тропа стала забирать все круче вверх. Преодолев еще один затяжной взлет по курумнику, на котором мне даже пришлось несколько раз карабкаться по камням, используя руки, я вышел на гребень и неожиданно обнаружил в 10 метрах выше флагшток с флагами, виденный снизу, от отеля. Я был у цели.
Часы показывали 10.05, я одолел подъем за 2,5 часа. Панорама, открывавшаяся сверху, захватывала дыхание. Я спрятался за одним из больших камней от ветра и, любуясь открывавшимися видами, потягивал стремительно остывавший чай из термоса.
Затем заставил себя подняться и принялся фотографировать. В кармане завибрировал телефон – оказывается, здесь, на высоте 5 тыс. метров, работала сотовая связь и мобильный интернет! Я неторопливо, то и дело прерываясь на то, чтобы отогреть в пуховых варежках руки, отснял окрестности, посидел с картой, идентифицируя видимые отсюда вершины, и чуть ли не задремал на солнце, привалившись к рюкзаку, когда снизу послышались голоса.
Тяжело пыхтя и еле переставляя ноги, к флагштоку поднялись 5 туристов в сопровождении портеров. Четверо были мне знакомы – двух парней я несколько дней назад обогнал на подъеме в Намче, перекинувшись с ними парой ободряющих фраз, а с парнем из Австралии и девушкой из Канады за ужином в Пангбоче 2 дня назад обсуждал российскую географию.
Следующие полчаса мне пришлось поработать свадебным фотографом, снимая вновь прибывших в героических позах на фоне окрестных вершин. Наконец, они отправились вниз, а я еще некоторое время полюбовался горами в одиночестве и в 12.15, проведя наверху без малого 2 часа, приступил к спуску.
Из долины Имха Кхола со стороны массива Конгде ползли облака. Я спустился лишь на треть, а они уже добрались до соседних вершин. Ветер усилился. Когда я был на середине спуска, ошметки облаков волокло уже над Дингбоче, а еще через 10-15 минут Ама Даблам почти полностью скрылась из вида. Я вспомнил, что неплохо бы проверить прогноз погоды, но связь здесь уже пропала.
До отеля я добрался в половине второго. С одной стороны, у меня было достаточно времени, чтобы в этот же день уйти в Чуккунг. С другой, я по-прежнему горел идеей сделать ночные фотографии Тобуче, Чолацзе и Ама Даблам. В итоге я решил остаться в Дингбоче еще на одну ночь.
Отель казался совершенно пустым. Все вчерашние постояльцы съехали. Хотелось есть. Я заглянул в обеденный зал и обнаружил весь персонал заведения спящим – непальцы похрапывали на лавочках, стоявших под окнами вдоль стены с солнечной стороны. Я разбудил одного и попытался заказать чесночный суп, но он спросонья решил, что я сделал заказ на вечер, и ушел стирать. Я устроился на солнце на его месте и задремал.
Когда проснулся, было уже 4 часа дня. Солнце спряталось, и в помещении похолодало. На улице было пасмурно и серо. Мой чесночный суп так никто и не взялся готовить, поэтому я решил потерпеть до ужина.
«Слушай, есть у вас тут сотовая связь? - спросил я парня, который возился на кухне. – Вот на горе же ловит!» «На горе ловит. А внизу очень слабый сигнал! Но ты можешь пойти вооон к тому камню, - указал непалец пальцем в окно, на валун за отелем, - и попробовать поймать связь там. Иногда получается», - сказал он.
Я послушно дошел до указанного места. У камня крутила телефон в руках местная жительница лет 40. Вид у нее был явно разочарованный. Увидев меня, она удалилась в сторону деревни. Я покрутил телефон так и эдак, сделал с десяток кругов вокруг волшебного валуна, но связи так и не появилось.
Расстроившись, я отправился гулять в облаках по окрестным холмам, но связи не было и там. «Что же это за место такое, где для того, чтобы выйти в интернет, нужно лезть на высоту в 5 тыс. метров?», - ругался я.
На улице, тем временем, начало смеркаться. В разрывы между низкими серыми тучами несколько раз выглядывали карамельные склоны окрестных гор. С неба падали снежинки. Со склонов, мыча, к деревне спускались яки. На минуту облака расступились. и я успел снять Ама Даблам и Лхоцзе на телефон.
Почти в темноте я вернулся в гестхаус и с трудом разыскал там одного из непальцев, управлявшихся с заведением. Остальные куда-то запропастились.
«Хочу далбат на ужин!», - сказал я. «Понимаешь, ты здесь сегодня один, а далбат очень сложно готовить, - смущенно ответил непалец, всем своим видом показывая, что ему лень заморачиваться ради одной порции. – Может выберешь что-то попроще?» «Хорошо, давай то же, что и вчера – жаренную лапшу с соусом. Но очень большую порцию!», - согласился я. «Не вопрос, сварю!», - сказал непалец.
Спустя полчаса мой ужин был готов. Растапливать печь в обеденном зале ради одного гостя сегодня тоже никто не собирался, и, чтобы хоть как-то согреться, я умял лапшу с убийственно острым соусом чили. Затем отнес тарелку на кухню, намереваясь набрать в термос кипятка, но непальца уже и след простыл. Отель был пуст.
Между тем, ложиться спать было слишком рано – едва перевалило за 6 вечера. Я думал было поштудировать Lonely Planet, но обнаружил, что iPad от холода окончательно разрядился и больше не всключается. Тогда я забрался в спальник, укрылся 2 ватными одеялами и вскоре задремал.
Около восьми вечера в коридоре геста раздались шаги. Я выбрался из своего убежища и у кухни наткнулся на еще одного непальца из числа управляющих. Попросил налить мне горячей воды и договорился, что назавтра встану в 6.30, и завтрак к этому времени должен быть готов.
День десятый, в котором я прихожу в Чуккунг и любуюсь Има Тшо в облаках, 10 января
Проснувшись среди ночи, я выглянул в покрытое изморозью окно. На улице было светло от луны, по небу гуляли облака. Это значило, что Млечного пути мне не видать. Тем не менее я взял штатив, напялил оба пуховика и вышел в ночь.
С полчаса поднимался в потемках на гребень холма над деревней, к старой ступе. Попробовал поснимать, но хороших снимков, как мне тогда показалось, не получилось – луна, садившаяся где-то за Чолацзе, засвечивала небо и облака, и звезд почти не было видно.
Луна освещает вершину Ама Даблам:
«И откуда вообще взялась Луна в полчетвертого утра?! - думал я, закоченевшими руками складывая штатив. – К черту! Пойду спать!» Но для этого надо было сначала спуститься вниз, к деревне. Пару раз едва не упав, я все-таки добрался ячьими тропками до отеля и завалился спать.
В следующий раз будильник зазвонил в 6.30. Я собрал свои пожитки в рюкзак и вышел в обеденный зал. Естественно, там никого не было. Гестхаус был тих и безмолвен, и я отправился бродить по его недрам в поисках хозяев. Поднялся на второй этаж, где не бывал прежде. Большинство номеров здесь выглядели, как готовая декорация к постапокалиптическому фильму - в комнатах были разбросаны одеяла, недоеденная пища, в одном из номеров была выломана стена туалета.
Hello! - орал я, переходя от комнаты к комнате. - Time to wake up! Anybody in?!!!
Наконец в одном из номеров раздался шорох, быстрый разговор на непальском, дверь отворилась и оттуда появился один из заспанных хозяев в тапках на босу ногу. По моим ощущениям, в отеле в этот момент было около -10, но он бодро сбежал вниз, на кухню, и приготовил мюсли с молоком.
Я принялся за еду. «Куда ты идешь сегодня? В Чуккунг?», - спросил непалец. Я закивал с набитым ртом. «Поселись там в отеле Sunrise! Управляется моей семьей! Скажи, что ты от Пембы!», - сказал непалец. «Конечно, как же! - думал я. – Где угодно, только не там».
Пришло время рассчитываться. Непалец вписал в счет полную зарядку батареи в первый день, хотя зарядилась она лишь наполовину. Я попросил разделить этот пункт пополам, и в итоге отдал за 2 дня 2960 рупий – более чем много за такой невзыскательный сервис.
В 7.30 вышел из отеля, и, чувствуя, как от холода немеют пальцы, отправился через Дингбоче вверх по долине, в сторону Чуккунга. Пересек еще спящую деревню, снова отметив тягу местных жителей к строительству каменных заборов и использованию плоских камней для перекладки крыш. Подобрал на тропе коробок местных спичек – они оказались вдвое тоньше и короче привычных российских.
Вдоль тропы тянулись кустарники с красноватыми ветками и колючками. На них сидели в ряд, нахохлившись, местные воробьи. На меня они не обращали никакого внимания, хотя я двигался буквально в паре десятков сантиметров от них.
Я остановился, очень медленно потянулся к карману с аккумуляторами от фотоаппарата, выудил один, зарядил, затем ещё медленнее достал из другого кармана подходящий объектив, приладил его к камере, ме-е-е-длинно поднял ее, чтобы сделать снимок... и птички вспорхнули и улетели прочь.
За деревней тропа полого набирала вдоль русла речки по широкой долине, то и дело пересекая замерзшие ручьи, сбегавшие с ледника Нупцзе. Растительность здесь почти кончилась – лишь кое-где попадались низкорослые кустарники. По правую руку Ама Даблам вновь представала с нового ракурса, а впереди уже маячили морены ледников, спускавшихся с Лхоцзе, на окраине которых, почти незаметные издалека, приткнулись несколько гестхаусов – деревня Чуккунг.
Идти было неожиданно тяжело. Я планировал добраться до места за час-полтора, но в итоге полз все 2 часа, и был в Чуккунге лишь в половину десятого. Поселился в Chukhung Resort – крупном по местным меркам каменном отеле номеров на 30. Я был в нем единственным гостем.
Заселился в номер, отдохнул немного и в половину одиннадцатого отправился в радиальный поход в сторону Айленд пика. Здешние места были просто очаровательны и более всего напоминали поверхность какой-то другой планеты.
Тропа бежала вдоль гребня морены ледника Лхоцзе, затем спустилась вниз, в широкую долину реки, вытекавшую из Има Тшо, пересекла ее, забралась на холм, спрыгнула еще в одну долину, форсировала реку и привела к выложенной камнями лестнице. Поднявшись по ней, я вышел к дамбе, за которой в окружении отвесных вершин белело озеро. Путь сюда от Чуккунга занял у меня 2,5 часа.
Всю дорогу я убегал от облаков, неумолимо наползавших со стороны Дингбоче, и здесь они меня настигли окончательно. Было холодно и очень ветрено – некоторые порывы норовили свалить с ног.
Домик у дамбы был пуст и заброшен, неподалеку ржавел бульдозер. Очевидно, их забросили сюда по воздуху. Дамбу, как я слышал, возвели совсем недавно, после землетрясения, дабы иметь возможность при необходимости регулировать водосброс озера и тем самым исключить возможность его прорыва в долину, грозящего катастрофическими последствиями всему региону.
По заметенной колее от домика я поднялся чуть выше и вышел на видовую площадку. По льду Има Тшо бежали тени от облаков, и было видно, как на другой стороне ледник Ампулапча спускается в озеро. Айленд пик тонул в облаках, и я вынужден был отказаться от идеи посетить базовый лагерь этой вершины сегодня.
В 13.20 я повернул назад и к 14.40, временами чувствуя себя ежиком в тумане, дошел до Чуккунга. За весь выход я не встретил ни одного человека. От ветра шумело в ушах. Закоченевшими пальцами я выудил из кармана ключ, отпер дверь номера, забрался в спальник и с час дремал, приходя в себя.
Проснулся голодным. Видимость на улице не превышала 5 метров, все тонуло в густом тумане. Я побродил по Чуккунгу, разведал тропинку на Чуккунг Ри, с полчаса подождал просветов в облачности в надежде сделать закатные фотографии, убедился, что погода меняться не собирается, и вернулся в номер.
Отелем управляла пожилая пара и две их дочери лет 25. Я нашел их на кухне и попросил приготовить мне далбат (495 рупий). Одна из девушек взяла ключ, проводила меня на улицу, открыла большой обеденный зал и усадила за стол. Ушла и вернулась с тазиком с сушеным ячьим навозом, затопила им печь в середине зала, задернула все шторы на окнах, чтобы тепло не уходило из помещения, и снова вышла.
Одна из стен помещения была превращена в витрину, на полках которой рядами громоздились бутылочки с водой, «Колой» и «Спрайтом», пивные банки, печенье, шоколадные батончики. Здесь они смотрелись как предметы из другого мира.
Сидеть у горячей печи после дня на улице было огромным удовольствием. В зал заглянул парень лет 18-ти и уселся напротив меня.
«Каково быть единственным туристом на всю деревню?», - спросил он с улыбкой. «Захватывающе!», - ответил я. «Я друг семьи, которая управляет этим отелем. Заглянул к ним в гости, - объяснил он свое появление. - Недавно вернулся из экспедиции и прихожу в себя».
Оказалось, что мой новый знакомый несколько раз работал на восхождениях на Ама Даблам и на Эвересте, где поднимался до 8 тыс. м. Несколько дней назад он вернулся из экспедиции на Макалу. Я смотрел на шлепки на его ногах и не верил собственным ушам. Он принялся показывать мне на телефоне фотографии, снятые с вершины Ама Даблам.
Вскоре в зале собралась уже все семейство. Мне принесли далбат и подкладывали рис и картошку до тех пор, пока я не объелся до отвала. Все говорили о чем-то и смеялись, а я вслушивался в их язык, пытаясь уловить смысл. Казалось, что на вечер они приняли меня в свою семью.
Несколько раз печь была близка к тому, чтобы погаснуть, и тогда кто-нибудь высыпал внутрь таз или 2 кизяка, а затем еще кусочек помета обмакивал в банку с керосином, поджигал, ждал, когда он разгорится веселым синим пламенем, и отправлял его в печь.
«Реально ли в одиночку пройти Конгма Ла в это время года?», - спросил я отца семейства. «Реально. У тебя были бы проблемы, если бы выпало много снега. Но сейчас наверху мало снега, все будет хорошо». «А часто люди ходят через перевал в одиночку?» «Не часто. В основном группами. Но некоторые ходят. С месяц назад была девушка из России. Она шла одна. Очень сильная!», - сказал он.
Ближе к ночи одна из дочерей хозяина подошла к витрине с товарами, аккуратно открыла ее, собрала все бутылочки с водой и принялась аккуратно заворачивать их в одеяло, пока не получился большой вытянутый сверток.
«Little baby!, - пошутил, указывая на него, глава семейства. – Она убирает бутылки, чтобы они не лопнули ночью из-за перепада температур». «Она делает это каждый день? Утром расставляет их, а вечером убирает?» «Каждый день», - кивнул глава семейства. «А банки с пивом? Почему вы не убираете банки с пивом?» «Банки прочные, они не лопаются».
Я наполнил термос кипятком (250 рупий), договорился, что завтрак будет готов в 6.30, и отправился спать с полным ощущением, что это лучшее место за весь трек из всех, где я останавливался.
GT84 писал(а) 08 апр 2017, 15:49:«А часто люди ходят через перевал в одиночку?» «Не часто. В основном группами. Но некоторые ходят. С месяц назад была девушка из России. Она шла одна. Очень сильная!», - сказал он
Вероятно это была Lubains (Юля) Кстати - ваши с ней отчеты с видами очень дополняют друг друга Например - ракурсы окрестностей Ама Даблам...
День одиннадцатый, в котором мороз кусает меня за руку. Чуккунг-ри, 11 января
Проснулся в 6 утра. За окном, покрытым морозным узором, светало, и в просветы было видно громаду Ама Даблам, погружённую в тени. Я сложил рюкзак и к 6.30 вышел в обеденный зал. За ночь он полностью выстыл, здесь было так же холодно, как и на улице.
Синее одеяло на входе колыхнулось, и в зал заглянул хозяин семейства. Он улыбнулся мне и с криками отправился в главный корпус. Через минуту оттуда появилась одна из сестёр со следами сна на лице, и, поеживаясь, торопливо удалилась в сторону кухни. Спустя ещё 5 минут она принесла мне мюсли с молоком (365 рупий). Я поел и в 7 утра вышел на улицу.
Разведанной накануне тропкой вышел за деревню, перешёл замёрзший ручей и по отлично натоптанной тропе пошёл в гору. Было холодно и ветрено - настолько, что заряженный наполовину телефон при попытке запуска Maps.Me просто отключился. Объектив обжигал пальцы.
После первого взлёта я вышел на небольшое плато, украшенное множеством маленьких каменных туров, пересёк его и снова принялся карабкаться в гору. Идти после вчерашней прогулки и позавчерашнего подъёма на Нанкгартсанг было легко и приятно. Меня беспокоил лишь холод и ветер.
Нупцзе и Лхоцзе впереди сияли в лучах солнца, всходившего из-за Ама Даблам, и навстречу мне по склону спускался солнечный свет. В 7.50 мы встретились, и идти стало немного теплее.
Размеренно поднимаясь вверх по хорошо натоптанной тропе, в 8.45 я вышел к украшенной большими турами и молитвенными флагами седловине, с которой открывался фантастический вид на гигантскую долину ледника Нупцзе, увенчанную пирамидой Пумори.
Я уж было обрадовался, что добрался до Чуккунг Ри, но нет - тропа уволила дальше, вверх по каменистому гребню, где разбивалась на несколько менее выраженных тропок, то и дело теряющихся в камнях. Я двинулся по той, что шла немного ниже гребня - так удавалось спрятаться от ледяного ветра, дувшего с другой стороны. Следующие 50 минут я карабкался от камня к камню, то и дело пересекая осыпи и все набирая и набирая высоту - идти здесь было не в пример сложнее, чем до седловины, я то и дело терял дыхание и останавливался.
Наконец, впереди снова замаячили флаги, и в 9.35 я вышел к Чуккунг Ри.
Пожалуй, отсюда открывались лучшие, самые масштабные и впечатляющие, виды за все путешествие. Колоссальная, почти трехкилометровая стена массива Нупцзе и Лхоцзе была как на ладони и, казалось, на расстоянии вытянутой руки. По правую руку из-за горных хребтов поднималась белая пирамида Макалу. С одного из кулуаров на склоне Нупцзе сорвалась лавина. Стоя в одиночестве посреди всей этой неземной красоты, я на время забыл про холод и ветер.
Карабкаясь вверх, я мечтал о кружечке горячего чая, которую выпью на вершине. Налил его в крышку от термоса, но он из-за чрезвычайно низкой температуры воздуха и непрекращающегося сильного ветра совершенно остыл уже через пару глотков.
Руки без варежек замерзали за несколько мгновений, и мне то и дело приходилось отогревать их во второй паре рукавиц – больших и пуховых – чтобы сделать еще пару кадров. Но и это не помогало – в какой-то момент я поймал себя на том, что просто не могу нажать на кнопку спуска фотоаппарата из-за потери чувствительности пальцев (как я понял впоследствии, где-то здесь я и обморозил частично кисть правой руки).
Это уже совсем никуда не годилось. Пора было спускаться.
Должен признаться, что, продумывая это путешествие, я размышлял о том, чтобы после подъема на Чуккунг-Ри продолжить путь по гребню и выйти на большой Чуккунг (5833 м). Однако грозный вид этого почти черного каменного холма, торчавшего под самой короной Нупцзе, необходимость спускаться метров на 200 вниз по гребню от Чуккунг-Ри, чрезвычайно холодная погода, отсутствие напарников и перспектива оказаться на спуске в облаках с почти нулевой видимостью заставили меня отказаться от этой идеи.
В 10.25 я пошел по гребню вниз и к одиннадцати спустился до седловины с турами, откуда утром впервые увидел ледник Нупцзе.
Здесь я передохнул и решил подняться на холм напротив и метров на 150 ниже Чуккунг-Ри, нависший над самой деревней. 20-минутный подъем закончился украшенной флажками и новыми турами площадкой, откуда открывались еще более впечатляющие виды на долину ледника и на Ама Даблам.
Просидел здесь еще с полчаса и пошел вниз, наблюдая, как из долины Имжа Кхола быстро поднимаются плотные облака.
Я вернулся в Чуккунг около часа, за весь выход так и не встретив ни одного человека, и довольно долго отогревался, укутавшись в спальник. За окном глава семейства при поддержке двух дочерей возился с трубками для забора воды. Затем он ушел, а девушки принялись что-то стирать в тазике у входа в отель.
Я отвлек одну из них, заказав на обед sherpa stew (400 рупий) – суп из овощей с комочками из теста, устроился в столовой с картой и заметками, распечатанными перед треком, и принялся планировать дальнейший маршрут.
Расчёты показывали, что мне по-прежнему не хватает 1-2 дней, чтобы пройти все 3 перевала, вернуться в Паплу и успеть к самолету на родину. Вместе с тем запас высоты позволял мне не делать завтра акклиматизационную ночевку в Лобуче, а сразу дойти до Горак Шепа, тем более что по карте между ними было совсем небольшое расстояние.
Перекусив, я захватил с собой наушники и прогулялся в тумане за деревню, разведав тропу на Конгма Ла. Музыку я не слушал с самого приезда в Непал, и после тишины и одиночества последних дней она пробирала до мурашек.
По пути обратно я заметил, что на тыльной стороне ладони правой руки, у основания большого, указательного и среднего пальцев, появились небольшие красные волдыри – первые предвестники обморожения. Они доставляли дискомфорт, когда мне нужно было залезть в карман джинсов, но в остальном совсем не мешали. Я не придал им большого значения.
Вечером снова сидел в обеденном зале и беседовал с главой семейства о том, как тут бывает в сезон.
«Весной и осенью туристы готовы выкладывать за свободный номер по 500-1000 рупий, но часто свободных номеров просто нет, во всем Чуккунге. Мы говорим им – идите обратно в Дингбоче! Некоторых укладываем спать прямо тут, в столовой, на полу. Иногда здесь просто некуда ступить – везде кто-то спит».
«Как же вы готовите на такую толпу народа?»
«В сезон тут работает на обслуге 15 человек. Трудно поверить, правда? Сейчас все разъехались, кто в Намче, кто в Катманду».
День 12, в котором я взбираюсь на Конгма Ла, пересекаю ледник Кхумбу и к вечеру прихожу в Горак Шеп, 12 января
Проснулся в 6, когда за покрытым изморозью окном только начинало светать, и несколько минут любовался громадой Ама Даблам, синевшей в полусумерках, удивляясь, насколько же она близко.
В 6.30 одна из сестер, потирая заспанные глаза, принесла в обеденный зал мюсли с молоком. Я позавтракал, закончил сборы и с рюкзаком прошагал по длинному коридору к кухне, где у очага возилась мать семейства. Рассчитался с ней (3300 тыс. рупий за 2 дня), поблагодарил за гостеприимство и заботу и в 7.05 вышел на улицу.
Было холодно – по-настоящему холодно! «Черт, а ведь мог бы поехать в Тайланд! Лежал бы на пляже, потягивал бы мохито! – думал я. – И куда тебя вечно несет?»
Переправился через ручей, покрытый толстым слоем льда и по тропе, набиравшей высоту вдоль склона в сторону Дингбоче, двинулся к первому из трех перевалов. Момент был по-настоящему волнительный. «Если удастся пройти через Конгма Ла, то и с другими двумя как-нибудь справлюсь», - размышлял я, петляя между валунами и переправляясь через гремящие где-то в камнях ручьи. Тропа здесь проходила под тем местом, где ледник Нупцзе выкатывался в долину Чуккунга.
Идти было тяжело, и я с жадностью хватал ртом разреженный воздух. Одно дело – подниматься налегке на Чуккунг Ри, и совсем другое – тащиться на аналогичную высоту со всеми вещами за спиной. Не прошло и 20 минут с начала подъема, а я уже весь взмок, что на 15-градусном морозе было совсем некстати. Я с нетерпением ждал, когда из-за Ама Даблам покажется солнце.
На одном из пыхтунов мне послышался сзади удушливый кашель.
«Неужели другие туристы?», - подумал я, оглянулся, внимательно изучил тропу позади и никого не обнаружил.
«Видимо, показалось», - решил я и продолжил путь.
Спустя пару минут кашель раздался снова. Потом еще и еще раз, совершенно отчетливо. Но, сколько я ни вглядывался в тропу позади, на ней никого не было. В голову полезли мысли про черного альпиниста.
«Что за чушь? Это же смехотворно!», - убеждал меня внутренний голос. «Определенно, это дурной знак! Тебе следует повернуть! Он идет за тобой!», - вторил ему другой.
В итоге, когда я остановился перевести дух на затяжном серпантине, кашель раздался совсем близко. Я едва не подпрыгнул, и наконец увидел старого непальца, все это время шагавшего за мной с соломенной корзиной за спиной. Он обогнал меня, обдав клубами сигаретного дыма и дружелюбно улыбнувшись.
«Конгма Ла?» - спросил я, указывая куда-то вверх. Он показал большой палец и ушел вперед. Больше я его не видел.
За серпантином тропа выныривала из моренных завалов и убегала вперед по поросшему травой склону, затем заворачивала в небольшой скальный цирк и упиралась в крутой подъем слева от нескольких замерзших водопадов, разом набирая здесь метров 200-300. Этот подъем дался мне очень тяжело – казалось, он тянулся бесконечно. Совершенно выбившись из сил, я уже имел было неосторожность понадеяться, что вот-вот выйду к перевалу.
Но нет, напрасно – за этим взлетом тропы последовало еще несколько более пологих холмов, и я вышел на заснеженное плато, посреди которого подо льдом, наполовину опоясанное скальным гребнем, лежало небольшое озеро.
Перевал был где-то на этом гребне, правее пика Покальде, погруженного в тени, но я совершенно не представлял, как туда поднимусь. Устроившись на валуне неподалеку от берега, я отдыхал, слушая, как в озере то и дело что-то гулко и утробно стучит и потрескивает. Справа высоко между скал нависал небольшой ледник.
Отдышавшись, я взял рюкзак, обошел водоем и, следуя по почти заметенным снегом следам, принялся карабкаться по курумнику вверх по склону. Взобравшись достаточно высоко, я увидел, что сбился с тропы – она бежала вдоль берега, по гребню морены. Спустился к ней, прошел еще с полторы сотни метров вперед и снова, двигаясь от тура к туру, пошел в гору.
На последнем издыхании одолел крутой финальный взлет и вышел на украшенную флажками вершину гребня. Далеко внизу, по другую сторону перевала, было видно ледник Кхумбу и микроскопические домики Лобуче.
Было 11 утра – на подъем ушло почти 4 часа, как минимум на час больше, чем я рассчитывал. Но оно определенно того стоило! Конгма Ла – самый высокий из трех перевалов, в нем 5535 м, всего на 10 метров ниже Кала Паттара! Я налил кружку чая, достал из рюкзака кусочек щербета и отдыхал, наслаждаясь видами.
Затем вымазал на нос и щеки полтюбика крема от загара - процедура, которой я слишком часто пренебрегал в начале путешествия, из-за чего теперь мое лицо больше напоминало горелую картофелину – и приступил к спуску.
Тропа круто сбегала вниз до самого ледника. Наверху в камнях было много слежавшегося снега, и шагать приходилось очень осторожно –поскользнуться и улететь вниз здесь было проще простого. Мне пришла в голову, как мне показалось, отличная идея. Я вытащил из рюкзака и натянул на ботинки кошки. С ними спуск пошел куда быстрее, хоть мне регулярно и приходилось опасаться за их судьбу – в местах, где тропа пересекала курумники, цепи, к которым крепились металлические шипы, угрожающие звенели, ударяясь о камни.
Как оказалось, опасения были не напрасны – не успел я одолеть и трети спуска, как одно из звеньев цепи не выдержало нагрузки и лопнуло. «Видимо, для такой модели эксплуатации эти кошки все же не годятся», - понял я, снял их и убрал обратно в рюкзак.
Но уже спустя 10 минут вытаскивал их снова – дорогу мне преградил выходивший на тропу замерзший ручей, превративший метров 15 спуска в крутой ледяной желоб. Я попробовал выйти на лед на кошках – но довольно быстро осознал, что они не удержат меня с рюкзаком. Оставался лишь один выход – и я, придерживаясь за скалу руками, преодолел опасное место на пятой точке. Этот трюк затем пришлось повторить еще несколько раз, и наконец около часа я был внизу, у морены ледника Кхумбу.
Сверху, с перевала, она казалась лишь незначительным препятствием на пути, однако по мере спуска все вырастала и вырастала. И лишь в самом низу я осознал, насколько же она огромна. Одолев эти 50 метров вверх, я выбрался на гребень морены – и наконец узрел ледник Кхумбу во всем его величии.
Я много раз читал все эти скучные слова про «застывшую реку льда, которая несет валуны величиной с дом», смотрел на фотографии, но ей Богу, чтобы понять масштаб и красоту того, что стоит за этими формулировками, нужно было увидеть все это своими глазами.
Следующие час-полтора стали для меня едва ли не самыми счастливыми за все путешествие. По узкой, временами совсем исчезающей в развалах камней тропинке, в окружении ослепительно белых и ослепительно прекрасных вершин, я карабкался по бесконечным моренам, месиву из камней и льда, огибая застывшие озера, перепрыгивая через трещины, на дне которых, далеко внизу, приглушенно булькала вода. Я словно попал на другую планету. Тут и там в воздух взлетали облачка пыли. Ледник издавал низкие утробные звуки, кряхтел, потрескивал и постукивал. Он был так огромен, что, казалось, по нему можно идти до вечера. Но наконец в районе 14.20 я вышел к морене, ограничивающей Кхумбу со стороны Лобуче.
Тропа вывела меня чуть ниже деревни, и минут за 15 я дошагал до нее. После ледника идти по ровной устойчивой поверхности было настоящим блаженством.
Лобуче, казалось, была переполнена туристами. Английская речь слышалась отовсюду. Согласно моим первоначальным планам, здесь мне следовало пообедать, однако после нескольких чудеснейших часов, проведенных наедине с природой, вид этого кишащего людьми муравейника вызывал во мне лишь острое желание поскорее уйти отсюда.
Я остановился за деревней, выпил кружечку чая, съел еще кусок щербета и уточнил у пробегавшего мимо непальца, далеко ли до Горак Шепа. 2 часа! – ответил он. – Откуда идешь сегодня? Чуккунг, - ответил я не без гордости. Через Конгма Ла? Strong man! – похлопал он меня по плечу. - Не хочешь остановиться в Лобуче? Спасибо, друг, я бы с радостью, но у меня мало времени. Не хватает дней. Strong man! – повторил он задумчиво и продолжил свой путь.
Я же постоял еще немного и в 15 часов выдвинулся в сторону Горак Шепа. Я радовался, что погода благоволит мне – в прошлые дни в это время все уже было погружено в тучи и туман, но сегодня на небе не было ни облачка. Тропа – а точнее, доже несколько хорошо пробитых параллельно идущих троп бежали вдоль гребня морены ледника Кхумбу.
Несмотря на очень пологий подъем, я шел вперед по-настоящему медленно. Сказывалась усталость, накопившаяся за первую половину дня. Но виды на громаду Нупцзе и пирамиду Пумори определенно стоили почти любых страданий.
Пологий подъем кончился довольно крутой горкой, затем еще несколькими, и я, уже основательно вымотавшийся, вышел на обзорную площадку, обозначенную на карте как Lobuche Pass, откуда открывался впечатляющий вид в сторону Лобуче и дальше вниз по долине. И – о ужас – оттуда ползли тучи!
«Вот и вы! – сказал я вслух. – А я вас сегодня уже и не ждал».
Между тем, время перевалило уже за половину пятого, тени на окружающих вершинах становились все более глубокими, скоро должны были прийти сумерки, а Горак Шепа все не было видно. Я полез в карту, чтобы уточнить свое местоположение. И здесь меня ждал сюрприз. Оказывается, перед деревней мне предстояло пересечь еще один ледник – Чангри Шар, впадавший в Кхумбу слева и перерезавший мне путь. Удивительно, но планируя переход, я совершенно не обратил на него внимания.
К этому моменту я уже еле волочил ноги от усталости. Но отступать было некуда и некогда, и я поплелся вперед, преодолевая все новые моренные холмы, пока наконец не вышел к леднику. Навстречу по склону карабкались 2 молодых непальца – единственные люди, попавшиеся мне на этом отрезке пути. Они посмотрели на меня с явным удивлением, переглянулись и зашагали дальше.
Я спустился на ледник. На улице, между тем, смеркалось. Вверх по долине тянуло ошметки облаков, но с каждой минутой они становились все плотнее и плотнее. Видимость стремительно падала. В тумане и сумерках, прорезаемых светом, отраженным от вершин, нагромождения камней и льда вокруг выглядели совершенно фантасмагорично. «Пожалуй, так бы мог выглядеть Мордор, если бы он существовал», - думал я, прыгая с камня на камень.
На середине ледника я понял, что сбился с тропы. К счастью, рассудив, что слишком отклонился влево, я довольно быстро вернулся на нее. Ледник закончился еще одним крутым подъемом, за которым последовал спуск, и я увидел домики Горак Шепа, тонувшие в тумане. Вся деревня состояла из 3 гестхаусов, приткнувшихся на морене на месте встречи двух колоссальных ледников.
Я свернул в самый первый дом. У входа двое молодых парней возились с яками. - Есть комнаты? – уточнил я. - Спроси внутри, - указали они на вход.
Я прошел внутрь, в столовую, договорился на комнату за 100 рупий на втором этаже, поднялся наверх, бросил вещи, захватил термос и снова спустился в обеденный зал.
В столовой было тепло и людно. Вокруг большой печи в центре зала большим кругом сидели корейцы – те самые, которых я встречал в Намче и на подъеме к Дингбоче. За столами что-то обсуждали их многочисленные портеры и гиды. В зале было и несколько европейских лиц, но на фоне шумных азиатов они совершенно терялись. За окнами темнело, из-за тумана видимость упала до нескольких метров.
Я подошел к стойке и заказал ужин. Хочу далбат. Очень большую порцию. Я очень голоден, - сказал я. Откуда идешь? Лобуче? Чуккунг. Через Конгма Ла. Непалец, принимавший заказ, присвистнул. Долгий день! – сказал он.
В ожидании еды я разговорился с австралийцем лет 25.
«Кажется, сегодня мы попали на корейскую вечеринку, дружище!»», - приветствовал он меня.
В этот день он поднялся на Кала Паттар, и теперь переваривал впечатления, перебирал карты и размышлял, куда отправиться после возвращения из этого трека.
За наш столик подсел кореец, с которым я перекидывался несколькими словами в Намче. Оказалось, он руководитель этой большой группы, и за плечами у него внушительный опыт горных походов – по его словам, он бывал на Эльбрусе, на вершинах Тянь-Шаня, на Килиманджаро.
Он попросил поучаствовать в его исследовании и заполнить небольшую анкету – указать возраст, профессию, национальность, опыт горных походов, и ответить на вопрос, зачем мы ходим в горы.
Я нацарапал каких-то банальностей о том, что люблю горы, природу, и чувство свободы, которые они дают, люблю новые места и встречать новых людей, люблю, когда каждый день под завязку наполнен событиями и новыми впечатлениями.
«Отлично, - сказал кореец. – Спасибо большое!» «Завтра идете на Кала Паттар?» «Да, всей группой!» «Во-сколько вы выходите?» «Мы поднимаемся в 4 утра и идем! Ты можешь пойти с нами»
Я мысленно присвистнул. Выходить за 2 часа до рассвета в самое холодное время суток самого холодного сезона в году, да еще и с толпой галдящих корейцев? Нет уж, увольте!
«Спасибо! Я, пожалуй, посплю подольше и пойду в своем темпе», - сказал я вслух.
Принесли далбат, и я разом умял всю огромную порцию и 2 добавки. Определенно, высота никак не сказывалась на моем аппетите. Австралиец отправился спать, а я выбил себе место у печи и грелся, вслушиваясь в корейский язык.
В нескольких метрах от меня с ноутбуком сидел еще один европеец лет 25-30 на вид. В какой-то момент он принялся обсуждать что-то со своим портером. В их разговоре несколько раз промелькнуло слово «Чо Ла». Перевал Чо Ла! Я встал и подошел к ним. Парня звали Йоханнес, он был из Германии.
«У тебя странный акцент. Ты поляк?» «Нет, русский. Сибирь». «А, Сибирь! У вас там, должно быть, еще холоднее, чем тут?» «Не без того! Собираетесь идти через Чо Ла пасс?» «Да. Завтра с утра выдвигаемся в Дзонгла, а на следующий день пойдем на перевал». «Круто! Можно к вам присоединиться на подъеме в перевал?» «Конечно! Ты тоже завтра идешь в Дзонгла?». «Да, но сначала мне надо подняться на Кала Паттар». «Ок, тогда встретимся вечером уже там, в деревне». «Договорились!»
Все складывалось просто прекрасно. Я завел будильник на 5 утра и отправился спать.
смотрю на Ваши фото, вспоминаю увиденное нами и фантазирую, соединяю картинки. Пумори, например, мы так и не видели с этого ракурса, благодарна за Ваши суперские фотки!
День 13, в котором я поднимаюсь на Кала Патар и ухожу в Дзонгла
Выспаться мне не дали. Всю ночь за фанерными стенами ворочались и всхрапывали корейцы. Начиная с трех утра они принялись возиться в своих номерах, устраивать переклички, будить проспавших, громко тарабаня им в двери. Я слышал все это сквозь дрему. К четырем часам шум улегся – группа отправилась штурмовать Кала Паттар.
Мой будильник зазвонил в пять. Я долго не мог нащупать телефон в спальнике, чтобы выключить его (где-то от Намче вся электроника ночевала у меня под боком – в спальном мешке было не так холодно, как снаружи, и это позволяло продлить жизнь аккумуляторов, которые в противном случае погибли бы после первой же холодной ночевки). Высунул нос наружу – там было темно и дико холодно. «Ну его к черту, посплю еще полчаса! Гора никуда не убежит», - решил я.
Полчаса превратились в 40 минут, и в итоге встал я только в 5.45. Пожалуй, это была самая холодная ночь за весь трек – по ощущениям, в номере было в районе -15, а снаружи и за 20. Умываться в такой мороз совсем не хотелось. Я полез в рюкзак за влажными салфетками и обнаружил, что они превратились в ледяной брусок.
Около шести при свете фонарика спустился в столовую. Там было темно – лишь над окошком, через которое из кухни передавали блюда в обеденный зал, горела новогодняя гирлянда.
«Есть тут кто-нибудь?», - окликнул я.
В дальнем углу зала что-то зашевелилось. Там спали работники кухни. Один из них выбрался из спального мешка и приготовил мне мюсли с молоком.
В 6.40 я вышел из отеля, пересек большую – размером с футбольное поле – плоскую площадку, предназначенную для посадки вертолетов, и по глубоко протоптанной тропе пошел в гору. Как обычно, было ветрено и холодно. Идти было легко, и я монотонно и без остановок набирал высоту. По мере подъема Эверест все больше выдвигался из-за Нупцзе, и небо над вершинами становилось все светлее. Впереди розовела Пумори. Приближался рассвет, и мне было немного обидно, что я не успею на вершину к восходу.
Где-то далеко наверху было видно крошечные фигурки людей. Я едва добрался до середины подъема, а они уже начали спускаться мне навстречу. Первым в сопровождении напарника шел руководитель корейской группы.
- Доброе утро! А как же рассвет? – приветствовал я его. - Очень холодно и ветрено! Очень! – ответил он, и по его замерзшему лицу было видно, что он не преувеличивает. – Мы решили спускаться! Но ты иди, - он по-отечески похлопал меня по плечу. – Через 2 часа будешь наверху!
«2 часа?! Ты шутишь? Я похож на улитку?», - подумал я, а потом серьезно покивал и пожелал им удачного спуска.
Следом за руководителем мимо потянулись и другие корейцы. Мне было их жалко – бедняги замерзли до костей. Вскоре из-за Нупцзе появилось солнце, Пумори засияла, и стало немного теплее. Поднимаясь в одиночестве и в тишине, я отчетливо слышал, как далеко внизу ворочается ледник – в долине временами раздавалось гулкое уханье и треск.
В 8.30 я был наверху, совершенно один. Весь подъем занял 1.50. Это был экватор, середина всего путешествия.
Я видел так много фотографий, сделанных с этого места, и все оказалось, конечно же, не так, как на этих фотографиях. Лучше, намного лучше. На то, чтобы осознать, что я добрался, что мечта исполнилась, требовалось время.
Я выудил из рюкзака термос и потягивал быстро остывающий чай, глядя, как мягкие утренние краски уступают место жесткому дневному свету. С ледника под Пумори с грохотом сорвалась лавина. Я съел кусок шоколадки с фундуком, которую берег специально для этого места, а потом достал фотоаппарат и снимал, пока руки окончательно не окоченели.
Посидел еще немного в расселине между камнями, прячась от ветра и слушая, как шумит ветер в флагах с молитвами, и в 9.30 двинулся вниз. Я спускался максимально быстро, почти бегом. На середине пути встретился с парнем, поднимавшимся наверх в одиночку. «Там очень красиво, дружище, тебе недолго осталось!», - обнадежил я его и побежал дальше.
В 10.03 я был внизу. Поднялся в номер и принялся собирать рюкзак. Влажные салфетки так и не оттаяли, хотя я положил их утром на подоконник. Тыльная сторона ладони на правой руке припухла и болела при прикосновениях. Доставать что-либо из правого кармана джинсов было мучительно, и в конце концов я переложил все вещи в левый карман. В окно было видно, как во дворе разбушевавшийся як размахивает головой и распугивает новоприбывших туристов. Работник отеля утихомирил его.
К 11 часам я спустился с рюкзаком в обеденный зал. Там было почти пусто, корейцы куда-то пропали. Скорее всего, они отсыпались после ночных подвигов.
Я попросил счет. Ранее, думая о Горак Шепе, я был уверен, что оставлю здесь больше всего денег – это было логично, потому что цены в регионе росли прямо пропорционально высоте. И был очень удивлен, когда общий чек составил лишь 1280 рупий. Работники отеля, кажется, удивились не меньше моего. Но пересчет показал, что все верно. Я рассчитался, взял рюкзак и в 11.20 снова был на тропе.
В этот день, впервые за все путешествие, мне предстояло идти вниз. Я должен был вчерашней тропой спустится до Лобуче, затем пройти еще дальше вдоль ледника Кхумбу и перед грядой, образуемой пиками Тобуче и Чолацзе, повернуть на 90 градусов вправо, и вдоль озера Чола Тшо выйти к деревне Джонгла.
На улице было солнечно, холодно и необычайно ветрено. Когда я выполз на морену ледника Чангри Шар, мимо маленькой желтой стрекозой прожужжал вертолет. Он приземлился на поле рядом с Горак Шепом, а затем снова взлетел и вскоре скрылся за горизонтом. Я задержался на обзорной площадке минут на 20, любуясь окрестностями.
Идти вниз по долине было легко и приятно, а вид на Нупцзе неизменно радовал глаз. Неприятности доставлял лишь встречный ветер. Он был так силен, что временами над тропой поднимались огромные облака пыли, и в такие моменты мне приходилось поворачиваться к ветру спиной, чтобы не проглотить слишком много песка. Помогало это не слишком – земля поскрипывала на зубах.
Я шел вперед без остановок и, как мне казалось, максимально быстро, однако за пару километров до Лобуче меня с легкостью обогнала пара непальцев. Больше на этом отрезке я никого не встретил. В Лобуче я прибыл в час дня, и после десятиминутной остановки двинулся дальше.
Знакомые места кончились, однако вопросов, куда идти, не возникало – хорошо пробитая тропа по-прежнему полого бежала вниз вдоль ледника Кхумбу, морена которого по мере движения становилась все выше. Навстречу попалось 2 группы туристов, тяжело волочивших ноги вверх по долине. Скорее всего, они шли из Дингбоче в Лобуче.
В 13.35 я вышел к развилке на большой плоской площадке у слияния 2 ручьев. Одна тропа уходила отсюда вдоль морены в сторону Дингбоче, другая карабкалась по склону вправо, и туда то мне и было нужно. Но прежде я решил отщелкать таймлапс и параллельно перекусить – выудил из рюкзака «Горячую кружку» - сырный суп с сухариками, развел содержимое упаковки кипятком из термоса и с удовольствием выпил, размышляя о том, что на природе даже откровенная химия кажется кулинарным шедевром. В 13.50 двинулся дальше. Перед выходом на склон пришлось преодолевать широко – метров на 20 – разлившийся замерзший ручей. Набитой тропинки я не обнаружил, и поэтому просто пересек его напрямик, от камня к камню, осторожно ступая по льду.
Тропа бежала вдоль склона, не только не сбрасывая, а даже немного набирая высоту. Я то и дело останавливался, чтобы сделать еще несколько эффектных кадров. На противоположном склоне можно было различить крошечные фигурки туристов, шагавших в сторону Лобуче.
Перед самым поворотом в сторону Джонгла я повстречал облезлую корову, топтавшуюся перед перерезавшим тропу замерзшим ручьем. Мое появление отвлекло ее от размышлений о том, как форсировать эту преграду, и она несколько раз воинственно боднула воздух левым рогом, глядя на меня исподлобья. От греха подальше я обошел ее на безопасном расстоянии.
Тропа повернула, и теперь с нее открывалась не менее впечатляющая, чем утром, картина. По левую руку вставала громада Чолацзе – практически отвесная и невообразимо огромная стена, погруженная в тени. Она уходила в озеро Чола Тшо – холодное и замерзшее, зажатое в узкой долине. Это был один из самых больших перепадов высот, которые мне доводилось видеть в жизни с такого близкого расстояния – от одного взгляда на эту стену по спине начинали бежать мурашки.
Впереди гряда гор образовывала гигантский цирк, и где-то между этими вершинами был перевал Чо Ла.
В 15.20 я вышел на обзорную площадку, с которой было видно домики Джонглы. К ним уже подбирались вечерние тени. Отсюда тропа побежала вниз, и сразу за спуском я встретил Йоханнеса, а еще метров через 200 нагнал и его гида.
- Встречаемся в Dzongla Inn! - сказал он.
Заблудиться в деревне было невозможно – собственно, никакой деревни и не было, вся она состояла из нескольких гестхаусов. Я без труда обнаружил искомый отель и в 15.50 ввалился в обеденный зал.
У барной стойки возился непалец, в дальнем углу помещения на лавке возлежал еще один человек. - У вас есть комнаты? – спросил я, удивился нелепости этого вопроса и с утвердительной интонацией воскликнул: - Черт возьми, да конечно же есть! Сколько за комнату? - А сколько вас? – спросил непалец. - Я и еще двое, они скоро подойдут. - Проси стандартный тариф – комната бесплатно, если ты ужинаешь и завтракаешь здесь! – подал голос человек в дальнем углу зала. Я пригляделся – это был европеец лет 20-25. - Идет? – спросил я у непальца. - Идет! – кивнул он.
Я прошел через зал, сбросил рюкзак и пожал руку своему новому знакомому. Его звали Майк, он был из Шотландии и путешествовал по Непалу в компании своего друга Вэйда из Канады.
- Вэйд сейчас спит, - объяснил Майк его отсутствие. - Так вы собираетесь завтра на Чо Ла? – уточнил я. - Именно, дружище. - Это просто великолепно!
Тем временем в гестхаус подтянулись Йоханнес с портером, а спустя несколько минут в дверях столовой появился и Вэйд – высокий заспанный парень с рыжеватой бородой, внешностью напоминавший Кристиана Бэйла.
Майк и Вэйд познакомились несколько месяцев назад в путешествиях по Индии. Сначала они пересеклись в октябре, затем разъехались каждый своей дорогой, но снова столкнулись в каком-то маленьком нетуристическом городке в декабре – для огромной перенаселенной Индии случай почти невероятный. Приближался Новый год, и парни решили объединиться и рвануть на Гоа, но тут кто-то подкинул идею поехать в Непал.
В Катманду они прилетели в конце декабря, и тем же маршрутом, что и я, с заброской по земле через Паплу, без проводников и портеров, двинули в район Эвереста. Оказалось, мы все время двигались параллельно, с разницей в несколько дней, но я был чуть быстрее и постепенно нагонял их.
Накануне они покинули Горак Шеп и дошли до Лобуче, а в день нашей встречи двинулись в Дзонгла, и, придя сюда вскоре после полудня, никого в деревне не обнаружили. Без ночевки здесь о переходе через перевал Чо Ла не могло быть и речи, и парни думали уже отказаться от этой идеи и идти в Гокио обходным путем. Но тут увидели на тропе, ведущей в деревню, непальца – это был хозяин гестхауса, в котором мы сейчас находились.
- Все всю дорогу отговаривают нас идти на Чо Ла. Нам говорили, что какой-то гид сломал там ногу пару недель назад. Говорили, что на леднике наверху можно провалиться в трещину, занесенную снегом, и погибнуть. Поэтому круто, что вы тоже идете туда завтра, ребята! – говорил Вэйд.
Разговор о трещинах напомнил мне о том, что мои ледовые кошки требуют починки. Хозяин гестхауса разыскал по моей просьбе плоскогубцы. Орудуя ими и кухонным ножом, я восстановил целостность поврежденных цепей.
Парни тем временем пытали гида Йоханнеса насчет времени, которое может уйти на подъем на Чо Ла. «Каждый раз все по-разному. Кто-то поднимается до полудня. Кто-то к обеду. Иногда, когда много снега, приходится идти весь день. Но сейчас погодные условия хороши, все должно получится», - говорил гид.
На ужин я заказал себе картошки с тертым сыром (750 рупий). Картошка получилось недоваренной, но я был рад и этому. Вэйд и Майк рассказывали о своих индийских приключениях, Йоханнес что-то смотрел на ноутбуке, непальцы переговаривались между собой на родном языке. Было холодно, и мы все жались к печи в центре зала.
Потом гид рассказывал о своих друзьях со всего мира – профессия позволяла ему заводить крепкие отношения с клиентами, и он надеялся, что однажды сможет с семьей скопить денег и иммигрировать в Америку.
«Многие уже уехали, - говорил он. – Те шерпы, которые успели сориентироваться и в начале туристического бума открыли гестхаусы, сейчас превратились в сказочно богатых людей. Они больше не живут здесь, всю работу за них выполняют наемные люди».
Я старался унять волнение перед завтрашним днем, потому что Чо Ла был одним из ключевых пунктов всего путешествия. Если мне не удастся перейти его, то в Гокио и на Ренджо Ла я уже не попаду – обход потребует 3 дней, а их у меня нет, поэтому придется возвращаться почти тем же путем, что я шел наверх.
Вместе с тем, я был рад, что идти на, по всеобщему мнению, самый опасный из трех перевалов мне придется не в одиночку.
Дабы унять волнение, я вышел на улицу и сделал несколько фотографий Чолацзе. Из-за луны звезд в небе почти не было видно.
Вернулся в зал, поболтал еще немного с ребятами, и, условившись, что завтра мы дружно просыпаемся в полседьмого и вместе выходим на штурм, отправился спать.
День 14, в котором я с трудом одолеваю Чо Ла и прихожу в Гокио
Ночью, несмотря на волнение и высоту, я спал как убитый. Все-таки хорошая акклиматизация – великая вещь! В 6 зазвонил будильник, и мне пришлось сделать над собой большое усилие, чтобы выбраться из спальника наружу – там было дико холодно.
«Сегодня я увижу Гокио! Сегодня или никогда!», - крутилось в голове, пока я торопливо одевался и паковал рюкзак.
В обеденном зале тоже был мороз – хозяин отеля проснулся одновременно с нами и только что растопил печь. Мюслей и молока у него не было, и я заказал на завтрак Sherpa stew (450 рупий). Еще 300 рупий пришлось выложить за термос горячей воды. Общий чек составил 1,5 тыс. рупий.
Мы позавтракали, но ребята все никак не могли закончить собираться. Мне надоело ждать их, и в 7.15 я сказал, что пойду вперед, взял рюкзак и вышел на улицу.
Сразу за деревней последовал небольшой подъем, а затем спуск на почти ровное, припорошенное неглубоким снегом плато, за которым начинался перевал. Где-то здесь я потерял тропу и решил сделать самое глупое, что можно сделать в такой ситуации – пойти напрямик. Я думал, что сэкономлю время, но конечно, из этого ничего не вышло. Идти пришлось по кочкам и камням вдоль замерзшего ручья, то и дело преодолевая его разливы.
Что еще хуже, Майк и Вэйд увязались следом за мной, и я испытывал муки совести за то, что завел их в это высокогорное болото. Йоханнеса и его гида нигде не было видно.
На дальнем конце плато я уперся в мини-озеро. В нем, на мое везенье, оказалось достаточно больших камней и островков, чтобы пересечь его почти напрямую. На другой стороне озерца наконец обнаружилась засыпанная снегом тропа.
Буквально через несколько десятков метров она пошла вверх и вправо – я вплотную приблизился к цепочке вершин, где-то между которыми был перевал Чо Ла. Вскарабкавшись на взгорок, я прошел еще немного прямо и остановился – тропа дальше не читалась. Передо мной была скальная ступенька метров в 100 высотой, слева громоздилась высоченная морена, карта в телефоне показывала что-то невнятное и я совершенно не представлял, куда идти дальше.
К этому моменту, несмотря на то, что никаких испытаний на мою долю с утра еще не выпало, я уже изрядно утомился. «Подожду Йоханнеса с гидом – уж гид то точно знает, куда идти!», - подумал я и сбросил рюкзак.
Спустя минут 10 подошли Вэйд и Майк. Я объяснил им ситуацию. «Ждать придется долго – они очень сильно отстали!», - сказал Майк. «Почему бы нам не взобраться на эту морену слева? – предложил Вэйд. – Так или иначе, вверх нам все равно идти придется».
Мысль была дельная, и, передохнув еще немного, мы принялись карабкаться вверх по крутой осыпи. Приятного в этом было мало, и я думал лишь о том, как ненароком не улететь вниз и не переломать ноги. К тому же, у меня то и дело сбивалось дыхание – в этот день я явно был не в лучшей форме.
«Тропа здесь, наверху!», - обрадовал Вэйд, первым выбравшийся на гребень морены. Мы с Майком догнали его, отдышались, попытались рассмотреть сверху Йоханнеса, но тщетно.
Вскоре за мореной начался воспетый во многих отчетах подъем по огромным камням, на некоторые из которых приходилось забираться едва ли не с использованием коленей и локтей. Признаться, я ждал от него большего – на деле все оказалось довольно просто и безобидно. Участок напомнил мне карабканье по курумникам в Ергаках – за тем важным исключением, что там высоты по большей части не дотягивают и до 2 тыс.
«Парни, вы просто обязаны сгонять в Саяны – там все то же самое!», - поведал я своим спутникам. «Sayany? Непременно!», - отвечали они.
Карабкаясь на какой-то особо большой камень, я зацепился за него чехлом от фотоаппарата. Чехол перевернулся, моя драгоценная камера, которую я уже едва не называл по имени и с которой спал по ночам в обнимку уже 2 недели, вывалилась, и пролетев с метр, шлепнулась объективом вниз на булыжник ступенью ниже.
Сердце мое едва не становилось. «Вот и все, минус один объектив», - подумал я. Но нет, я явно недооценивал пользу от бленды! К моему безграничному счастью, и камера, и объектив были абсолютно целы.
За вертикальным участком последовало несколько длинных взгорков, занесенных довольно таки глубоким снегом. Мы шли вперед, следуя вдоль двух старых, плохо читаемых цепочек следов.
Казалось, еще немного, и этот подъем приведет нас к перевалу. Но нет. Вместо этого мы вышли к обрыву над ущельем, верхнюю часть которого полностью заполнял собой огромный ледник. У его основания зеленело подо льдом небольшое озерцо.
«А вот и он! Перевал где-то за ним», - констатировал Майк.
Ледник обрывался с нашей стороны 20-метровой стеной. Чтобы выйти на него, нужно было двигаться траверсом вдоль крутой левой стенки долины, по живой осыпи, протаптывая путь в глубоком, по колено, снегу. Здесь я в первый и последний раз за все путешествие пожалел, что у меня нет с собой треккинговых палок. У парней они были, и с их помощью они прощупывали снег впереди, чтобы не угодить в трещины между заметенными снегом камнями. Я шел следом, в точности по их следам, но один раз все-таки ушел под снег на всю длину ноги – к счастью, без последствий. Затем по пояс в снег провалился Вейд.
Траверс вывел нас на поверхность ледника, которая, вопреки опасениям, оказалась куда более рыхлой, чем натечный лед. Настало время вытаскивать кошки, и, закрепив их на ботинках, я убедился, что держат они прекрасно.
Мы осторожно двинулись вперед вдоль все той же цепочки следов. Трещин, к счастью, нам не попалось, хотя в некоторых местах лед под ногами от удара палок издавал гулкие глухие звуки, как будто под ним была полость. Скользко почти не было, за исключением пары мест, где наружу выходил более плотный лед. Минут за 10-15, придерживаясь левой стороны, мы пересекли это огромное снежное поле и вплотную приблизились к небольшому скальному гребню, на вершине которого уже можно было разглядеть разноцветные флаги.
Здесь тропа забирала повыше, вдоль засыпанной снегом осыпи спрыгивала с ледника и выходила на скалы. Финальный рывок – и вот мы на перевале!
На часах было 10.45, на весь подъем ушло 3.5 часа. Мы обменялись рукопожатиями, поснимали друг друга в героических позах, попили чая и основательно продрогли на ветру. Йоханнеса с гидом все не было видно, и мы решили идти вниз.
Другая сторона Чо Ла представляла собой очень крутой спуск до самой морены в основании перевала. Тропа петляла серпантином по склону, то и дело теряясь в снегу и курумниках, но мы неизменно находили ее по маленьким каменным турам, расставленным тут и там на хорошо просматриваемых местах. Мы стремились преодолеть этот отрезок как можно быстрее, потому что много раз слышали об осыпях, которые здесь не редкость.
Перевал снизу:
Наконец тропа стала более пологой и вывела на большую каменную морену. Прыгая с камня на камень, мы преодолели этот огромный курумник и спустились к маленькому ручейку, за которым снова начинался подъем к промежуточному перевалу, разделявшему Чо Ла и ледник Нгозумба. На его гребне было видно флагшток с разноцветными флажками.
Пришлось собрать свои силы и снова шагать вверх. К частью, этот набор высоты был куда проще утреннего – идти нужно было по хорошо читаемой, достаточно пологой и натоптанной тропе, и весь подъем мы одолели за 25 минут. На часах было 15 минут первого, и мы двигались даже быстрее расчетного времени, а потому позволили себе немного расслабиться и погреться на солнышке. Хотелось есть, но мы решили потерпеть до Драгнага – деревни на краю ледника Нгозумба.
С промежуточного перевала тропа бежала только вниз. Мы набрали было внушительную скорость, но внезапно наткнулись на преграду – дорога привела к ручью, в это холодное время года превратившемуся в широкую, метров в 10-15, наклонную наледь, прорезанную потоками воды. Тропа выходила на другой берег, но, чтобы пересечь преграду, нам пришлось побродить вдоль нее пару минут. Наконец место с достаточным количеством камней в русле было найдено. Я и Вейд благополучно перебрались, а Майк застрял на островке метрах в двух от берега. Вейд протянул ему трекинговую палку и вытянул по льду на твердую землю.
Дальше тропа бежала вдоль ручья по правому краю постепенно углубляющегося ущелья. На деле это значило, что замерзший ручей временами накрывал наледью тропу, и чем дальше мы шли, тем это случалось чаще. Такие места приходилось обходить поверху. Наконец впереди стало видно ледник Нгозумба, и после финальной, крутой части спуска, мы вышли к деревушке Драгнаг и ввалились в первый же попавшийся гестхаус.
- Будем обедать по серьезному или просто попьем чая? - Давайте просто чая. Сейчас час дня, до Гокио осталось всего ничего – перейдем ледник, и мы там. Там и поедим! - Ок! Я заказал масала-ти, Вэйд – молочный чай, Майк – зеленый чай. Кроме того, мы взяли по маленькой упаковке печенья. В Катманду такие стоили 20 рупий, здесь – 100.
На стене обеденного зала висел большой постер с изображением какой-то индийской достопримечательности, и, пока девушка лет 20 и парнишка раза в 2 ее младше готовили нам чай, мои спутники радостно рассказывали о том, как они видели эту достопримечательность собственными глазами.
- Ты просто обязан съездить в Индию, дружище! Это просто другая планета! - Когда-нибудь обязательно съезжу, обещаю. Сразу после того, как вы съездите в Саяны.
Мы пили чай. За окном, на участке, прилегающем к дому, в загоне пасся огромный як – пожалуй, самый большой из всех, что мне доводилось видеть. Его бока были покрыты грязной свалявшейся рыжей шерстью, а голову украшали роскошные, словно бы отполированные рога.
Деревня на вид была совершенно пустой. На улице ослепительно сияло солнце. Сидеть в полутемном помещении без солнцезащитных очков было настоящим блаженством.
В полвторого мы расплатились и выдвинулись дальше. Гигантский як провожал нас взглядом исподлобья.
Тропа с полчаса бежала вдоль ледника Нгозумба вверх по его течению, пока наконец не вывела нас на гребень морены. Было видно, что раньше путь шел по нему вдоль ледника и дальше, однако из-за оползня, в результате которого огромный кусок склона откололся и съехал вниз, теперь старая тропа упиралась в обрыв. А новая спускалась вниз, к леднику.
«Ну что, финальный рывок?» «Двинули!»
Я отпустил парней вперед, а сам двинулся следом, то и дело щелкая фотоаппаратом. При помощи крошечных человеческих фигур куда лучше удавалось передать масштаб на снимках.
Вскоре, фотографируя, я безнадежно отстал от спутников, но ни капельки не жалел об этом. Вокруг была другая планета, другая реальность. Особенно меня потрясло небольшое застывшее озеро в середине ледника. Вид от него открывался до самого Чо-Ойю, и я смотрел на эти бесконечные нагромождения камней и льда и думал о том, что, возможно, это лучшее, что мне довелось увидеть в жизни.
Часа через 1,5 я уперся в крутой гребень формирующей ложе ледника морены и по тропинке, проложенной серпантином по ее почти отвесному склону, поднялся наверх. Из последних сил вскарабкался еще на один холм, и едва не задохнулся от радости (хотя, возможно, всего лишь из-за дефицита кислорода в воздухе).
Внизу лежало огромное замерзшее озеро Гокио, наполовину накрытое зубчатой тенью от опоясывавших его ожерельем снежных пиков. На берегу озера, прямо под холмом, на котором я стоял, жались друг к другу гестхаусы, составлявшие одноименную деревню.
Я отщелкал еще один таймлапс, и, закинув штатив на плечо, к четырем часам вечера спустился к озеру. С помощью пары пожилых непальцев, гревшихся на солнце на завалинке, нашел гест, в который заселились мои спутники (это был Namaste lodge, всем рекомендую!), зашел внутрь и обнаружил их в большой столовой на втором этаже, окна которой выходили на озеро. «Привет, Алекс! Присоединяйся!», - сказал Вэйд, приветственно взмахнув вилкой. Парни ели момо.
Я заселился в отличную и просторную комнату, а затем вернулся в столовую, заказал жаренную картошку с супом карри и лепешкой чапати (590 рупий) и с наслаждением умял эту огромную порцию. За окном садилось солнце. День выдался просто отличный. Когда уже почти стемнело, в столовой появились парень и девушка в сопровождении портера. Они были из Голландии, в течении недели путешествовали по Тибету, а затем отправились в Непал. В Гокио они прибыли в обед, и до заката уже успели подняться на Гокио Ри.
- О, вы шли через Чо Ла? Наш гид сказал нам, что там слишком много снега и очень опасно! - Нам говорили то же самое! - А завтра куда собираетесь? - Парни хотят на Гокио Ри, а я хочу сходить еще и к базовому лагерю Чо-Ойю, - сказал я. - Надо же, наш гид сказал, что там тоже слишком много снега! – засмеялись голландцы. - Это его работа! – сказал Вэйд. - Его работа – говорить: «Там слишком опасно, давайте останемся в отеле и пропустим еще по стаканчику»! – сказали голландцы. - Но там действительно опасно! – вмешался в разговор гид. – Там много снега и никто не ходит зимой! - Придется завтра проверить самому, - сказал я.
Голландцы волновались за группу сингапурцев, встреченную ими на спуске с Гокио Ри. Те шли вверх, и по всему выходило, что они успеют подняться лишь к закату, а спускаться им придется в полной темноте. Кроме того, голландцы волновались за мою руку – она припухла, из нарывов сочилась сукровица, и выглядело это со стороны крайне неаппетитно. Должно быть, они думали, что у меня какая-то заразная тропическая инфекция. Чтобы не нервировать их, я заклеил рку пластырем.
Вэйд и Майк набросились на новых знакомых с расспросами о Тибете, а затем переключились на обсуждение европейской треккинговой инфраструктуры. За окном давно стемнело, работники гестхауса растопили большую печь в центре зала. Около восьми часов в столовую ввалились замерзшие, но довольные сингапурцы – они встретили закат наверху, а затем спускались при свете фонариков от телефонов.
В тепле и в большой веселой компании было невероятно уютно. Я обнаружил в меню tibetian tea (120 рупий) – соленый чай с жирным молоком яка, и с ходу выдул 2 кружки. Затем к компании присоединился пожилой улыбчивый хозяин отеля, который угостил всех имбирным чаем и печеньем. Он почти не говорил по-английски, но был необычайно доброжелателен.
Вэйд и Майк намеревались назавтра отсыпаться после перехода, а затем, после обеда, подняться на Гокио Ри. Мне же хотелось перед подъемом прогуляться вверх вдоль ледника, в сторону базового лагеря Чо-Ойю. Путеводитель уверял, что на этот переход нужно закладывать минимум 8-10 часов, но я надеялся, что у меня получится сделать все быстрее, или по крайней мере дойти до Ngozumpa Tsho, откуда должны были открываться отличные виды на Эверест.
Я заказал на утро мюсли с молоком, простился со всеми и около 10 вечера отправился спать.
Последний раз редактировалось GT84 31 май 2017, 08:01, всего редактировалось 1 раз.
День 15, в котором я прогуливаюсь до озера Ngozumpa Tsho и встречаю закат на Гокио-Ри
Проснулся по будильнику в 6.15, собрался, спустился в столовую, позавтракал мюслями с молоком (350 рупий), набрал в термос кипятка (250 рупий) и около 7 утра вышел на улицу. Озеро было погружено в легкие тени, но на вершинах окружавших его пиков уже играли первые солнечные лучи. Было тихо и почти безветренно. Я спустился к берегу.
Из одного из отелей высыпала группа туристов – они остановились, любуясь озером и перистыми облаками над ним и восхищенно перешептываясь, а затем гуськом потянулись к началу подъема на Гокио Ри. Мне было с ними не по пути. Я повернулся к окрашенной в нежнейшие кремово-розовые цвета громаде Чо-Ойю, над вершиной которой быстро бежали маленькие облака, и зашагал вверх вдоль морены ледника Нгозумба.
Тропа была по большей части ровной, хорошо набитой и, традиционно, совсем пустой. Она медленно набирала высоту, и шагать по ней было одним удовольствием. Довольно быстро, минут за 40, я дошел до озера Donag Tsho, вскарабкался на морену над ледником и сделал привал на утреннее чаепитие. За озером садилась луна. Глубокие тени медленно отступали с ледника. Мне с трудом верилось, что все это происходит наяву.
Передохнув, я собрался и двинулся дальше. Ровная тропа закончилась. Весь отрезок пути между озером и ледником представлял собой хаотичное нагромождение моренных валов, и, карабкаясь по ним вверх и вниз, я изрядно подустал и начал было уже опасаться, что так и будет продолжаться дальше до самого базового лагеря Чо-Ойю, но тут тропа снова нырнула в ложбину между склоном по левую руку и мореной ледника Гокио по правую. Идти здесь было не в пример ровнее и приятнее, местами тропа даже шла не вверх, а под гору, и в 9.40 я увидел следующее озеро – Ngozumpa Tsho.
Отсюда снова начинались моренные завалы. Я рассчитывал вернуться в Гокио не позднее чем к часу дня – а из этого напрямую следовало, что дойти до базового лагеря Чо-Ойю я уже не успею. Впрочем, у меня были большие надежды и относительно этого места – на карте здесь был отмечен вьюпоинт, о котором я читал много хорошего в сети.
Преодолев несколько спусков и подъемов и наткнувшись по дороге на выбеленную осадками и солнцем туристическую карту местности, которая валялась под камнями в ложбинке между холмами и буквально рассыпалась в моих руках от старости, я выбрался на морену ледника Гокио. Путеводители не врали – отсюда открывались прекрасные виды на Эверест, Чо-Ойю и сам ледник.
Я сбросил рюкзак, установил штатив и следующий час посвятил фотосьемке и отдыху. Находиться на краю морены было немного боязно – с ее отвесного склона то и дело срывались камушки, и, признаться, несколько раз я задумывался о том, что буду делать, если кусок склона подо мной поедет вниз, и что предпочту спасти – рюкзак или штатив, если придется выбирать между ними.
В 11 собрался и отправился в обратный путь. К 11.50 я снова дошел до Ngozumpa Tsho, зарылся в морены и с полчаса карабкался по ним вверх и вниз. Это было то еще удовольствие, и когда они закончились, я сделал привал и съел кусочек козинака.
В 12.30 выдвинулся дальше и уже через полчаса был в лодже в Гокио.
В столовой о чем-то спорили с гидом голландцы.
- Это очень опасно! – говорил гид. – Никто не ходит на ледник Гокио. - Просто отведи нас туда. - Нет, я не могу. Я отвечаю за вашу безопасность. Там можно провалиться в трещину. - Хорошо, давай мы сходим туда сами. - Ок, сами идите. Но я вас предупредил, - сказал гид и вышел. - Вот об этом мы вчера и говорили, - сказали мне голландцы со смехом. Они распросили, где накануне мы пересекали ледник и как выйти к этой тропе, и рассказали, что Вэйд и Майк часа 2 назад отправились штурмовать Гокио Ри.
На улице было ветрено, и теперь, в тепле и покое, у меня шумело в ушах. Я заказал картофельный суп (380 рупий) и грелся на солнце у окна. Снаружи завывал ветер – иногда так сильно, что я начинал опасаться, что наверху меня просто сдует.
В 14.20 я снова взял рюкзак и вышел на улицу. Пересек ручей, впадающий в озеро, и зашагал по тропе, круто убегавшей серпантинами вверх по склону. Ослепительно сияло солнце, панорама ледника Нгозумба с каждым отвоеванным метром разворачивалась все шире, и домики деревни казались игрушечными. Я наслаждался подъемом и двигался вверх почти без остановок, хотя и не слишком быстро – сказывалась усталость после первой половины дня.
Минут через 50 после начала подъема услышал сверху голоса, и вскоре со мной поравнялись Майк и Вэйд. Они вкратце поделились восторгами от увиденного наверху, расспросили о моем утреннем походе, пожелали удачи и продолжили спуск.
Я же двинулся дальше, все чаще делая остановки для того, чтобы восстановить дыхание – идти становилось все тяжелее, и я чувствовал, что подустал. На одном из переходов периферийным зрением заметил движение рядом с тропой, поднял голову и обомлел. Совсем рядом паслась целая стайка кругленьких птиц, напоминавших одновременно куропаток и фазанов. Я много раз читал, что они в этих краях не редкость, но повстречать их на высоте более 5 тыс. метров совершенно точно не рассчитывал. Птицы клевали траву и камушки, курлыкали что-то друг другу, а затем взлетели всей стаей, и, описав красивую дугу над лежащим далеко внизу озером, скрылись за отрогом склона.
Солнце садилось, и на ледник Нгозумба наползали темные рельефные тени. Было немного обидно, что я не успел к вершине до их появления, но на то, чтобы ускориться, сил уже не было. Наверх я выбрался в 16.15, совершенно запыхавшимся и выбившимся их сил.
Но боже мой, какая же сверху открылась красота. Вид на Эверест отсюда определенно был лучшим за все путешествие, на небе не было ни облачка, и глубокие предзакатные тени прекрасно подчеркивали каждую складку на снежных вершинах, окружавших меня со всех сторон. Было холодно и ветрено. Я вытащил из рюкзака термос, устроился на камушке и доел шоколадку, а затем фотографировал до самых сумерек. Я понимал, что спускаться придется в темноте, но оторваться от созерцания заката с видом на высочайшие вершины мира было бы настоящим преступлением.
Наконец, когда солнце скрылось за горизонтом, а красные облака вокруг вершины Эвереста стали блекло-розовыми и погасли, я приступил к спуску. Было 17.30, и темнело стремительно. Далеко внизу давно уже зажглись огни деревни. Я почти бежал вниз по тропе, но явно проигрывал в этом соревновании – и довольно скоро почти перестал видеть, куда ставлю ноги. Это было опасно – один раз, оступившись, я довольно болезненно уселся на пятую точку. Пора было вытаскивать телефон и включать на нем фонарик.
Alex, is that you? – вдруг раздалось снизу. Я совершил еще несколько прыжков по тропе и в сумерках разглядел приветливо улыбающегося русого парня. Йоханнес! Привет! Как ты здесь очутился? – спросил я его. – Как у вас все прошло вчера? Вы перешли перевал Чо Ла? О, это отличная история, - смущенно ответил немец.
Накануне у Йоханнеса с самого утра болела голова, но он не придал этому значения. Он был сосредоточен на предстоящем подъеме на перевал Чо Ла. Однако все сразу пошло не так.
«Мы с гидом вышли за вами, но сразу отстали от вас. Я еле переставлял ноги и не понимал, отчего так происходит. Дома я занимаюсь триатлоном – это спорт выносливых людей. Но вся моя выносливость куда-то испарилась, и чем выше мы поднимались, тем тяжелее мне давался каждый шаг. Голова болела нестерпимо, я полз как улитка, и все думал – что же происходит со мной? Когда мы добрались до участка с большими камнями, по которым нужно карабкаться, мне в голову словно бы начали втыкаться огромные иглы. Я понял, что больше не могу, и предложил гиду повернуть назад. Я рассказал гиду о головной боли. «Так у тебя же горная болезнь!», - сказал гид».
В это трудно поверить, но Йоханнес пошел в Гималаи и забрался так высоко, даже не подозревая о существовании горной болезни! Неизвестно, чем бы все это кончилось, будь он один, но к счастью с ним был опытный гид, который дал ему волшебных пилюль. Через некоторое время боль отступила, и они сумели добраться до перевала и к вечеру спустились в Драгнаг, а сегодня утром пересекли ледник и остановились в Гокио. Сидя после обеда у окна столовой в своем отеле, Йоханнес увидел, как я направляюсь к Гокио Ри, и решил тоже устроить себе акклиматизационную вылазку.
«Вот это история! Ты правда никогда не слышал о горной болезни?», - спросил я у него. «Нет, никогда!», - сказал Йоханнес. «Это самое удивительное, что я слышал за эту поездку!»
Теперь мы стояли в потемках на склоне, и до деревни было еще добрых две трети спуска. К счастью, у Йоханнеса был с собой запасной налобный фонарик, которым он любезно поделился со мной. Мы медленно двинулись вниз, обсуждая нюансы жизни в России и Германии.
По пути сделали остановку для съемки звезд, и наконец в 18.45 спустились к деревне.
«Куда собираешься поехать после Непала? Какая страна следующая в твоем списке?», - спросил Йоханнес. «Кто бы знал! – ответил я. – Основная особенность жизни в современной России в том, что ты ничего не можешь загадывать даже на несколько месяцев вперед».
Мы обменялись контактами, простились и разошлись по своим гестхаусам. Больше я его не видел.
В отеле было тепло и уютно. Мое появление приветствовали громкими криками и аплодисментами.
«Ты сделал это?» «О да!», - сказал я и заказал коронное блюдо местных поваров – жаренную картошку с супом карри и лепешкой чапати.
Друзья, простите за такую долгую паузу. Спасибо всем, кто ждал продолжения. Пора заканчивать эту историю.
День 16, в котором мы покоряем Ренджо Ла и спускаемся в Таме
Когда накануне мы расспрашивали работников геста, за сколько можно преодолеть отрезок от перевала Ренджо Ла до Намче Базара, те лишь качали головами. По их словам, из-за низкого сезона гестхаусы во всех населенных пунктах вплоть до Таме были закрыты. Впрочем, они уверяли, что переход Гокио – Ренджо Ла – Таме нам вполне по силам, если быстро идти весь день.
Верилось в это с трудом – на карте отрезок от перевала (в который еще нужно было подняться) до Таме выглядел раза в 4 длиннее стандартного дневного перехода. Собственно, он просто пересекал эту карту из конца в конец. С другой стороны, дорога на этом отрезке шла по большей части под гору (с 5,36 до 3,8 тыс. м), и это должно было помочь нам. В любом случае, встать следовало как можно раньше. Мы договорились на шесть.
Всю ночь на улице бушевал ветер. Сквозь сон было слышно, как он гремит жестяными листами крыш и ударяет порывами в окна.
Проснувшись на рассвете, я выглянул в окно. По небу гуляли облака, и это, вкупе с ветром, намекало на возможную перемену погоды после нескольких совершенно ясных дней. По улице были раскиданы несколько кусков сайдинга, сорванных со стен. Высоко в воздухе напротив отеля грациозно планировал в потоках воздуха кусок полиэтилена – вместе с клубами пыли, поднятой с земли.
«Веселенький день предстоит!», - подумал я, собрался и, зевая, спустился в столовую. Через несколько минут туда подтянулись Вэйд и Майк. Мы позавтракали, рассчитались (общий чек за 2 дня – 3380 рупий), получили от хозяина отеля в качестве бонуса по пачке печенья на дорогу, и в 7.30, взвалив на плечи рюкзаки, вышли на улицу. На склонах Чо Ойю играли мягкие рассветные краски, и было грустно прощаться с этой вершиной.
«Еще увидимся!» - прошептал я и помахал ей рукой.
Мы пересекли ручей, уперлись в тропу, ведущую к Гокио Ри, и двинулись траверсом вдоль склона над озером. Ветер здесь бил прямо в лицо. Он был так силен, что во время особенно сильных порывов у меня в прямом смысле перехватывало дыхание. Сильно мерзли руки и лицо. Наше продвижение вперед тормозили то и дело пересекавшие дорогу замерзшие ручьи – они образовывали на ней широкие ледяные натеки, и, дабы не укатиться в озеро, нам приходилось обходить их поверху по склону.
За озером начался плавный подъем в сторону зубчатой гряды, скрывавшей перевал. Он закончился спуском метров на 50 вниз, за которым следовала крутая скальная ступенька метров в 300-400 высотой. Карабкаться на нее пришлось сначала по заметенному снегом узкому серпантину, а затем по крупной каменной осыпи. После предыдущего насыщенного дня я был не в лучшей форме, и то и дело останавливался, чтобы отдышаться, но меня подогревала мысль о том, что после перевала идти нужно будет только вниз.
Подъем вывел нас на широкое, ветреное и заметенное снегом плато, окруженное скальными зубцами. Над ним стремительно проносились облака, то и дело скрывая солнце – и каждый раз в такие моменты и так совсем невысокая температура воздуха немедленно опускалась еще на несколько градусов. Отсюда открывался впечатляющий вид на цепь гор, увенчанную Эверестом, но надолго задерживаться в этом ветреном месте не хотелось.
По еле заметным следам, просматривавшимся на снегу, мы двинулись вперед, пересекли плато, поднялись по склону справа, вышли к еще одному подъему, который не просматривался снизу, одолели и его и оказались на перевале. Весь путь наверх занял 2,5 часа.
Виды отсюда почти ничем не уступали панораме с Гокио Ри. Отлично просматривались Эверест, Нупцзе, Чолацзе и другие вершины. С другой стороны перевала до самого горизонта громоздились острые снежные пики, а внизу, под ним, лежало замерзшее озеро. Мы взобрались от перевала еще чуть повыше вдоль гребня и провели около получаса, фотографируясь и любуясь окрестностями.
Затем начали спуск. Я много раз читал о том, что со стороны долины Боте Коши перевал Ренджо Ла до самого верха вымощен ступеньками, спускаться по которым можно чуть ли не на каблуках. На деле все было несколько иначе. Не знаю, в землетрясении ли было дело, но целые ступени сохранились лишь на некоторых отрезках спуска. Другие участки были перекошены или полностью разрушены.
Я спускался вниз, размышляя, какая титаническая работа по строительству была здесь проделана, и решится ли кто-нибудь попробовать все это восстановить – и за этими мыслями зазевался, поскользнулся и довольно болезненно приземлился на пятую точку, отбив попутно руку. Фотоаппарат, к счастью, при падении не пострадал.
Фотографируя, я отстал от ребят, и когда около 11 утра подошел к озеру у подножья перевала, они уже лежали на рюкзаках на его берегу. Снизу скалы на хребте напоминали останцы из аризонской Долины монументов. Подо льдом озера что-то гулко постукивало и ворочалось. Несмотря на мои протесты, Вэйд вышел на лед, несколько раз с разбега прокатился по нему, исполнил пару балетных па и с видом победителя вернулся на твердую землю. «Не так уж и страшно, правда?», - сказал он.
Мы взвалили рюкзаки и двинулись дальше по хорошо набитой тропе. Она бежала по правому краю огромного песчаного плато, изрезанного моренами и окаймленного со всех сторон скалами. То и дело путь пересекали широкие ледовые натеки, сформированные ручьями. Каждый раз приходилось искать обходной путь, и это здорово тормозило темп продвижения вперед.
Минут за 40 мы пересекли плато, переместились на его левый край и двинулись по склону глубокой долины одного из притоков Боте Коши. Впереди громоздились белые пики, целая неизведанная горная страна, светило солнце, и шагать вниз по склону было легко и приятно.
Мы спустились еще на одно плато поменьше, прошли мимо кхарки и сада камней, где огромные валуны, припорошенные снегом, утопали в желтом песке, а дальше тропа нырнула вниз и по крутой осыпи вышла на склон широкой долины Боте Коши. Впереди и внизу уже просматривались квадраты полей деревни Лунгдхен. В час мы были там.
Шагая вниз по склону, я, признаться, мечтал о том, что в деревне мы ввалимся в первый попавшийся гест-хаус и закажем по кружечке масала-ти, и я, возможно, даже смогу себе позволить пачку печенья. Однако в деревне ни одного гест-хауса нам не попалось – непальцы в Гокио не врали, вся туристическая инфраструктура здесь была закрыта до начала сезона. Больше того, в деревне на вид вообще никого не было.
Впрочем, и времени на то, чтобы отдыхать, у нас не было тоже – до заката оставалось 4-5 часов, а мы преодолели лишь около трети запланированного отрезка. И если раньше мы могли тешить себя надеждами, что в случае чего сможем остановиться в какой-нибудь другой деревне, не доходя до Таме, то теперь стало понятно, что, если мы сегодня рассчитываем на горячий ужин, да и на любой ужин в принципе, нам стоит поторопиться.
За Лунгдхеном тропа и дальше бежала вдоль склона по левому берегу реки, постепенно спускаясь к руслу. По непальским меркам она была проложена на редкость странно – на ней почти не было бессмысленных наборов и сбросов высоты, которые так любят местные дорожные строители, и шагать по ней было легко и приятно. Сил прибавляло и то, что мы шли вниз, и я буквально чувствовал, как в воздухе становится все больше кислорода.
Уже в 13.30 мы дошли до деревни Марлунг. Архитектура здесь неуловимо отличалась от той, что мы видели по ту сторону перевала. Многие дома были украшены длинными бамбуковыми прутиками с флажками на конце. Как и предыдущая, эта деревня на вид была совершенно пустой, и выглядела при этом чрезвычайно аутентично. Довольно легко было бы вообразить, что на дворе средние века, однако все портили несколько покинутых на зиму зданий отелей, возвышающихся на фоне приземистых старых каменных домов.
Рядом с одним из таких отелей – с заколоченными окнами и дверью – мы устроили небольшой привал и прикончили печенье, которым утром угостил нас хозяин гестхауса в Гокио.
Деревню Марлунг разделяет на 2 части река Боте Коши, над руслом которой построен большой металлический мост. На нем мы повстречали первого за весь день живого человека – пожилую непалку, шагавшую вверх по тропе, в сторону Лунгдхена.
Namaste! – поприветствовал я ее. - How long it takes to reach Thame? About an hour, hour and half maybe, - ответила женщина. No places to eat around here?, – спросил я с надеждой. No, sorry!, – засмеялась она и развела руками. – Everything is closed! Winter!
Мы попрощались и зашагали дальше. «Если местные говорят, что до Таме полтора часа, значит на деле – часа 3!», - сказал Майк. «Значит, медлить нам точно не стоит!»
Тропа теперь бежала по правому берегу реки, чуть повыше русла, и за деревней упиралась в довольно крутой подъем. На высоте в 5 тыс. мне бы потребовалось несколько остановок, чтобы одолеть него, но здесь я с удивлением обнаружил, что спокойно могу подняться наверх вообще без передышек.
«Живительная сила кислорода!», - поделился я ощущением со спутниками. «Ты тоже это чувствуешь?», - удивился Вэйд. «Чувствую себя Гераклом», - сказал Майк.
Довольно скоро мы вышли на широкое плато, на котором лежала деревня Тарангар – россыпь каменных домиков и заборов, которые, кажется, ничуть не изменились за последние несколько веков.
«Кажется, цивилизация все эти годы обходит это место стороной», - сказал Майк. «Возможно, оно и к лучшему», - сказал Вэйд, и мы пошли дальше.
За Тарангаром долина снова сузилась, и мы оказались в узком ущелье, по дну которого гремела река. На противоположном отвесном склоне высоко наверху сверкали льдом застывшие водопады. Впереди уже было видно широкую долину на слиянии Боте Коши с ее правым притоком, проистекающим, судя по карте, из ледникового озера. Там гулял ветер, то и дело взметая в воздух столбы желтой пыли.
Что-то в этой картине волновало меня, какая-то деталь не давала покоя. И вдруг я понял – там, далеко впереди и внизу, росли деревья! Настоящие деревья! После марсианских пейзажей, которые мы наблюдали еще несколько часов назад, это казалось настоящим чудом.
Пока же под ногами были лишь низкорослые кустарники. Но вот мы спустились еще немного ниже, к слиянию рек, и нам стали попадаться кипарисы, и некоторые – о чудо – в высоту достигали даже человеческого роста. Затем, недалеко от большой белой ступы на входе в деревню на правом берегу Боте Коши, нам попалось первое настоящее дерево – со стволом и придавленной ветрами и морозами к земле кроной. На радостях я обнял его.
Мы были уверены, что пришли в Таме. Это значило, что надо подыскивать место для ночлега, но все домики, напоминавшие гестхаусы, были заколочены. Мы прошли до другого конца деревни, но так ничего и не нашли. Можно было бы спросить, где здесь переночевать, у местных, но по пути нам не встретилось ни одного живого человека.
«Черт, неужто придется топать до самого Намче?» «Мы не успеем засветло».
На склоне за деревней, в отдалении от основного поселения, стояло еще одно крупное здание, напоминавшее гестхаус. Мы решили попытать счастья там, но приблизившись поближе, разглядели, что и там поверх оконных рам прибиты доски. Вдруг из-за здания появился непалец. Он быстро шагал куда-то вверх по склону.
«Надо его догнать!», - сказал Вэйд, сбросил рюкзак и с удивительной после такого тяжелого и продолжительного перехода прытью припустил вслед за ним, крича и жестикулируя. Непалец заметил пришельца из другого мира и остановился. Они поговорили о чем-то и Вэйд вразвалку зашагал обратно.
«Ребята! Это не Таме! – указал он на деревню, которую мы только что прошли. – Это Верхнее Таме! А Таме чуть дальше, вниз по тропе». «Шикарные новости!»
Мы двинулись вперед – мимо манивола и огромной груды камней, в которой угадывались остатки огромной ступы, разрушенной, вероятно, землетрясением, и вверх по склону, на вершине которого были установлены три маленьких чортена, символизирующие вход в крупное поселение.
На другой стороне холма на небольшом плато лежала деревня Таме. Мы спустились вниз по тропе, окаймленной деревьями, и за 100 рупий с носа заселились в большой каменный отель, где уже обосновалась крупная группа корейцев с гидами и портерами, пришедших сюда на 1 день из Намче. На часах было 15.50, до темноты оставалось еще около полутора часов.
Таме удивлял не только своими деревьями, но и тем, что здесь, впервые за много дней, был Wi-Fi. Однако ушлый хозяин отеля раздавал его только за дополнительные деньги, и я не мог себе позволить этого удовольствия, поскольку был на мели – моих рупий впритык хватало на скромный ужин и завтрак, и мне в любом случае надо было попадать назавтра в Намче, чтобы разменять последние 100 баксов.
Зато у Майка с Вэйдом таких проблем не было – и они с головой ушли в свои телефоны, разбирая письма от друзей и родных. Пока мои товарищи предавались радостям общения, я изучал свою подмороженную руку. Кожа в пораженных местах стала тонкой и напоминала пергамент, из волдырей сочилась сукровица – то еще зрелище! Корейцы с жалостью интересовались, что у меня с рукой, и покачивали головами.
На стене в обеденном зале гестхауса висела старая акустическая гитара. За ужином Вэйд снял ее, настроил и при поддержке Майка экспромтом исполнил песню о нашем героическом переходе через 3 перевала.
На следующий день наши пути расходились. У парней были забронированы билеты из Луклы, но до вылета оставалось еще 4 дня, и им нужно было как-то убить это время. Они решили утром подняться на Thunder Peak над Таме – заманчивый пункт программы, на который у меня не оставалось времени. Мне нужно было спешить вниз, в Катманду, чтобы успеть на самолет домой.
День 17, в котором я возвращаюсь в Намче и скатываюсь к Пагдингу, где попадаю на праздник
Я проснулся рано утром от гомона, поднятого корейцами. Спать больше не хотелось, и я оделся и вышел в обеденный зал. Там заканчивалась утренняя трапеза – мои азиатские соседи спешили пораньше выйти в Намче. На улице розовыми красками играл рассвет, на склоне высоко над деревней были видны постройки местного монастыря.
Вскоре корейцы и их многочисленные непальские сопровождающие, нагруженные тяжелыми рюкзаками, покинули гестхаус. Я позавтракал и рассчитался. Вчерашние картофельный суп, картошка с сыром и джинджер лемон хани стоили 280, 450 и 130 рупий соответственно, утренние мюсли – 300 рупий, литр кипятка – еще 200. До Намче у меня оставалось 120 рупий, и я, недолго думая, купил на них печенья, заварил чай и сел ждать Майка и Вэйда. Они появились около восьми утра. Я пожелал им удачного подъема на Громовой пик, попрощался и в 8.30 вышел на улицу.
Быто солнечно и тепло. Песчаная тропа бежала мимо кипарисов и сосен. Она выводила за деревню, ныряла вниз и перепрыгивала с правого на левый берег Боте Коши. Река бурлила здесь на дне узкого, прорезанного за тысячелетия водой ущелья. Над ним был перекинут металлический мостик, украшенный молельными флагами. На скальной стенке на другой стороне свежими красками играло пятиметровое изображение какого-то местного божества.
Я шагал по склону мимо маленьких деревень, греясь в лучах солнца и радуясь обилию кислорода в воздухе. Справа громоздился и сверкал снегами массив Конгде, тут и там звенели колокольчиками лошадки и яки. Впервые за долгое время я повстречал караван этих лохматых горных великанов и понял, что соскучился по ним.
В деревне Тамо сбегающие с гор ручьи вращали лопасти под молельными барабанами, заставляя их вращаться. Рядом в этой же воде стирали одежду женщины. За деревней мне попались первые рододендроны. По другую сторону реки на темном, поросшем лесом склоне Конгде светился ледопад высотой в пару сотен метров.
Я обогнал процессию корейцев, с которыми ночевал в одном гестхаусе, и около 11 утра вышел на выступ на склоне, под которым лежал Намче Базар. Я был у цели. Отсюда видно было вершину Ама Даблам. Я махнул этой красавице рукой и спустился в деревню.
Здесь у меня было сразу несколько дел. В первую очередь я зашел в гестхаус, где останавливался по пути наверх, и забрал оставленный сверток с вещами. В голове появилась идея здесь же и пообедать, но у хозяйки не нашлось ингредиентов для приготовления картофельного супа, а у меня не было наличности, чтобы за него рассчитаться. Поэтому я попрощался, вышел на улицу и спустился на ярус ниже, к пункту обмена валюты. Вопреки моим опасениям, он работал, и я разменял оставшиеся 100 баксов.
Заключительным пунктом программы в Намче было посещение аптеки.
«Привет! У меня что-то с рукой. Есть у вас что-нибудь от этого?», - спросил я молодую девушку за прилавком и показал ей свою подмороженную кисть. Та взглянула на нее с явной брезгливостью, поморщилась, покопалась на полках за спиной и протянула мне маленький тюбик какой-то мази. Надписи на тюбике были исключительно на непальском, и я даже приблизительно не понимал, что это.
«500 рупий», - сказала она. «Вы шутите? 500 рупий за этот маленький тюбик? В Катманду он стоил бы максимум 50!» «Мы не в Катманду!», - веско сказала девушка. Мне ничего не оставалось, кроме как раскошелиться.
На часах был полдень, и оставаться в Намче на ночь было бы не разумно – я в точности не знал, сколько займет путь до Паплу, и терять оставшиеся полдня не хотелось. Я обменялся любезностями с повстречавшимся на тропе маленьким серым котиком с обмороженными ушками («Товарищ по несчастью!», - сказал я ему), попрощался со столицей шерпов, сделал отметку в своем пермите на чекпосте и побежал вниз по склону.
Минут через 30 я был у стрелки с двумя мостами, а около 13.50, одолев лестницу с церемониальными камнями и изрядно вспотев, выбрался к чекпосту у Монджо. Попив воды, я продолжил путь.
Когда я планировал обратную дорогу, мне казалось, что отрезок от Намче до Сурке будет легкой прогулкой. Оказалось, однако, что моя память очень избирательна – по пути наверх я очень хорошо запомнил подъемы, но совсем не запомнил спусков, а их здесь тоже было в избытке. На обратном пути эти спуски превратились в горки, которые то и дело затрудняли продвижение. Легкой прогулки не получалось – регулярно приходилось пыхтеть и отдуваться, шагая вверх, тем более что рюкзак за счет вещей, которые я забрал из Намче, изрядно потяжелел. Ситуацию спасал кислород – здесь, в зоне лесов, его было очень много, и я физически ощущал себя намного сильнее, чем еще день назад, когда находился на высотах, близких к пяти тысячам.
К 15.40 я вышел к Пакдингу и сразу свернул в отель, где уже ночевал по пути наверх. В обеденном зале сидела большая компания иностранцев, и я поприветствовал их. Потом появилась хозяйка отеля.
«Привет! Сколько за комнату?» «300 рупий». «300 рупий?! Я тут ночевал по пути наверх, и было 200. Как насчет скидки постоянному клиенту?» «300 рупий», - упорствовала хозяйка. «Ок! Счастливо оставаться!», - сказал я, махнул рукой иностранцам и вышел на улицу.
Теперь делом чести было найти отель, где можно было бы переночевать бесплатно, за еду. Я прошел через всю деревню насквозь, но гестхаусы везде были либо закрыты, либо на ремонте. «Надо посмотреть повнимательнее!», - сказал себе я, развернулся и зашагал обратно.
Мне приглянулось каменное трехэтажное здание в самом центре деревни. На первом этаже располагалась продуктовая лавка, совмещенная с кухней, и обеденный зал с большими окнами. В нем было чисто и нарядно.
«У вас есть комнаты?», - спросил я у хозяина дома, стоявшего за прилавком. За его спиной, у плиты, колдовали его супруга и 2 дочери. «Конечно есть, заходи!», - ответил он с широкой улыбкой.
Одна из девушек проводила меня на 3 этаж, показала комнату и спустилась вниз. Я поставил рюкзак на пол, уселся на кровать и понял, что сильно устал. В комнате было холодно, и я чувствовал, как одежда, ставшая влажной от пота за день интенсивной ходьбы, быстро остывает.
«Надо согреться и вздремнуть!», - решил я, разложил спальник, забрался в него и отключился.
В себя я пришел минут через 20 – от приглушенных ударов и звуков музыки и пения, раздававшихся откуда-то снизу. Я выбрался из своего теплого кокона, спустился по лестнице и обомлел – в обеденном зале около десятка тибетских монахов в красных одеяниях проводили какую-то церемонию, сопровождая ее молитвами, пением, гудением в трубы и барабанным боем (я тогда так опешил от увиденного, что не уточнил, что это была за служба и в чем ее сакральный смысл, о чем сейчас очень жалею).
Пока монахи музицировали в обеденном зале, вся большая семья хозяина и его многочисленные друзья активно обсуждали происходящее в соседнем помещении. Они очень обрадовались моему появлению и предложили мне перекусить.
«Почему бы и нет?», - подумал я и попросил приготовить картофельный суп (200 рупий). «Ок, - ответил хозяин. – Но придется немного подождать».
Вскоре причина задержки стала понятна – вся женская часть семейства была занята приготовлением угощений для монахов. И как только те закончили службу, девушки понесли им тарелки с вермишелевым супом и зеленью. Монахи расселись за столы и принялись за еду.
Затем хозяйка приготовила тарелку супа и мне и усадила обедать рядом с монахами. Они улыбались и беседовали о чем-то, не обращая на меня никакого внимания. Затем дружно встали, собрали свои инструменты и удалились – должно быть, в монастырь над Пакдингом, у стен которого я сидел в начале похода, по пути наверх.
Когда я заканчивал еду, мимо гестхауса прошагала группа крепких европейцев в футбольной форме, с короткими стрижками и свирепыми выражениями на лицах. Они переговаривались между собой по-английски.
«Футболисты решили потренироваться здесь, в условиях высокогорья? Или это футбольная команда, которая идет к Эвересту, и по дороге решила поиграть? Или это вообще не футболисты, а какой-нибудь спецназ?»
Я вышел из гестхауса и прогулялся до местного футбольного поля, но там мяч гоняли лишь местные мальчишки. Побродив еще немного по деревне, вернулся в номер. На улице собирались сумерки, и я снова задремал, а проснулся уже в темноте от голода.
Снизу снова раздавались громкие возбужденные голоса. «Что же это за веселый дом такой?»
Я спустился по лестнице вниз. В обеденном зале за столом сидели хозяин отеля и с десяток его друзей. Они что-то праздновали – вероятно, визит монахов был связан с радостным событием.
За прилавком магазина я нашел хозяйку и попросил приготовить мне картошку с омлетом и стакан молочного чая. Затем уселся в дальнем конце обеденного зала, чтобы не мешать празднику. Было холодно и темно – в деревне отключилось электричество. Хозяйка принесла мне свечу и ведро с раскаленными углями. Я поставил его под ноги.
Ужин вскоре был готов. Пока я ел, пирующие непальцы с интересом поглядывали на меня. Наконец, ко мне подсел хозяин дома. В его руке была бутылка.
«Не желаете присоединиться?», - вежливо спросил он. «Конечно!», - ответил я. «Тогда дайте мне вашу кружку!»
Он доверху наполнил ее из бутылки. Я поднес кружку к глазам и с трудом разглядел, что она наполнена светлой жидкостью с комочками, по виду напоминавшей кефир. Сомневаться было бы невежливо, и я разом осушил кружку. Жидкость была прохладной и на вкус напоминала брагу. Это было местное домашнее пиво, чанг.
«Вкусно?», - с интересом спросил хозяин отеля. Я кивнул, и он тут же наполнил кружку снова, а потом и еще раз.
Когда я допил, он пригласил меня за соседний стол, и вскоре я полностью влился в коллектив. Большинство собравшихся, насколько я понял, работали гидами – и, переговариваясь между собой, они то и дело переходили на английский, чтобы рассказать мне какую-нибудь забавную историю или спросить что-то о России. Хозяин отеля сидел рядом со мной, и моя кружка никогда не пустела. Он окружил меня настоящей заботой и то и дело интересовался, доволен я происходящим.
Его супруга и дочери курсировали между кухней и столом, и приносили все новые бутылки и закуски – хлебные лепешки и жаренный рис с острыми специями.
Вскоре собравшиеся начали наперебой петь – и я был потрясен, насколько музыкальны эти ребята. Красивыми, хорошо поставленными голосами они безо всякого музыкального сопровождения выводили сложнейшие партии, а другие участники застолья поддерживали их, хлопая в такт и стуча руками об стол.
Затем, на какой-то особенно задорной песне, все вскочили и принялись плясать, и танцы продолжались не менее получаса. Это было настоящее веселье, чистое и искреннее, и быть его частью было невероятно приятно.
После плясок начался местный аналог рэп-баттла. Его участники по очереди сначала пропевали несколько строчек собственного сочинения, а затем заканчивали их повторяющимся рефреном из пары четверостиший, который горланили уже все присутствующие за столом (включая меня).
Потом все повторялось снова, и снова, и снова. Чем красивее и остроумнее были строчки собственного сочинения, чем виртуознее они подкалывали кого-нибудь из присутствующих, тем более громким хохотом и криками они приветствовались, После того, как выступающий уставал или у него иссякало вдохновение, эстафету подхватывал его сосед.
Это была бесконечная песня с миллионом куплетов. Я не понимал ни слова, но отлично понял правила и искренне наслаждался происходящим. Временами мне казалось, что я даже угадываю смысл шуток.
Я был счастлив, что попал на этот праздник. Лучшего завершения этому путешествию трудно было бы пожелать.
Последний раз редактировалось GT84 17 ноя 2017, 19:27, всего редактировалось 1 раз.
не отображаются Ваши волшебные фото!! Или я что-то не так делаю? Мечтаю увидеть ущелье с мостом через Боте Коши, где огромное наскальное изображение. Мы были в этом месте в густом тумане, но даже так оно очаровало меня.
dver4@ писал(а) 17 ноя 2017, 13:19:не отображаются Ваши волшебные фото!! Или я что-то не так делаю?
Не знаю, по идее должны отображаться! Может просто не подгрузились? Я проверил с телефона и домашнего компьютера - все работает. Надеюсь, и у вас заработает! Но если нет, то сообщайте.
dver4@ писал(а) 17 ноя 2017, 13:19:Мечтаю увидеть ущелье с мостом через Боте Коши, где огромное наскальное изображение.
К слову, рисунок этот я не сфотографировал - место там узкое, а широкоугольный объектив доставать поленился.
День 18, в котором я обдираю руку и дохожу до Карикхолы
Проснулся в 7 утра с тяжелой головой и пересохшим горлом. Упаковал рюкзак, спустился вниз. Обеденный зал после вчерашнего празднества выглядел очень колоритно – на столе громоздились тарелки, кружки, бутылки, на полу тут и там блестели лужицы от пролитой выпивки.
Накануне я ушел спать в 3 утра, когда праздник еще продолжался.
Хозяин отеля стоял за прилавком своего магазинчика, и выглядел он так, будто вообще не ложился. Скорее всего, так оно и было. Я перекусил мюслями с молоком, заплатил за постой 1250 рупий, обнялся с хозяином отеля как с хорошим другом, и в 7.30 вышел на улицу.
Задача на день была проста – пройти как можно дальше в сторону Паплу. Я максимально быстро шагал уже знакомой тропой, регулярно поминая добрым словом непальских дорожных строителей, благодаря мастерству которых, даже двигаясь вниз по руслу реки, идти большую часть времени приходилось в гору.
В районе развилки, где правая ветвь тропы уходила в сторону Луклы, а левая – вниз, к Сурке, я прикупил в придорожном магазинчике упаковку печенья и бутылку воды и, прошагав еще немного, остановился на лавочке, пристроенной к каменной стене, чтобы перекусить.
Пытаясь вытянуть бутылку, воткнутую в боковой карман рюкзака, я не рассчитал усилие – после слишком сильного рывка бутылка вылетела из кармана, а тянувшая ее рука с размаху врезалась в каменную стену.
От удара кусок кожи на кисти, пострадавший от обморожения, сорвало как чулок. Это было больно и очень неожиданно. Пребывая в легком шоке, я присел на лавочку, целой рукой открутил крышку с бутылки и, прихлебывая из нее, разом уговорил всю пачку печенья, разглядывая травмированную кисть.
Мимо проходил непалец, и, судя по тому, как он тянул шею, ему тоже было очень любопытно посмотреть на раны белой обезьяны. Я показал ему руку. Он покачал головой, прошел чуть дальше по улице и свернул в ближайший дом. Вскоре оттуда показалась полная местная жительница лет 40, которая тоже подошла ко мне, тоже посмотрела на мою руку, тоже покачала головой и удалилась обратно в дом.
«Ну что же, спасение утопающих – дело рук самих утопающих», - сказал я себе, распаковал рюкзак, нашел аптечку и сделал перевязку. Производить манипуляции с вещами одной рукой было куда сложнее, чем прежде, но в итоге все получилось.
Стараясь не зацепить поврежденную кисть, я надел рюкзак и продолжил путь. Тропинка бежала по большей части вниз, и я достаточно быстро, в 10.50, спустился к Сурке.
Отсюда начинался самый, как мне казалось, неприятный отрезок всего обратного пути от Намче до Паплу – резкий подъем в 700 м до Пайи. Выход тут был всего один – упорно идти вверх, что я сделал. Кислород придавал мне сил, и я двигался вверх почти без передышек.
Вперед меня подгоняло солнце – здесь, внизу, оно по-настоящему припекало, и я старался проскакивать открытые участки как можно быстрее, с тем, чтобы поскорее оказаться в спасительной тени деревьев. На середине подъема мне повстречалась группа местных жителей. Они строили домик на склоне – вероятно, будущий тихаус.
В верхней трети подъема в притененных местах вдоль тропы лежал снег. В 12.00 я был на перевале, мокрый как мышь. Я и представить не мог, что одолею этот подъем так быстро. Определенно, высокогорье открывает в организме какие-то скрытые резервы, которые в первые дни после возвращения вниз дают о себе знать самым наглядным образом.
В 13.30 в Пайе я остановился на обед в придорожной забегаловке. Ее хозяйка готовила мне картофельный суп (200 рупий), в то время как ее сын лет пяти изучал мой рюкзак и одежду. Добавив к супу стакан молочного чая и пачку печенья (70 и 60 рупий), я двинулся дальше – и вскоре вышел на северный склон. Когда я проходил здесь в первый раз, по пути наверх, были уже сумерки. При свете дня покрытая снегом и наледью тропа производила не менее сильное впечатление, и я предпочел во имя осторожности сбавить темп.
Навстречу спускались 2 непальца с плетеными корзинами за плечами, доверху наполненными мандаринами. Когда мы поравнялись, один из них по-русски поприветствовал меня.
Мы перекинулись парой фраз – оказалось, он живет в Карикхоле, и в сезон работает гидом, часто с российскими группами, а в несезон возвращается домой. Он предложил мне купить у него несколько мандаринов за 30 рупий, и я жевал их весь скользкий путь наверх до очередного перевала.
К 16.30 я спустился до Бупсы, и, несмотря на то, что уже изрядно устал, решил пройти чуть дальше, до Карикхолы. Это давало мне какую-никакую уверенность, что за следующий день я успею дойти до Паплу.
В Карикхолу я вошел уже в сумерках. Все гестхаусы были закрыты, и лишь в центре деревни мне улыбнулась удача. Хозяйка отеля определила меня на второй этаж большого пустого здания.
Вечер я провел за едой, слопав порцию картошки с двумя кружками чая (250 и 60х2 рупий), еще одну упаковку печенья (60 рупий) и чапати с медом (180 рупий). За столом напротив дочь хозяйки гестхауса лет десяти делала уроки, и было странно думать о том, что в этой глуши дети тоже ходят в школу.
Хозяйка рассказала, что завтра в 6 утра ее родственники тоже идут из Карикхолы в Паплу. Дорога занимает 11 часов.
«В самый раз», - подумал я, перевязал руку и отправился спать.
Я проснулся 6.30, позавтракал хлебной лепешкой с медом, рассчитался (970 рупий за все) и около 7 часов вышел на улицу. В 7.30 я был у нарядных ворот на входе в Карикхолу, а еще через полчаса по разбитой ослами пыльной тропе спустился к Джубингу, где несколько минут отдыхал, лакомясь купленными в уличной лавочке мандаринами.
В 8.30 я пересек мост через Боте Коши и начал историческое восхождение в перевал Такшиндо Ла.
Я готовился к тому, что будет трудно, и вообще сомневался, что сумею одолеть его в один присест, но, к моему удивлению, оказалось, что подъем дается мне сравнительно просто. В 10.10 я был в Нунтале, где сделал остановку на второй завтрак и подзарядку внутренних батареек.
Единственная улица деревни была запружена ослами и их погонщиками. Устроившись в холле одного из отелей и поглядывая на них, я выпил 2 кружки молочного чая, заев их пачкой печенья (30 рупий за печенье, по 70 за каждую кружку чая), и затем продолжил подъем. Чем выше я поднимался, тем чаще на тропе мне попадался лед. Идти вверх было сравнительно легко, и я не переставал удивляться тому, какую хорошую форму можно обрести, погуляв по высокогорью.
Перед ручьем, за которым тропа поворачивает на 90 градусов и по крутому склону выводит к Такшиндо, повстречал пожилую пару из Британии – они интересовались, далеко ли до Нунталы. Я заверил, что совсем недалеко.
«Значит, к вечеру дойдем, - сказали они. – Мы здесь уже в третий раз, у нас впереди 1,5 месяца отпуска, поэтому мы можем позволить себе идти медленно».
Этот небольшой разговор позволил мне немного отдышаться, и сделав еще один рывок вверх и пропустив мимо длинный караван ослов, я вышел к деревне. Чуть повыше монастыря на площадке стоял джип – как неоспоримое подтверждение тому факту, что дорогу пробили и сюда. Вокруг сидело несколько непальцев.
Парнишка, стоявший у джипа, сообщил мне, что билет до Паплу стоит 500 рупий, отправление – по мере наполняемости. Отсюда, с площадки у монастыря, видно было экскаватор, который ниже по склону пробивал серпантин к Нунтале.
Я посмотрел на часы. Было чуть больше полудня, и я решил, что брать джип до Паплу совсем неспортивно. К тому же, и денег у меня оставалось не сказать чтобы много. Поэтому я просто двинулся дальше в гору, и в 12.55 был на перевале. Эпическое восхождение заняло 4,5 часа. Я и представить не мог, что получится одолеть перевал так быстро.
Наверху, у разрушающейся ступы, стоял трактор. Рядом паслось несколько ослов. Еще с десяток стояли поодаль на загрузке. Между ними сновали погонщики. Я кивнул непальцам и приступил к спуску. Тропа была пыльной, сухой и разбитой.
В 13.30 я вышел из леса к Рингмо, спустился к ступе посреди деревни, зашел в тот же гестхаус, что и по пути наверх, и заказал картофельный суп (150), 200 грамм ячьего сыра (300) и молочный чай (60).
Немного отдохнув и отдышавшись, в 14.20 продолжил путь. Было ветрено, и на открытых участках дороги меня несколько раз обдавало пылью. С другой стороны, идти в одиночестве по участкам дороги, проложенным в лесу, было невероятно приятно. Я надеялся, что повстречаю снова зверька, которого видел по пути наверх, но он, конечно, так и не появился.
На подходе к Паплу меня обогнал джип, набитый под завязку людьми. К этому моменту у меня закончилась вода, и я, признаться, немного им позавидовал. Впереди в просветах леса уже маячила взлетная полоса аэропорта. Собравшись с силами, я прибавил шагу, и в пять прибыл в конечный пункт сегодняшнего перехода, уставший, но счастливый. Навигатор уверял, что за день я прошел 37 км (цифра вышла, на мой взгляд, слегка завышенной), при этом набрав 1,5 тыс. м и столько же сбросив.
В первом же торговом лотке купил билет на завтрашний джип в Катманду и воду. Напившись, отправился искать место для ночевки. Я с удивлением обнаружил, что цены на жилье здесь высоки даже по меркам непальской столицы – за ночевку в своих крысиных норах владельцы местных гестхаусов требовали от 700 рупий и выше. Я в итоге осел в самой невзыскательной из них, на втором этаже над пивной, которую держал полный азиат с хитрым прищуром. Я договорился с ним на 300 рупий.
В выделенной мне комнатке на подоконнике были свалены оставленные здесь предыдущими гостями вещи – одежда, блокноты и записные книжки, проводки, таблетки, пакеты и чехлы непонятного назначения. За пыльным окном на грязной узкой улочке каждые несколько минут с ревом проносились истошно сигналящие джипы, стоял гам из голосов снующих туда и обратно людей и торговцев. Кричали дети. Прямо напротив окна от столба к столбу тянулись толстые связки проводов, на фасадах трехэтажных домов напротив громоздились нарисованные от руки вывески с рекламой.
«И это сюда я так торопился вернуться? – стучало у меня в голове. – Чертова цивилизация!»
На следующий день в пять утра я погрузился в джип и к закату был в Катманду.
Спасибо за ваш отчет, который поставил-таки точку в моих колебаниях между маршрутами, чуть больше месяца осталось, а я все никак не могла определиться ) Посмотрела я, почитала, и поняла, не пойду я к Аннапурнам! А пойду по перевалам ходить, бродить!
Спасибо за ваш отчет, который поставил-таки точку в моих колебаниях между маршрутами, чуть больше месяца осталось, а я все никак не могла определиться ) Посмотрела я, почитала, и поняла, не пойду я к Аннапурнам! А пойду по перевалам ходить, бродить!
Спасибо! Очень рад, что отчет оказался полезен! Отличного путешествия!
Вокруг Аннапурн тоже обязательно стоит пройти, я сам делал это дважды, и повторил бы не раздумывая. Сходите туда после Эвереста - не пожалеете!
