Chikungunya » 07 июл 2014, 23:39
Я сижу на полу, а пол качается. Мы сегодня целый день провели в лодке. Причем это был не затрапезный спидбот навроде тех, в которых мы прикатили из Ланжака, а самая что ни на есть настоящая даякская лодка, лонгбоут. Когда мы все садимся в нее (а сидеть надо в затылок друг другу, потому что лодка узкая), ее бортики оказываются практически вровень с поверхностью воды, так что стоит лодке немного качнуться, и она зачерпнет. Поэтому мы стараемся сидеть ровно и не делать резких движений.
Оне сказал: если кому-то надо будет помыть руки – говорите, будем делать остановки. Помыть руки? О чем это он? Оказалось, о туалете. Но, по счастью, наши организмы умеют мобилизоваться. Я, например, даже и не предполагала, что могу столько просидеть в лодке без возможности разогнуть ноги, выпрямить спину или просто сменить положение корпуса. Но теперь я поняла: мое тело способно на подвиги, если выбора нет!
Плыть было интересно! Во-первых, пейзажи необыкновенные. Карликовые леса сменялись чахлыми, чахлые – высокими, река петляла, и за каждым ее поворотом открывалось что-то новое: нагромождение рыбацких сетей, хлипкий сарай на сваях, живописная коряга. Время от времени наш однорукий лодочник (как тут было не вспомнить слова Хермаса про "социальную нагрузку" нашей туристической поездки) замечает в прибрежных кустах какое-то движение, и мы тут же глушим мотор и разворачиваемся, чтобы подплыть поближе и посмотреть. И, конечно, стайка обезьян (или варан, или синий зимородок с красным клювом – кто там еще был, в этих кустах?) не ждет, чтобы его как следует рассмотрели; поэтому на фотоснимках более-менее четким остается только ястреб – и то потому, что сидел на ветке очень высоко и даже не взглянул в нашу сторону.
Попался нам и варан, который никуда не бежал, а только бессильно дергался в воде, запутавшись в ловушке из черной проволоки. И как его мистер Радин заметил? Мы подплыли и попытались освободить варана, но тот, как оказалось, затянулся довольно туго. Из режущих инструментов в лодке обнаружились только плоскогубцы, перекусить ими толстый пластиковый шнур казалось нереально. Радин, держа варана за заднюю лапу, так и эдак пытался разорвать удавку, а бедное животное уже и дергаться перестало. Черт, да ведь он умер сейчас, этот варан. Вот прямо на наших глазах. Я даже камеру опустила. «Есть у кого-нибудь спички?» - спросил Радин. Ему передали зажигалку. Варан мокрый, руки мокрые, шнур тоже мокрый. Целая вечность прошла, пока огонек зажигалки не расплавил пластик и трупик варана не был опущен в реку… заработал лапками… и поплыл! Вот хитрец, это он, оказывается, притворился мертвым. Дурачок, его спасали, а он комедию ломал.
Река не безлюдна. Мы встречаем на пути множество рыбацких лодок. Кто-то ставит или проверяет сети и ловушки, чинит снасти, просто движется куда-то по своим делам. Я велю детям радостно махать всем встречным, и люди начинают нам улыбаться, а кто-то даже машет в ответ.
У Оне в руках блокнотик, в котором он что-то отмечает. Поскольку я сижу ближе к корме, а Оне на носу лодки, я прошу Янкеля, чтобы он спросил Риту, а Рита спросила Соню, а Соня спросила Оне, что же он такое отмечает. Оказалось – деревни. Мы должны проплыть шесть деревень, прежде чем достигнем деревни Мелиау, где у нас ночлег. Деревни есть побольше, есть поменьше, при въезде в них мы замедляем ход, чтобы не поднимать большую волну, поэтому успеваем заметить и даже рассмотреть любопытнейшие подробности местного быта. Белье, аккуратно разложенное на спутниковой антенне (мы ведь на экваторе, поэтому все тарелки спутниковых антенн смотрят строго в зенит – это очень удобно для сушки белья). Вот дом на сваях, а на нем табличка местного отделения политической партии. Подле стоит мужик в одних трусах, курит. Вот мальчишки купаются, мужик чинит сети, женщина стирает белье, а вот другая достает из садка рыбу… Местные жители не только рыбачат, но и сами разводят рыбу, что очень удобно для хозяйства, но немного небесспорно в плане целесообразности. Ведь мальки для разведения вылавливаются из той же реки, что еще до конца не изученным, но уже явно не лучшим образом влияет на популяцию.
Сейчас сезон низкой воды, поэтому самая рыбалка. Когда воды в реке мало, рыба страдает от недостатка кислорода и становится вялой, да и спрятаться ей труднее, поэтому бери да греби ее лопатой. Ну, не лопатой, конечно; местные жители используют разные виды сетей, крючков и ловушек, на каждый вид рыбы есть свое орудие лова. Районные власти под чутким руководством международных организаций типа WWF пытаются как-то регулировать этот процесс, чтобы все было грамотно. Например, запрещают даякам глушить рыбу ядом (а даяки большие специалисты по части растительных ядов), или по крайней мере делать это умеренно, чтобы не дохла вся рыба в садках, расположенных ниже по течению.
Под солнцем вялятся рыбки гурами, красиво блестя серебристыми бочками. Сразу вспомнила свою бедолагу в аквариуме. Местная разновидность гурами – это helostoma teminckii, или целующийся гурами, названный так за характерные движения губ. Правда, у тех тушек, что разложены на просушку, никаких губ уже нету, поэтому вам придется верить мне на слово, что это именно они.
Некоторые дома на сваях, но есть и плавучие, и дома-лодки. Сейчас, при низком уровне воды в реке, плавучий дом выглядят обычной хибарой, примостившейся в излучине реки, но, присмотревшись, замечаешь толстенные стволы, на которых он лежит.
Постепенно лес меняется, становится более густым и зеленым, и наконец мы приплываем в Мелиау, причаливаем, поднимаемся по хлипкой лесенке – еще более хлипкой, чем все предыдущие, - к лонгхаусу. Он совсем не большой, в нем всего 12 комнат, и гораздо более новый. Оне знакомит нас с молодым парнем, и я так понимаю, что тот отвечает за развитие туриндустрии в своей деревне. Парень – его зовут Содик, – предлагает нам тут же ехать на рыбалку. На рыбалку так на рыбалку; наши попы, конечно, устали сидеть в лодке, но оставаться в лонгхаусе и ходить тут улыбаться всем направо и налево для нас еще труднее. Поэтому оставляем рюкзаки и, ведомые Содиком, грузимся в лодки – в одну мы с мужем, с нами Соня, Оне, какой-то пацан и старик, в другую Рита с Яшей, Содик, мистер Радин, лодочник и тоже какой-то мальчик (мальчики, как я поняла, нужны для грязной работы: нырнуть освободить сеть, зацепившуюся за корягу, столкнуть лодку с отмели – в общем, везде, где взрослому неохота мочить штаны, мальчишки просто незаменимы). Мы сперва движемся обратно в сторону Ланжака, но вскоре сворачиваем в узкое русло протоки. Вода в ней темно-коричневая от танина, но прозрачная, а внизу водоросли и корни, и деревья подступают совсем близко к глинистым берегам, кое-где прямо падая в воду. В одном месте мужчинам пришлось вылезти из лодки (воды оказалось по колено), чтобы перетащить ее через небольшой порог.
Вторая лодка замешкалась где-то сзади, мы давно потеряли ее из виду (протока узкая и извилистая). Странно, но я даже не волнуюсь, хотя у меня там дети. Ну вот бывает такое состояние – ты чувствуешь себя необыкновенно покойно, доверившись абсолютно незнакомым людям. При том, что это даяки из племени ибан, некогда самого воинственного, превратившего охоту за головами в разновидность спортивного состязания! Один из первых исследователей внутренних областей Калимантана – голландец Хартман – был убит даяками этого племени. Хотя он наверняка был при оружии. А мы нет. Даже в Википедии написано (то есть является общеизвестным фактом), что невооруженные люди не представляют интереса для даяков.
Хотя, смею надеяться, мы все-таки интересны им. И не только как дополнительный источник дохода. И не как галочка в плане развития экотуризма. А просто по-человечески.
Я перед отъездом принесла с работы кучу снимков, а муж закачал их на айпад, чтобы при случае иметь возможность показать картинки – нашей природы, архитектуры, церквей, как выглядят наши люди, во что они одеваются. Конечно, телевизоры в деревне Мелиау есть, но, во-первых, не всегда есть электричество, а во-вторых, не думаю что когда-либо по телевизору они видели что-то про Тюмень, а если и видели, вряд ли запомнили.
Первый раз свою презентацию мы обкатали в самолете Понтианак-Путуссибау на случайном попутчике (см. выше). Второй раз – в исследовательском центре Данау Сентарум. Уже тогда выявились некоторые огрехи в подборке фотосюжетов как следствие большой спешки перед отъездом. Так, огромный блок снимков оказался посвящен уборке снега – с лопатами, грейдерами и веселыми гастарбайтерами из Средней Азии. И именно эта тема заинтересовала работников национального парка сильнее всего. Я даже струхнула. Вот, думаю, внесли вклад в развитие экотуризма: сейчас последние работники сбегут отсюда в Тюмень снег чистить. Потому что мы сказали (потому что нас спросили), что средняя зарплата гастарбайтера – 500 долларов США в месяц. Еще одно «вау» удалось извлечь из слушателей при просмотре кадров соревнований по зимнему мотокроссу. Взлетающие в тучах снежных брызг снегоходы не могут не отозваться в сердце каждого парня, будь он хоть трижды страстный исследователь орнитофауны. И третья тема снимков – это сосульки-убийцы, снятые с максимальной драматичностью. В общем, каждый может убедиться, что жизнь в Западной Сибири тяжела и однообразна. Примерно как в Западном Калимантане, только совсем наоборот.
Продолжение следует.
«Мне нравится находиться в самом центре этой чертовщины. И автобусы отсюда черт знает куда идут».
Грэм Грин «Путешествия с тетушкой»