Путешествие по провинциальной империи, май 2019

[Andik001]

комбинированный билет на посещение монастырей Алкобасы, Батальи и Томара стоит 15 евро. Если покупать по отдельности, то стоимость будет 6 евро за вход в каждый монастырь. Получается маленькая экономия )

А этот билет действует только в день покупки? Или можно в какое то место например в другой день поехать?

[Цветок-василек]

А этот билет действует только в день покупки? Или можно в какое то место например в другой день поехать?

Можно, билет действует в течение нескольких дней (недели, если не ошибаюсь). Мы в один день посетили Алкобасу и Баталью, а в Томар поехали через 3 дня.

[Andik001]

Можно, билет действует в течение нескольких дней (недели, если не ошибаюсь). Мы в один день посетили Алкобасу и Баталью, а в Томар поехали через 3 дня.

Это тогда очень здорово. Мы буквально уже завтра летим в Португалию. И предварительно у нас запланированы все эти три города в один день (мы в Пениши на пару ночей останавливаемся и передвигаться будем на арендованном авто). Но мы еще хотим посетить пещеры (в самой раскрученной Mira de Aire мы были в прошлый раз, а в этот раз хотим в Grutas da Moeda). Поэтому не уверены что успеем все в один день.
Кстати, вы в пещеры не ездили?

[Цветок-василек]

Кстати, вы в пещеры не ездили?

Нет, не ездили. Мы были в пещерах в Нерхе, да, красиво, но больше как-то не тянет.

[Daily]

От Алкобасы до Батальи недалеко, и мы добрались до третьего за день достоприма довольно быстро, еще до обеда.

Приткнули машину на бесплатном месте на соседней с монастырем улицы, и вот она, Баталья, португальская кружевная жемчужина.







Мы не знаем практически ничего о монастыре, ни истории, кто строил, кто похоронен и тому подобное, но здесь это не нужно. Все ваше сознание захватывает красота архитектуры, праздник зодчества и торжество мануэлино, поэтому мы просто ходим и наслаждаемся увиденным, и это замечательно. Наверное, на самом деле не так уж и важно, в чью честь построено это роскошество, многое из его истории уже позабылось, а монастырь стоит, и даже недостроенный, восхищает и приковывает взор.

[Daily]

Начало осмотра – в монастырском храме, чей высоченный неф напоминает Алкобасу, только более веселый и манерный.



Если алкобасовский монах – серьезный, рукастый и основательный, то батальский – приветливый, веселый и с искрой в глазах.

Тут тоже много королевских могил с тщательно вырезанным статуями наверху, под кружевной сенью, с мечами в руках и всеми положенными регалиями.







Замечательные разноцветные стекла в узорных окнах, это не витражи, но смотрится свежо и элегантно.









Вдоль стен – кавалькада надгробий.





Замечательный купол с библейскими звездами.



Продолжение алкобасовских историй – королевская семья лежит ручка к ручке, немного странное впечатление, в этом есть что-то немного вычурное, подростковое. Это король Жуан I c женой, Филиппой Ланкастерской, родители Энрике Мореплавателя.





А это, по-моему, Энрике, собственной персоной.



Нет алкобасовской строгости, все легкое и воздушное, много света.







Выходим во внутреннюю галерею, к клуатру.



Странные деревянные статуи, расставлены по всей галерее.



Сам двор, открыточный и солнечный.





Возникает вопрос: зачем выстаивали очередь к жеронимушскому клуатру?

















Напоминает Гауди, но без нарочитого искривления перспективы «под естественные формы».



Ну а это вообще, царство резьбы по камню, красотища.







И опять ручка к ручке, и опять чуть фальшиво, хотя «чуть фальшиво», наверное, не бывает… Пока пишу, прилетела критика от жены, которая считает это трогательным, но это женская логика, что с ней поделаешь.



















Монастырь-красавец, легкий, элегантный, совсем не старый.

Идем на обед и заказываем какое-то местное блюдо, по-нашему – шашлык, а по-местному – не помню.



Ну что, пообедали и в путь, нам еще ехать на ночевку, в Назаре.

[Daily]

В Назаре наше жилье – в верхнем городе, небольшие апартаменты с новым ремонтом, газовой колонкой и полным набором всего необходимого на кухне.

Пока хозяйка нас инструктировала, какую кнопку нажать на воротах при входе, какую ни в коем случае не нажимать, чтобы не убило током как грабителей, и куда поворачивать засовы, ключи и запоры, пока парковали машину на подземной стоянке гостиницы, аффилированной с хозяйкой, уже начало смеркаться, как в том рассказе про муравья Бианки.

Нажали правильные кнопки, избежали удара током и волчьего капкана, побросали барахло и побежали на смотровую площадку на последний луч.

Вышли наверх вовремя, по пути отметив бар, где на обратном пути можно было, как писали в английских книгах, «промочить горло».



Внизу – нижний Назаре, откуда фуникулер может вытянуть вас наверх, на смотровую площадку.
Итак, смеркалось.



Дул пронизывающий ветер, которого не ощущается на фото.



Океанские волны нарисовали на пляже ровную швейную строчку песчаных дюн.



Трудяги-фуникулеры еще возили любопытствующих к нам, наверх.



Так разительна перспектива стального океанского горизонта…



… и тепла от нагретых за день черепичных крыш.







Наверху стоит храм, каждый день провожающий солнце в Новый свет…



и маленькая часовенка с крестом ордена Тамплиеров, золоченая последним лучом.



Какая поэзия заката без любви?



Солнце уходило за горизонт, луч становился четче и контрастней.





Внизу купалась парочка, презрев все низкие морские температуры.





Жена в наслаждении от безмятежного покоя маленького прибрежного городка.



Солнце зашло, мы устали от длинного дня, и на обратном пути в присмотренном заранее баре припали к старому доброму виски, презрев местные традиции винопития, больно уже было холодно.

При попытке открыть калитку апартов я спьяну забыл расположение и порядок нажатия кнопок, попал в волчий капкан и запутался в колючей проволоке. На мои жалобные вопли прибежала хозяйка, с брезгливой миной вытащила меня из силков, и мы оказались в теплом и уютном жилище.

Спокойной ночи.

[Daily]

День седьмой, непогожий.

План был простой: посещение Авейру с осмотром сего селения, и прибытие в Порту.

С утра все небо затянуло, и весь путь в Авейру прошел под знаком дождя, который по-настоящему начался уже в самом городе. Припарковавшись, мы долго сидели в машине под мерный стук дождевых капель по крыше. Потом нехотя решили выбираться наружу, а что делать, зонты еще в поездке никто не отменил.

Весь день дождь то начинался, то затихал, и мы имели возможность ненадолго сложить зонты и сделать несколько фото.



Авейру хвастливо называют «португальской Венецией», хотя по городку проходит только один канал, сливаясь у выхода с еще одним, и уже вместе они несут пресные воды в прибрежную полосу, с остатками ирригационных сооружений для выпаривания соли, основы прошлого городского богатства. Соль и рыба, вот и весь авейровский достаток, да добавившийся в последнее время туристический бум.















Ходим по набережной, мокрые зонты наготове, фотокамеры за пазухой.















Уходим с набережной вглубь городских улочек.



















Местный храм, выстланный азулежу.













Дождь ненадолго стихает.







Цвета становятся чуть ярче.





Монашествующие занимаются какой-то социальной работой.








Вот такой португальский Соликамск.

Откушиваем кофе в малюсенькой кофейне с великолепными паштеишами, самыми лучшими, что мы пробовали в Португалии, беленские им и в подметки не годятся. Стоило заехать не знамо куда, чтобы наконец отведать настоящий португальский паштеиш, слабая, но все-таки компенсация за дождливый день.

Дождь снова усиливается, мы отчаливаем к машине и покидаем Авейру в надежде оторваться от непогоды.

[Daily]

Надежды не сбылись, было мокро всю дорогу до Порту. Навигатор очень удачно завел нас в город, и мы по мокротени заселялись в гостиницу чуть севернее центра города, тащили неподъемные чемоданищи на высокий третий этаж без лифта (…вы что, у нас историческое здание, нам нельзя ни лифта, ни ремонта, только реставрация). Номер был довольно потертый, все на соплях, ну да ладно, будем ждать реставрацию. Поставили машину на парковку через дорогу и пошли обедать (ужинать).

Всю ночь шел дождь, в окно виднелась только непрерывная водяная мгла с далекими дрожащими огнями.

День восьмой, пасмурный, холодный и грустный.

Настало неминуемое и для каждого путешественника нежеланное – непогода. И отложить ее нельзя, и ждать, когда распогодится, тоже – все считаное, и поездки, и билеты и все остальное. Остается брать зонт, одеваться потеплее и с чувством долга рабочего, идущего по гудку на завод, выгребать на улицу в надежде, что не зальет, и с небольшими вариантами изменения маршрута в сторону храмов, музеев, ресторанов и прочих закрытых помещений.

Мы направляем стопы в сторону церкви кармелитов (кармелиток?). Холодища, резкий ветер с океана, временами налетает то ли дождь, то ли водяная пыль. Шлепаем по мокрым тротуарам, и чтобы в конец не замерзнуть, вспоминаем великие страницы прошлого.

Юлий Цезарь (да-да, тот самый, Гай), выигравший в лотерею власть над Дальней Иберией, вторгся в Лузитанию во главе двадцатитысячной армии не с целью захвата, а с целью грабежа и набивания карманов. Они в Сенате, не будь дураки, организовали розыгрыш будущей Португалии в лотерею, и данная область досталась ему.

Нелегко нынешним португальцам вспоминать, что их страна когда-то была лотерейным лотом, да многие этого и не знают. Но это было.

Будущий император был в долгах как в шелках. Он прошел от нынешних Алгарве до Порту и два года его гарнизоны вывозили лузитанское золото и серебро, коих было несметное количество на берегах Дуэро.

Добывали его интересным способом: подкапывали склон, пока на нем не образовывалась трещина, затем по команде наблюдателя все смывались с откоса, и когда тот рушился, сверху подавалась специально подведенная вода, а внизу, по ее ходу, устанавливалась дамба из можжевельника. Глина растворялась в воде, а самородки застревали в кустарнике, который затем сушился и сжигался, отдавая добытчикам золото.

Видимо, золота на берегах Дуэро было столько, что породу не мыли, хватало и самородков. Треть шла Римскому сенату, треть – воинам и треть – лично Цезарю. Через два года он триумфально возвращается в Рим, расплачивается с долгами и фактически покупает себе голоса на выборах консула римского Сената. Лузитанского золота хватило на оснащение армии, захватившей впоследствии Галлию, Нижние Земли и Англию.

Кстати, часть римских войск так и не вернулись из Лузитании, прельстившись звоном золотой монеты и женившись на местных кареглазых (" что еще нужно, чтобы встретить старость…"). Некоторые римские шахты по добыче меди, серебра, цинка и железа закрылись только в шестидесятых годах прошлого века, а отдельные шахты и места добычи и сейчас радуют взор промышленников своей продукцией, выданной "на-гора".

От Рима португальцам достались потроха, вареные с капустой, основная еда легионеров, а затем черных рабов, и бакаляу, соленая треска.

Римляне фактически научили лузов системному сельскому хозяйству, которое до них не превышало уровень частных огородов. Пшеница, оливки, виноград, крупы, фрукты в меду, трава для выделки канатов и парусов стали экспортной статьей в Европу. Уже при римлянах в Лузитании образовалось перепроизводство вина, и императоры своими указами были вынуждены ограничивать виноградные плантации, невольно способствуя повышению его качества. И по сей день лучшие вина Португалии в ходу в Италии и остальной Европе.

До сих пор португальское гражданство основывается не на этническом происхождении, как у многих соседей, а на римском понимании "гражданина империи", какой бы национальности ты ни был. Смешанные браки во все времена никогда не были проблемой для португальцев: Англия, Германия, Индия, Африка, Южная Америка, Юго-Восточная Азия, Китай, все вливались в дружную португальскую семью. Очень много владельцев португальских паспортов из Макао, Мумбая, Шри Ланки, Индии, Гонконга никогда не были на "родине".

[Daily]

Итак, мы уже у церкви. Она известная своей конструкцией – состоит из трех зданий, построенных независимо друг от друга. Монастырь отделен от действующей церкви трехэтажным домом-пеналом, «в ширину не превышающим одного метра». На самом деле его ширина больше метра, но все равно он очень узкий, для любителей театральных эффектов – «самый узкий в мире».



На стене – просто-таки «глобальное» азулежу, не хуже бородинской панорамы.





Заходим в храм, он небольшой, но напыщенно-богатый.







Трубы органа, похоже на павлиний хвост



Все пространство алтаря и капелл покрыто золотом, оно заполняет собой все и отвлекает взгляд на свое вечное мерцание.



o











Входим в так называемый «спрятанный дом». 250 лет жители Порту не подозревали, что он не является частью храмового комплекса, а абсолютно независимым строением. Ушлые городские власти, узнавшие об его существовании гораздо раньше всех, проводили тут секретные совещания. До конца прошлого века служил жилым домом.









Мы внутри храма, уже запутавшись – то ли это еще церковь, то ли уже монастырь, третий кусок «слоеного пирога» - ордена кармелитов.















На стенах – портреты деятелей ордена. На эту даму только посмотришь – и уже ничего больше не надо, сам побежишь в царствие небесное, серьезная мадам.



В пол вмонтирована своеобразная костница с останками монашествующих ордена.


А это – мощи сестры Марии де Иисус в ящичке. Она почила в конце XVIII века, а теперь служит музейным экспонатом.

[Daily]

Попадаем в административное помещение ордена с традиционной выставкой церковной утвари (кстати, чистое серебро, тут без обмана), все пронумеровано и пробирковано, не забалуешь.



Зал для откушивания всяких блюд и яств.



Левая часть декоративной панели, за стулом, укрывает тайный ход, которым несколько раз пользовались высокопоставленные члены ордена, чтобы быстро дрызнуть из монастыря, очень огорчив этим преследующих. За трехсотлетнюю историю существования хода им пользовались во времена наполеоновской оккупации и «либеральных» войн.


В этом контейнере горожане переносили высокопоставленных церковных деятелей, че им было ноги-то мочить.



Ризы для богослужений…


а это, как мы поняли, кресла для родовспоможений.


Выставка народного творчества.



Выходим на улицу и бросаем прощальный взгляд на церковь и монастырь. Спрятанный дом – ровно посередине.





В библиотеку, которую все связывают со съемками «Гарри Поттера» мы не пошли по причине многолюдства. Так забавно видеть китайцев, стоящих в очереди в португалоязычный книжный магазин (жителям Макао – не читать).



Держим курс на колокольню храма Клеригуш. Про нее так смешно пишут в Википедии, что «по причине своей высоты она долгие годы служила ориентиром для входящих в гавань кораблей». А построили ее только в конце XVIII века, до этого времени корабли грустно толклись у Дуэро, не имея ориентира для входа в устье, ждали строительства колокольни. В XVI веке португальцы прошли морским путем в Индию, а в Порту еще долгое время не решались зайти, колокольни-то не было! Зато уж потом, с колокольней, не было проблем с навигацией.













Жена, по своему высотному обыкновению, полезла на колокольню, а я ждал ее возвращения в храме.









Очень интересна сине-розовая гамма храмовых сводов и стен.





Великолепная резьба по камню (а может, по гипсу, не определить).







Золота поменьше, мысли побольше, вот и достойный вид.



Пока ждал возвращения жены, прослушал непонятную лекцию какого-то дядьки, закончившуюся, к удовольствию многих, небольшим концертом органной музыки. Плотный, почти осязаемый звук мгновенно занял все пространство, проходил тебя насквозь, и ты ощущал непонятное и мистическое единение и с храмом, и с инструментом, и с исполняемой музыкой, колоссальное впечатление.

Жена вернулась не одна, а с фотографиями Порту с высоты птичьего полета, и сейчас ревниво требует их вставки в отчет. Не смею ослушаться, человек стоял в очереди, толкался на высоте в поисках ракурса и вообще старался, мой светлячок.

[Цветок-василек]

Жена, по своему высотному обыкновению, полезла на колокольню, а я ждал ее возвращения в храме.

Подъем на колокольню стоит 5 евро. Может, конечно, мне так "повезло", но была толпа народу, и я стояла в очереди минут 40. К сожалению, эту очередь заранее (до покупки билета) увидеть нельзя, иначе я бы не стала терять столько времени.

[Daily]

Бросаем взгляд на церковь Клеригуш (а красивая, действительно) и движемся дальше, в сторону железнодорожного вокзала Порту.





Очень похоже на Лиссабон, только почище.







А вот и вокзал. Такого вы еще не видели.



Это не вокзал, а какая-то картинная галерея, торжество азулежу, масштаб, исторический фон и гжельская синева, просто поразительное зрелище.



















Батальные сцены, несомненно верные идеологически (кто скажет, что взятие Сеуты и прибытие королевской семьи - это плохо?) разбавлены картинами мирного феодально-капиталистического строительства, а также народной радости по поводу, да и без повода тоже.





Более того, вверху по карнизу идет лента цветного азулежу, что в свое время явилось очень современным и прорывным, подобно звуковому кино.

[Daily]

Порту хоть и не Лиссабон, но тоже с норовом, здесь тоже есть горбатые улицы. Кстати, пока не забыл: портусское наречие явилось основой современного португальского языка, все остальные изводы мирно почили в бозе.









Город сверху, со стороны кафедрального собора.





Сам собор, то ли был закрыт, то ли мы уже наелись и не пошли внутрь.













А это Дуэро, нам туда, на набережную.









Пока идем, Васко да Гама уже четвертые сутки в бухте св. Елены ждет прекращения противного ветра и его смены на попутный. Наконец что-то такое подуло, суда быстренько пошли, держась западного берега. Стало ощутимо холоднее, океанская ледяная синева нестерпимо бликовала на высоком ноябрьском солнце.

Еще несколько остановок, ожидания ветра, и мороз по шкуре – вот он, мысь Бурь, слева, похожий на крокодилий хвост, с острой верхней гранью, резко вдающийся в океан, с бурливым западным берегом и спокойным, как в ванне, восточным, за которым раскинулась безмятежная синева нынешнего Ложного залива, родины Летучего голландца.

Это почти невероятно, но однако случилось – да Гама упорно шел, почти полз по пути, проложенным Бартоломеу Диашем, берег внезапно перестал спускаться на юг, куда-то в тартарары, а резко повернул на северо-восток. И тут встречное течение, когда оно уже кончится, боже-боже. Берега, от мыса скалистые, начали одеваться в зеленое, которое стало густым и похожим на мультфильмовскую Аврику, с пальмами и черными губатыми детьми на пляже.

Да Гама подошел к бухте Мосселбей, последней мирной стоянке Диаша, после которой команда взбунтовалась и нагнула капитана поворачивать обратно. Но это был мечтатель и талантливый мореход Бартоломеу, он не умел вырывать кадыки и удалять гланды без скальпеля, что для да Гамы было делом любимым, а потому привычным.

Итак, экспедиция в бухте, заправляется свежей водой, появляются аборигены, краткие приветствия через переводчиков, культурный обмен (бусы на крупный рогатый скот), а затем – танцы и братания, в которых да Гама лично принял участие (танцующий будущий вице-король Индии – это сильная вещь). Пусть местные банту радуются, что у него было хорошее настроение, иначе расчлененки было бы не избежать.

Одно омрачило – на глазах у отходящей экспедиции местные дружно повалили каменный падран с крестом, который экспедиция перла аж из Лиссабона. Да Гама решил не возвращаться для священной мести, оставив ее на обратный путь.

Опять встречный ветер и сильное Агульясское течение, бывало так, что через три дня пути суда оказывались в первоначальной отправной точке, от этого можно было с ума сойти. Но все плохо не бывает – уже в Рождество экспедиция шла на траверзе будущего Наталя, все на северо-восток.

Становилось теплее, суда шли уже гораздо севернее мыса Бурь, плотный зеленый буш сменился на изумрудные джунгли. Точка, с которой Диаш повернул назад, была уже пройдена, теперь да Гама – первый на этом пути, и останется таковым навсегда.

[Daily]

Тем временем вкушаем радость спуска, нам теперь постепенно вниз.







Оказывается, мы находимся на португальском филиале паломнического пути в Сантьяго-де-Компостелла, вот такое обозначение случайно показалось нам на уличном тротуаре.











Спускаемся к реке, нас встречают толпы зевак, синих по случаю холодищи и пронизывающего ветра.





А вот и мост Луиша I, визитная карточка города. Сначала использовался для всех видов перехода – железнодорожного, автомобильного и пешеходного. Затем автомобили секвестировали (слава ликсутовым и блинкиным!) и заменили их скоростным трамваем, пешеходов не тронули, еще не родился умник, который будет взимать плату за переход по мосту, который не строил и драть деньги, которых не заработал. Вырвалось, извините.

Мост хоть и ажурен, конструктивен и все дела, но смотрится на берегах старого города инородным телом.



Это так называемая проблема Эйфелевой башни (кстати, мост спроектирован учеником Эйфеля), когда многие пюлюют на башню, говоря, что она испортила облик города, но Парижа без нее уже не представить. Так и здесь, наверное.

[Daily]

Набережная, несомненно, красива в солнечный день, но и сегодня, под серыми облаками, смотрится довольно-таки ничего.











Подходим ближе к мосту, ветер становится нестерпимым, сдувает с ног.







Решив не простывать на ветру, отказываемся от перехода на другой берег и поворачиваем назад и вверх, по направлению к гостинице.









Встреча сталактита со сталагмитом, вечная тема.



Снова виды старого центра.









Забавные непонятные композиции в небольшом парке.







Это не тот, плохой Салазар, этот хороший…



Парковая меланхолия.





Мифический лев терзает такую же мифическую птичку.



Эта триумфальная колонна посвящена какой-то бразильской битве, специально для историков-латиноведов.



Мы замерзли, устали и не в восторге от плохой погоды. Опять всю ночь шел дождь. Назавтра у нас Брага, а у да Гамы – новый этап его сумасшедшего по риску и важности похода.

[Daily]

День девятый, водно-автомобильный.

С утра моросил дождь, и это уже нас не удивляло. Мы преисполнились тупого чувства долга путешественника и на автомате сели в машину, завелись и поехали в Брагу, точнее, в Бом Жезуш, надеясь на самое лучшее. В плане был сначала «Иисус милосердный на горе», затем Брага, а на обратном пути посещение Гимарайнша.
Мы едем, а здесь уж да Гама тут как тут.

В череде противных ветров и течений с экспедицией произошел случай, который всей командой был воспринят если не как мистический , то уж как поворотный – точно. От последнего падрана Диаша группа судов отошла бодрячком, под сильный кормовой ветер, и пошла, как и обычно в эти месяцы, на северо-восток. Ветер меняется на шквалистый, суда уходят в море, чтобы не быть разбитыми о прибрежные скалы, сохраняя по возможности прежний курс. Начинается шторм, и тут как всегда: «Навались, братцы! (самые сильные повисли на румпеле для сохранения курса), «фоки убрать!» (сильный кормовой ветер, корабли критично роют носом, как бы не кувыркнуться», легкую Берриу, как щепку, уносит неизвестно куда, серая водяная пыль перед глазами, становящаяся черной в сумерках.

Были моменты, когда члены экипажа уже реальной готовились к смерти и исповедовались друг другу в ревущей мгле. Шторм стихает, а карт и навигационных записей Диаша уже нет, это неизвестные воды, решение одно – поворот на север в поисках суши, потом опять шторм, и все сначала на протяжении двух недель.

Когда все уже настолько устали, что было все равно, куда они плывут, внезапно показалась суша с Берриу на горизонте и с … падраном Диаша на мысу, который они прошли еще полмесяца назад. Мама дорогая! Господи Боже наш! Это где мы болтались две недели? А нам же, дуракам, говорили дома, что между Западом и Востоком непроходимая стена, и это дьявол нас крутит, сводит нас с ума, нам никогда не преодолеть эту стену, Диаш это понял, а наш командор, упертый кретин, всех нас утащит в бездну вместе с собой…

Разговоры одно, а дело надо делать, не сидеть же здесь вечно. Снова задул крепкий вест, и маленькая флотилия несколько дней бодро скользила вдоль берега, буйно заросшего растительностью. Тут стало заметно, что берег все круче уходит на север, противные течения слабеют, становится душно. Господь Милосердный, мы наконец преодолели стену и вошли в Индийский океан!

Радость была недолгой, началась цинга. В гнилом влажном климате субтропиков стопы и кисти многих моряков раздулись, на ногах высыпали сотни мелких пятен. Десны воспалились и выступали над зубами так, что они не могли есть, а изо рта невыносимо воняло. Текла кровь из глаз, и сами глазные яблоки начали выпирать в иссохших глазницах. В семи месяцах пути от дома болезнь догнала экспедицию. Более того, суда разогнались, было жалко терять время на остановку, но солонину уже варили на океанской воде, что вызывало только тошноту. Было несколько остановок, но ситуацию это не улучшало, нужна была длительная стоянка.

Оставим флотилию на время, мы уже подъезжаем. Небольшая заранее присмотренная стоянка у подножия холма, в зеленой роще, раскисшей от дождя.

Паркуемся и поднимаемся наверх, к фуникулеру. Насколько я понял, это самый старый подъемник в стране, и с очень оригинальной конструкцией, которая действует и по сей день. Баки вагона, находящегося в верхней точке, наполняются водой, отчего он становится тяжелым настолько, чтобы в процессе спуска своим весом поднять нижний вагон с пассажирами на верхнюю точку. Придя вниз, вода из вагона сливается, он становится легким, а верхний заправляется водой, и все повторяется сначала. Никаких электродвигателей нет, все по-архимедовски, за счет силы тяжести и разности веса.

Поехали наверх.





На фото виден встречный вагон.



Труба для заправки водой.



Ансамбль Бом Жезуш – самый знаменитый из семейства так называемых «священных холмов», замысел которых прост и гениален. Вы – паломник, движетесь снизу вверх, по пути осматривая часовни и памятные камни с этапами Скорбного пути и Страстей Христовых. Пройдя весь путь, где по лестнице, как здесь, где просто вверх по склону, подходите к кульминации – Голгофе и Воскресению, которые олицетворяет храм. Данная идея осенила христианские умы после Тридентского собора, и пошла реализовываться по миру. Она имеет прочнейшие корни и в Библии, и в церковном предании, начиная от лестницы Иакова до «Лествицы» Иоанна Лествичника, прообраз этой идеи запечатлен в московском Кремле в виде колокольни Ивана Великого. Путь вверх – непрерывное совершенствование христианина, и в его конце он возвращается к началу и сути всего – к своему Создателю.

Здесь вы можете проделать путь вверх на фуникулере, а можете и по дороге, вьющейся на холм по заросшему лесному склону.

Мы наверху, опять начинается дождь, и путь нам один – сразу в храм. Наше сегодняшнее путешествие начинается сразу с кульминации.







Храм неожиданно прост и одновременно выразителен.



Распятый еще жив, а воины уже бросают жребий, кому достанутся его одежды. Это сейчас чужие тряпки никому не нужны, а тогда – целый капитал…















Притвор храма был затянут сетками, там визжали болгарками, чего-то ремонтировали.

[Daily]

Рано утром наступившей календарной весны потрепанная, но решительная флотилия подошла к небольшому прибрежному архипелагу, и Берриу, как всегда, осторожно вошла в мелкую бухту, чтобы вскоре сесть на мель. Пока она корячилась обратно, появились несколько лодок с местными, которые коренным образом отличались от дикарей юга Африки одеждой, арабской речью и поведением хозяев местных берегов. В гавани небольшого городка стояло два торговых судна, набитых экзотическими товарами: специями, тканями и драгоценными камнями. Да Гама, как и вся экспедиция, понял, что вот оно, начинается самое главное.

В переговорах с появившимся с приветственным визитом местным султаном выяснилось, что хозяева – мусульмане, торгующие с арабами, и очень любопытствуют, откуда прибыли незнакомцы, и какого они мусульманского народа, не турки ли? Для да Гамы, как и для нас, начинается самое трудное, для нас – понять, что происходит, для командора – действовать в подобной обстановке, где от каждого его шага зависит жизнь команды и судьба экспедиции.

Для нас – максимально коротко, грубо и примитивно, чтобы не вызвать изжогу. Три родственные религии (их называют аврамические, по имени отца-основателя Авраама) – иудеи, христиане и мусульмане – воевали друг с другом не на жизнь, а на смерть на всех уровнях бытия – государственном, племенном, бытовом и каком угодно, да и сейчас продолжают это делать, по современному скрытно и элегантно, но не менее жестоко, чем во времена оно. Непонимание, теракты, ненависть, проблемы существования Израиля, взаимные гонения христиан, мусульман и иудеев пронизывают всю историю человечества, не оставляя выхода и надежды. Понятие «священной войны» за гроб Господень для средневековых рыцарей трансформировалось в «холивар» на просторах Интернета. Тысячелетиями страны жили в состоянии войны друг с другом.

Следующее – невероятная по своей живучести легенда о существовании супер-государства христиан под руководством пресвитера Иоанна, которую десятилетиями искали все европейские монархи, чтобы заключить союз и изничтожить под корень магометан с иудеями, завладеть Святой Землей и установить желанный мир для всех христиан. Многие полагали найти ее на территории нынешней Эфиопии, и ради этого организовывали самые невероятные под дерзости и наивности экспедиции.

И последнее – специи, отобрать индийскую торговлю у арабов, превратить Индийский океан из арабского в португальское море, вот задача современности. Теперь мы с вами представляем хоть чуть-чуть, какую по сложности задачу взялся решить португальский монарх с помощью своего подчиненного и его крошечной флотилии. А нам в школе рассказывали: «заглянуть за горизонт», «открыть новые земли» и самое интересное – «способствовать всемирному прогрессу», по наивности это можно сравнить только с сереньким волчком, который «укусит за бочок».

Ну да ладно. В переговорах португальцы пытались выяснить, как найти лоцманов для пути в Индию, а также где живет пресловутый «пресвитер Иоанн», не появлялся ли он тут случаем, на днях? В ответ они услышали, что они прибыли в Мозамбик, что кругом честная и мирная жизнь по законам шариата, что торговля с арабами процветает, что лоцманов до Индии им дадут и что ни про какую страну христиан они не слышали, да и знать не хотят. А чой-то, милые люди, вы всем интересуетесь, а сами какого рода-племени, а че у вас огромные кресты на парусах, вы кто такие, собственно?

А мы христиане, из Португалии, и наш король владеет всей Ойкуменой, он велик и ужасен, его боятся и уважают все берега и столицы. А мы посланы найти христиан и пряности, чтобы могущество его величества еще более усилилось, и всякие султаны африканского берега были бы ему друзья и надежные союзники, а то он, чего доброго, разгневается и такого тут наворотит, что мало никому не покажется.

Ай-яй-яй, думает султан, вам бы, ребята, самим отсюда по-хорошему ноги унести, и то было бы здорово. Вот такая внешнеполитическая и военно-политическая обстановка.

[Daily]

Выходим из храма, а снаружи – пелена дождя, которая скрыла от нас знаменитый открыточный вид Браги.



Сегодня все наперекосяк. Мы хотели, в соответствии с замыслом зодчих, пройти весь путь снизу вверх, к храму, но дождь спутал карты, и получилось все наоборот. Спускаемся вниз по лестнице, чтобы снова подняться наверх.

Статуи библейских персонажей, приличествующие обстановке.













Снимаем из-под зонтов.



Необыкновенная красота и тишина.



Лестница снизу, поразительное по красоте зрелище.



По сторонам подъема небольшие часовенки со скульптурными группами Страстей Христовых.









На каждом пролете – фонтанчик с питьевой водой.







h



Сквозь пелену дождя проступает Брага.









Дождь усиливается, зонты уже не спасают камеры от водяной пыли.









Бросаем прощальный взгляд на храмовый комплекс и ждем фуникулер вниз – в дождь тут делать больше нечего.





У фуникулера уже ждут люди, несмотря на время отправления вожатого нет, и я, мокрый и злой, творю самоуправство: поднимаю шлагбаум и демонстративно сажусь в вагончик. За мной тянутся остальные пассажиры, и фуникулер готов к отправлению. Прибегает вагоновожатый, на его лице недолго играет борьба идей, когда проверять билеты. Он плюет на эту мысль и садится в седло.

Едем вниз.
Проверка билетов осуществляется уже внизу.



Пока ждем очереди на проверку билетов, вагон мирно и не спеша сливает воду, похожий при этом на писающего задумчивого носорога.

[Daily]

Дождь то стихает, то возобновляется, мы едем в центр Браги.

Далее дела у да Гамы с султаном Мозамбика пошли вразнос: новоявленные христиане встречали сопротивление и при попытках набрать пресной воды, и подвергались нападению, когда просто болтались на внешнем рейде, ожидая попутного ветра, чтобы продолжить подъем на север вдоль побережья Суахили.

После недели хода от Мозамбика их опять сносит к исходной точке ветрами и течением, и после очередного нападения командор не выдерживает: Сан-Габриэл правым бортом жахнул из орудий по плоскодонкам нападавших, и все аборигены дружно попадали на дно лодок, не ожидав от себя такой прыти. Во втором акте драмы ружье все-таки выстрелило, да Гама перешел Рубикон. Теперь в ход пошли захват заложников с последующим их обменом на лоцманов, грабеж проплывавших мимо судов, а также пытки местных с целью получения различной информации. Но главное, что использовал командор и что буквально спасло экспедицию - это умелое использование противоречий между разобщенными и часто враждовавшими между собой прибрежными городами, и жизнь вскоре сама преподнесла флотилии подобный урок.

Разозлившись на негостеприимный прием в Мозамбике, флотилия на своем ходу проскочила Мадакаскар, Занзибар и притормозила только у Момбасы, где мозамбикская история зеркально повторилась еще раз. Более того, да Гама приказал пытать двоих местных пленников, и под кипящим маслом один из них показал, что вести о христианах обогнали экспедицию и в Момбасе уже готовы были заманить первопроходцев в западню. После бурных событий и боевых действий да Гама пошел дальше на север и вскоре пришел в Малинди, чей султан был в непримиримой вражде с момбасским и оказал экспедиции радушный прием. Команда вкушала свежие фрукты, выздоравливала от цинги и наслаждалась покоем и отдыхом. Но самое главное – султан дал да Гаме на этот раз настоящего лоцмана, не понаслышке знавшего путь в Индию. Дело осталось за малым.



Мы заезжаем в центр и паркуем автомобиль. Брага приветствует нас моросью, нелиссабонской чистотой и декоративной капустой.













Куда идти? Туда, где нет дождя.
Бродим по очередному храму.



-no







Снаружи Брага хмурая и строгая, народу на улицах мало.



















Покрутившись по центральной площади, ищем место для обеда.



А это Бом Жезуш, только уже снизу, из города.





Еще одна базилика, сухая и уютная.









Нашли сухое место, не торопясь пообедали и под дождем поехали в Гимарайнш со слабой надеждой на погоду.

В Гимарайнше лило так, что, выйдя из подземной парковки, мы проплыли по улице, плюнули на мостовую и дрызнули обратно в Порту.

По приезде, опять же в обстановке какого-то вселенского потопа, сходили в магазин и устроили ужин в гостинице, где баловали себя папайей и портвейном, а потом долго и грустно смотрели на пелену дождя за окном.





Спокойной ночи.

[Daily]

День десятый, поворотный.

С вечера я проследил в ванной, не сыплется ли с меня чешуя, а с утра, при бритье, проверил за ушами на предмет проклевывания жабр, ведь при нынешней погоде это могло быть актуально.

У нас сегодня поворот на юг, Томар и Эвора, а также возможная встреча с земным светилом –солнцем – если оно захочет себя показать.

Взгляд за окно – пелена дождя – три волшебных слова - – тревожный завтрак – ранний подъем девушки на ресепшене – три ее слова в наш адрес – она в белых гамашах с начесом скачет через пузырящуюся дорогу открывать ворота парковки – загрузка чемоданов – девушка фальшиво-радостно желает счастливого пути и бежит обратно, досыпать на теплом ресепшеновском топчане.

Мы шуруем по дороге на юг.



Не замечаете, что склоны слева неествественно-марганцевого цвета?







Сразу на память приходят бокситы-марганцы-купрумы-ферриты и прочие редкоземы. Временами нас мыло так, как не бывает даже в автоматической мойке, ну мы попали в погоду.



После первой трети пути дорога свернула влево и сразу стала забирать наверх, в облачные языки, временами вообще скрывавшие от нас дорогу, и мы плелись еле-еле, ожидая в сплошном молоке прилета какого-нибудь оленя или быка на дороге, и вдруг открывались вполне сухие виды серединной Португалии, не избалованной внешним присутствием, а потому слегка сонной и обыденно-неторопливой.

[Daily]

Как у «Форреста Гампа»: а потом пошел дождь, и шел полтора месяца… У нас – а затем дождь прекратился, и больше мы его в Португалии не видели.

Мы на парковке у монастыря Томар, последнего замка на нашем пути. Тут еще одна история, они у меня уже как карты из рукава шулера. Это - монастырь ордена тамплиеров, да-да, именно тех, которые зародились вместе с госпитальерами в XI веке в Иерусалиме, «рыцари Гроба Господня», но тамплиеры сразу заявили о себе как о боевом единстве воинства Христова, в отличие от братьев-конкурентов, определивших себя в качестве врачей и странноприимцев, вплоть до нынешнего дня.

Тамплиеры, как это часто бывает с простодушными и незатейливыми вояками, пали жертвой интриг и внутрикатолических козней, когда Филипп IV Красивый в Париже в одну ночь изъял все активы ордена, арестовал его верхушку под абсолютно лживыми предлогами, и после допросов и пыток сжег магистра ордена на Еврейском острове Сены у Ситэ, причем пожелал лично насладиться казнью (этого острова сейчас нет, его срыли при углублении русла реки). Магистр на костре публично проклинает монарха, и спустя восемь месяцев его проклятия сбываются. Не буду сдирать лавры с головы Мориса Дрюона, читайте роман.

Много денег у рыцарей, вопреки слухам, не нашли, что породило легенду о несметных кладах, которые ищут по сей день, и правильно делают, ведь тамплиеров можно было обвинить в чем угодно, только не в нищете.

Гонения на орден, освященные тогдашним папой, не помнящим заслуг и родства и сдавшего рыцарскую элиту, только ему подчинявшуюся, распространились на все владения рыцарей, и только в Португалии король (не знаю точно, кто) распорядился вполне в современном духе: орден был молниеносно переименован в «орден Христа» при сохранении всех активов, недвижимости и доходов, более того, он перешел под монаршее покровительство, и это спасло его от пыток, казней и бессудных расправ. Если вы в португальской поездке видите равноугольный крест с перпендикулярами на концах, знайте, это тамплиеры, это их кресты впервые увидели морские берега Индии и Бразилии, под их сенью Португалия стала великой морской империей и рассматривала Венецию и Британию под насмешливой лупой.

[Daily]

Итак, мы у входа в монастырь. Заложен он был в XII в. как орденский замок, выдержал осаду мавров, потом перекрасился в замок ордена Христа, а затем уж стал монастырем. Расцвел при короле Мануэле, архитектурно знаменит своей круглой «тамплиерской» церковью и мануэлиновским окном, служащим чуть ли не визитной карточкой всей Португалии. Я ошибочно добивался этого окна в монастыре Баталья, служители музея ничего ни могли сказать и только хлопали глазами, а я сердился по поводу из безграмотности. Оказалось, что это окно здесь, в Томаре, но все по порядку.



Погода была еще так себе, но китайцы, еще не вкусившие своего коронавируса, уже бодрой толпой нас опасно догоняли, надо было наращивать темп и отрываться от них.







По виду Томар – как бы гибрид алкобасовской мощи и батальевского изящества.





Кто понимает латынь, налетай.








Наверное, это замок тоже хранит истории славные, и романические, как без них. Но мы их не знаем, и отдаемся наслаждению свободного созерцания, без натужной необходимости вспоминать чужое и разбираться в малопонятном.



















Всенепременное азулежу.





Помещение для официальных мероприятий, заседаний руководства.



Тут же незатейливая орденская посуда (пока крест на дне тарелки не увидишь, из-за стола не встанешь…)




А вот и рыцарь, грозный страж.

[Daily]

Более двух тысячелетий парусного судоходства навигация в Индийском океане зиждилась на том простом факте, что суша нагревается и остывает быстрее воды.

«Каждый сентябрь огромное Тибетское плато быстро теряет тепло. В свою очередь, воздушные массы над материком охлаждаются и опускаются вниз, создавая огромную область высокого давления. Индийский океан хранит тепло много дольше, а поскольку теплый воздух поднимается и оставляет по себе пустоту, туда устремляется холодный воздух, стекая вниз над равнинами Северной Индии. Под конец года парусные корабли, покидающие Индию, уносит на северо-запад к Аравии и Африке регулярный и надежный северо-восточный ветер.

С приближением лета, когда солнце поднимается в небе, пустыни, равнины и плато Северной и Центральной Индии быстро достигают обжигающих температур. Жар создает область низкого давления, которая затягивает в себя холодный, богатый влагой океанский воздух. Юго-западные ветра поднимаются к маю и проносятся по субконтиненту в июне, утягивая за собой скопления грозовых облаков, низко нависающих над землей. Когда воздушная масса с ревом наталкивается на стену Западных Гат на юге Индии, а затем на величественные Гималаи на северо-востоке, облака вынуждены подниматься, влага конденсируется, и проливные дожди превращают иссохший песок и почву в поля плодородной жижи. Через три месяца ветра меняют свое направление, и цикл повторяется сначала.

Зимний муссон (это слово происходит от арабского mawsim, что означает «время года») диктовал торговый календарь большей части мира – от рынков Александрии до ежегодных ярмарок на севере Европы. Но чтобы вообще попасть в Индию, требовались более точные расчеты. Египетский или арабский купец, желающий привезти свои товары на рынок за возможно более короткий срок, должен был отплыть на последней стадии северо-западного муссона и вернуться три или четыре месяца спустя.

Но …можно было отплыть несколько раньше, пусть даже это означало, что придется пережидать летние муссонные ливни, из-за которых закрывались порты юго-западной Индии. По чистому везению – или, как будут утверждать португальцы позднее, с Божьей помощью – Васко да Гама покинул Африку в самый благоприятный момент.

На протяжении 23 дней команды не видели ничего, кроме лазурно-голубой воды, довольно быстро проносящейся мимо кораблей, а 18 мая дозорные завидели сушу.

С полуюта флагмана Васко да Гама взирал на Индию.» (Найджел Клиф. В поисках христиан и пряностей).

Все, дошли. Теперь да Гама без подозрений взирал на лоцмана, который действительно оказался опытным мореходом, и тем избавил командора от необходимости пустить его на корм чайкам.

Они стояли у Каликута, самого богатого торгового города западной Индии, и здесь лоцман не обманул, вот ведь сукин сын. На берег снаряжен преступник, амнистированный с условием выполнения самой рискованной работы в походе.

На вопрос двух купцов из Туниса по-итальянски, какого хрена они здесь делают, преступник, первым из экспедиции вступивший на индийский берег, ответил «Мы прибыли в поисках христиан и пряностей». И тут, по иронии судьбы, с португальцами происходит цепь смешных, а порой и анекдотичных случаев, ставших достоянием мировой истории. К сожалению, эти случаи послужили причиной смертельной обиды командора на весь индийский свет и Каликут вместе с его жителями, каковую он пронес с собой обратно домой и отыгрался уже во второй, самой жуткой своей экспедиции, покрыв главу первооткрывателя несмываемым позором.

Купцы задают второй вопрос, а при чем здесь вы, португальцы, почему не венецианцы или испанцы, например? Посланец им ответствует, что им это не позволил сделать португальский король…

Дальше было знакомство да Гамы с местным руководителем, заморином (он был здоровый, просто он любил, чтобы его звали заморином). Он обладал несметными богатствами, и португальцы могли предложить ему в качестве подарков разве что пару хороших залпов из корабельных орудий.

Но сначала да Гама выставил представителям заморина свои подарки, которые вызвали безудержный смех и издевательства местных вельмож:
полосатая одежда, 12 комплектов,
красные колпаки, 4 шт.
шляпы, 6 шт.
коралловые бусы, 4 нитки.
латунные тазики, 6 шт. в коробке
сахар, 1 мешок
масло, 2 бочки
мед, 2 сосуда.

Долго смеялись вельможи:"неужели у великого и богатого короля не нашлось подарка для заморина?"- спрашивали они да Гаму, стоявшего с каменной физиономией. Любой купец из Мекки или Индии дарит лучшие подарки. Надо дарить золото, а вот эту ерунду заморин никогда ни примет.

Занавес. Они сами не поняли, какого врага заимели в этот момент. Но пока да Гама сдерживался, отвечая, что он не купец, а посол, и это ничтожная часть того, что … и так далее.

[Daily]

Входим в круглую «тамплиерскую» церковь. Поразительное зрелище, как будто вы попадаете внутрь огромного фонтана.



Все пространство покоится на огромном граненом столпе, полом изнутри. Он восходит вверх, к кровле, и опускается на вас правильными, геометрически идеальными изгибами сводов, переходящих в стены, получается немыслимый и одновременно -продуманный вечный круговорот, непрерывный в своем архитектурном и семантическом совершенстве.



Тамплиеры взяли эту форму вроде бы из иерусалимских сооружений, я не очень понял, откуда, но такой образ храма, которому позавидовали бы и Гауди с модернистами, поражает своей новизной (и это XII век) и необычностью.



Вспоминается и Бом Жезуш, и Иоанн Лествичник со своим непрерывным движением вверх, к Создателю.





Все пространство оформлено библейскими сюжетами и богато украшено.



Внутри столпа.



















Пространства внутри немного, но этого совсем не чувствуется, по круглой церкви можно кружить бесконечно, настолько красиво и необычно.



Идем дальше. Начинает проглядывать солнышко, и каменные детали внезапно набирают вес и объем.









А вот и оно, окно, пока еще дождливо-матовое и строгое.



Местный сотрудник мне поведал, что изначально таких окон было то ли три, то ли четыре, по числу первичных веществ или основных природных элементов. Короче, в замке увлекались алхимией, что однажды перестало приветствоваться. В итоге окно осталось одно, и на стенах замка были сбиты и замалеваны некоторые «фривольные» картины (с инквизицией связываться не хотелось никому).

Окно ярко и совершенно, как и «круглая церковь». Гимн стилю «мануэлино», с его символами бескрайних морских просторов.



От него невозможно оторваться, главное, чтобы китаец не попал в объектив.





Говорят, что в замке восемь клуатров.



Детали окна, да простят меня любители темпа и вопроса, «а что дальше?», сейчас «дальше» не хочется.



Оглядываюсь – никого нет - и трогаю заплесневелый камень, я слаб и грешен.







Монахи жили сурово и уединенно, как полагается умершим для земной жизни.











Монастырская трапезная.



…кухня.







Очередной внутренний двор.













Солнышко начинает играть на камнях.

[Daily]

Клуатр заулыбался…



и я обнаружил забавную физиономию





А жизнь-то налаживается!



И опять к окну, от него не оторваться.













Виды Томара с монастырского холма.











Пьем кофе у монастырской парковки и снова в путь, нас ждет Эвора.

[Daily]

Дорога уже подсохла, весело и жизнерадостно объезжаем с запада Лиссабон, и вот мы уже в Алентежу, царстве виноградников и пробковых дубов.





Некоторые из деревьев пронумерованы, у многих видны светлые манжеты на месте снятой пробковой коры, лень остановиться, походить под этими деревьями, потрогать стволы-работяги, у нас график, еще Эвору осматривать.

А вот и она, светлый раскидистый городок, по своей чистоте и желто-белой гамме удивительно напоминающей Ронду. Наверное, самый испанский из всех португальских городов.







Паркуемся у гостиницы, забрасываем вещи и бегом в костницу, пока та еще работает.

На самом деле это не костница, а часовня местного храма, отделанная костями умерших, которые взяли на местном кладбище. В греческом монастырском православии существует обычай погребать монахов, а после определенного времени откапывать кости и помещать черепа, уже освободившиеся от плоти, в шкафы, созерцание которых должно наводить на бренность и временность земного пребывания и поведение, сообразное этой бренности, взыскуя, как говорил апостол Павел, не земной, но «небесный Иерусалим».

Поэтому для верующих людей вид данной часовни ничего сверхъестественного из себя не представляет, они спокойно и мужественно относятся к смерти. Но у людей непосвященных такие виды вызывают шок, что способствует плотной и непрекращающейся оккупации данной часовни туристами в поисках щекотки нервов.

Итак, мы на пороге.

Надпись над входом гласит о том, что «мы, кости, покоящиеся здесь, ждем прибытия ваших костей», этакий черный юмор.







Помещение небольшое, освещенное тусклым желтым светом, под цвет костям. Фотокамера тупит, и фокус берет крайне неохотно.



Поясню, что стены часовни не покрыты костями и черепами декоративно, а кости уложены вдоль стен наподобие поленниц, и являют вид торцов, или суставов костей, это видно на нижней фотографии на сегменте стены без костного убранства.



Кости перемежаются черепами, уложенными в два и три ряда. Причем использованы кости большие, тазобедренные, мелочевки типа ребер и прочего немного. Все сделано неторопливо и добротно. Исходного материала, если можно так выразиться, было в изобилии. Так и представляю себе картину, как работяги вынимают из куч костей нужные и, примерясь, укладывали их, как поленья в поленницу, вдоль стен, не забывая крепить их раствором.



Ребра шли на художественную отделку, в основном арок и прочих изогнутых элементов.



Впечатление создавалось весьма своеобразное. Понятно, что мы все умрем и все такое, но, честно говоря, не очень хочется, чтобы твоими костями украшали здания, еще и отбирая из них лучшие, по мнению «строителей» (смотри, Паоло, какое ребро смешное, кривое… Да кинь его нафиг, подавай другие, мы сегодня точно не управимся…) Дикий треш, по сравнению с ним мумии девочек в лиссабонском монастыре Карму – так, просто разминка. Кстати, в катакомбах Парижа тоже можно видеть подобное.



Смерть – это часть круговорота бытия, но, повторюсь, это отнюдь не причина выкладывать из костей узоры и смысловые картины, на мой взгляд.















Трупы на любой вкус – ребенок, пожалте наслаждаться.



А это женщина, говорят, мама ребенка, тоже любуйтесь на здоровье.





Это ближе к алтарю, обратите внимание на декорацию из черепов…

















Удивляет форма черепного шва, зубчиками, наверное, для прочности…

[Daily]

Итак, экспедиция в Индии.

«Каликут был самым оживленным деловым портом Индии и более двух веков являлся краеугольным камнем мировой торговли пряностями. Огромный рынок тянулся от побережья на целую милю, его лавки были открыты до поздней ночи и, как вскоре обнаружили португальцы, полнились «всеми пряностями, пилюлями, мускатами и прочими вещами, каких можно желать, всевозможными драгоценными камнями, крупными и мелкими жемчугами, мускусом, сандалами, прекрасными фарфоровыми блюдами, лакированными шкатулками, золочеными ларцами и всеми сокровищами Китая, золотом, амброй, воском, слоновой костью, тонкими и грубыми хлопчатыми тканями, как белеными, так и окрашенными в разные цвета, многими кручеными шелками и шелком-сырцом, тканями из золота и шелка, золотой парчой, кисеями, зерном, шелковыми коврами, медью, ртутью, красителями, кораллом, розовой водой и всевозможными сушеными и вялеными лакомствами». Перец, имбирь и корицу выращивали на плантациях в глубине материка и привозили на рынок в огромных количествах; другие пряности и экзотические товары купеческие караваны привозили с юго-востока. По улицам между переполненными складами тяжело шагали вереницы носильщиков, сгибаясь под тяжестью взваленных на спины мешков и то и дело останавливаясь, чтобы подвесить свою ношу на длинные с крюком на концах посохи.» (Найджел Клиф. В поисках христиан и пряностей»)

Поиск христиан у португальцев в Каликуте тоже закончился анекдотом. Во время торжественной процессии по приему экспедиции португальцы оказались в местном индуистском храме, который приняли за христианский, так им тогда показалось. Они преклонили колена и молились вместе с индийцами каким-то святым, чьи изображения присутствовали на стенах, чем очень удивили и обрадовали хозяев. Хорошо, что в этот момент их не видели из Португалии, а то жариться бы им на кострах за идолопоклонничество. В своем желании найти христиан в практически мусульманском и индуистском окружении они принимали крики местных «Кришна!» за призывы к Христу, а изображения кровожадных богинь за христианских святых. Не знаю, куда смотрели священники, а они точно присутствовали на борту.

Кроме того, вечером, после приема у заморина, да Гама отказался от лошади на пути к месту отдыха, и его опять поперли на руках в паланкине, как персидского набоба. Процессию накрыло муссонным ливнем, улица мгновенно превратилась в реку грязи, и редким зрителям открылась трагикомичная картина, которая более пристала бы королю Лиру, а не будущему вице-королю Индии: в неверном свете фонарей, за стеной дождя, бедные индийцы прут на паланкине да Гаму, мокрого и злющего, как оса. Его сопровождающие выглядели не лучше, мечтая уже поскорее добраться до сухого жилья и подозревая заморина в очередной насмешке над ними, великими первопроходцами…

[Daily]

А мы тем временем осматриваем храм и небольшой церковный музейчик.

Храм, как и многие иберийские, в золоте и статуях.













Зал высоких собраний, строгость совершенства.





Простота францисканства.







В храмовом музейчике все просто и мило, от чистого сердца.











Выходим из храма, уже накопилась усталость за поездку. Обедаем не торопясь и никуда уже не рвемся. Хотелось бы посмотреть только на дом с фресками на индийскую тему, в котором, вероятно, жил Васко да Гама с семьей.



Ни разу не португальский город, чистая Испания, только без цветов на окнах и стенах.

































Ура, одна традесканция нашлась.



Я прервал беседу молодости со старостью, пардон.



Солнышко, наконец-то, мы уже забыли, как ты выглядишь.



















Храм Дианы, единственный в Португалии сохранившийся храм римской эпохи.



Нет средневековой приземистости и основательности, камень так и рвется вверх.



Строили римляне, а построили Грецию, классика всегда свежа и хороша.











Идем к дому с фресками.



Он закрыт, осталось только поцеловать входные ворота.

[Daily]

Пополняем коллекцию горгулий.







Заворачиваем назад, к гостинице. Мы устали, поездка подходит к концу, нам завтра рулить в аэропорт.











Дядьки по-свойски уселись на карнизе, с уникальной, только им определенной ролью.



Эвора чиста и тиха, провинциальный городок провинциальной империи.









Оказывается, что мы живем в гостинице у храма, похожего на тевтонский замок.









На гостиничном дворе пакетные англичане долго бухтели о чем-то своем, потрясая стопками и глядя на рябь ночных фонарей в воде бассейна. Но потом успокоились, и к нашей радости отправились отдыхать, а мы за ними. Спокойной ночи.

[Daily]

День одиннадцатый, возвратный, вспоминаем о несделанном.

С утра в гостинице был отличный завтрак: пакетные англичане по-крестьянски запасливо набирали себе горы омлета, маленьких сосисок, хлопьев с молоком, в мгновение ока высосали кофемашину и опустошили сырные тарелки, а потом выходили из ресторана с баночками йогурта в руках, с оттопыренными карманами, из которых торчали хвостики бананов, и с выражением абсолютного счастья на лицах. Мы в углу позавтракали остатками британского пира и, собрав вещи, отправились в лиссабонский аэропорт.

Итак, в негативном остатке: Порту и Брага – еле-еле по случаю непогоды, Гимарайнш – в полный минус по этой же причине. В Эворе – галерея, единственная оставшаяся в живых от сгоревшего дворца, в которой, по преданию, король лично отдал Васко да Гаме приказ отправляться, была закрыта. Просто закрыта, и все. Также просто закрыт был дом с фресками, в котором проживал да Гама с семьей. Вот такой расклад.

По отчету – я все-таки хотел кратко описать всю индийскую одиссею командора, но где там. Жанр отчета вообще мало предполагает такие вставки, а тут еще материала осталось отчетов на пять минимум. Поэтому будем резать по живому и уложимся в прокрустово ложе отчета, бросив да Гаму на полпути, будем считать, что это из-за коронавируса, сейчас все отменяют.

И снова дорога, и снова хорошая погода, и снова в голове эта экспедиция.





Разругавшись вдрызг с заморином, захватив заложников (надо показать в Лиссабоне, а то не поверят, что был в Каликуте), наторговав чуть-чуть специй и постреляв для острастки, да Гама пошел обратно, на север, в поисках северо-восточных муссонных ветров. Побывав на будущем острове Гоа и переведя дух, повернул на запад.

И тут снова ад: цинга, и матросы острыми лезвиями надрезают распухшие десны и выпускают черную зловонную кровь, чтобы показавшимися зубами можно было перетирать пищу. Четыре недели болтались между западным индийским побережьем и Могадишо в поисках ветра. Дикое истощение, духота, влажность, вонь, умерших матросов уже привычно сбрасывают за борт с частотой обеденных очисток. Живых жрут какие-то незнакомые черви, с ними борются лимонным соком, больше лекарств нет. Все трюмы забиты лежачими, мучающимися от жажды и ворующими воду у пребывающих в беспамятстве. На экипаж каждого судна осталось по 5-7 здоровых, они в голос кричат и взывают ко Господу прекратить их страдания и забрать их несчастные жизни. Командор полагает, что всему виной – власти Каликута, и наливается ядовитыми мыслями о мщении.

Потом – Могадишо и Малинди, отдых и восстановление сил оставшихся в живых.

[Daily]

После Малинди – ход на юг, к Мозамбику. Момбасу проскочили быстро, сейчас не до международных срачей. После Момбасы – перегрузка добра с Сан-Рафаэла и предание его огню, команды нет, и сил вести обратно три корабля – тоже. Свистим без остановки мимо Занзибара и ожидаем Мозамбик. В Мозамбике – стоянка без захода в порт, месса, свежая вода. А потом – со свистом с попутными теперь уже течениями вдоль побережья.

Проходим мыс Бурь (который Доброй Надежды) – и на финишную прямую до Азорских островов. Тут – очередной удар. У старшего брата да Гамы Паоло открывается туберкулез, он умирает. Экспедиция разделяется: полуживая искалеченная «Бэрриу» с Николау Коэлью во главе ползет к Португалии, где без сил утыкается в берег близ Кашкаиша.

Командор отправляет «Сан-Гэбриел» без себя в Португалию, а сам остается с больным братом на Азорах. Паоло умирает на островах, и да Гама на арендованной быстроходной каравелле направляется в Лиссабон.

Из 170 человек первой экспедиции да Гамы обратно домой возвращается 55.

А мы тем временем неумолимо подъезжаем к разливу Тежу, разглядывая по пути линии электропередач, облюбованные аистами.







Наконец, вот он, семнадцатикилометровый мост Васко да Гамы, ведущий нас в аэропорт и завершающий наш португальский контекст.





Кем ты был на самом деле, португальский герой? Во второй экспедиции, оснащенной и вооруженной не в пример лучше первой, ты дал волю мести, да так, что до сих пор волосы дыбом встают.

Ты заблокировал в океане, у Гоа, мирный корабль с арабами-паломниками, с женщинами и детьми, вооруженными только заколками для волос, и сжег его дотла вместе с пассажирами. Причем делал это неторопливо, три дня, находясь борт о борт и наслаждаясь видами борьбы жертв с огнем и мольбами о пощаде.

У побережья своего «любимого» Каликута ты порубил пленных на мелкие куски, загрузил расчлененкой лодку до краев и отправил ее к берегу, где уже толпились матери несчастных. Парламентерам, прибывшим для переговоров, ты приказал отрезать носы и уши, пришить на их место собачьи, и в таком виде отправил обратно.

Развешивал пленных живыми на реях и экипаж упражнялся в стрельбе по ним из арбалетов. На слова о том, что это христиане, ты повелел причастить их, а потом продолжать упражнения.

Кем ты был? Ненормальным садистом? Маньяком? Вряд ли, король маньяков на решение самостоятельных задач не назначает. О чем ты думал, когда воевал с безоружными? О Боге, о долге? О войне с неверными? О плане по сдаче специй? Много загадок ты оставил, прежде чем лечь в приделе Жеронимуша, рядом с Камоэншем, певцом твоих подвигов во имя короля и отчизны.

«Индийский берег, славный и желанный,
Что тянется от мыса Кумари,
До жаркой, отдаленной Тапробаны
И древних Гат незыблемых вершин,
Пройдут бесстрашно вои-лузитане,
Сюда явившись по стопам твоим.
И, предков чтя военные заветы,
Одержат всюду славные победы.» (Камоэнш, «Лузиады»).

А вот уже и Лиссабон, прямая дорога в аэропорт. На сдаче машины обнаружилась свежая вмятина, которую мы заметили только по приезде в Авис. Видимо, какой-то джентльмен тюкнул крыло и потихоньку смылся. С нас штраф – 200 евро.

Вскоре самолет при наборе высоты демонстрирует нам красоты Португалии, с которой мы прощаемся, надеюсь, что не навсегда.

Путешествие по провинциальной империи, май 2019