Loquito » 01 фев 2010, 21:45
Решаю, что время Малекона истекло. Пришло время Пласа Революсьон, о которой мне говорит Пабло. Он считает, что это то место, где необходимо побывать. Ловим машину и плывем в раритетном старом "Крайслере" в район Ведадо.
По пути я прошу остановить машину у какого-то кафе. Интересуюсь у Пабло, может ли здесь быть туалет. Возможно, это вопрос идиота, но ведь теоретически Пабло мог когда-либо здесь бывать. Пабло не уверен. Спрашиваю Пабло, как будет по испански слово "туалет". Целеустремленно и быстро направляюсь к объекту.
Это не совсем кафе, то есть это вроде бы магазин, такой, какой был у меня во дворе в лохматые советские годы. Ассортимент такой же, то есть его нет. Кубинцы пытатся все же что-то купить. Правильнее сказать, отовариться...Бля, да у них похоже карточки... Меня здесь явно не ждали. Интересно, как будет выглядеть со стороны, если я сейчас подойду к продавщице, отпускающей что-то маленькой черной женщине с большой жирной жопой и скажу слово "Баньо"? В любом случае, ссать у входа в магазин, наверное, хуже.
Продавщица пытается сказать мне по-испански, что туалет только для персонала. Я понимаю смысл сказанного, так как если бы в наш маленький дворовый магаз образца 1984 года неожиданно зашел американец и сказал продавщице тете Даше с акцентом слово "тОалет", то в ответ он бы услышал те же самые слова. Достаю из кармана несколько мелких баксов и снова повторяю слово "Баньо".
Я вижу в глазах продавщицы смесь алчности и сострадания. Ну же, родная, решайся. Взываю к людям, которые все с огромным интересом следят за развитием ситуации. Оборачиваюсь к ним и в третий раз говорю волшебное слово. Сегодня люди будут обсуждать это событие на кухне. Покупатели сочувственно гудят. Это решает дело. Продавщица сдается. Жестом показывает следовать за ней. Унитаз ждал меня долгие годы и даже треснул в нескольких местах от огорчения. Господи, какое блаженство!
Продавщица ждет в коридорчике, я даю ей доллар. Уходя, говорю покупателям "Gracias".
Ребята меня ждут, хотя могли бы и уехать. Я уже заплатил водиле, это рутинная проверка на вшивость. Хочу понять, насколько я могу доверять этим людям. Конечно, они могли сговориться и свалить. Но, скорее всего, Пабло не такой. Старая закалка, как говорят. К тому же я могу совершить некоторые великие чудеса, поэтому лучше оставаться со мной.
Площадь и обелиск, взметнувшийся в небо, чем-то напоминают мне смесь площади Победы в Минске и площади Тяньаньмень в Пекине. Здания министерств вызывают ассоциации с советскими общагами для студентов - видимо это все тот же проект. Конечно, кубинцы хотели сделать что-то величественное, что бы показывало мощь их маленькой, но гордой страны. Я понимаю их чувства. Но величие Кубы не может заключаться в каких-то там зданиях - ведь это не древний Рим, величие Кубы существует в сердцах простых кубинцев. И кубинскому правительству лучше это понять.
Я пытаюсь объяснить свои мысли Пабло. Он понимает. Да, правительство Кубы иногда совершает ошибки, ведь Фидель тоже человек и не может уследить за всем.
Мне больше нечего делать в этом месте. Мы уезжаем.
Движемся в сторону бара "Флоридита". Я снова хочу пить, я снова хочу ссать. Бар "Флоридита" расположен не там, где площадь Революции. Это я понимаю по ходу движения. Пабло рассказывает, что все туристы любят посещать этот бар и фотографироваться со статуей старины Хэма. Ну что ж, мы проверим это место. Интересуюсь, есть ли там "Баньо". Замечаю, что мне одинаково удобно говорить как слова Toilet и Beer, так и слова Cerveza и Bano. Пабло смеется и повторяет: Cerveza, Bano; Cerveza, Bano.
Блядь, что он хочет этим сказать? Это что, намек на то, что я много пью? Об этом не надо говорить вслух, такие мысли я бы посоветовал держать при себе. Или это попытка сказать, что все мои интересы в жизни сводятся к этим двум вещам? Это тоже не лучший способ быть моим другом.
Ложная тревога, это только лишь шутка. Пабло хочет сказать, что все мужики пьют и ссут, пьют и ссут. Да, конечно, это так. Бабы тоже много ссут. Иногда даже больше мужиков.
Спрашиваю его, могу ли я сейчас выйти и познакомиться с вон той мулаткой, идущей по улице. Как Пабло расценивает шансы на знакомство и что он думает по поводу проблем с полицией? Пабло думает, что мне лучше познакомиться с его соседкой - она краисвая и порядочная девушка, студентка. Если знакомиться на улице, то проблемы с полицией, конечно, могут возникнуть. Но не у меня, а у девушки. Возможно, что девушка, которая знакомится на улице с одним иностранцем, вчера знакомилась с другим. Это не очень хорошие девушки.
Ладно, проехали. Понимаю, что не надо напрягать Пабло этой темой. Спрашиваю, есть ли в баре "Флоридита" место, где тусовался Хэм? Типа личного столика. У меня в России, например, есть любимый столик. Он расположен недалеко от выхода и я всегда занимаю такое место, откуда могу следить за всем происходящим. Необходимо контролировать ситуацию. В мире полно фриков, которые мечтают вонзить вам нож в спину или выстрелить в затылок.
Хэм наверняка знал это, поэтому он должен был выбрать место с отличным обзором.
Останавливаемся на каком-то проспекте. Проходим вперед, перед нами небольшая площадь, справа вход в бар. Неплохое место, внутри даже нет китайцев, которые непременно должны быть в таком месте. Место Хэма за стойкой, в углу слева. Все именно так, как я и предполагал. Он действительно мог контролировать ситуацию в баре, не сходя с этого места. Как же мы с ним похожи.
Есть три великие книги о Великой войне, и все они вышли в один и тот же год. Ремарк, Хэмингуэй, Олдингтон. Они все были ТАМ. Я выпью за них и за всех тех, кто остался в залитых дождями траншеях.
Напитки здесь гораздо дороже, чем в других местах. Это как-то опошляет память о Хэмингуэе. Иду в туалет, который находится слева, в конце зала. Для того, чтобы туда добраться , Хэмингуэю было необходимо встать с табурета, пройти пару метров прямо, повернуть налево, пройти вдоль красной стойки через зал метров 10 и снова повернуть налево. В это время он находился спиной к входной двери. В это время он был уязвим.
Похоже, что в туалете все сохранено так, как это было в те добрые старые времена. Вижу надписи, оставленные посетителями, но оставить свою желания не возникает. Это как-то избито. К тому же, у меня нет ручки.
Фотографии на стенах и старик-бармен не могут убедить меня в том, что сейчас 1960 год. То, что здесь когда-то жило, было ранено всемирной славой и уползло умирать в неизветные маленькие кабачки Havana Vieja, которые ждут своего Хэмингуэя.
Допиваю пина-коладу, которая гораздо хуже той, что я пробовал на Plaza America и такого же уровня, как в моем любимом кафе в Melia Varadero. Меня охватывает желание вернуться в Варадеро - там все так просто и понятно, там меня ждут Мария и Хуана. А я? Я вынужден ходить и ездить по этому большому городу, подобно корреспондентке глянцевого журнала для женщин. Я должен все откладывать в своей памяти, а это несколько напрягает. Я не могу напиться в хлам, так как на мне лежит какая-то ответственность, мутную и смутную силу которой я ощущаю в виде давления на мозг.
Пора это прекратить. Пабло не успевает допить пиво, когда я мягко заставляю его выйти на улицу. Выходя, оборачиваюсь и бросаю прощальный взгляд на бар. Слабее, чем Эль-Морро и монумент погибшим матросам Мэйна. Сильнее, чем площадь Революции.
Выйдя на улицу, поворачиваем направо. Пабло ведет меня в другой бар, где я принимаю решение остаться надолго. Это приятное и живое место. Людей много, но нет пафоса. Это мой мир, старина. У нас с Пабло одинаковые вкусы - берем по 2 бутылки холодного "Кристалла". Конечно, я плачу за все и всегда. Это своего рода джентльменское соглашение - Пабло оказывает мне экскурсионные услуги, а я пою и кормлю его. Мы не договаривались об этом, но оба знаем, что это так. Таковы правила игры.
Спрашиваю Пабло, не хочет ли он пожрать? Да, конечно, но совсем немного. Настаиваю, что это не ответ. Заказываю для него две порции свинины с рисом. Говорю, что если он не сможет съесть это здесь, то заберет с собой. Пабло говорит, что уже очень давно не ел свинину. Что же он ел? Черный рис и немного курицы. Я пробовал черный рис в Варадеро и больше не хочу есть эту гадость.
Беру себе еще 2 пива. Пабло приносят еду. Он предлагает мне попробовать вторую порцию. Я не хочу. Он предлагает мне кусок от своей порции - это очень вкусно. Он отрезает часть куска, я накалываю его на вилку. Да, свинина неплоха. Съедаю весь кусок свинины со второй тарелки. Зато у Пабло теперь много риса.
Беру еще 2 пива. Иду к официанту, договариваюсь о том, чтобы они приготовили еще 3 порции свинины с рисом и упаковали на вынос. Это будет мой подарок Пабло. Он будет вспоминать меня, сидя в своей маленькой и бедной квартире.
Иду в туалет - он на редкость уютный и чистый. Но нет туалетной бумаги. Это типично для Кубы. Как хорошо, что бумага мне сейчас не нужна. А что делать женщинам? Конечно, они носят кучу всяких бумажных платочков и прокладок в своих сумочках, у некоторых там спрятаны маленькие рулончики туалетной бумаги. Но ведь это не может служить оправданием для самого факта почти повсеместного отсутствия данного продукта.
Я становлюсь романтичным. Я - молодой американский солдат из той песни "Travelling Soldier", которую исполняют "Dixie Chicks":
Two days past eighteen
He was waiting for a bus in his army greens
Sat down at a booth at a cafe there
Gave his order to a girl with a bow in her hair
Но в кафе только юноши-официанты, а я не педик. Романтика съеживается и понимает, что лучше ей подождать до следующего раза.
Пью, стараясь заглушить мысли о девушках.
Уже темно. Я немного сплю. Пабло будит меня и говорит, что ему пора. Он благодарит меня за три порции еды, которые ему упаковали в пакет. Спрашивает, куда пойду я? Мне как-то не по себе. Небольшой мерзкий будунишка. Вариантов только два: пить - и это пройдет, или не пить - и станет хуже. Пытаюсь объяснить, что мне надо в сторону бара на понтоне, который находится недалеко от устья реки. В моем представлении это именно так. Пабло, кажется понимает, где это. Говорит, что может меня проводить. Нет, спасибо, дружище. Просто покажи направление. Вперед и налево, примерно двадцать минут. Сейчас 19.00.
Прощаемся. Теперь у меня в кармане уже два смятых листка с координатами друзей. Ты знаешь, Борис, а вы, русские все такие же - вы самые лучшие люди в мире. Голос Пабло дрожит. В углу правого глаза собирается влага. Мне тоже хочется плакать. Возможно оттого, что русские бывают разными. Возможно оттого, что меня немного колбасит. Возможно оттого, что в жизни Пабло может больше не быть такого дня. Его ждут серые и бедные будни одинокой старости. Возможно, они ждут и меня, но я в это не верю.
Прощаемся. Я прижимаю к себе худое тело. Держись, Пабло. Обещаю, что постараюсь найти его в следующий приезд в Гавану. Заставляю его взять 20 долл. Это действует только при угрозе, что я их порву на его глазах.
Иду. Оборачиваюсь. Мозг делает снимок. Старый человек с кипой газет "Granma" и пакетом еды в руках грустно смотрит мне вслед. Это часть сердца Кубы.
Мне плохо, к тому же как часто бывает в таких обстоятельствах, хуй напоминает о себе. Хочу бабу. Она должна быть где-то по пути. Могут ли меня ограбить негры? Взможно, надо было спиздить в кафе маленький тупой ножик, который лежал на стойке. Или шило для колки льда, оно тоже там было. А сейчас я совершенно беззащитен, если не считать многочисленных приемов уличного боя, которыми я владею. Некоторые недалекие барышни полагают, что если их парень посещает занятия по у-шу и немного качается, то этот человек может быть их защитником в любой нестандартной ситуации. Иногда в случае возникновения таких ситуаций они даже пиздят о том, что сейчас придет их парень. Это ошибка, девочки. Есть ситуации, которые лучше не создавать. Есть места, куда лучше не ходить. Есть люди, с которыми лучше не встречаться. И ваш пиздеж о том, что вы не знали что это будет так, уже не может иметь никакого значения. Это не детский садик, в котором вы случайно сломали чью-то машинку. Это мой мир.
Впереди стоят две телки. Одна негра и одна белая. Я хочу белую. Она сделает мне минет. 10 баксов, дорогая, не больше. Она не настолько хороша, чтобы ее трахать, но и не настолько плоха, чтобы отказываться от минета. Она, вроде бы, готова это делать без презерватива. Но я не такой идиот, мне не нужны лишние проблемы. Я приехал на Кубу не для того, чтобы истекать вонючими выделениями или заметить странные язвочки на теле.
Странно, что в свое время человечество не вымерло от сифилиса - кажется, что между 16 и 20 веками им болели все. Возможно, что сифилис был одной из движущих сил в творчестве импрессионистов и постимпрессионистов. Это интересная мысль. Позже необходимо будет провести более детальный анализ данной гипотезы.
На этот раз у меня с собой есть три "Маскулана".
Действие происходит в парадной. Все быстро и профессионально. Это начало нового этапа в моем сегодняшнем трипе.
Выхожу на площадь. Впереди интересное старинное здание. Это дорогой отель "Santa Isabel". В нем должен быть бар. Значит, мне туда. На входе охранник-мулат лет 30. Он не допустит в отель всякую шваль. Это по настоящему серьезный отель для серьезных людей. Но в тоже время, в нем присутствует некое очарование старого семейного особняка. Возможно, в своей прошлой жизни я был испанским грандом и теперь встал из могилы, чтобы провести небольшую инспекцию своих бывших владений.
Охранник называет меня Sir и покидает свой пост, чтобы провести к бару. Том серьезный парень. Он объясняет мне, что его настоящее имя Фидель, но он предпочитает, чтобы иностранные друзья звали его Томом. Он сильный парень. Возможно, он может отпиздить меня, если я совершу какую-нибудь ошибку.
В холле перед баром расположились пожилые туристы. Это люди с деньгами, наслаждающиеся серьезными экскурсионными программами под руководством настоящих профессиональных гидов. Пришло время поставить себя в некоторые рамки. Присаживаюсь у стойки, чтобы не нарушать своим близким присутствие покой бабушек и дедушек. Бармен пытается мягко войти в доверие. Но я сохраняю дистанцию. Не все сразу - мое доверие необходимо заслужить. Интересуюсь, сколько стоят комнаты. В среднем около 160 долл. за номер. Отель в этом здании был открыт совсем недавно. Хотя, возможно он здесь существовал перед революцией и был восстановлен.
Решаю, что я должен приехать сюда из Варадеро с ночевкой. Бармен предлагает мне свои услуги в качестве гида и сопровождающего по Гаване. Он производит впечатление хитрожопого, но достаточно надежного парня. Для друзей он просто Куко. Бар на понтоне расположен в 5 минутах ходьбы.
Что ж, мне пора. Куко получает два доллара. Том получает один.
Захожу за угол отеля, приятная улочка со вкопанными в землю старинными пушками выводит меня практически к самому бару на набережной реки.
Я не пьян и не трезв, но зато чувствую себя достаточно прилично. В общем, все отлично. Сейчас без десяти 8. Беру два пива и быстро выпиваю. Потом еще одно и жду приезда Жени, Миши и Паши.
На меня сходит чувство особого умиротворения, я ощущаю гармонию с окружающим меня темным и густым воздухом Гаваны, в котором город обещает мне открыть все свои самые сокровенные тайны. Но для этого я должен подарить ему свое сердце. Нет, Гавана не готова идти на компромисс - она не возьмет от меня жалкую маленькую частичку, брошенную ей как крошка маленькой пташке. Гавана не потерпит существования в моем сердце любви к каким-либо еще городам. Она оставляет право дележа моей души политкорректным европейским столицам. Она из тех гордых женщин, которые берут у мужчины либо все, либо ничего.
Но я не готов к такому повороту событий, возможно я слишком долго барахтался в мелочах, чтобы оценить по достоинству это заманчивое предложение. Я говорю "нет".
Приходит Женя. Две минуты девятого. Он серьезный человек. Миша и Паша ждут в машине. Мы едем в Матанзас, где состоится веселое дружеское застолье. Потом Женя отвезет меня в гостиницу.
План кажется мне просто великолепным. Иду в туалет. Беру десять баночек пива в дорогу.
Миша и Паша распивают на заднем сиденье ром. Они веселые, но не пьяные. Бурная встреча старых друзей. Спрашивают, как я провел время. Рассказываю обо всем. Они советуют мне не связываться с проститутками, а попытать удачу в районе Гаванского университета. Там можно познакомиться с очень приличной девушкой, правда придется потратить несколько часов на предварительное знакомство. У Миши русская жена, он говорит, что его выбор был не случаен и он никогда не разочаровывался в нем. По его мнению, таким мужчинам как мы больше подходят русские жены. Кубинки веселы, общительны, но слишком ветрены и легко идут на измену. Слишком легко. И вообще...Но это сложный вопрос.
Паша говорит, что завидует Мише и считает, что сам был идиотом, бросив в Рязани красавицу Машу перед отъездом на Кубу.
Время в пути проходит незаметно. Мы подъезжаем к дому Паши. Там нас встречает его жена. Стол накрыт. Он достаточно скромен - жареная курица, картофель фри, на подходе лобстеры. В холодильнике очень много пива и рома.
Габриэла символически выпивает вместе с нами и уходит. Всем становится легче. Теперь можно поговорить по душам. Говорим о многом и разном. Я очень, очень пьян. Лобстеры очень, очень вкусные. Я могу взять их с собой в Варадеро? Я буду хранить их у себя в мини-баре и откусывать по кусочку - ведь это легче, чем ездить на лифте вверх и вниз до кафе и обратно, также я возьму с собой много пива, баночки будут лежать в ванне с холодной водой. Я не буду выходить из номера, я буду очищать полученные впечатления. Возможно, я найму негра, который будет выносить меня по ночам на пляж, чтобы я мог купаться голым.
Мне пора. Мне предлагают остаться на ночь у Миши, ведь у него есть свободная комната. Нет, я должен ехать в отель. Договариваемся о том, что завтра я специально приеду к Паше, чтобы посмотреть его столярную мастерскую. Очень тепло прощаемся.
В дороге я , кажется, сплю. Предлагаю Жене забрать машину навсегда. По крайней мере, пока я присутствую здесь, на Кубе. Я все оплачу. Женя отказывается, но я все же беру у него обещание вернуться у этому разговору завтра.
Я произвожу высадку самого себя. Женя уезжает. Он сам проследит за всем, мне не надо волноваться по поду истечения срока аренды и прочего дерьма. Мне лучше расслабиться. Вот такие у меня друзья - это люди, которые решат любые проблемы. Сегодня я очень добрый и поэтому готов общаться со всеми, кто готов быть открытым и дружелюбным.
Мне необходимо попасть в кафе и я туда попаду. Долго хожу по кругу холла, мне вспоминанается картина Ван Гога "Прогулка заключенных", где художник изобразил самого себя среди прочих безнадежно бредущих. Все это произошло с Ван Гогом потому, что он пил абсент, а напиток в то время был совсем не таким, как в наши дни. К тому же, он переболел венерическим заболеванием, и возможно, не один раз. Как он мог сотоворить, например, следующую хуйню: отыскать на улице какую-то грустную блядь-алкоголичку, больную буйно цветущим букетом различных заболеваний и имеющую нескольких детей, поселить ее у себя, лечить, содержать, терпеть ее дерьмо и думать, что он ее любит. Это типичная ошибка всех грустных ебарей, не желающих понять очевидную истину: бляди не бывают бывшими.
Итог был печален: полное разорение, разочарование в подруге, самом себе и жизни. А также гонорея или, возможно, сифилис. Не надо повторять ошибку старины Ван Гога.
Пораженцы продолжают проигрывать, а победители продолжают выигрывать, потому что последние знают: неудача — это часть победы.
